Вообще, с этим вопросом — взаимоотношениями государства и правящих классов — у г-на Баумгартена в голове полная каша. То он вроде бы вполне в соответствии с вдолбленной когда-то в его голову работой Ленина пишет: «чью же волю тогда призваны выражать национальные правительства, скажем, США или Франции, как не своих правящих классов». Но уже через несколько страниц заявляет нечто прямо противоположное: «Власть государства над своими гражданами распространяется и на руководителей и собственников концернов, и оно использует эту власть в своих интересах.» Вы б, товарищ, как-то определисись, кто же в Вашем видении мира всё-таки кому служит, государство капиталистам или капиталисты государству? Являются «интересы государства» попросту классовыми интересами капиталистов или у него есть какие-то ещё, внеклассовые интересы? И если последнее, то куда же тогда пропал Ваш хвалёный классовый подход?

Так каковы же претензии г-на Баумгартена к антиглобализму вообще и его идеологам в частности? Если отбросить все детали, то основная претензия заключается в забвении ими слова «империализм». Он утверждает ровно следующее: современная глобализация — это не более чем новомодное словцо, означающее всё ту же самую «высшую и последнюю стадию», в то время как антиглобалисты — это уже далеко не антиимпериалисты, а лишь их троцкистский псевдоинтернационалистический эрзац, поскольку на самом деле они кровно связаны с империализмом и уже не могут существовать без него. Что ж, какая-то тень здравого смысла в этом утверждении есть, но именно лишь тень: если антиглобализм и правда кровно связан с империализмом, а глобализация — это развитие империализма, то выходит, что антиглобалисты попросту рубят сук, на которором сидят. Т.е. фактически Баумгартен обвиняет их не то в идиотизме, не то в сознательной имитации борьбы против самих себя с целью недопущения настоящей антиимпериалистической борьбы, которую сам он видит в «прогрессивном национализме». В частности — в сотрудничестве российских левых со своей национальной буржуазией для укрепления и стабилизации российской капиталистической экономики, всё во имя «спасения русского народа от вымирания».

Спору нет, подобная «забота о народе» смотрится достаточно благородно, но всем слишком хорошо известно, дорога куда вымощена беспочвенными благими пожеланиями. Однако тема эта выходит за рамки данной статьи, так что вернёмся к антиглобалистам. Увы, факты говорят, что они, во-первых, отнюдь не идиоты, а во-вторых, всё же действительно против чего-то там борются, неся при этом даже человеческие потери в своих рядах. Но все объяснения целей и направлений антиглобалистской борьбы Баумгартен с негодованием отвергает. Почему? Да просто потому, что они не укладываются в его схему. Разумеется, в словах разношёрстного руководства антиглобалистского движения полно демагогии, но проблема в том, что как раз эту-то демагогию г-н Баумгартен даже и не пытается опровергать, поскольку она для него удобна — позволяет ему выгодно позиционировать себя на российском фоне. Более того, он даже умудряется находить у антиглобалистов то, чего у них никогда и не было:

Вот как я представляю себе логику их исторического оптимизма, — пишет Баумгартен.

1. Конец (пусть каждый назовет это, как ему угодно) СССР и союзных ему режимов в Европе убрал с дороги истории окаменевшие останки потерпевшей поражение революции и «социализма в одной стране», который не имел потенциала внутреннего развития и обновления и только «мешался». С падением СССР капитализм получил возможность быстрой глобальной экспансии вширь и вглубь неосвоенных еще территорий и сфер общественной жизни. В странах бывшего «социалистического лагеря» он разрушает и перелопачивает старые формы социальных отношений и создает из них «нормальные», т.е. буржуазные, о которых написано во всех старых учебниках марксизма. Вместо тупикового «баланса сил» времен Холодной войны мы теперь присоединились к остальному человечеству для совместной борьбы за лучше будущее.

2. В то же время процесс монополизации капитала, как и было сказано в учебнике, достигает все новых вершин, взаимная зависимость национальных экономик углубляется и переходит в интернационализацию производства товаров и услуг. Рабочие разных стран, пытаясь защитить себя от перманентной «рационализации» производства своими ТНК, вынуждены налаживать связи друг с другом, создавая для этого свои международные организации. Таким образом, капитал неосознанно готовит все необходимое для своего отрицания «мировой революцией». И если это так, то крот истории зарыл, наконец, снова в нужном направлении и не дело марксистов мешать ему. Все, что нам остается — это плыть с попутным ветром, объясняя команде, что курс корабля верен и готовя ее к тому, чтобы в нужный момент сместить капитана и офицеров и взять управление в свои руки. При этом особую опасность представляют те, кто пропагандирует реакционную утопию спасательной шлюпки, кто хочет покинуть корабль «глобализации» для призрачного спасения в национальной обособленности, кто зовет к любой революции кроме как «мировой».

Такой мне представляется логика наших и не только наших «антиглобалистов» марксистского толка интернационалистического извода. В том или ином виде она присутствует и в статье Шеина и Клеман. Я убежден, что это порочная логика, и что, если коммунистическое и рабочее движение позволят сформировать свою политику в соответствии с ней, у нас будут все основания для самого черного пессимизма в отношении конечных результатов. Потому что исторический оптимизм, который основан на забвении одного слова, начинающегося на «И», достоин прокладывать курс лишь для Корабля дураков. Исторический материализм не имеет с таким оптимизмом ничего общего. В момент, когда банкиры с Уолл-стрита и пропагандисты Мирового банка цитируют строки Коммунистического манифеста об исторически революционной миссии капитализма, нам следует проявлять предельную настороженность и подозрительность к любым попыткам соединить капитализм с прогрессом.

Ну где, спрашивается, видел г-н Баумгартен марксистов-антиглобалистов? Ведь он сам сетует на то, что в антиглобалистскую песочницу не пустили даже КПРФ, которую к марксистам можно отнести лишь с очень большой натяжкой. Действительную же причину антиглобалистского движения, сформулированные Клеман очень чётко: падение уровня жизни на Западе — он, как уже было сказано, признавать отказывается. Причём и тут имеет место то же шизофреническое раздвоение сознания: Баумгартен ни на секунду не сомневается в конкретных примерах ухудшения жизни трудящихся Запада (случай с корпорацией Данон), но в то же время с пеной у рта продолжает утверждать, что жизнь на Западе не ухудшается, а наоборот — улучшается. И даже пытается приводить в доказательство этого какую-то статистику. Что ж, посмотрим на его статистику повнимательнее.

«Разрыв между средним доходом на душу населения в богатых и бедных странах увеличился с 5700 американских долларов в 1960 г. до 15400 в 1993 г.» Прежде всего, обратим внимание на даты. Существовало ли вообще такое понятие, как антиглобализм, в шестидесятые или даже восьмидесятые? Нет. Антиглобализм возник уже в девяностые, более того, достиг достаточное размаха лишь во второй их половине. Так какое же тогда отношение имеет подобная статистика к антиглобализму? Да ровным счётом никакого, единственное её назначение — придать статье наукообразие. Хуже того, речь-то идёт даже не об изменении благосостояния народа, а о среднем доходе на душу населения. И это при том, что в том же абзаце утверждается: «соотношение между доходами 20% наиболее богатых слоев населения и 20% наиболее бедных, составлявшее 1:30 в 1960 году, возросло до 1:74 в 1997». Дальше — ещё хуже: «10% самых богатых американцев, около 25 миллионов, имеют суммарный доход, равный доходу беднейших 43% населения Земли, около двух миллиардов людей.» Что это, обыкновенная глупость, непонимание, что рост доходов эксплуататорской верхушки, который чисто математически приводит к росту среднего дохода, мало что говорит о динамике доходов простых граждан? Но даже если это и просто глупость, то она пустила в мозгах г-на Баумгартена очень глубокие корни — ведь это именно из подобных глупостей выводятся тезисы о каких-то мифических внеклассовых «интересах США и Франции» и подчинении этим интересам действий представителей правящих классов.

В то же время действительно демагогическое утверждение Клеман о порочноности «капиталистической глобализации», поскольку она, дескать, выравнивает доходы трудящихся не так, как хотят «правильные глобализаторы» (т.е. сами антиглобалисты), а по нижней планке — на уровне третьего мира, остаётся без ответа. Но ведь если вдуматься, то по какой же ещё планке они могут выровняться? Ну, вот, допустим, выровняли их по верхней и тому, кто сшил кроссовки для фордовского рабочего заплатили не в сто раз меньше, а столько же. Спрашивается: сколько тогда будут стоить эти кроссовки в столь не любимом г-ном Баумгартеном Волл-марте? И будут ли они в результате фордовскому рабочему по карману? Правда в том, что выравнивание может произойти только по нижней планке — на уровне простого воспроизвоства рабочей силы. И, скорее всего, сами антиглобалисты это прекраснейшим образом понимают, но указать им на подобное реальное противоречие их теории Баумгартен почему-то не спешит. По всей видимости, потому, что подобные замечания разрушает уже его собственную теорию о «самодостаточности» экономик империалистических стран.

По его словам, экономика Франции «развивается как сбалансированное полнокровное народное хозяйство, служит основой независимой национальной политики». Окститесь, г-н Баумгартен, о какой «сбалансированности» идёт речь, если подавляющее большинство товаров, потребляемых французами, производится в третьем мире? Или Вы вдруг забыли о факте эксплуатации колоний метрополиями, о чём Вы так горячо говорите в других частях своей статьи? Ведь с тем же успехом Вы могли бы говорить о сбалансированности «экономики» семьи заводчика, который может в любой момент послать своить рабочих куда подальше и продолжать жить припеваючи. Простите ещё раз, но если Франция вдруг вздумает «покинуть корабль глобализма», то её экономика окажется не «надежной шлюпкой, способной добраться до берега», а дырявым корытом, которое мгновенно утонет вместе со всеми, кто имел глупость в него погрузиться.

Нет, мысль о стократной инфляции в результате отказа от практически бесплатной рабочей силы третьего мира и возврата производств в метрополии нашего «гения экономики» ничуть не смущает. Он и здесь пытается подыскать какую-нибудь статистику с ушами подлиннее. Возражая на утверждение Клеман о засильи транснациональных корпораций (ТНК) он говорит, что на самом деле не так страшен чёрт, как его малюют, что в действительности на ТНК работает лишь 0,03% населения Земли, причём более двух третей из них проживает в первом мире. Что ж, возможно так оно и есть, но только если не учитывать при этом всех тех, кто работает в огромном количестве «независимых» фирм-субподрядчиков ТНК, которые, собственно, и производят практически всё, что потребляет сегодня Запад, и само существование которых полностью зависит от воли ТНК.

Но мало того, что Баумгартен отрицает ральную власть ТНК (хотя по его же словам всего две сотни главных из них контролируют четверть мировой экономики), он лишает их и статуса наднациональности, утверждая, «что именно финансовый капитал наиболее тесно сливается с государством, становится предельно национально маркированным, потому что финансовый капитал означает международную экспансию инвестиций, процесс невозможный без его защиты всей мощью государства». Хочется спросить, о каких нациях в данном случае идёт речь? О французах, немцах, американцах? А почему не о гасконцах, баварцах и техасцах? Нет, правда, капитал, например, семьи Бушей — он какой, американский или техасский? Мощь какого государства стоит на его защите — государства (state) Техас или некоего союза независимых североамериканских государств, образованного в своё время для совместной защиты от Англии? И кто защищает этот капитал в процессе его экспансии в, скажем, государство Флориду? В каком государстве живут гасконцы — во Франции или в Европейском Союзе? И кто защищает процесс экспансии их капиталов в Россию и Восточную Европу? Уж не НАТО ли? Стоп-стоп-стоп! А это ещё что за зверь такой, вроде не было на политической карте мира такого государства — Северо-Атлантического Альянса... Или уже есть?

При этом нельзя сказать, что Баумгартен совершенно не отдаёт себе отчёта в том, что в действительности происходит в мире. В частности, он прямо говорит о «евро-американском союзе империалистических стран» (где из контекста видно, что на самом деле имеется в виду союз всех империалистических стран, включая Австралию и Японию). А чуть позже — ещё более решительно: «Никогда прежде империалистические страны не достигали такого сплочения перед лицом остального мира, такого сознания общности своих интересов в сохранении и упрочении своего господства над ним.» Каким образом эта беспрецедентная солидарность сочетается в баумгартенской голове с безусловной «национальной припиской» финансового капитала — совершенно непонятно. Ведь первая как раз и означает осознание бесперспективности и даже вредности склок между собой, в то время как последняя — подразумевает эти склоки. Да не просто склоки, а войны — те самые империалистические войны за передел мира, которые национальные государства, подчинённые интересам национальных капиталов, вели между собой. И если эти войны вдруг почему-то прекратились, если нацианальные капиталы, вместо того, чтобы враждовать друг с другом, объединились в совместной защите своих общих интересов, то означать это может только одно: капитал действительно потерял свою «национальную приписку», стал наднациональным или даже точнее — интернациональным.

Но если, как утверждает сам Баумгартен, империализм характеризуется именно наличием «предельно национально маркированного» капитала, а сегодняшний капитал — интернационален, то может быть империализм и правда уже приказал долго жить? Конечно, при желании империализмом можно назвать всё, что угодно, или наоборот — сузить это понятие до уровня полной непригодности. Ленин, например, понимал под империализмом монополистическую (или даже государственно-монополистическую) стадию капитализма и если мы будем в точности следовать этому определению, то окажется, что империализм не пережил даже своего ведущего исследователя — скончался ещё в 1911 году, когда за нарушение антимонопольного законодательства была разделена на множество независимых конкурирующих компаний Стандард Ойл (тот самый «керосиновый трест» — один из главных примеров в работе Ленина), что положило конец действительно наметившейся было тенденции к сплошной монополизации промышленности. Тем не менее, мы продолжаем говорить об империализме и после этого события, говорим даже о двух мировых войнах, которые принято считать его прямым порождением.

Разумеется, вряд ли будет справедливо утверждать, что Ленин был совсем уж не прав в своих прогнозах — в конце концов, именно его концепция империалистического развития была реализована в Третьем Рейхе и поступи Гитлер несколько умнее (если конкретно — не напади он на СССР), она вполне могла бы стать ведущей в капиталистическом мире, особенно учитывая ту благосклоннось, с которой смотрели американские промышленники на «немецкий опыт борьбы с коммунизмом». Тем не менее, тот империализм, что знаем мы, достаточно отличается от ленинской модели, поэтому неплохо бы разобраться, что же мы в действительности понимаем, произнося это слово на «И» и уже исходя из этого решать, существует ли он до сих пор в реальной жизни или остался лишь в богатом воображении г-на Баумгартена.

А чтобы разобраться в этом, зададимся вопросом: изменилось ли что-нибудь прниципиально во внешней политике империалистических стран в результате демонополизации национальной промышленности каждой из них? (Заметим при этом, что уже сам термин «империализм» подразумевает, что ключевым элементом его идентификации является именно внешняя политика.) Ответ очевиден — нет. Что и позволяет нам продолжать говорить об империализме в XX веке. Мир так и остался поделенным между ведущими империалистическими державами, по-преждему готовыми вцепиться друг другу в глотку ради передела его в свою пользу. Но продолжалось это лишь до Второй Мировой войны, после окончания которой ситуация в мире качественно изменилась. Империалистические государства, вместо того, чтобы продолжать враждовать друг с другом, начали всё сильнее и сильнее интегрироваться в единое целое, в блок империалистических сил, совместно эксплуатирующих ставшие формально независимыми бывшие колонии. Иными словами, реализовалось не что иное как пресловутый суперимпериализм Каутского, который Ленин считал принципиально невозможным.

Произошло ли это под влиянием внутренней логики развития империализма, как предполагал Каутский, или за счёт не предусмотренного ни им, ни Лениным (который, скорее всего, вообще не предполагал, что мировой капитализм сможет продержаться так долго) эффекта наличия СССР, вооружённого МБР с термоядерными боеголовками, сказать с точностью вряд ли возможно. Но так или иначе необратимые исторические изменения в мире уже произошли и мы не можем не считаться с ними. В особенности это касается периода после распада Советского Союза, когда и начало набирать обороты антиглобалистское движение. Есть ли тут какая-либо связь? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо прежде всего понять понять ту роль, которую играл СССР в контексте внешней политики объединённого империалистического Запада.

Одним из главных сюрпризов Перестройки, который некоторых и до сих ставит в тупик, стало казалось бы парадоксальное отношение США и Запада в целом к «новой России». Действительно, ведь если имело место противостояние социальных систем, то где же те горячие объятия, которыми встречают заблудшего, вернувшегося наконец на «столбовую дорогу цивилизации»? Точнее, объятий не то чтобы не было совсем, но их было явно маловато для столь искренне раскаявшегося грешника. Сначала казалось, объясняется это тем, что постсоветские реформы ещё недостаточно глубоки. Потом — что всё ещё сохраняющийся военный потенциал, доставшийся «демократам» в наследство от Союза, не позволяет Западу до конца поверить в наше перерождение. Но странное дело: чем дальше шла Россия на уступки, чем безропотнее выполняла все указания «учителей», чем активнее демонтировала последние остатки социализма, тем холоднее и надменнее смотрели на неё из-за океана.

В чём же была наша ошибка? Почему события развивались прямо противоположно нашим ожиданиям? А дело в том, что мы забыли одну прописную истину: не суди обо всех по себе. Мы полагали, что раз для нас «холодная война» была войной за победу коммунизма во всём мире, то и для Запада она была примерно тем же — войной за победу капитализма во всё мире. В действительности же всё было не совсем так. Разумеется, правящие круги Запада не испытывали ни малейших симпатий по отношению к коммунизму, но их практическая внешняя политика определялась совершенно другими приоритетами. Мировая коммунистическая угроза была для них понятием не абстрактно-идеологическим, а предельно материалистическим, выраженном в долларах и центах потерь от невозможности эксплуатации стран, вставших на путь социализма. По большому счёту, империалистам было глубоко наплевать, что делал Советсткий Союз со «своей» частью мира — эксплуатировал её, развивал или попросту не вмешивался в её дела. Единственное, что действительное имело значение — это что они, империалисты не имели возможности с ней делать. И если понять это, то «парадоксальное» поведение Запада становится предельно логичным и объяснимым: СССР был для него в первую очередь не идеологическим, а квазиимпериалистическим противником, с которым он продолжал вести войну за колонии, как и в старые добрые времена собственно империализма. И который, соответственно, требует не «обращения в свою веру», а уничтожения.

Таким образом, эпоха империализма эффективно продолжалась ещё примерно полвека, породив Корейскую и Вьетнамскую войны и чуть не привёдший к Третьей Мировой Карибский кризис. Но с падением Советского Союза у последнего империалистического блока исчез даже этот квазиимпериалистический соперник. Делить стало уже нечего. Точнее — не с кем. Империализм окончательно уступил место суперимпериализму. Дальнейшая интеграция первого мира резко ускорилась, его уже полусовместные вооружённые силы планомерно перестраиваются из орудия войны с равным противником в полицейско-карательные части, предназначенные для подавления беспорядков, борьбы с терроризмом и прочих мер пресечения заведомо более слабого. Баумгартен считает, что всё это не важно, что по существу всё осталось на своих местах, что антиглобализм — это не нечто совершенно новое, характерное именно для эпохи суперимпериализма, а не более чем выродившаяся, «ублюдочная», как он изволил выразиться, форма старого антиимпериалистического движения. Но так ли это на самом деле?

Давайте задумаемся, а чем же в действительности объясняются все те огромные достижения западного пролетариата в борьбе за свои права: 8-часовой рабочий день, оплачиваемые отпуска и больничные, пособие по безработице, право на государственно-субсидируемое жильё и образование, многое другое? Неужели патриотическими чувствами, питаемыми национальными капиталистами по отношению к своему народу? Что-то не верится. Гораздо правдоподобнее выглядит следующее, более материалистическое объяснение: в условиях империалистического противостояния (включая и квазиимпериалистическое протвостояние с СССР), национальным (а познее — интернациональным) правящим классам была жизненно важна лояльность своих народов, что вынуждало их в той или иной форме реализовывать программы социального партнёрства. Партнёрства в чём? В эксплуатации третьего мира, разумеется. Фактически, эпоха империализма характеризовалась постепенным переводом большей части трудящихся стран-империалистов в разряд рабочей аристократии или, как это стало принято называть, в средний класс. И вот при описании этого процесса действительно была бы уместна статистика роста благосостояния в первом мире вплоть до последнего десятилетия прошлого века. Но никак не при описании противоположного процесса, протекающего сегодня.

Увы, мировому капиталу более не нужны миллионы одетых в военную форму сограждан, вооружённых самым лучшим оружием, какое только есть на свете, и при этом полагающих, что воюют они за такие сомнительные вещи как свобода, независимость и счастье своих детей. Со всеми сегодняшними боевыми задачами значительно успешнее справляются на порядки менее многосчисленные наёмники, воюющие не за абстрактные идеи, а за банальные деньги. И потому — гораздо более предсказуемые и управляемые. Но логика исторического развития не терпит бесполезных отживших сущностей, по крайней мере — в массовых масштабах. И то, что мы наблюдаем сегодня, это процесс постепенной ликвидации порождённого империализмом среднего класса, потерявшего свою полезность интернациональной эксплуататорской верхушке эпохи суперимпериализма.

Именно реакцией на эту угрозу и является антиглобализм — движение западного среднего класса в защиту своих привилегий, в защиту своей немалой доли в выпекаемом третьим миром пироге. Являются ли они интернационалистами, как они сами утверждают? Разумеется, нет. Их призывы к рабочим третьего мира совместно бороться «за наши и ваши права» — не более чем демагогия: лидеры антиглобалистов не настолько глупы, чтобы не понимать, что бесправное положение рабочих третьего мира является единственным стимулом дальнейшего перевода туда производственных мощностей. Перевода, лишающего граждан Запада их высокооплачиваемых рабочих мест. Лицемерно требуя гарантий соблюдения в третьем мире тех же трудовых норм, что и в первом, они по сути стремятся законсервировать существующее положение. Это примерно как «бороться за равноправие», требуя от посетителей элитного клуба являться исключительно в смокингах, поскольку «даже самые бедные люди имеют право выглядеть прилично». Т.е. фактически «интернационализм» антиглобалистов сводится к попыткам убедить рабочих угнетённых стран бороться за сохранение разделения мира на первый и третий.

Не намного лучше выглядит и их «внутрипервомировая» солидарность. Спору нет, они весьма успешны в организации совместных акций, но на что направлены эти акции, каковы реальные задачи этого «ограниченного интернационализма»? Задача, фактически, только одна: помешать окончательной интеграции международного правящего класса, вернуть мир в эпоху политических суверенитетов, в эпоху экономического (и, соответственно, политического, включая военный) антагонизма национальных капиталов. Иными словами, за всей красивой словесной мишурой антиглобалистов стоит программа... реставрации империализма с его социальным партнёрством в рамках «золотого миллиарда». Партнёрства, базирующегося, не забудем добавить, на неизбежных империалистических войнах, по сравнению с которыми сегодняшние конфликты — детские игры.

Как видим, претензии г-на Баумгартена к г-дам антиглобалистам, что они, видете ли, не желают боротся с империализмом настоящим образом, выглядят просто до неприличия глупо. Он абсолютно верно подметил кровную связь антиглобализма с империализмом, но упорство, достойное лучшего применения, в следовании зазубренным когда-то схемам столетней давности, к сожалению помешало ему понять, насколько прочна и глубока эта связь. И в результате он оказался неспособным дать марксистскую оценку антиглобализу, который по самой своей сути является движением сугубо реакционным, пытающимся заторомозить развитие общества вместо того, чтобы, поняв объективные тенденции современного этапа развития, использовать это знание для формулировки и реализации научно-обоснованной программы действий.

Сергей Зубатов

Источник

Как видим, в марксистском понимании нации характеризуются не каким-то единым качеством, но целым набором признаков. Причем, если мы хотим представить некую нацию, то абсолютно недопустимо какое-либо разделение этих признаков, поскольку только все они взятые вместе, их единство представит собой нацию.

Прежде всего, отметим главнейшее. Нации – общность историческая. Т.е. они не существовали изначально и не возникли по какому-то волшебному мановению или божественному проявлению, а постепенно складывались в ходе исторического процесса. Ни территория, ни язык, ни хозяйственная деятельность, ни культура и психика никакой современной нации не появились вдруг, но стали результатом многовекового развития человечества. Потому, первым условием для понимания процесса возникновения, образования и развития наций является исторический подход. Другим условием – подход материалистический.

Из сказанного сразу же естественно вытекает начальный и убийственный для националистов, в частности украинских, вывод – ведь не было когда-то на земле украинцев! Этого исторического факта не могут отрицать даже их историки. Как утверждают А.Жуковский с О.Субтельным (сегодня их позиция украинскими националистами признается одной из основополагающих) в своих «Нарисах історії України», украинский народ начал формироваться из целых племен или отдельных оседавших их представителей – киммерийцев, скитов, сарматов, славян, готов, болгар, авар, хазар, половцев, татар, печенегов, варягов (норманов), которые и составили в последующем уже праукраинские племена – полян, сиверян, деревлян, бужан, белых хорватов, уличей, тиверцев. Авторы заключают: «З цих племен постав український народ».

Но где здесь собственно украинцы, хотя бы как отдельное самостоятельное племя, не говоря уж о нации? И можно ли вообще считать эту смесь племен и коктейль кровей неким единым украинским народом?

Чтобы упростить себе ответы и оставить какую-то видимость научности, националистические историки все свое понимание лукаво свели исключительно к вопросу территории, мол, все кто жил на этих территориях и есть украинский народ (при этом почему-то берутся уже современные территории и которые в древние времена украинскому народу явно не принадлежали, а были освоены или завоеваны в дальнейшем).

Другое лукавство в том, что на этом историческом этапе националистическая историческая наука старательно обходит главнейший для нынешних националистов вопрос языка. И тоже не случайно, ведь даже самому затятому националисту невозможно представить, чтобы все приведенное многоплеменье в то время говорило на одном, и не просто одном, а именно – украинском, языке.

Так что, безусловно, научным и верным остается сталинское определение, что нация есть не племенная и не расовая, а исторически сложившаяся общность людей. Что нация, в отличие от племени и расы, которые являются категориями этнографическими, есть категория историческая. Что, в частности, современную украинскую нацию составил не какой-то один, а многие этносы на основе их многовекового совместного проживания и труда.

Первым условием образования и существования уже собственно нации является устойчивость сложившейся общности. И с этой позиции националистические представления противоречат исторической действительности. Так праукраинские племена фактически нацией еще быть не могли, поскольку представляли собой не постоянную и единую общность, а случайные и малосвязанные конгломераты групп, объединявшиеся и распадавшиеся в зависимости от конкретно складывающихся обстоятельств. Здесь необходимо оговориться, что и не всякая устойчивость общности представляет собой нацию. Ведь любое государство тоже есть устойчивая общность, но нацией не является. Оно может состоять и, как правило, состоит из различных племенных и национальных групп. Потому необходимо понимать и отличать общность государственную от общности национальной. Мы ведем речь о последней. Не умаляя важности значения государственного воздействия в процессе формирования наций, тем не менее, собственно образование наций как устойчивых общностей могут обеспечить только общность языка, общность территории, экономическая связность и общность психического склада. На базе чего лишь и способна возникнуть и сформироваться устойчивая национальная общность. В этом заключаются и условия формирования, и признаки нации, и ее характерные черты.

Еще раз подчеркнем, что с марксистской позиции только все эти условия взятые вместе, их единство представит собой нацию, и ни один из указанных признаков, взятый в отдельности, недостаточен для определения нации. Более того, при отсутствии хотя бы одного из этих признаков нация перестает быть нацией. Так общность языка, сама по себе и в отрыве от иных признаков, не может представлять нацию. К ней, без сомнения, необходима и общность территории: так англичане и американцы говорят на одном языке, но не составляют одной нации. К тому же должен быть добавлен и психический склад составляющих национальную общность людей, сказывающийся в общности их культуры. Каждая нация, вследствие неодинаковых условий существования из поколения в поколение вырабатывала свой собственный своеобразный «национальный характер», который, хотя и не представляет нечто раз навсегда данное, т.к. изменяется вместе с условиями жизни, но в каждый данный момент, безусловно, накладывает на нацию свой отпечаток. Пример – англичане, ирландцы, шотландцы, говорящие на одном языке и проживающие на одной территории, но составляющие, тем не менее, три различные нации.

Примечание. В свете сказанного, весьма сомнительной становится украинскость так называемых канадских украинцев, которую сегодня пытаются навязывать всей Украине в качестве образцовой наши домашние националисты. В первую очередь галицийские, которые и сами фактически имеют свой собственный «национальный характер», значительно отличающийся от «национального характера» основной массы украинских украинцев и потому скорее представляют собой некую отдельную ветвь или даже отдельное племя, чем слитное целое с общей украинской нацией. Подлинная украинскость канадских украинцев фактически оборвалось с их иммиграцией в начале или в середине ХХ-го века, после чего все дальнейшее формирование их психического склада уже шло более по чуждым собственно украинцам иноземным меркам. Потому и вся их нынешняя украинскость (аналогично и украинскость галицийского этноса, который в значительной степени насильственно формировался господствующими в Галичине многие века западными захватчиками в духе славянофобии и антиправославия) на деле чужда основной массе украинцев, а любые попытки навязать ее всему украинскому народу обречены на провал.

Так, к примеру, практически исключено, чтобы решающее большинство украинского народа искренне признало истинно украинской верой униатство, унизительно пресмыкающееся перед католическим престолом и Папами. Что пытаются доказывать галицкие провидныки нации. Не взирая даже на то, что и казаки, и Шевченко, этими же провидныками выставляемые как духовные опоры подлинно национального самосознания украинцев, считали униатов прямыми изменниками украинского народа. И не странно ли, что эти ярые поборники незалежности сразу же с ее установлением учредили своего собственного православного патриарха, – но почему-то даже не помышляют о собственном Папе Украинском, а раболепно ездят в Рим за назначениями и благословениями? Если уж незалежность, так незалежность полная и во всем! Не станет самобытный украинский народ в своем большинстве и слепо поклоняться неким европейским ценностям, с якобы исторической причастностью к которым, на уровне той курицы с яйцом, носятся галичане и выставляют сегодня едва ли не как свое самое главное достоинство. В стремлении поддержать этот псевдоимидж, в желании выделить собственное якобы превосходство и исключительность над остальными украинцами они не церемонятся ни с историей, ни с реалиями действительности. Для этой цели они приспособили даже Львов. Город, столетиями возводимый поляками, наперсточным мановением националистической руки вдруг в одночасье превратился в свидетельство якобы исконной европейскости галичан.

Также не подлежит сомнению, что более передовые интеллект и культура восточных украинцев – ведь неоспоримо, что именно там находятся основные высокотехнологические и производительные силы Украины! – не отдадут себя в зубы отсталости и интеллектуального невежества галичан. Которые на сегодняшний день, развалив все технические и созидательные достижения советского периода, решительно движутся в средневековье, к жизни по «законам шариата». Даже наличие множества ВУЗов не меняет положение. Поскольку в большинстве своем обращенные в университеты и академии простым переименованием прежних начальных и средних учебных заведений, без подкрепления соответствующей преподавательской, научной и учебной базой, они попросту неспособны готовить ни современных научных работников, ни высококлассных профессионалов, ни просто хороших специалистов. То есть полноценно готовить тот слой нации, который собственно и составляет ее интеллект, культуру, движет прогресс. В интеллектуально-творческом упадке сейчас находятся Львовский Университет и Политехнический Институт, которые во все времена – и Польши, и Австрии, и СССР, были подлинными оплотами знаний и прогресса. Сегодня они таковыми являются лишь в воспоминаниях и грезах заправляющих ныне в них националистически-свидомых шарлатанов от науки.

Так что только очень наивный или предубежденный человек может питать надежду, что более современная, прогрессивная и несравненно большая количественно часть Украины подчинится и пойдет на поводу пещерного примитивизма галицийских провидныкив. Скорее предположителен обратный процесс: приобщение масс населения западной Украины к ценностям и культурным достижениям населения восточной, подтягивание к ее интеллектуальному и образовательному уровню, т.е. вливание западной племенной ветви украинского народа в единую истинную украинскую нацию.

В.Новак

[size=10]Продолжение следует[/size]

Принцип национальностей исторически неизбежен в буржуазном обществе, и, считаясь с этим обществом, марксист вполне признает историческую законность национальных движений. Но, чтобы это признание не превратилось в апологию национализма, надо, чтобы оно ограничивалось строжайше только тем, что есть прогрессивного в этих движениях, – чтобы это признание не вело к затемнению пролетарского сознания буржуазной идеологией".

"Никакого закрепления национализма пролетариат поддерживать не может, – напротив, он поддерживает все, помогающее стиранию национальных различий, падению национальных перегородок, все, делающее связи между национальностями теснее и теснее, все, ведущее к слиянию наций" (В.Ленин, "Критические заметки по национальному вопросу").

"Интересы рабочего класса – как и вообще интересы политической свободы – требуют… самого полного равноправия всех без исключения национальностей данного государства и устранения всяческих перегородок между нациями… Только отбрасывая все дикие и глупые национальные предрассудки, только сливая в один союз рабочих всех наций, может рабочий класс стать силой, дать отпор капиталу и добиться серьезного улучшения жизни" (В.Ленин, "Национализация еврейской школы")

"Сознательные рабочие все усилия прилагают, чтобы дать отпор всякому национализму, как грубому, насильственному, черносотенному, так и самому утонченному, проповедующему равноправие наций вместе… с раздроблением рабочего дела, рабочих организаций, рабочего движения по национальностям. Сознательные рабочие… отстаивают – в отличие от всех разновидностей националистической буржуазии – не только самое полное, последовательное, до конца доведенное равноправие наций и языков, но и слияние рабочих разных национальностей в единых пролетарских организациях всякого рода.

В этом – коренное отличие национальной программы марксизма и какой угодно буржуазии, хотя самой "передовой"" (В.Ленин, "Развращение рабочих утонченным национализмом").

Насколько деятельность нынешних украинских "коммунистов" из КПУ, не говоря о всяких прочих "левых", соответствует этим принципиальным требованиям марксизма?

С точностью до наоборот. Вместо того, чтобы решительно и активно противопоставить отсталости и реакционности современных буржуазно-националистических проявлений прогрессивность и перспективу социалистических и интернационалистских марксистских позиций, они подыгрывают буржуазии. Безусловно, принцип национальности исторически неизбежен в буржуазном обществе, и, считаясь с этим обществом, коммунисты вполне признают историческую законность национальных движений. Но у них это признание не превращается в апологию национализма и строго ограничивается только тем, что есть прогрессивного в этих движениях. Прекратить всякое угнетение наций, всякие привилегии одной из наций или одному из языков, – но поддерживать все, помогающее стиранию национальных различий, падению национальных перегородок, все, делающее связи между национальностями теснее и теснее, все, ведущее к слиянию наций – вот безусловная обязанность пролетариата, как демократической силы, как безусловный интерес пролетарской классовой борьбы. Поэтому содействовать буржуазному национализму за этими, строго ограниченными, в определенные исторические рамки поставленными пределами – значит изменять пролетариату и становиться на сторону буржуазии.

Нынешняя КПУ превращает национальную политику в удобное прикрытие своих мещански-примирительных стремлений и марксистскими словечками оправдывает свою оппортунистическую практику. Что позволяет ей получать те предательские сребреники, которыми правящий буржуазный класс одаряет своих прислужников. Изменив марксизму (не видеть этой измены может только тот, кто не желает ее видеть), она закономерно перекатилась на позиции национализма, патриотизма, прочих пробуржуазных теориек. Фактически, стала орудием буржуазии, проводником ее идей и влияния в пролетарском движении. Тем самым КПУ несет в рабочую среду величайшее развращение, наносит величайший ущерб делу свободы и делу классовой борьбы.

Сегодня коммунисты должны со всей энергией "…предостерегать пролетариат и трудящиеся классы всех национальностей от прямого обмана их националистическими лозунгами "своей" буржуазии, которая сладенькими или пылкими речами о "родине" старается разделить пролетариат и отвлечь его внимание от проделок буржуазии, вступающей и в экономический и в политический союз с буржуазией других наций…". Ибо "…пролетариат не может вести борьбы за социализм и отстаивать свои повседневные экономические интересы без самого тесного и полного союза рабочих всех наций, во всех без исключения рабочих организациях… Поэтому рабочий, ставящий политическое единение с буржуазией "своей" нации выше полного единства с пролетариями всех наций, поступает вопреки своим интересам, вопреки интересам социализма и интересам демократии" (В.Ленин, "Тезисы по национальному вопросу").

В.Новак

Источник

Отдельно выделим участие в системе идеологического развращения известных представителей прежней советской интеллигенции и искусства, своим авторитетом поддерживающих воцарившиеся ныне гнусности буржуазного порядка и жизни. Их нравственное падение у всякого порядочного человека не может не вызывать презрение и гадливость. Как по другому отнестись к нынешней роли прежней народной любимицы Пахмутовой, с песнями которой советские люди шли на штурм будущего? Теперь она восторженно принимает почитание буржуазных властей. Тех людей, которые разворовали и развалили великую державу, которые расстреляли законную ее власть и насаждают порядки, ведущие к деградации страны и оживотниванию ее народа. Людей, творящих все это лишь ради низменной личной корысти. Хорошо ли она себя чувствует в роли ширмы для врагов своего отечества? Или она не понимает, что лишь для того им и нужна? Не служить своему народу, как раньше, а прислуживать его угнетателям и разорителям. Кем же она останется в памяти народной? Великим песенником или жалким предателем? Думается, что скорее второе, ибо нет в нашем народе ничего более позорного и презренного, чем предательство.

К сожалению, не она одна такая. Ведь мало кто из той интеллигенции, даже видя нынешние беды их страны и людей, признал ошибочными свои прежние диссидентские усилия, благодаря и которым эти беды собственно произросли. Честно признал и искренне покаялся. Если не в сообщничестве с погромщиками, то в стороннем наблюдательстве. Все эти макаревичи, хазановы, евтушенки, великановы, третьяки, карповы… Хуже, большинство из них сегодня активно поддерживает существующий порядок, демонстрируя тем и свое нравственное уродство и свое моральное негодяйство. Сдался даже Кобзон, превратившись в примадона.

Важнейшим элементом интеллектуального и нравственного разложения общества сегодня, как всегда ранее, остается церковь. Не вера, а церковники, попы, превратившие веру в коммерческое предприятие и источник своих доходов, в своеобразный способ выпотрашивания карманов простого люда. В отличие от других потрошителей, они обирают людей постоянно и непрерывно на протяжении всей их жизни, от самого рождения и до смерти. Даже после смерти. Обирают безжалостно и гнусно, поскольку не гнушаются забирать даже последнее, даже у нищего. При этом фарисействуют, говоря о какой-то своей особой нравственности и образце высшей духовности, хотя ими вообще превзойден всякий предел нравственного уродства. Ведь более позорного и лицемерного зрелища, чем моления церковных иерархов совместно с бывшими КПССовскими функционерами, КГБистами, генералами-клятвоотступниками, чиновниками-взяточниками, олигархами-мироедами невозможно представить. Что есть не высшая духовность, а вопиющее духовное негодяйство. Причем в квадрате, поскольку здесь за представителей некой высшей духовности выдаются, ни для кого не секрет, откровенно нравственные уроды, оборотни, которые не прозрели вдруг в любви к господу, а лишь пристроились к нему в самых низменных интересах личной корысти. Хотя господь, согласно утверждениям самих церковников всячески осуждал это. Почему же его слуги, судя по их общим молениям с вороватыми предпринимателями и политическими проходимцами, не исполняют его заветов. По высшей духовности? А как вписывается в эти осуждения роскошь жизни самих патриархов церкви?

Нет сомнения, что уже в недалеком будущем, наперекор всем усилиям всяких моральных негодяев и уродов, среди людей восторжествует принцип поистине высшей духовности: «Человек – это звучит гордо!». Отметим, что сами нынешние буржуазные угнетатели также не обижают церковь, щедро одаривая ее всевозможными преференциями. Тем самым признавая как ее важность для себя и своего строя, так и ее заслуги в деле удержания масс людей в холопстве.

Из сказанного выше понятно, что речь надо вести не о неких отдельных программных просчетах телевизионщиков, а о хорошо спланированных, организованных, подготовленных и целенаправленных акциях по оболваниванию собственного народа, по извращению и разложению его нравственных позиций, по снижению его культурного уровня. И все ради того, чтобы незначительное количество негодяев могло грабить людей и роскошествовать.

Посмотрите как для этого старается бодренький речитатив кондратьевых, навязчивый говорок парфеновых и даже кулинарный басок пореченковых с экзальтированным щебетанием высоцких. Не будем уже говорить о более мелких сошках, об орде заказных аналитиков, политологов, всевозможных «спецов», о своре театрально-киношных и эстрадных бездарей, иных «знатоках» культуры и искусства. Как они усердствуют, насаждая ложь и нравственную развращенность нашему народу. Разве может «искусство», которое ищет вдохновение в убийствах, издевательствах и унижениях людей, воспитать высокоморального человека? А сколько фарисейства и ханжества в их усилиях вызвать у простого люда, едва сводящего концы с концами, умиление экстравагантными выходками богачей, футбольными приобретениями абрамовичей или драгоценностями всяких мисс.

Все это уродство морали, естественное для буржуазии и являющееся для нее нормой, они пытаются навязать всему народу. Навязать насильно – лукавством и обманом, вопреки тому, что для всякого рабочего человека такая мораль противоестественна и немыслима, поскольку в его среде господствуют иные отношения – коллективизм, уважение к труду, сострадание. То есть именно те истинно человеческие качества и нормы, которые идут и, неизбежно, придут на смену всем и всяким моральным извращениям и уродствам. Потому-то и является непременно обязательным элементом всякого их появления на публике грязный плевок в сторону СССР, социализма и его вождей.

Пусть не удивляет, что выше мало упоминается представителей нынешней украинской негодяйски-уродской элиты. Здесь все настолько безлико, что просто выделить нечего. Разве что «чеснисть» 5-го канала ТВ да запредельность дебилизма каких-нибудь масок-шоу. Тем не менее, и Украине не чужды нравственные мерзости капитализма, лишь удостоверяющие, что те являются неизбежным условием жизни по-капиталистически. Так можно отметить нахрапистое хамство пиховшиков, атакующее бесстыдство безулыкив и воинствующую серость поплавских с бенюками.

Более серьезным примером могут быть два известных украинских ученых – Патон и Юхновский. Которые наглядно демонстрируют, как капитализм делает моральными уродами даже неординарных людей. Ведь иначе, чем нравственным уродством нельзя признать принятие ими звезд Героев Украины. За что? За разрушение науки, за утечку мозгов, за возврат всяческих суеверий и религиозных предрассудков? Сегодня, когда Украина пожинает плоды их политической профанации – наука дышит на ладан, а в обществе торжествуют невежество и отсталость, – честный, нравственный, имеющий стыд ученый каялся бы и замаливал грехи прошлого. Но не получал бы награды, стоя на развалинах некогда передовой науки. Подчеркнем, все разрушения осуществлены и сейчас продолжают усугубляться при их непосредственном соучастии, поскольку один все годы незалежности возглавляет Академию наук Украины, а другой долгое время сидел в Верховной Раде и ныне слывет «авторитетом» национального «возрождения». Одним из непосредственных следствий их близорукого политиканства стал прорыв церковного мракобесия. Вот фактический итог пресмыкательства этих ученых перед капитализмом, не понявших и не желающих понять, что капитализму не только не нужны, но просто опасны всесторонне развитые, грамотные и образованные люди. Опасна собственно сама наука, раскрывающая людям глаза на окружающий их мир. Итог, которым они не просто обесчещены, но поставлены в презренный ряд тех исторических реакционеров, которые препятствовали развитию человечества. Итог, который в настоящем цивилизованном обществе достоин уголовного наказания – за тягчайшее преступление перед народом, наукой, прогрессом.

Тем не менее, история, подводя черту под унаследованными от прошлого производственными отношениями, подводит ее и под идеями, унаследованными от прошлого. Главный прорыв здесь совершил марксизм, который вскрыл их классовую суть. Марксизм объяснил и указал, как надо двигаться человечеству не только к материальному благополучию, но и духовному возвышению. Он определил, что действительно человеческая мораль станет возможной лишь тогда, когда будет не только преодолена, но и забыта в человеческой практике противоположность классов.

То есть для того, чтобы достичь высот духовности человечеству необходимо выйти из рамок классовой морали. Социалистический СССР практически доказал возможность и перспективность этих научных выводов. Уничтожив материальный фундамент классового разделения общества – частную собственность, в стране развернулся процесс формирования морали нового человека, коммунистической морали. В кратчайшие сроки было воспитано поколение новых людей. Тех людей, подлинно человеческая духовность которых показала свою силу на стройплощадках, в цехах заводов, на полях колхозов, в научном поиске, в ратных сражениях.

Никакие моральные уроды не смогут опровергнуть этой исторической правды. Им по силам лишь извращать, кощунствовать, лгать, оплевывать ее, в затаенном страхе оттягивая время, когда эта духовность сметет их навсегда. Ибо только в обществе людей, а не нравственных отбросов, может торжествовать мораль, которая бескомпромиссно враждебна всем формам угнетения человека, всему тому, что унижает человеческое достоинство. Мораль, которая учит солидарности и взаимопомощи, непримиримости к тунеядству, стяжательству и паразитизму, которая воспитывает уважение к труду, чувство гордости за свой труд.. Которая отвергает эгоизм, праздность и жестокость. Которая требует внимания, заботы и уважения к каждому человеку, независимо от пола, нации, цвета кожи или профессии.

И хотя капитализм, защищая свой неправедный порядок, ударяется во все тяжкие, он не в силах изменить ход истории. Капитализм трещит по всем швам, ибо он все более становится тормозом на пути человеческого развития. Не только экономического, уже давно требующего общественного управления и планомерного хозяйствования, или политического, стремящегося к установлению действительного демократизма, но и нравственного.

Ныне расцветшее у нас моральное уродство есть не только выражение общего упадка капитализма и вырождения буржуазного класса, но предвестник их неизбежной скорой гибели.

Источник

Выражение “диктатура рабочего класса” вполне заменяет короткое и тем удобное слово “власть” и обозначает, прежде всего, бескомпромиссность новой “власти”, элемент силы в которой носит вынужденный характер. В работе “Государство и революция” Ленин указывает, что государство эпохи диктатуры рабочего класса уже “не вполне государство” и, следовательно, его силовые функции - это уже не вполне “власть”. Диктатура рабочего класса, если она осуществляется без искажения ее сущности и принципов, не является властью, поскольку ни в коей мере не защищает ПАРАЗИТИЗМ класса победителя, поскольку рабочий класс и по определению, и по факту является непосредственно производительным классом. Противоположность понятий “власть” и “диктатура рабочего класса” вовсе не означает, что “диктатура рабочего класса” это нечто киселееобразное. Напротив, она более категорична, чем власть, главной ее задачей является решительное искоренение власти как формы отношений между людьми, а вместе с властью и класс пролетариев, в то время, как все другие классы проливали моря крови ради укрепления... своей власти.

Поэтому искренним ценителям свободы не остается ничего кроме как перестать “кормить” свое сознание абсурдной идеей гармонизации отношений в обществе через укрепление власти и, прежде всего, карательных сил. Но, поскольку власть буржуазии зиждется на силе, постольку пролетариату предстоит противопоставить буржуазии свою силу.

Некоторые полагают, что под силой следует понимать физическую, финансовую или вооруженную силу. Уроки из второй идеологической войны против коммунизма (первая идеологическая война охватывает период с 1903 по 1938 гг.), начатой внутри партии на ХХ съезде КПСС и завершившейся разгромом КПСС на ХХVIII съезде КПСС, извлекли далеко не все. Как показала практика, разность умственных потенциалов противоборствующих классов рождает еще больший властный эффект, чем разность чисто физических или сугубо военных сил.

Феномен власти возникает в эпоху становления частной собственности, когда один класс идейно дорастает до мысли о наличии объективных условий, позволяющих силовой заставить другой класс действовать самому себе в ущерб. Но люди оказываются в рабском положении не столько потому, что к ним применили силу, а ТОЛЬКО потому, что в конкретный момент истории они уступили своим антиподам в способности применить силу ума своего КЛАССА. Борьба за бесклассовое общество лишь начинается с устранения эксплуататорского класса от власти, но завершить эту борьбу может только построение коммунизма, т.е. царства НАУЧНОГО уровня общественного сознания.

Как бы ни была сильна власть, история показала, что со временем “господа” неизбежно впадают в “ничтожество”, а недавние “ничтожества” занимают господствующее положение. Достаточно ясно это проявилось во времена “великой” французской буржуазной революции, когда буржуа, веками кланявшиеся феодалам, организовали поточное обезглавливание аристократов. В свою очередь капитализм, как учил Ленин, невозможно было бы опрокинуть, если бы его не “подточила сама история”.

Власть не терпит состояния покоя. Она начинает ускользать именно тогда, когда усиление внешних атрибутов власти (разросшаяся милиция, КГБ) не позволяет заметить объективной дезорганизации класса. Т.е. сами по себе инструменты власти (милиция, армия) ни фактом своего существования, ни абсолютным размером не являются властью в научном смысле этого слова. Армия и полиция в критической ситуации в значительной своей части ведут себя или нейтрально, или переходят на сторону нового “хозяина”, если соотношение сил борющихся классов меняется коренным образом. Т.е. не силовые институты создают власть, а, наоборот, класс создает силовые институты под себя, но до тех пор, пока реальная власть действительно находится в руках КЛАССА. От реализации своей власти реальные блага получает только паразитирующий класс. Служащие его силовых структур, в своей основной массе, лично для себя из участия в силовых акциях ничего (кроме медалек, увечий, психологических потрясений) не получают и, следовательно, никакой власти ни над кем не осуществляют. Они сами являются лицами подневольными, выполняющими как раз самую мерзкую “работу”.

С точки зрения диалектики, чем выше потребность господствующего класса в применении институтов власти по отношению к другому классу, тем, следовательно, меньше власти у самого господствующего класса. Необходимо помнить, что ни разросшийся КГБ, ни армия не поддержали ГКЧП, КПСС потому, что, задолго до августа 1991 года, РАБОЧИЙ КЛАСС (через хозрасчет и зарплату) сам отдал “власть” директорам, а армия перешла на службу к тем, кому рабочие подарили власть. Т.е. в августе 1991 года произошло лишь юридическое оформление факта ликвидации диктатуры рабочего класса в СССР. О роли предателей в этом процессе написано много, а вот анализом механизма “рассасывания” диктатуры рабочего класса, литература не балует. В Программе же РКРП по этому вопросу даны наиболее общие утверждения, которые, как показала практика, не могут заменить теорию вопроса или научно-популярную, детализированную пропаганду уроков “перестройки”.

Сформировался стойкий предрассудок отождествления “козлов отпущения” с властью. Из этого предрассудка часто вытекает оппортунистическая тактика приоритета “борьбы” против “ментов”, “эфесбешников”, а не за превращение пролетариев в класс, объективно превосходящий по силе класс господ. Смешно думать, что власть в древнем Египте принадлежала фараону, в древнем Риме - императору, а в США - президенту. Истории неведомы династии или формации, в которых бы не травили, не душили, не отстреливали фараонов, императоров и президентов. Подобные экзекуции и, завершившиеся ничем следствия по ним, показывают, чего действительно стоит “власть” фараона или, тем более, президента. Власть принадлежит классу. Многие же до сих пор путают учреждения и чиновников, призванных исполнять волю класса, с СУЩНОСТЬЮ власти и поэтому бьются не с классом, а с его охвостьем.

Сущность есть “отношение противоположностей”. Сущность власти заключается в отношениях между антагонистическими классами, которые могут быть только борьбой. Поэтому класс, который уклоняется от борьбы, неизбежно окажется в ярме. Сохранение и упрочение господства класса возможно ровно в той мере, в какой класс организован для сознательного и бескомпромиссного подавления противоположного класса. Чем меньшая часть класса участвует в сознательной борьбе, тем мучительней, а порой и трагичней протекает эта борьба. Как только класс перепоручает дело своей защиты силовым структурам, т.е. начинает уклоняться от классового единства в политике, он начинает терять реальную власть. В этом смысле сталинский период в истории СССР характеризовался именно растущей апелляцией партии к рабочему классу, особенно в период первых пятилеток и коллективизации. Великая Отечественная война подтвердила правильность этой линии. Даже противники Сталина вынуждены признавать, что против нашествия европейского фашизма воевал весь рабочий класс, чего не наблюдалось ни в Крымской, ни в русско-японской, ни в первой мировой войнах эпохи царизма, хотя церковь, а позднее меньшевики призывали народ сплотиться на период “войны против общего врага России”.

История есть история классовой борьбы. Голландская, например, буржуазия освободила себя от гнета испанских феодалов, потому, что выступила целостно, как класс, ВСЕМ своим движением выражая собственные интересы. Покончив с властью испанских феодалов, которые не объединились в этой борьбе как класс, а предпочли использовать армию, голландские бизнесмены, практически без паузы, обратили всю свою организованную силу на порабощение своих легкомысленных союзников, т.е. превратили большую часть крестьян в пролетариев, установив рекордную для истории капитализма интенсивность эксплуатации.

В 1990 году рабочий класс СССР не заметил, а СМИ сделали все, чтобы рабочие не поняли, что на некоторое время в стране вновь установилась диктатура... рабочих. В те месяцы ни демократы, ни армия не могли бы ничего сделать с рабочими, забастовавшими против бюрократии и взяточничества в стране. Рабочие могли бы продиктовать всем свои условия, если бы могли их сформулировать. Разложившаяся КПСС не смогла направить выступления рабочих в русло защиты их интересов. Получилось то, что обычно происходило в ходе буржуазных революций, когда предприниматели натравливали беднейшие массы города и деревни на феодалов, а затем устанавливали еще более жуткую тиранию над главной тягловой силой антифеодальной революции - над крестьянами и рабочими.

Демократы спровоцировали рабочих СССР на выступления против разложившейся КПСС не во имя интересов рабочих, а во имя смены партократов на демократов... у тех же кормушек. Комбинацию, рассчитанную на два хода, сами рабочие расшифровать не смогли, а голос активистов ДКИ (Движения Коммунистической Инициативы, “предтечи” РКРП) не был ими услышан. В те дни в среде бастующих рабочих был популярен лозунг: “Будем хорошо работать, ХОЗЯИН будет нам хорошо платить”. В результате, вместо того, чтобы воспользоваться всеми благами, которые дает классу организованность и боевитость, рабочие пошли... за ваучерами и к избирательным урнам... дарить власть буржуа. Коротко говоря, рабочие в очередной раз боролись за благо для всех, а буржуазия кралась во власть. Таскать для буржуазии “каштаны” из всех видов “огня” - судьба рабочих до тех пор, пока они пролетарии.

Трагикомизм истории власти состоит в том, что всегда и везде власть принадлежала объективно... более слабому, порой ничтожному классу. Численность господ (вместе с их обслугой, армией и полицией) всегда и везде многократно меньше численности трудящихся. И, тем не менее, десятки веков именно ничтожное меньшинство осуществляло власть над гигантским большинством. Но в том-то и состоит объективная диалектика, что огромной неорганизованной МАССЕ эксплуатируемых противостоит интегрированный через государство КЛАСС господ. Он потому и господствует, что организация, как говорил Ленин, удесятеряет силу.

Однако дело не только в умножении сил господствующего класса через его организацию, а, прежде всего, в ослаблении пролетарского класса через его КОНКУРЕНТНОЕ, государственное, национальное, профсоюзное, расовое разъединение. Следовательно, уничтожить власть над собой рабочие смогут тогда, когда им удастся преодолеть КОНКУРЕНЦИЮ в своей среде в деле ПРОДАЖИ рабочей силы, а вместе с ней, говоря словами Маркса, и самой шкуры хозяину. К удовлетворению коммунистов, часть работы по организации пролетариев в класс капитал проводит сам, причем не только через концентрацию капиталов и производств. Он это осуществляет при помощи непрерывного повышения эксплуатации, войн, финансовой и “культурной” экспансии. Но это все-таки навязанная форма реализации главного призыва марксизма: “Пролетарии всех стран, соединяйтесь в свою политическую партию!”.

Без привнесения в сознание основной массы пролетариев НАУЧНОГО мировоззрения никакая концентрация капитала и тирания хозяев не может привести к превращению пролетарской массы в революционный класс. Без осознания пролетариатом прямой связи между силой и властью в руках буржуазии, вырваться за рамки геноцидонесущей рыночной демократии невозможно. Пока же демократам, тратящим миллиарды долларов ради своего “хождения во власть”, удается внедрить в сознание пролетариев мысль о том, что политика это “грязное” дело, что бороться за власть - преступно, что дело управления государством - не для кухаркиных детей и т.д.

В вопросе о власти, рабочие, в своем большинстве, продолжают надеяться на “хорошего дядю” и голосуют на выборах за кого угодно, но только не за представителей своего класса. И поэтому в Думе один Шандыбин - из рабочих, а большинство - из господ. Господа же лишены ложной скромности и понимают, что их благосостояние напрямую связано с наличием силы, т.е. власти в их руках, а потому денег на борьбу за монопольное удержание власти не жалеют.

Для того, чтобы перспективы борьбы против власти, т.е. тирании буржуазии были понятны рабочим, достаточно представить, как будут складываться отношения между людьми, когда население планеты будет состоять только из тружеников. Власть не может возникнуть там, где нет частной собственности и, следовательно, классов. Два полюса современного общества - паразитизм хозяев и нищета трудящихся, порождают миллионы преступлений в год, решетки на окнах, бронированные двери, заборы, противоугонную сигнализацию и милиционеров в бронежилетах на каждом углу.

Поэтому высшим смыслом “власти” Советов является не физическая ликвидация сознательных творцов полюсов богатства и бедности, а ликвидация частной собственности, т.е. условий возникновения как сознательного безделья олигархов, так и вынужденного безделья безработных. НЭП, т.е. новая экономическая политика борьбы против класса паразитов, явился периодом осознания рабочими зависимости их благополучия от развития экономики ВСЕЙ страны, т.е. впервые основная масса рабочих на деле осознала важнейший элемент диалектики - приоритет ОБЩЕГО над частным. Возник беспрецедентный почин со стороны рабочих - Коммунистические субботники, в которых Ленин увидел подтверждение правильности учения марксизма о росте производительности труда, основанного на осознании каждым тружеником общественной необходимости. Три сталинские пятилетки в СССР доказали, что рабочий класс отзывчив на ясное и конкретное дело, имеющее выраженную общественную ценность, будь то Комсомольск-на-Амуре или “Танкоград”. В те годы темпы строительства коммунизма страдали не от нежелания рабочих работать, как это бывает при работе на хозяев, и даже не от вредительства троцкистов, а как раз от неумения интеллигенции УПРАВЛЯТЬ, о чем не раз говорили и Ленин, и Сталин.

Лица, имеющие научные представления о роли труда в развитии человечества, не нуждаются в погонялах. Они нуждаются лишь в координации их усилий в пространстве и во времени, т.е. в УПРАВЛЕНИИ. При современном уровне развития средств производства, достаточно осознания необходимости в продукции того или иного вида, достаточно авторитета науки, чтобы трудиться, и нет необходимости в поощрении или наказании со стороны тирана, т.е. хозяина. В СССР эпохи Хрущева именно управление страной постепенно опустилось до волюнтаризма. Под коммунистическую риторику в сознание рабочих вновь начали внедрять буржуазные идеи о возможности улучшения личного благосостояния за счет личных усилий. В той мере, в какой снижалась управленческая культура партии, поднимало голову мещанство, а вместе с ним взяточничество, аморализм. Свое НЕУМЕНИЕ строить коммунизм КПСС начала компенсировать силой, т.е. властью. Борьба же с буржуазными пороками, чем дальше, тем больше перекладывалась на репрессивные органы. Сегодня некоторым товарищам кажется, что репрессивные функции диктатуры рабочего класса, т.е. силовое подавление буржуазии тождественно восстановлению власти Советов. История же показала: там, где нет понимания, что самой продуктивной формой борьбы против власти буржуазии, являются успехи в деле строительства самого коммунизма, там Советы обречены на поражение.

Таковы основные теоретические проблемы феномена власти.

В.Подгузов

Источник

Одна из причин строительства коммунистической партии как авангарда рабочего класса состоит в том, что пролетариат, способный к самостоятельному экономическому сопротивлению, не способен выработать собственную стратегию борьбы НА ПОБЕДУ (в силу своего социального положения и, прежде всего, недостаточной образованности). Но усвоить ГОТОВУЮ теорию борьбы за коммунизм, в ее наиболее важных, решающих аспектах, он способен. “Коммунисты, - писали Маркс и Энгельс, - на практике представляют собой самую решительную, всегда толкающую вперед часть рабочих партий всех стран, а в теоретическом отношении они имеют перед остальной массой пролетариата то преимущество, что понимают условия, ход и общий результат рабочего движения”. Советы, как форма организации диктатуры рабочего класса имеют смысл только тогда, когда в самих Советах имеет место диктатура научного мировоззрения, т.е. марксизма. Всякое отступление от этого объективного закона ведет рабочий класс к поражению и реставрации пролетарской массы.

Триумфальное строительство коммунизма в сталинские годы объясняется, прежде всего, тем, что были найдены адекватные объективным историческим условиям МЕРЫ (в диалектическом смысле слова), т.е. были конкретизированы и распределены “роли”, которые должны были “сыграть” массы, классы, партии и вожди в процессе строительства коммунизма. Были учтены реальные условия СССР, особенности каждого этапа борьбы и созидания, определено соотношение мер убеждения и принуждения. Определены “сферы ответственности” рабочего класса, колхозного крестьянства, интеллигенции, молодежи, женщин, партий, госаппарата, Советов, профсоюзов и комсомола. В те годы не вызывало сомнения, что успех в строительстве коммунизма зависит от того, удастся ли организовать работу всех перечисленных социальных институтов как единой СИСТЕМЫ. Советы всех уровней являлись лишь одним из необходимым элементом в СИСТЕМЕ отношений, организаций и учреждений эпохи строительства коммунизма.

Диалектика единичного и общего состоит и в том, что система функционирует при условии, если имеет место наличие в ней ВСЕХ НЕОБХОДИМЫХ звеньев, связей и опосредований. Системе одинаково вредно и нехватка, и излишек элементов в ее “конструкции”. Чем больше звеньев в системе, тем она менее надежна. Система не может быть “прочнее” своего самого “слабого” звена. Одновременно, система не может иметь перспектив развития, если одна из противоположностей (в диалектическом смысле) не является ВЕДУЩЕЙ в системе этих противоположностей.

Не требуется дополнительных разъяснений к утверждению, что коммунистическая партия и Советы - это диалектические противоположности. Это означает, что они, прежде всего, не одно и то же. Причем, как показал опыт, коммунистические организации оказалось более живучими, по сравнению с Советами. Именно коммунисты РКРП воссоздают дееспособные Советы, а не наоборот. Оппортунисты противопоставляют Советы компартии, делают все возможное для превращения Советов в беспартийные или, “на худой конец”, в многопартийные и, таким образом, все равно в беспартийные учреждения. Коммунисты же, в строгом соответствии с определением диалектики, как учении о том, как могут быть тождественными противоположности, как они становятся тождественными, БОЛЬШЕВИЗИРУЮТ Советы и, тем самым, преодолевают противоположность Советов и компартии.

Достаточным условием построения коммунизма является наличие коммунистической партии, которая и является ведущей стороной единства и борьбы указанных выше противоположностей. Более того, если бы современные пролетарии усвоили “Манифест коммунистической партии”, то, возможно, что политическая система диктатуры рабочего класса была бы более понятной каждой кухарке. Маркс и Энгельс писали, что “организация пролетариев в отдельный класс, а вместе с тем В ПОЛИТИЧЕСКУЮ ПАРТИЮ, ежеминутно разбивается конкуренцией рабочих между собой”. Нет никакой принципиальной причины, по которой пролетариат не мог бы ВЕСЬ объединиться в свою политическую партию и тем самым в отдельный класс. На пути такого объединения не стоит ничего кроме “мелочи” - невежества самой пролетарской массы и, как это не печально, значительной части образованных пролетариев - буржуазной интеллигенции.

Советы являются одной из форм объединения пролетариев в условиях, когда, во-первых, сама партия еще не является для большинства рабочих образцом коммунистичности, а во-вторых, и это “производная” от “во-первых”, пока рабочие не поняли выгоды от прямого объединения всех пролетариев в свою собственную рабочую и, следовательно, в коммунистическую партию, т.е. в рабочий класс. Рабочие колеблются еще и потому, что коммунистов они отождествляют с... зюгановцами и образ коммуниста для них теряет всякую привлекательность.

Как показала практика, “приземленность” профсоюзов, “простота” их лозунгов, кажущаяся легкость строительства Советов, выдвигает именно эти формы объединения на первые места в сознании большинства рабочих.

Ленин не стал дожидаться идеальных условий, когда вся пролетарская масса дорастет до понимания сути марксизма, а использовал те исторические формы, которые позволяли приступить к исполнению стратегических замыслов борьбы против капитала немедленно, уже в ходе первой мировой войны, практикой ускоряя организацию пролетариев в особый класс через, более доступные их пониманию, Советы. Иными словами, Советы получили одобрение Ленина не потому, что это идеальная и исчерпывающая форма организации борьбы рабочих, а потому, что Советы являлись достаточно прочным “мостиком” между партией и разрозненной пролетарской массой.

В современной профашистской литературе развал СССР пытаются объяснить ошибочностью ленинизма. Но авторы этого подхода “забывают”, что ленинизм - это стройное и всестороннее учение не только о том, при каких условиях Советы способны привести народы СССР к коммунизму, но и о том, при каких условиях Советы могут рухнуть. Нынешнее поколение людей выбрало второе, хотя хотело сделать, разумеется, “как лучше”. Поэтому опровергать ленинизм на базе фактов последнего десятилетия так же “умно”, как и опровергать законы аэродинамики на факте последней авиационной катастрофы.

Но возникает вопрос: почему В.И. Ленин в качестве крупной удачи политической самоорганизации рабочих выделил не профсоюзы, а именно Советы? Дело в том, что профсоюзы ВСЕХ стран, ВСЕЙ историей сопротивления ДОКАЗАЛИ свою непригодность в качестве ОСНОВНОГО инструмента борьбы за диктатуру рабочих. Советы же рабочих возникли именно в ходе политической борьбы, причем в самой решительной ее форме и обнаружили на практике свою высокую эффективность как формы диктатуры рабочих как на предприятиях, так и в рамках территориально-административных образований.

Сама форма Советов обеспечивала наибольшую степень доверия масс к этому руководящему органу, поскольку Советы с самого начала строились на классовой основе и выражали классовые потребности рабочих. РКП(б) много сделала через профсоюзы, но неизмеримо больше было сделано через Советы. Советы даже более, чем профсоюзы, являлись “приводными ремнями” между партией и массами. Но Советы, как всякая историческая форма, обречены на развитие, т.е. поэтапную смену содержания, форм и функций, вплоть до превращения в свою противоположность. Многие пытаются уйти от анализа этой проблемы отговорками на манер: “Когда это еще будет? Незачем тратить время на фантазии!”. Но такой подход обрекает рабочее движение на “неожиданности” вроде застоя или... крушения власти Советов. Здесь стоит повторить еще раз слова из “Манифеста”: “коммунисты на практике представляют собой ... всегда толкающую вперед часть рабочих партий всех стран, а в теоретическом отношении они имеют перед остальной массой пролетариата то преимущество, что понимают условия, ход и общий результат рабочего движения”.

Поскольку на первом этапе борьбы против монополий главную роль играл промышленный пролетариат, постольку и Советы, избираемые на заводах, играли ключевую роль. Однако по окончании гражданской войны содержание, сложность и круг задач, вставших перед партией, кардинально изменились. Уже на ХI съезде РКП(б) Ленин утверждал, что отныне судьбу революции будет определять не непосредственное насилие, а искусство управления, экономическое соревнование коммунистического и капиталистического укладов экономики, что “это и есть “наш последний и решительный бой”.

В соответствии с объективной диалектикой, эта задача не могла решаться на отдельно взятом предприятии и, в то же время, не могла решаться иначе, как на каждом предприятии. Снятие этого противоречия возможно было только в том случае, если коммунизм будет строиться усилиями всей страны, как единое целое, и, в то же время, в каждом отдельном производственном и “непроизводственном” звене, из которых и складывается целостная экономика. Однако этот вопрос нельзя было решить одним лишь политическим руководством. Даже тот факт, что Советы к этому времени охватывали все уровни экономики и территории, от предприятия до республик, вошедших в состав СССР, они не могли подменить необходимость, как говорил Ленин, налаживания НОВОЙ, чрезвычайно тонкой сети производственных и политических отношений. Необходимо было ДОСТРАИВАТЬ сложившуюся в ходе гражданской войны советскую систему управления звеньями, не имевшими аналогов в истории, но имевшими решающее значение в деле строительства коммунизма.

Поэтому, с первых месяцев строительства коммунизма Ленин уделил огромное внимание развитию фундаментальной научной базы строительства коммунизма. Он даже предложил, строго говоря, всячески “ублажить” буржуазную научную элиту, дать ей хорошую “взятку”. И значительная масса буржуазной интеллигенции приняла эти подношения, хотя продолжала презирать “быдло”. Ленин предложил ЦК РКП(б) изучить вопросы о соревновании, о реорганизации Рабкрина, о придании законодательных функций Госплану. Сталин на практике связал строжайший централизм с творчеством масс на местах, академическую науку с политикой, органы государственного управления с системой Советов.

Однако даже в сталинские годы широкая партийная общественность не усвоила, что Советы рабочих создавались СПЕЦИАЛЬНО для ПОЛИТИЧЕСКОГО руководства массами на всех уровнях производственной и территориальной организации общества, что не столько выполнение “промфинплана”, сколько непоколебимая поступь страны в сторону коммунизма должна быть предметом особой заботы Советов, как формы диктатуры рабочего класса.

Если сравнить Советы всех уровней до 50-х годов и после, то легко заметить, что вместе с деградацией КПСС, начавшейся при Хрущеве, деградировали и Советы. И не потому, что были отменены выборы по производственным округам, а потому, что политика партии по отношению к Советам стала примитивной. Советы постепенно превращались в учреждения, погрязшие в рутинных задачах, практически не связанные со строительством коммунистических производственных отношений. Партия, а вместе с ней и Советы всех уровней не отреагировали на вопиющий факт антикоммунизма Хрущева, когда, после “осуждения культа личности Сталина”, сталинская политика систематического повышения производительности труда и снижения на этой основе цен, сменилась хрущевским идиотизмом “временного” повышения цен и “роста” благосостояния трудящихся за счет роста их персональных трудовых усилий на своем рабочем месте в бригаде “коммунистического труда”, т.е. за счет интенсификации труда.

Другой удар по Советам, как форме политического обеспечения ЕДИНСТВА партии и рабочих в борьбе ЗА КОММУНИЗМ, был нанесен Хрущевым, когда он организовал Советы народного хозяйства (Совнархозы), превратив Советы всех уровней в местнические учреждения для решения сиюминутных, узкоэкономических региональных задач. Страну, которую Сталин превратил в “единую фабрику”, прошедшую проверку в горниле второй мировой войны, Хрущев, при позорном молчании Советов и “рядовых” коммунистов, разорвал на “удельные княжества”, непригодные для качественного взаимодействия ни с Академией наук СССР, ни с Госпланом. Так началось уничтожение централизованной плановой экономики в СССР.

Очередной удар по Советам нанес Косыгин, который через “хозрасчет” превратил советских директоров из исполнителей народно-хозяйственных планов в фактических предпринимателей, сосредоточивших в своих руках, чем дальше, тем больше, практически все финансы страны. Эту “работу” завершили Андропов и Горбачев, переведя всю экономику СССР на полный хозрасчет. В августе 1991 года произошло лишь юридическое закрепление этого факта, и демократические газеты и криминальные сообщества стали сетовать на то, что практически все реальные богатства страны оказались в руках директорского корпуса.

Поэтому сегодня перед РКРП во весь рост стоит важнейшая практическая задача: создать подробную модель функций и организации Советов всех уровней, как органов политического управления строительства именно коммунизма, модель, которая учитывала бы как восходящий опыт эпохи Ленина-Сталина, так и нисходящий опыт эпохи Хрущева-Горбачева. Слабым местом в теоретическом арсенале РКРП остается концепция строительства Советов всех уровней как формы диктатуры рабочего класса, главной функцией которых стал бы контроль именно за политической линией эпохи строительства коммунизма, политической организацией трудящихся, чтобы хрущевым и горбачевым не удалось вновь повернуть вектор развития общества от коммунизма в сторону капитализма.

Время пока позволяет хорошенько засесть за теорию. Но, судя по тому, что происходит и в СМИ, и в людской молве, его осталось не так уж много. Содержание выступлений рабочих на недавнем Съезде Советов, который работал в Москве под эгидой РКРП, свидетельствует, что рабочие ждут от нашей партии ясных и глубоких разъяснений по поводу сущности Советов, их функций, структур, задач и методов их строительства.

В.Подгузов

Источник

Факты последнего времени только подтверждают эту закономерность - экипаж АПЛ “Курск” погиб из-за экономии капиталистического государства на снаряжении для водолазов, Останкинская телебашня выгорела лишь из-за того, что предприниматели вполне сознательно перегрузили кабель. Что там у нас там еще на очереди?

[size=11]Причина вторая - децентрализация

Из соображений большой демократии стыдливо умалчивается еще одна причина катастроф, которые захлестнули страну. Дело в том, что техническая инфраструктура современного производства давно переросла капитализм. Когда демократы пропагандировали частную собственность, они упирали на то, что, если-де раздать рабочим по станку, то каждый “хозяин” будет заботится о технике и она у него будет в лучшем состоянии, чем при социализме, так как “конкуренция”. Однако современная техника представляет собой систему, в которой каждый элемент работает только в совокупности. Нельзя раздать летчикам по самолету с тем, чтобы самолеты не сталкивались при посадке и не падали от того, что у летчика не хватает физических сил осмотреть машину на предмет исправности. Никакая “конкуренция” не спасет собственника тепловоза от крушения, если он будет кататься по рельсам вне расписания. Характерный пример. В России сегодня около 1500 авиакомпаний, более 200 разрозненных диспетчерских служб, и мало кто имеет понятие, сколько фирм занимаются аэродромным обслуживанием - только умственно недоразвитый может считать, что при таком экономическом раздроблении можно не только обслуживать сложнейшую технику, требующую огромных средств. но и совершенствовать. Нигде в мире наукоемкие отрасли не развивались при децентрализации. В развитых капиталистических странах, если что и развивалось, так только благодаря монополизации, укрупнению производства, которая есть следствие усиления взаимосвязанности, глобализации производства. Но в СССР, когда демократы начали захватывать социалистическое производство, оказалось, что демократов много, а производственный комплекс один. И естественным их инстинктом было - разорвать на части, так как одного такого демократа, который мог бы стать собственником всего производственного комплекса, не существовало. Нарушились связи, появился технический застой. Теперь того уровня организации производства РФ-ия достигнет либо тогда, когда некий г-н скупит всю страну и превратит ее в одну СВОЮ фабрику, либо после коммунистической революции. Выбор за вами!

Причина третья - катастрофа всегда кому-то выгодна

В то время, как американцы методично разрушали сербские мосты, города, заводы, в далеком Нью-Йорке ловкие дельцы сидели и высчитывали прибыль, которую они получат при восстановлении всего, что разрушено НАТОвскими бомбами. И под охраной НАТОвского спецназа поехали в Югославию стричь купоны.

Примерно так же в то время. когда горела Останкинская башня, некто очень хитрый и деловой сидел и подсчитывал, сколько чего сгорело, и тихо радовался, когда огонь перебирался на какой-нибудь другой ярус. Потому что каждый метр разрушенного здания у него ассоциировался с увеличением банковского счета на очередное количество нулей. Такой он был не один. Надо сказать, что только коммунисты могли предвидеть такое количестве Геростратов, втайне мечтавших поджечь Останкинскую телебашню, чтобы продать лишнюю видеокассету, уничтожить конкурента или же просто “купить себе немного телеканала”. Благодаря столь широкой заинтересованности предпринимателей в катастрофах навсегда будет оставаться “загадкой”: А не помог ли кто чему сгореть, разбиться, утонуть, взорваться и т.д.? Поэтому можно с уверенностью утверждать - телебашня еще раз сгорит. Столько раз, сколько надо заинтересованным лицам...

Основная масса населения до сих пор удивляются, как это частная собственность опасна для жизни не только бизнесменов, но и каждого члена общества? Такие “мелочи”, как поезда, сходящие с рельс, вагоны с метаном, взрывающиеся сами собой, пожары в разного рода местах скопления людей (например, в здании МВД г.Самары - за что боролись, на то и напоролись), дома, рушащиеся без вмешательства стихий уже стали достаточно привычными и никого особо не удивляли. Казалось, население уже приспособилось к вероятностной смерти за каждым углом. Да и до безопасности ли поездок на автобусе или в метро, если вероятность смерти от руки случайного грабителя или просто скучающих бандитов, а тем более от гнилой вареной колбасы, изготовленной рыночным способом “дешевле купить - дороже продать” гораздо выше? Замученное обыденными проблемами экономического выживания, население практически совсем перестало реагировать на техногенные катастрофы, хотя бы и креститься, если об этом НТВ не грянет. Разного рода ЧП стали настолько привычны, что никто не усмотрел ничего угрожающего в образовании министерства по чрезвычайным ситуациям. А между тем это было предупреждение - о том, что рыночный рай есть одна непрерывная чрезвычайная ситуация.

Потому что техника в руках демократа опасна для жизни!

Не говорите, что вас не предупреждали...

Александр Лбов

Источник[/size]

Что мне хотелось бы пояснить, это почему я, будучи порядочным и понимающим человеком, вовсе не чувствую себя обязанным менять свою точку зрения и почему мы все должны быть против распространения религии. Мне бы хотелось поговорить об истории христианских институтов и преследования ими всех, кто хоть слегка отходил от них в любую сторону, начиная ещё со времён Моисея и кончая сегодняшним днём. Но: всё это на самом деле бесполезная информация, когда ей противопоставляется простенькая установка типа «все те люди неадекватно представляют христианство». (Это чертовски странно, как это большинство группы не представляет группы.) К сожалению, тут я вынужден согласиться, поскольку я могу привести несколько примеров из истории, когда социализм также был представлен неадекватно. Хотя если поспорить, если поставить рядом для сравнения все акты насилия и репрессий, совершённые социалистами за последнюю сотню лет, и все акты насилия и репрессий, совершённые одной лишь католической церковью за любую наперёд заданную сотню лет… я думаю, я по-прежнему окажусь на правильной стороне. (Даже если вы купились на изложение истории в версии Дж. Эдгара Гувера, в которой Сталин лично казнил сто миллионов человек, избивая при этом всех младенцев и топчась по мордочкам всех котят.)

Всё это я говорю не просто так, а конкретно вот к чему:

Причина, по которой мы, просвещённый народ (атеисты), а в особенности — мы, социалисты, должны позиционировать себя как радикальных противников распространения религии, лежит не в том, как она учит своих последователей обращаться с неверующими, а в том, как она учит своих последователей относиться к тому, что делается с ними самими и с людьми Земли в целом: христианство учит, что человек по природе своей мерзок и для него невозможно спасти себя. Оно учит, что не приняв Христа и не смирившись с тем ужасным миром, в котором мы живём, человек в принципе не может рассчитывать на то «великое после», в котором наконец-то будет покончено с любым угнетением. При таком мировоззрении мы неспособны хоть сколь-нибудь радикальным образом улучшить нашу жизнь и жизнь окружающих нас людей. Учение Христа велит нам подставить другую щёку, любить наших врагов и отдать Кесарю кесарево. Вообще, учение Христа велит огромному большинству людей, что они должны принять свою судьбу батраков высшего класса и что их удел в жизни — выносить всё и любить, как это делал Христос, и что когда-то, после смерти, они обретут покой. «Всё это испытания и кары господни», говорят нам, и, процитировав одного моего друга, я бы хотел спросить у всех вас: «А не обращали ли вы хоть раз внимания, насколько сильно эти испытания и кары зависят от классовой принадлежности?» И правда, страдания трудящихся масс в сотни тысяч раз больше, чем страдания привилегированных классов.

Что же, в таком случае, представляет из себя проповедь Христа, если подойти к ней с социоэкономических позиций?

«Подчиняйтесь хозяевам, рабовладельцам, царям и (ну надо же!) попам, поскольку именно так должно быть, и тогда когда-нибудь, если вы будете себя хорошо вести, всё это кончится и мы все будем дружно жить в раю… где все будут равны.»

Вы ежедневно слышите из уст последователей Христа: «Я научился смиряться с любым положением.» Или: «Наше сокровище — в раю.» Или ещё какое-нибудь бессмысленное отмахивание от проблем реальной жизни.

Когда Маркс сказал, что религия — это опиум для народа, это была не просто броская фраза, призванная придать этакую яркость его варианту социализма. Это, будь я проклят, чистая правда. Не будь этой, совершенно абсурдной идеи, что адекватный и достойный образ действий перед лицом угнетения — это отворачиваться от реальности, что ещё осталось бы делать перед лицом угнетения? Восстать и покончить с этим угнетением. Вот и всё, проще некуда. Христианство учит нас удовлетвориться нашим уделом в жизни, при том что вы прекрасно знаете, хозяева и диктаторы и так удовлетворены своим.

Мы, просвещённые, обязаны понять всё это, а затем приложить все усилия не только к противодействию религии, но и к терпеливой борьбе в этом ключе с последователями религии, имея в виду, что мы сможем переубедить часть из них. Много хороших людей религиозны, будучи при этом на нашей стороне против всех форм угнетения. Некоторые из них могут так никогда и не понять, что они стоят двумя ногами по разные стороны черты, но мы обязаны приложить усилия и заставить их увидеть это…

Источник

[size=9]Однако на самом деле никакого возвращения к советам в той форме, в какой они рождались как власть в далеком 1917 г., не планировалось. Обращение с лозунгом «Вся власть советам!» в период перестройки было довольно вольным. Не учитывалось, что характер советской власти и отношение к ней самой партии большевиков и лично В.И.Ленина проделывало серьезную эволюцию и различалось на разных этапах политической борьбы. Под лозунгом «Вся власть советам!» большевики пришли к власти, но когда в 1920 – 1921 гг. их противники подняли на щит лозунг «Вся власть Советам, а не партиям!», В.И.Ленин назвал это контрреволюцией, расчищающей дорогу перед белогвардейщиной. Он понимал, что превращение советов в общенациональные, общедемократические органы – это хоть еще не парламентаризация советов, но – через возрождение «учредиловки» – промежуточный этап к полному их разгрому, реставрации буржуазных порядков и формирования классического буржуазного парламента.

Появление на многочисленных митингах в 1988—1989 гг. лозунгов «демократической контрреволюции» образца начала 1920-х гг. и публикаций о разогнанном большевиками в 1918 г. Учредительном собрании, говорило о том, что именно по такому сценарию и планировалось реформирование, читай, ликвидация советской власти. Сначала КПСС взяла на вооружение отрицание классового характера социалистического государства. «Теперь свободой начинает пользоваться не расплывчатое «большинство народа», а каждый человек в отдельности», – писал главный теоретический журнал партии. Для этого «правление людей» должно быть заменено «правлением закона». Как будто законы не люди составляют, и составляются они не для того, чтобы, ущемляя свободу одних, давать свободу другим.

Но своим острием эта идея была направлена против КПСС как правящей партии, ибо позволяла усомниться в законности ее статуса. Ведь большевистская партия пришла к власти в 1917 г. не совсем законным, т.е не соответствующим законам того времени, путем. И хотя для законодательной отмены 6 статьи Конституции СССР, закреплявшей «руководящую и направляющую силу советского общества» за КПСС, потребовалось еще какое-то время, идейное и юридическое обоснование под нее было подведено еще в начале 1988 г., то есть даже до XIX партийной конференции. По свидетельству помощника генсека А.Черняева, на встрече с секретарями обкомов 11 апреля 1988 г. Горбачев во всеуслышание заявил, что партия «не демократическим путем присвоило себе нынешнее положение». «Весь мир нас критикует за то, что у нас партия управляет страной вопреки закону».

Таким образом, для КПСС замаячила перспектива обращения в заурядную парламентскую партию, которую сегодня и воплощает ее преемница КПРФ. Но прежде должна была произойти парламентаризация советов. Руководство партии не понимало, что советы и парламент – институты двух противоположных систем. Советы – демократическая организация трудящихся, парламенты до сих пор везде сплошь буржуазные, Советы не признавали классическое, принятое в президентско – парламентской структуре разделение властей, а только руководящую роль коммунистической партии, проводившей через них свою партийную политику, и, наконец, в отличие от постоянно работающего парламента, советы – непрофессиональные органы власти. Нигде и никогда рабочий класс особо не демонстрировал способность конкурировать во время парламентских выборов «на равных» с профессиональными политиками или управленцами и, в особенности, с предпринимателями, да и готовностью поменять рабочую профессию на костюм парламентского политика тоже не отличался. Зато оказался способным в классовых боях с буржуазией в начале ХХ века создать свои демократические органы политического представительства, ставшие зачатками будущей советской власти. В годы перестройки под лозунгом «Вся власть Советам!» много говорили о парламентских традициях, но мало о пролетарской природе советской власти.

Все говорило о том, что официальное партийное обществоведение фальсифицировало ленинские характеристики советской власти. В печати появлялись «доказательства», что для Ленина Советы были вовсе не формой государства диктатуры пролетариата, и даже вообще не государством, а «полугосударством», некой «ассоциацией трудящихся», «органами самоуправления народа» и т.п. Для отрицания советского государства как диктатуры класса использовали даже марксистскую идею об «отмирании государства». Но в нее было бы очень трудно вписать и идею «правового государства», и «разделения властей» и «парламентаризма». И тогда на помощь была призвана идея «больше демократии».

Демократия была понята как «демократия вообще», как некий идеал, одна из «общечеловеческих ценностей». К руководству КПСС пришли люди, словно бы не знавшие марксистское положение о социальной обусловленности демократии и ее классовой окрашенности. Каждый класс общества, каждая социальная группа привносит в общественное движение свои интересы и социальную ограниченность, обусловленные объективным положением в социальной структуре общества. Значит, политика демократизации могла означать или легализацию всех форм демократии, отражающих весь спектр социальных групп и интересов, представленных в обществе, или развитие одних форм за счет ограничения и подавления других. Последнее обстоятельство в классическом марксизме выражалось в формуле «классовая демократия = диктатура класса». А потому демократизация могла мыслиться как процесс, в котором сталкиваются, противоборствуют, примиряются, и, в конечном итоге, навязывают свою власть («диктатуру») одни классы другим, интересы одних классов оказываются господствующими над интересами других классов, а, следовательно, одна демократия побеждает и вытесняет другую классовую демократию.

Однако от характеристики существовавшего в СССР политического строя как «диктатуры пролетариата» КПСС отказалась еще на XXII съезде партии. Поэтому М.Горбачев и его окружение при поддержке партии начинали демократизацию не с целью раскрытия и развертывания какой-то одной классовой формы демократии, и уж тем более не ради того, чтобы одна из них установила свою «монополию власти». Демократия была понята именно в «широком» смысле («развитие демократии до конца»), как способ «включить народ в политику», что по их представлению и являлось проявлением самой сущности социализма («соединение социализма и демократии»), отвергнутой будто на определенном этапе развития советского общества (в вопросе, когда это случилось, допускался плюрализм мнений, который в итоге привел к утверждению, что марксистский коммунизм вообще несовместим с демократией).

Нам нечего бояться растущей политической и социальной активности масс, – убеждал Горбачев партию. Почему? Во-первых, это само по себе уже есть показатель социалистичности. Во-вторых, «наш народ, выступая за … перемены, твердо высказался: только в рамках и в соответствии с ценностями социализма». В-третьих, «в условиях прочного единства общества, колоссального авторитета КПСС, широкого влияния марксистской идеологии не стоит бояться многообразия проявления мнений, стремлений, интересов…». В четвертых, «отдельные всплески демагогии не определяют настроения в обществе». В-пятых, Ленину пришлось строить социализм с «тем человеческим материалом, который достался в наследство от капитализма. А ведь мы ведем перестройку с людьми, выросшими при социализме». А потому недопустимо «через 70 лет пугать нас потомками нэпманов, троцкистов, данов».

По сути это был разрыв с классическим марксизмом, отказ видеть и признавать различия между разными группами трудящихся и нетрудящихся, абсолютизация общедемократического движения масс без учета социальных различий и противоречивости их интересов. «Самый верный путь, – говорил М.С.Горбачев на встрече с рабочими Ижорского завода в Ленинграде, – это путь, по которому мы идем через включение народа во все общественные процессы». Направленность этих процессов, цели активности разных социальных групп отходили на второй план, классовая линия затушевывалась общедемократическими лозунгами, оказывалась важной «социальная активность» как таковая, сама по себе.

Между социализмом и общедемократическим по своей сути движением народных масс был поставлен знак равенства. Если до перестройки пусть и формально провозглашалась «главенствующая роль» рабочего класса среди других социальных групп советского общества, то в годы перестройки, его сначала уравняли с другими слоями и классами, а затем, по мере заполнения органов власти представителями иных социальных слоев, он был фактически вытеснен из политической жизни страны.

Не последнюю роль в этом сыграло официальное обществоведение. «В условиях прочного единства общества, колоссального авторитета КПСС, широкого влияния марксистско-ленинской идеологии не стоит бояться многообразия мнений, стремлений, интересов, – советовал директор института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС Г.Смирнов в начале 1988 г., – ведь в этом мы как раз и должны видеть различные формы возрастания активности… Она бывает часто неудобная, неприятная, ошибочная, и с этим нельзя не считаться, но сам факт наличия активности и роста ее гораздо важнее».

Таким образом, теоретическая мысль партии отказывалась от анализа «неудобных, неприятных, ошибочных» форм активности. Активность бывших и нынешних фашистов на территории бывшего Советского Союза сегодня – это тоже следствие такого отказа.

Адресуясь к своим критикам, пытавшимся указать М.С. Горбачеву на объективно идущие в обществе процессы идейного и социального размежевания, он вполне в анархистском духе возмущался: «Вот, оказывается, откуда идет угроза социализму – от растущей политической и социальной активности масс! Нет, не социализму она угрожает, а чиновничеству, бюрократизму, тем, кто узурпировал то, что принадлежит народу, и кто забыл об интересах народа, забыл о том, что он поставлен для того, чтобы служить интересам народа, а не для того, чтобы удовлетворять свои личные амбиции и притязания. Вот кому угрожает растущая активность народа».

Таким образом, на волне антибюрократических настроений в партии и обществе произошла подмена марксистского взгляда на демократическое движение основных классов общества анархистским, противопоставляющим «народ и власть», подводящим теоретическое обоснование разгрому всего управленческого аппарата. «Демократия – это власть народа. Значит, народ должен иметь власть над государством», – заявлял, к примеру, публично один из сотрудников идеологического отдела ЦК КПСС.

Такого рода анархистские установки, шедшие из недр самого идеологического аппарата, подпитывались настроениями «снизу». В своих мемуарах М.Горбачев рассказывает случай из своей поездки по Красноярскому краю в сентябре 1988 г. Когда во время одной из встреч он рассказал о письме, присланном ему одним рабочим, в котором содержался призыв открыть «огонь по штабам», послышались голоса: «Правильно!». Показательно, что этот анархистский лозунг шел от рабочих. Если бы не установка о «морально-политическом единстве советского народа», которое никак нельзя было подвергать сомнению, в партийном руководстве должны были задуматься, откуда спустя 70 лет полного и безраздельного господства марксистской идеологии у рабочих проявляется мелкобуржуазное анархистское сознание. Больше всего Горбачев в то время боялся «наломать дров». «Мы ведем перестройку и отвечаем за то, чтобы не расколоть страну на враждующие лагери, не сталкивать людей лбами», – отвечал он на подобные идеи.

Отказ видеть за «отдельными всплесками демагогии» объективные процессы социальной, политической и идеологической дифференциации общества, вера М.С.Горбачева в то, что «наш строй, наш выбор впитались в нас» настолько, что «этого мы сами даже не замечаем», неминуемо вели к самоуспокоенности и равнодушию в стабильное для правящей партии время, к разложению партии, раздираемой внутренними противоречиями, – в кризисный период. Пройдет совсем немного времени, и уже сам Горбачев инициирует масштабный разгром управленческого аппарата, обвиненного им в саботаже. «Торможение шло в основном через аппарат — партийный, государственный, хозяйственный, – пишет М.Горбачев в мемуарах. – А что такое аппарат — там ведь беспартийных было раз-два и обчелся. Покусившись на доселе незыблемые устои 18-миллионной рати чиновников, начав ее сокращение, я понимал, какой муравейник разворошил. Знал, что пощады от них не будет. В борьбе с командно-административным режимом я рассчитывал на активность людей».

Уверенность в том, что «наш строй впитался в нас» покоилась на коренной ошибке, что все советские граждане одинаково представляют себе социализм, т.е. что социалистично, а что нет. В своих мемуарах М.Горбачев признается: «Нам действительно казалось, что беды страны никак не связаны с проявлением каких-то внутренних закономерностей системы». Все недостатки и причины, как тогда говорили, застойных явлений, связывались исключительно с явлениями субъективного порядка, как-то консерватизм, слабоволие, некомпетентность, эгоизм и т.п. Изначально Горбачев не верил в возможность оппозиции его курсу. Поэтому долгое время он был убежден, что оппозиция – это «люди, которые не могут включиться в перестройку». Просто надо их «включить в эти процессы» и, как он говорил на Политбюро в марте 1988 г., «все переварится, переплавится в котле демократических процессов». То, что «люди» могут иметь определенное классовое положение и соответствующие ему интересы, что эти объективные интересы могут не совпадать с интересами других по классовому положению «людей» Горбачеву, как, впрочем, и партии было невдомек. Вплоть до распада СССР и своей отставки Горбачев верил, что сможет «продвигать реформы не путем насилия одной части общества над другой, а путем консенсуса. На худой конец, приемлемого для основных политических и социальных сил компромисса».

Для обоснования лозунга «Больше демократии! Больше социализма!» была использована ленинская идея о социализме как «живом творчестве масс». «Лозунг был провозглашен революцией 1917 года. А по-настоящему осваивать его смысл и значимость мы начинаем только сейчас – через демократизацию и гласность, через включение человека, личности, таланта в общественное творчество», – говорил Горбачев в интервью журналу “Тайм” (США) в мае 1990 г. Разница между Горбачевым и Лениным в этом вопросе заключается в том, что последний анализировал действия народных масс с классовых позиций, зная и активно используя в интересах опять же определенного класса специфические особенности, сильные и слабые стороны каждого участника движения, даже если речь шла об участии «народа» в верноподданнических царизму демонстрациях или в еврейских погромах.

Это тоже «общественное творчество», на которое окружение Горбачева сознательно или бессознательно не хотело обращать внимание. Ведь тогда следовало бы признать, что «демократии ВООБЩЕ» не существует. Если Ленин в свое время призывал «выкинуть общедемократическое знамя», чтобы объединить вокруг партии все слои и элементы, способные бороться с царизмом, с остатками феодализма, то во время перестройки лозунг демократизации означал выход на арену истории сил, противостоящих существующему строю. А такой силой в это время объективно мог быть только зарождавшийся в недрах системы капитал.

Для обоснования действительного замысла политической реформы была призвана в помощь и анархическая идея о самоуправленческом обществе. Суть ее – в чрезмерном выпячивании дихотомии «государство – общество», которые находятся будто бы всегда во враждебных отношениях независимо от классовой структуры последнего. Социалистическое «гражданское общество» в анархистском духе представлялось некой ассоциацией граждан, коллективов, территориальных общностей, которая «поставит на место государство и всю политическую надстройку». Общество поэтому нуждается в освобождении от государственного регулирования деятельности различных сфер общественной жизни. Доказывалось, что «социализм в преимущественно государственной форме исчерпал свои возможности» и надо ставить вопрос «об обратном поглощении государственной власти обществом».

Для этого предлагалось снимать всяческие ограничения и поощрять различные формы самоорганизации и самодеятельности населения в сфере экономики, культуры и пр., а неизбежное при этом углубление социального неравенства объявлялось благотворным и справедливым. Первичной формой самоорганизации общества объявлялись исходя из духа и буквы Закона СССР «О государственном предприятии» трудовые коллективы, а то и территориальные сообщества. В перестроечных пропагандистских и теоретических материалах высказывалась и обсуждалась старая (разгромленная партией еще при В.И.Ленине) идея превращения Советов трудовых коллективов в первичное звено Советской власти. Некоторые приближенные к руководству партии обществоведы, как, например, Ф.М.Бурлацкий, даже делали расчеты того, сколько функций должно передать государство «гражданскому обществу».

Схема выглядела очень удобной, ибо позволяла настраивать общество против существующего государства, а с другой стороны, затушевывать противоречивые интересы различных социальных групп этого общества, стремящихся им, государством, «овладеть». Активно использовались и социал-демократические идеи о том, что в рамках политической системы общества должны согласовываться и приходить к определенному единству различные социальные интересы. При этом их классовая противоположность, а то и непримиримость игнорировалась и всячески затушевывалась.

В тех условиях эти идеи помогали институционализироваться в рамках существующей политической системы силам, интересы которых она в принципе отвергала как несистемные, но до определенной степени (в силу своей демократичности) могла их интегрировать. В свою очередь эти силы, внедрившись в нее, могли до определенного момента приспосабливать ее к своим интересам. Пока эта система помогала им легализоваться и начать развиваться, они готовы были ее поддерживать, при этом постоянно ее подталкивая к дальнейшим преобразованиям. Но поскольку, опять же в силу своей демократичности, она была открыта всем, а значит, противоположным интересам, она тормозила идущие процессы размежевания и борьбы, постоянно идя на уступки тем или иным силам. Эти повороты власти зависели от степени активности и самоорганизации разных сил, и потому борьба могла идти какое-то время с переменным успехом.

А.Чернышев

(продолжение следует)</span>

Источник

Рабочие России, Румынии, Индонезии, крестьяне в Польше получили в 1998 году поучительные уроки. Они подняли крупную волну СОПРОТИВЛЕНИЯ капиталу, каждый национальный отряд сельского и городского пролетариата выдвинул из своей среды полетариев-лидеров, пошел за ними и… проиграл, как это было не раз и сто, и двести лет тому назад, когда выступление пролетариев не было связано с движением коммунистов большевистского толка. Однако «поражение» пролетарских МАССОВЫХ выступлений 1998 г., как и, позднее, рабочих, например, на Выборгском ЦБК, ни в коей мере не являются действительным поражением пролетарского движения. Пока существует капитализм, выступления пролетариев гарантированы. Достаточно сказать, что эти выступления для шахтеров Воркутинского и Ростовского угольных бассейнов закончились… созданием партийных организаций РКРП. Рабочие отступили, не понеся никаких невосполнимых моральных потерь. Из подобных поражений большинство пролетариев извлекают лишь уроки. Они уже требуют от компартии, и сами ищут научно обоснованные ответы на насущные вопросы своего движения...

Предельно коротко отвечая на вопрос о соотношении теории и практики пролетарского движения, можно сказать - изучите биографии классиков марксизма, и вы получите исчерпывающий ответ.

[size=11]Триумфаторы

Одним из главных качеств, присущих марксистам, является их предрасположенность к... победам. Представители других мировоззрений могут, конечно, периодически и выигрывать и проигрывать. Но «визитной карточной» марксиста, В КОНЕЧНОМ ИТОГЕ, является именно победа. Поражение лишь подтверждает отсутствие в побежденном марксиста.

По крайней мере, Маркс и Энгельс, Ленин и Сталин, Хо Ши Мин и Ким Ир Сен, Фрунзе и Макаренко, каждый в свое время, на своем месте и в своей сфере одержали победы над всеми своими противниками и обстоятельствами. Плоды их побед пережили Организаторов и оказывают РЕШАЮЩЕЕ влияние на современный мир до сих пор.

Естественно должен возникнуть вопрос, что превращает марксизм в лучший образец «Науки побеждать», а марксистов в лучших последователей Суворова в политике?

Если искать чисто внешнее отличие марксистов Ленина и Сталина, например, от антимарксистов Хрущева, Горбачева, Ельцина, Новодворской, достаточно сопоставить количественную сторону их персональных сочинений, чтобы понять, что первые два отличаются от второй четверки, по меньшей мере, так же, как трудолюбивые люди отличаются от ленивых.

Однако в РСДРП не только Ленин и Сталин написали много. Этим показателем мог похвастаться и Троцкий. Но количество не главный показатель для марксистов, хотя и довольно естественный. А поскольку речь идет о теоретических трудах Ленина и Сталина (многократно «высекших» Троцкого) и не единожды переизданных в некоммунистических странах, то ясно, что марксисты отличаются от немарксистов, прежде всего, тем же, чем отличаются компетентные люди от невежественных.

Вне обществоведения грамотным может быть, например, математик, владеющий ЗАКОНАМИ движения величин, а грамотным физиком можно считать того, кто познал ЗАКОНЫ физических процессов. Любой другой подход - хлестаковщина.

Победоносность марксизма предопределена тем, что это ЕДИНСТВЕННОЕ направление обществоведческой мысли, с самого начала запрограммировавшее себя на открытие исключительно объективных ЗАКОНОВ развития общества.

Иные течения мысли, во-первых, таких целей не могут ставить, не рискуя подписать себе смертный приговор, а во-вторых, если их представители и открывают иногда объективные законы, то, тем самым, создают для себя большие неудобства.

Так, например, католический священник, Мальтус, открыл объективный закон, согласно которому ПРИ КАПИТАЛИЗМЕ эпохи СВОБОДНОЙ КОНКУРЕНЦИИ производство материальных благ растет МЕДЛЕННЕЕ, чем численность населения. Мальтус, на большой массе примеров доказал, что капитализм плодит нищету. Но, открыв объективный закон, он обвинил во всем... детей, которые рождаются якобы быстрее, чем природа позволяет производить материальные блага для них. Мальтус «не заметил», что все его статистические выкладки взяты из КАПИТАЛИЗМА эпохи СВОБОДНОЙ КОНКУРЕНЦИИ, а не из ботаники и что ненавистью к детям пронизан КАПИТАЛ, а не матушка Земля.

Совершенно естественно, что Мальтус, воспитанный в духе христианской добродетели, выход из создавшегося положения узрел в... эпидемиях и войнах, уничтожающих «лишних» детей.

Связь между КАПИТАЛИЗМОМ и НИЩЕТОЙ еще более рельефно проявляет себя в условиях господства МОНОПОЛИЙ. Так, например, в книге Стефана Шмидхейна, «Смена курса», написанной им по заданию международного Совета предпринимателей, включающего в свой состав пятьдесят монополистов из двадцати двух стран, отмечено, что «производство продуктов питания в мире ОПЕРЕЖАЕТ рост населения» (Стр.1).

Но КАПИТАЛ превращает рост производства в... КРИЗИС «перепроизводства», а не в рост потребления.

Именно в развитых капиталистических странах ликвидация залежалых продуктов, особенно в США, и полуголодное существование - НОРМА повседневной жизни миллионов граждан (См.:В.Коротич «Лицо ненависти» - М.:Прогресс, 1983.). Мы уже не говорим о «развивающихся рыночных странах», где продажа органов и частей тела ради спасения от голодной смерти - легальный бизнес.

Социалистическое содружество это единственный регион на планете, в котором, начиная с 1947 года, ГОЛОД был изжит АБСОЛЮТНО. После того, как в странах социализма восстановился капитализм, голодная смерть и дистрофия вновь стали нормой для миллионов поляков, россиян, румын на фоне обжорства отдельных демократов и демократок.

Маркс, исследуя законы капиталистического накопления, тоже пришел к открытию абсолютного закона. Он установил объективную связь между величиной накопленного капитала и ростом «резервной армии труда», т.е. безработицы. Но Маркс, в отличие от Мальтуса, доказал, что «лишние» люди в обществе, - есть продукт функционирования самого КАПИТАЛА.

Поэтому совершенно закономерно, что, как только на территории Советского Союза были ПОБЕЖДЕНЫ рыночные экономические отношения времен НЭПа и присущее им накопление капитала, исчезла и безработица.

Сегодня, когда на территорию СССР вернулся, его препохабие, рынок, то, по мере накопления российского капитала, растет и безработица.

Таков ЗАКОН.

Сотни лет буржуазные «ученые» убеждали мещан Запада в естественности безработицы и делали вид, что изнуряют себя в борьбе с ней при помощи презервативов и стерилизации женщин.

Сталин был ПЕРВЫМ руководителем в истории человечества, который, применив знание объективных законов марксизма, на практике ПОБЕДИЛ безработицу, как оказалось, сугубо РЫНОЧНЫЙ феномен, и заставил производительность труда расти быстрее численности населения, что позволило СССР, ЕДИНСТВЕННОЙ СТРАНЕ МИРА, начиная с 1947 года, на 15-30 процентов, ежегодно СНИЖАТЬ ЦЕНЫ на ВСЕ предметы потребления. Мы уже не говорим о такой «мелочи» как Победа СССР в Великой Отечественной войне, доказавшей превосходство плановой экономики над рыночной.

В последнее десятилетие демократические пигмеи написали много книг, в которых высмеивали такую особенность поведения Сталина в туруханской ссылке, как ежедневную и напряженную работа над научной литературой. Эпигоны отмечали, что, холодными сибирскими вечерами, Сталина, несравненно чаще, чем Бухарина, можно было видеть сгорбившимся у мерцающей свечи с фолиантами в руках. Поэтому стоит ли удивляться тому, что, когда жизнь столкнула этих людей в политических «шахматах», победил тот, у кого «домашние» теоретические заготовки «сибирской защиты» оказались мудрее.

Иначе говоря, достаточным условием превращения политика в марксиста является доведение его ТЕОРЕТИЧЕСКИХ знаний до такой степени, когда на практике ему начинают устойчиво сопутствовать победы, имеющие стратегическое значение.

Что же такое теория?

Для анархо-примитивистов, как показала практика, слово «теория» - ругательство, тогда как для марксиста, ТЕОРИЯ, это категория, принятая для обозначения ПРЕДЕЛЬНО ВЫСОКОГО уровня отражения человеком окружающей действительности, а теоретик, это человек овладевший данным уровнем отражения.

Как известно, сознание получает первичную информацию об окружающем его мире через органы чувств: зрение, слух, осязание, обоняние, вестибулярный аппарат. Поэтому представления человека об окружающем мире первоначально могут быть только поверхностными. Но мозг ЧЕЛОВЕКА способен ВЕРНО и УСТОЙЧИВО СОХРАНЯТЬ, т.е. запоминать информацию о конкретных явлениях, не путая их, а мышление способно извлекать из памяти запечатленные в ней образы и «манипулировать» ими.

А поскольку любое реальное явление есть следствие единства и борьбы противоположностей, т.е. конкретных причин, то УСТОЙЧИВАЯ фиксация в сознании человека следствий служит залогом того, что, со временем, будут выявлены и причины, породившие их. Так, например, многократно повторенные и, следовательно, запомнившиеся людям ощущения ожогов от огня, позволяют человеку в светящейся подкове заподозрить то же свойство, что и у самого огня, при помощи которого эта железяка была раскалена, хотя не исключено, что первые кузнецы не ленились проверять достоверность своих догадок пальчиком.

Счастливая особенность работы человеческого мозга заключается в том, что в нем, независимо от воли его хозяина, непрерывно происходят автоматические операции с «битами» информации, полученными в результате живого пассивного созерцания.

В этих операциях «биты» информации, сравниваются с уже имеющимися, классифицируются, раскладываются по «полочкам» категорий: качество, количество, единичное, частное, общее, случайное, закономерное, форма, содержание, сущность и т.д. В результате такой обработки «биты» образуют смысловые конструкции, соответствующие реальности (истина) или противоречащие природе вещей (заблуждение).

Правила выстраивания в уме конструкций, из заложенных в память «бит», принято называть логическими операциями или логикой. Т.е. словом «логика» обозначают систему приемов, способы осмысления явления, порядок интеллектуальных операций («раздвоение» единого, движение от общего к частному, от единичного к общему, от простого к сложному, от конкретного к абстрактному, от анализа к синтезу и т.д.).

Выводы, возникшие в сознании после подобных операций, подтверждаются или опровергаются ПРАКТИКОЙ.

Стихийный процесс пассивной обработки поверхностной информации называется ОБЫДЕННЫМ уровнем сознания. Продукты этого уровня сознания ПРИМИТИВНЫ (инстинкты, интересы, вера). Они обладают низкой прогностической и разрешающей способностью, что делает человека крайне зависимым от обстоятельств.

Однако наличие в психике человека волевого механизма привело к тому, что, с определенного момента, индивиды начинают придавать логическим операциям с «битами» информации ОБЯЗАТЕЛЬНЫЙ и целенаправленный характер. Человек сознательно формирует из одних и тех же «бит» множество различных сочетаний (гипотеза), проверять их практикой (эксперимент) и делает обобщенные абстрактные выводы (собственно теория) о причинно-следственных связях, порождающих те или иные конкретные явления, что и выводит сознание на высший, т.е. на НАУЧНЫЙ уровень.

Теория есть система ОБЩИХ умозаключений о СУЩНОСТНЫХ причинах, порождающих явления.

Теоретически построения, доказанные логически, но НЕ ПОДТВЕРЖДЕННЫЕ ПРАКТИКОЙ, называются НАУЧНЫМИ ГИПОТЕЗАМИ. Теоретические построения, подтвержденные практикой, называются НАУЧНЫМИ ЗНАНИЯМИ. Высшим уровнем научных знаний является знание ОБЪЕКТИВНЫХ ЗАКОНОВ.

Теория бесплодна, если она не выходит за пределы письменного стола ее создателя. Но теория уже РЕВОЛЮЦИОННА если в ней логически последовательно доказано неизбежное появление НОВОГО.

Служители культов, демократы и фашисты давно поняли, что теория превращается в мощную движущую силу и тогда, когда она уже изложена на бумаге, а тем более тогда, когда ее ВЫВОДЫ начинают овладевать сознанием масс. Именно этим объясняется стремление инквизиторов, фашистов и демократов жечь книги, тем более по марксизму, уничтожать библиотеки, которые в СССР имелись на каждом заводе.

Область умственной деятельности человека, имеющая своим следствие открытие объективных законов развития природы и общества, есть, несомненно, РЕВОЛЮЦИОННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ независимо от того, в какой области знаний открываются объективные законы, прежде неведомые человечеству. (Одно это должно подсказать анархо-примитивистам ответ на вопрос: «Что важнее для революционера, голова или ноги?).

Систему открытых законов, охватывающих какую-либо область реальных явлений и подтвержденных практикой, называют наукой, В этом смысле наука революционна уже по своему определению и поэтому мракобесы всегда стремились или затормозить развитие науки вообще, сжигая гениев на кострах, или сделать научные знания недоступными для масс.

Как показала практика, к знаниям НАУЧНОГО уровня, за всю историю человечества смогли подойти немногие. Однако знаменательно, что от века к веку количество таких людей росло, особенно в области естествознания. Что касается обществоведения, то здесь теоретиков, в полном смысле слова, до сих пор можно пересчитать по пальцам, да и то в прошлом.

Не будет преувеличением, если сказать, что, во-первых, подавляющая масса объективных законов обществоведения открыта основоположниками марксизма и составляет содержание теории марксизма, а во-вторых, история не знает другой такой общественной теории, которая была бы известна массам в такой степени, в какой был известен им марксизм.

Однако теоретическая культура большинства советских людей, так и не достигнув своего пикового значения, со времен Хрущева начала стремительно снижаться и, к началу «перестройки», фактически уже была... минусовой величиной.

Что такое марксизм как наука

Предвижу вопрос; «А разве это не сказано в ленинской работе «Три источника и три составные части марксизма»?».

Практика показала, что подавляющее большинство членов КПСС эту работу Ленина прочли, но... НЕ ПОНЯЛИ. Было зазубрено, что классики буржуазной философии и экономии, а так же социалисты-утописты являются предшественниками марксизма, а диалектико-материалистическая философия, политическая экономия и научный коммунизм - составными частями марксизма.

А дальше произошло трагическое.

Традиционное для феодальной и буржуазной науки деление ученых на философов, политэкономов и социологов постепенно было перенесено в систему организации общественной науки в СССР. Постепенно сформировались советские '''философы», советские «политэкономы» и советские «социологи», а из научной жизни исчезли универсалы, характерные для ленинской школы, такие как, например, Сталин, Киров, Дзержинский, Фрунзе, Макаренко, Калинин. Последним универсалом-новатором в советском марксизме был Сталин.

Иначе говоря, со временем оказалась забытой истина, что марксист это не социолог или политэконом. Он или марксист или оппортунист.

Подавляющее большинство советских обществоведов, членов ЦК КПСС и секретарей обкомов, зазубривших строки о составных частях марксизма, не смогли усвоить, что эти части имеют смысл ЛИШЬ в их НЕРАЗРЫВНОМ ЕДИНСТВЕ и что такое положение вещей предопределено природой и функцией каждой из составных частей.

Диалектика является универсальной методологией мышления марксиста независимо от того, на исследование какого явления направлено мышление. Из всех школ мышления, со времен Аристотеля, наиболее продуктивной, давшей миру наибольшее количество признанных демиургов, является диалектическая школа мышления. Достаточно сказать, что Александр Македонский был учеником Аристотеля, а Давид Рикардо и Клаузевиц лично учились у Гегеля.

Методология есть система законов мышления, конкретных и универсальных, ведущих познание от постижения истин низшего порядка к постижению не истин более высокого порядка в любой области объективной и субъективной реальности.

Этим марксистская диалектика отличается от идеалистической, Которая определяет методологию как врожденную принадлежность «абсолютного духа», как логику саморазвивающейся «абсолютной идеи» и т.п. химер, не предусматривающих наличие мозга. Методология марксизма не выходит за пределы отражения объективных законов материального мира при помощи законов работы такого «зеркала», каким является мозг.

Поэтому «вторая» составная часть марксизма, которую принято называть «политической экономией марксизма», есть ни что иное, как продукт применения марксистской методологии, т.е. диалектики, для исследования и открытия законов материального воспроизводства общества.

Не владея диалектикой, невозможно познавать объективные экономические законы, т.е. нельзя стать МАТЕРИАЛИСТОМ.

Попутно следует заметить, что применение диалектики при исследовании капитализма рождает науку, которую называть «политэкономией» можно только с известными оговорками. «Политэкономия» приобрела свое название потому, что существует объективная реальность - рынок, который не может быть ничем иным кроме как политической экономией, построенной на столкновения противоположных интересов и, следовательно, на насилии.

Для возникновения политической экономии необходимы известный уровень развития производительных сил, известная степень общественного разделения труда и обособление товаропроизводителей, т.е. частная собственность. НО рыночная экономика существует только там и тогда, где и когда собственник может СИЛОЙ защитить свое владение или захватить чужое. Если частный собственник не способен применить насилие, то, как показывает многовековая практика, его «частная собственность» ОБЯЗАТЕЛЬНО становится достоянием другого собственника.

Между тем, советские «политэкономы», так увлеклись заучиванием первой главы «Капитала», о товаре, что забыли содержание последних глав I тома.

Характеризуя политическую экономию, в последних главах «Капитала», Маркс писал:

«Как известно, в действительной истории большую роль играют завоевание, порабощение, разбои, - одним словом насилие. Но в кроткой политической экономии искони царствовала идиллия. Право и «труд» были искони единственными средствами обогащения - всегдашнее исключение составлял, разумеется, «этот год». В действительности методы первоначального накопления - это все, что угодно, но только не идиллия... Открытие золотых и серебряных приисков в Америке, искоренение, порабощение и погребение заживо туземного населения в рудниках, первые шаги по завоеванию и разграблению Ост-Индии, превращение Африки и заповедное поле охоты на чернокожих - такова была утренняя заря капиталистической эры производства. Эти идиллистические процессы суть ГЛАВНЫЕ моменты капиталистического накопления. За ними следует торговая война европейских наций, ареной для которой служит земной шар».

Две мировые войны, развязанные монополистами, являются неотъемлемым итогом и предпосылкой капиталистического предпринимательства. Доказано, что война лишь внешнее проявление сущности внутренней ПОЛИТИКИ монополистов.

Без политической «дубинушки», т.е. без атомных авианосцев за экономику США ни один бизнесмен ни даст и цента «Само НАСИЛИЕ, - писал Маркс в конце I тома «Капитала»,- есть ЭКОНОМИЧЕСКАЯ потенция».

Поэтому, совершенно закономерно, что Маркс, как и Монкретьен в XVII веке, пришел к выводу, что рынок есть политическая экономия, диалектический анализ которой есть КРИТИКА ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ. Что Маркс и вынес в заглавие книги. То есть на смену политической экономии идет аполитичная экономия, а РЫНОК в подготовке объективных предпосылок уничтожения политики играет важную роль.

''Капитал» Маркса есть теоретическая революционная фирма отрицания политической экономии.

Бесплодно называть «политической экономией» науку, которая в своем развитии переходит от исследования производственных отношений капитализма к исследованию экономики БЕСКЛАССОВОГО общества, в котором вообще НЕТ предпосылок для возникновения насилия, т.е. ПОЛИТИЧЕСКИХ отношений.

Однако до победы ПОЛНОГО коммунизма марксистам придется учитывать действие уже открытых законов рынка, чтобы точно представлять механизм вытеснения из жизни общества производственных отношений капитализма, т.е. политической экономии. Но то, что теория, отражающая экономические законы коммунизма, не может называться политической экономией - очевидно.

Как известно, кроме «политической экономии» составной частью марксизма является «научный коммунизм».

Одним из важных выводов этой части марксизма является то, что до победы полного коммунизма общество будет разделено на классы. Вне диалектики продуктивное исследование объективных законов ликвидации классового деления общества, НЕВОЗМОЖНО.

Следовательно, третья составная часть марксизма, которую иногда называют «научным коммунизмом» (масло масленое), есть продукт применения марксистской методологии для исследования общественных отношений на уровне классов. Правомерно применять выражение «научный социализм», поскольку существует множество ненаучных «социализмов». Коммунизм же исключительно научное течение мысли, к которой, например, хрущевина, горьбачевщина и зюгановщина вообще никакого отношения не имеет.

Таким образом, быть коммунистом это значит: ОБЯЗАТЕЛЬНО овладеть марксистской диалектикой и применять ее при исследовании производственных отношений людей и, вытекающих из них, борьбы классов.

Подобно тому, как знаток теоретической механики умеет применять высшую математику для исследования проблем статики, кинематики и динамики, не удивляя этим себя и не шокируя окружающих универсализмом математики, подобно этому, марксист обязан, ПО ОПРЕДЕЛЕНИЮ, знать и уметь применять диалектику при исследовании проблем общественного бытия.

Образно говоря, «политическая экономия» марксизма есть первая «производная», а «социология» марксизма есть вторая «производная» от методологии марксизма, т.е. диалектики.

Как показала практика последних сорока лет, знатоков такого марксизма в КПСС не наблюдалось. Система подготовки коммунистов в КПСС была построена так, чтобы... не подготовить ни одного марксиста. В частности, по многим обществоведческим специальностям программы обучения предусматривали изучение диалектики в объеме... технических вузов. Так формировались монстры и маньяки невежества: абалкины, волкогоновы, гайдары, горбачевы, ельцины, заславские, пияшевы, шмелевы, шаталины, явлинские. Такая КПСС обязана была сгнить.

Характеризуя Высшую партийную школу при ЦК КПСС, Травкин, известный ренегат конца 80-х годов, в одном из своих многочисленных интервью говорил: «Спасибо партии Родной за трехлетний выходной».

Подобная «школа» наследила и в РКРП. «Цитирование произведений классиков марксизма, - убеждает Богатырев при помощи «Дубинушки», - есть неотъемлемый атрибут [!] научной культуры и квалификации марксиста, показатель [!] степени свободного владения им [! - т.е. как могу, так и владею этим показателем, В.П.] и применения первоисточников марксизма в научном познании и в идеологическом противоборстве с ненаучными буржуазными идеями, направлениями, течениями, школами и т.д.».

От цитирующих анархо-прмитивистов чаще, чем от других слышишь предельно скромное: «А что? Я как Маркс...». Так что не надо «карабкаться по каменистым тропам» науки, набивая синяки и. шишки. Цитируйте Маркса, и к вам придет слава культурного и квалифицированного марксиста.

Но, во-первых, если Богатырев откроет «труды» Волкогонова, Горбачева, Троцкого, Хрущева, целого выводка Яковлевых, то он найдет в них массу цитат Маркса и Ленина. Однако все это не помешало им быть антикоммунистами.

Во-вторых, если посмотреть, кого чаще цитирует Богатырев, Маркса или Подгузова, то получается, что для Богатырева большего классика, чем Подгузов и не существует.

В-третьих, был ли марксистом Маркс, который не цитировал Маркса, а просто открывал объективные законы и предупреждал потомков, что сделал на этом пути далеко не все. Ленин, например, в работе «Великий почин» не указал, из какой работы Маркса он взял «цитату» о классах, а в работе «Материализм и эмпириокритицизм», не ссылаясь на Маркса, дал свое определение... материи!

МАРКСИЗМ ВЫРОС НЕ ИЗ ЦИТАТНИЧЕСТВА, А ИЗ ТВОРЧЕСТВА НАУЧНОГО и, следовательно, РЕВОЛЮЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ САМОЙ ОБЪЕКТИВНОЙ РЕАЛЬНОСТИ.

Марксизм есть система законов, открытых в результате применения диалектического материализма к исследуемым общественным феноменам, будь то производственные, классовые, политические, религиозные и любые другие общественные отношения. В связи с этим, марксистом может стать лишь тот, кто революционно мыслит, т.е. ПРАКТИЧЕСКИ применяет материалистическую диалектику для «расшифровки» еще не познанного или недостаточно познанного, для отрицания заблуждении, а не тот, кто цитирует классиков, во имя демонстрации своей «степени свободного владения»... искусом цитирования-с.[/size]

Для марксистского понимания истории достаточно не забыть, что писанная история человечества есть единство и борьба антагонистических классов, в конечном итоге, синтез, а не сумма, двух противоположных вариантов практики, т.е. практики и антипрактики. Нет ничего примитивнее, чем, признавая на словах историю как результат единства и борьбы ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ, ставить деятельность антагонистических классов на одну «полку», представлять историю как сумму «атомов» практики, одинаково дорогих «матери-истории», абстрагируясь от качественной противоположности этих «атомов», от выяснения вопроса: какие из этих «атомов» практики, «замерших» в «кристалле» истории, прогрессивны, а какие регрессивны? Какое действие исторично, а какое антиисторично?

Для спекулятивного мышления анархо-прнмитивиста практикой является все, что происходит вообще, независимо от последствии. Для диалектика практика есть действие, создающее предпосылки для ПРОГРЕССА, т.е. нового, еще более продуктивного действия. Практика - это действие, подтверждающее конкретную ИСТИНУ и, тем самым, опровергающее ВСЕ заблуждения по этому поводу.

Не трудно представить реакцию анархо-примитивистов на данное утверждение. В их сознании никогда не было НАУЧНОГО ответа на один из важнейших вопросов политики: «Что делать?». Анархо-примитивистов легко спровоцировать на ЛЮБОЕ «дело». Но, отдавшись ему всей душой, потратив массу драгоценного времени, анархо-примитивисты лишь в очередной раз убедятся в ошибочности выбранной тактики. Зачастую дело спасает лишь то обстоятельство, что даже ошибочное действие, направленное против тирании демократов, вынуждает демократов дубинками и одиночными камерами вбивать в сознание бунтарей-одиночек научные основы борьбы за социальные права.

Для анархо-примитивистов, которые пока еще встречаются в РКРП, принципиально характерно то, что они делают не то что НЕОБХОДИМО, а только то, что МОГУТ. Но поскольку то, что НЕОБХОДИМО они делать НЕ УМЕЮТ, учиться НЕ ХОТЯТ, а подчиниться партийному решению не позволяют «убеждения», постольку им и приходится со всей страстностью доказывать, что вся партия должна делать только то немногое, что могут делать анархо-примитивисты.

Дела же анархо-примитивистов показывают, что их понимание «практики» созвучно той «строительной» технологии, когда на каждый кирпич, затраченный на возведение стены, из этой же стены изымаются семь кирпичей. Для добросовестных анархо-примитивистов не так важно, закончится ли вообще их «строительство». Для них важно, чтобы их не обвинили в бездеятельности. Как говаривал в свое время Горбачев: «Надо что-то делать, а потом будем это наращивать!».

Анархо-примитивисты путают два понятия: бытие и практика. Общественное бытие, действительно, включает в себя все, что происходит в жизни населения планеты и в окружающем его мире: и созидание, и разрушение, и прогресс, и регресс, и мудрость и дурь.

В силу этого обстоятельства вся современная общественная практика, взятая в целом, не может не быть диалектическим единством и конструктива, и деструктива, т.е. и созидания, и разрушения, причем не только относительного, но и абсолютного.

О том, в каком соотношении находятся эти стороны современного прогресса, можно судить по тому простому факту, что только американская «цивилизация» накопила 25-ти кратный потенциал ядерного уничтожения всего живого на Земле. Так что у людей еще НЕТ оснований почивать на лаврах «человека разумного» и оценивать результаты своей деятельности как однозначно разумные.

В ходе своего развития, как показала история, классы и партии достигают такого уровня зрелости, что, чем энергичнее они действуют в борьбе за свои интересы, тем быстрее складываются предпосылки их самоликвидации, тем больше кровавых потерь несет все общество.

Причем, в эксплуататорском обществе, «восходящая» ветвь истории класса-победителя, после его прихода к политической власти, с первых дней начинает перерождаться в реакционную, т.е. в нисходящую. Особенно наглядно это просматривается на примере буржуазии, сменившей феодалов.

Однако здесь некоторые могут вновь впасть в заблуждение, спутав вопрос о прогрессивном развитии СРЕДСТВ ПРОИЗВОДСТВА, которым есть некоторый простор для развития и в условиях капитализма, с вопросом о развитии ПРОИЗВОДСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ самой буржуазии которые после победы развиваются ТОЛЬКО в сторону загнивания, паразитизма и неуклонной деградации.

Поэтому человечество мною выиграет от того, если все случаи дури будут обозначаться исключительно словом «ДУРЬ», а не словом «практика».

В известном литературном недоразумении, «Архипелаг ГУЛАГ», Солженицын столкнул в споре политзаключенных бывшего комиссара и будущего демократа. Последний был уверен, что понял диалектику и поэтому способен ее развенчать.

Демократ предложил комиссару мысленно навинтить на болт гайку и усмотреть в этом первое отрицание гайки и болта, обособленных друг от друга. Затем комиссару было предложено мысленно свинтить гайку с болта и усмотреть во вновь обособленных гайке и болте второе отрицание или, говоря словами Гегеля, отрицание отрицания. При этом Солженицын, устами своего литературного героя, ехидно вопрошал; «Ну что, видите, комиссар? Отрицание отрицания есть, а развития нет. Значит, закон диалектики опровергнут!».

Ясно, что, волей писателя, комиссар только развел руками, но почитателям Солженицына в недалеком будущем будет неудобно за то, что они не разглядели в Солженицыне Щукаря, опровергающего классика буржуазной философии Гегеля.

Кому, кроме шизофреника, придет в голову непрерывно свинчивать и навинчивать гайку на болт? Какое «развитие», кроме обострения душевного заболевания демократического «слесаря», можно ждать от этой «мастурбации»?

Вся практика умалишенных, как известно, осуществляется в виде пустой непрерывной суеты и словоизвержения. Если бы ВСЕ человечество было бы таким, то «история», выкристаллизовавшаяся из подобной «практики», была бы еще «забавнее» нынешней, но то, что в ней полностью отсутствовал бы прогресс, доказано практикой всех психиатрических лечебниц мира. Короче говоря, пока ни у кого, за всю историю человечества, не повернулся язык назвать суету умалишенных практикой.

Показательно, что и Солженицын, и Абрам Терц, и Зиновьев, и некоторые другие потрепанные западной жизнью «инакомыслящие» уже прокляли результаты своих «побед» над большевизмом в России.

Практика показывает, как много должно быть сделано, чтобы история признала ту или иную личность гениальной. Поэтому легко понять тех, кто, не дотянувшись до действительной гениальности, натягивает на себя тогу «инакомыслящего», не смущаясь, что любого идиота с полным основанием можно назвать инакомыслящим.

К сожалению, многими недооценивается простой факт истории: как только в древней Греции была введена, гак называемая, демократия, идиотов лишили права на участие в политической практике, прежде всего, в избирательной. Особо следует отметить, что в древней Греции звание ИДИОТ закрепилось И за теми, кто ДОБРОВОЛЬНО отказывался от участия в политической практике, особенно от борьбы за власть.

Как известно, не только люди, но и животные двигаются, жуют, приспосабливаются к среде обитания, мутируют, но так и остаются животными, а некоторые их виды полностью исчезают с лица Земли. История не зафиксировала зоолога, который сказал бы о животном мире, что животные практикуют, а тем более прогрессируют. Мир микроорганизмов являет собой образец репродуктивности, но показательно, что ни у кого не хватило глупости назвать «практикой» то, что происходит в колониях микробов.

Термин ПРАКТИКА обозначает сугубо ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ форму самореализации, особенностью которой является то, что она осуществляется ЧЕЛОВЕКОМ РАЗУМНЫМ. Причем, чем дальше, тем больше становится ясно, что в СОВРЕМЕННЫХ условиях разумным является не тот, кто обладает физиологически безупречным «серым веществом», а тот, чье «серое вещество» ОБУЧЕНО адекватно отражать НЕОБХОДИМЫЕ условия общественного ПРОГРЕССА без чего практика превращается в ДЕСТРУКЦИЮ ПО ВСЕМ НАПРАВЛЕНИЯМ.

Предположим, что в условиях нарастания угрозы взрыва на атомной электростанции к пультам управления поставят или классического идиота со справкой, или Солженицына. Ясно, что в этой ситуации действия лауреата нобелевской премии и идиота будут одинаково неумными.

Современный уровень развития производительных сил уже таков, что дилетантизм граничит с идиотизмом и ОБЯЗАТЕЛЬНО влечет массовую гибель людей.

Даже у демократов не хватит глупости посадить в кресла пилотов аэробуса, Ельцина и Новодворскую. А вот посадить одного в кресло президента, а другую в кресло председателя партии у демократов «ума» хватило. Им казалось, что политика это область свободной импровизации, а не научных истин.

Разумеется, найдутся «умники», которые будут ломиться в «открытую дверь» и утверждать, что ни Ельцин, ни Новодворская не учились на пилотов. Но всем известно, как Ельцин учился на строителя-волейболиста. Точно так он учился и «на президента». О Новодворской вообще невозможно говорить без смеха.

В «своем» мемуаре «Исповедь на заданную тему», Ельцин, не заглядывая вперед, писал:

«Брежнев, по-моему, в последний период жизни вообще не понимал, что он делал, подписывал и произносил. Вся власть была в руках его окружения. Он и этот документ о свердловском метро подписал, не задумываясь над смыслом того, что я диктовал. Ну, хорошо, в результате этого было сделано доброе дело. А сколько проходимцев, нечестных людей, в конце концов, просто преступников, окружавших его, использовали Брежнева для своих грязных дел? Сколько он тихо и бессмысленно начертал резолюций, которые принесли обогащение одним и беды, страдания другим. Страшно представить!..».

Историческая точность будет восстановлена, если фамилию Брежнева заменить на Ельцина, поскольку, по степени маразматической услужливости, равных Ельцину в истории России нет. Сегодня читателю уже не нужно объяснять, что дали народам СССР «беловежский сговор», «гайдаризация» и «ваучеризация», тихо и с заданным умыслом подписанные Ельциным.

Таким образом, в современных условиях ПРАКТИКА возможна, если ее творцы КОМПЕТЕНТНЫ. В противном случае «практика» осуществляется только в форме РАЗРУШЕНИЯ.

Следующим важным обстоятельством, проливающим свет на сущность человеческой ПРАКТИКИ, является то, что даже самые эгоистические поступки самого «свободного» индивида объективно обусловлены.

Показательно, например, что в период экономических кризисов в США количество самоубийств растет, а в период подъема остается стабильным (около 30 тыс. в год).

Но даже при наличии свободного выбора способов и мест совершения самоубийства, многие ньюйоркцы предпочитают прыжок в Гудзон с моста. Иначе говоря, в такой «свободной» стране как Америка, многие современные ньюйоркцы осуществляют суицид по одной и той же схеме, поскольку уже построен мост через Гудзон и действуют законы, сформулированные Ньютоном и Архимедом. Закономерно и то, что большинство предсмертных записок в Америке написаны не по шумерски и, чтобы обвинить рыночное общество в своей смерти, американскому демократу приходится использовать бумагу, изобретенную китайцами при феодализме, а писать на языке некогда крупнейшей колониальной империи мира, т.е. на английском языке.

Таким образом, в любой демократической стране каждый последующий акт ПРАКТИКИ обусловлен ВСЕЙ массой объективных и субъективных условий, сформированных предыдущими эпохами.

Но нельзя забывать, что объективные условия, это не только космос, горы, города, мосты, заводы и т.д. Сами люди являются окружающей средой ДРУГ для ДРУГА. Люди, «окружающие» людей, являются РЕШАЮЩИМ элементом среды обитания, без чего собственно ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ практика НЕОСУЩЕСТВИМА вообще.

Следовательно, в диалектическом смысле, ПРАКТИКА есть, в то же время, ОТНОШЕНИЯ ЛЮДЕЙ, поскольку вне производственных, политических, технологических и т.д. отношений жизнь в среде современных средств производства и предметов потребления НЕВОЗМОЖНА вообще.

Очевидно, что в социально НЕОДНОРОДНОМ обществе основными формами отношения людей являются, прежде всего, экономическое обособление, т.е. частная собственность и, следовательно, насилие, эксплуатация, расовая, национальная и религиозная нетерпимость, мошенничество и конкуренция. Ясно, что в таких условиях практики не может осуществляться в оптимальном режиме.

В социально ОДНОРОДНОМ обществе первичной и основной формой отношений является общественная форма отношений собственности и, следовательно, аккумуляция усилий, чем, собственно, и объясняются победа СССР в Великой Отечественной войне или успехи СССР относительно США в освоении космического пространства. Другое дело, что последние сорок лет истории СССР отмечены невежеством руководства КПСС именно в вопросах сплочения тружеников вокруг программы строительства коммунизма, без чего невозможна аккумуляция творческих сил общества

Но и в современных партиях, называющих себя коммунистическими, отдельные руководители до сих пор не поняли, что коммунистической называется ТОЛЬКО такая практика, которая основана на принципе «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Практика, не содержащая в себе борьбу на неуклонное усиление сплоченности в пролетарской среде, не является коммунистической.

Уже одно это обстоятельство показывает, как отстали от жизни анархо-примитивисты, считающие, что революцию может совершить компактная конспиративная группа нелегалов, возвышающаяся над пролетариями и. строящих свою борьбу так «искусно», что о ней больше знает ФСБ. чем пролетариат.

Но приходится считаться с реальностью. В современном обществе достаточно большое хождение имеет иллюзия «свободы выбора», независимости человека от класса и т.п. бредни.

В Москве кое-кому кажется делом свободного выбора: зажечь или выключить в квартире свет одним щелчком выключателя, открыть кран с горячей или холодной водой. Но миллионы граждан Дальнего Востока, Закавказья, Прибалтики, Средней Азии уже забыли не только о праве выбора между говядиной и капустой, но и для чего существуют электровыключатели, а в ванной комнате два «вентиля» на кране. В рыночной экономике даже глоток поды возможен ТОЛЬКО через общественные отношения, т.е. если индивид В ОБЩЕСТВЕ добудет сумму ДЕНЕГ, достаточную для оплаты собственнику водопровода, своего «свободного» желания пить.

Таким образом, для понимания сущности ПРАКТИКИ совершенно недостаточно увидеть в ней деятельность. Для марксиста принципиально важно видеть в практике ЕДИНСТВО научного уровня общественного сознания и всей ЦЕЛОКУПНОСТИ общественных отношений, вне которых ни один вид СОВРЕМЕННОГО КОНСТРУКТИВНОГО действия неосуществим.

А поскольку писанная история есть история классового общества, постольку любой вид индивидуальной деятельности, по независящим от субъекта обстоятельствам, превращается, одновременно, в классовую деятельность, т.е. в практику или антипрактику

Завершая исследование проблемы диалектико-материалистического понимания практики можно сказать, что для коммуниста практика должна ассоциироваться, как минимум, с УСКОРЕННЫМ движением. А это возможно только тогда, когда на «тело», т.е. на общество, НЕПРЕРЫВНО действует СИЛА КАЧЕСТВЕННО НОВОГО ЗНАНИЯ, диалектически отрицающего УСТАРЕВШИЕ знания или знания соответствующие более примитивному, низкому уровню практики

Таким образом, практика является коммунистической, если она осуществляется в соответствии с законом ОТРИЦАНИЯ ОТРИЦАНИЯ, т. e. когда каждый новый «шаг» практики КАЧЕСТВЕННО ВЫШЕ предыдущего.

Специалист в области конструирования телеги не сможет построить ракетный двигатель, если не усвоит взамен устаревших знаний принципиально новых знаний. Человек никогда не освободится от позора эксплуатации, если не овладеет наукой побеждать, т.е. ТЕОРИЕЙ КОММУНИЗМА.

Для многих анархо-примитивистов, как уже отмечалось, одно из самых простых дел - овладение теорией коммунизма, Они считают, что достаточно отыскать в сочинениях Ленина соответствующую цитату, произнести ее вслух, как заклинание, и... результат будет однозначно ленинским, даже если у цитирующего сильно развиты надбровные дуги.

Однако сегодня успешно двигаться в сторону коммунизма сможет лишь тот, чья методологическая подготовка будет не ниже уровня Ленина и Сталина, а знание особенностей производительных сил современного общества будет таким же конкретными и глубокими, каким оно было у Ленина и Сталина в их времена.

«Строительство» коммунизма обернется новым поражением, если его организуют «кумунисты», «слегка» уступающие Ленину и Сталину в образованности,

Беда современных анархо-примитивистов коренится в непонимании ими того, что из всех условий, которые необходимо соблюдать, чтобы затраты их калорий приобрели значение практики, они соблюдают только одно, ОНИ ДВИГАЮТСЯ, но по принципу: «Шаг вперед, два шага назад». Два шага назад они совершают каждый раз, когда, восстают против необходимости изучения и развития революционной теории марксизма и, когда без острой необходимости сами себя загоняют не в подполье, а в камеры, сужая и без того узкие каналы взаимодействия с промышленным пролетариатом, т.е. с главной силой, оппозиционной рыночному бандитизму.

Противопоставление сознания и практики, попытка оторвать теорию от практики, практику от классовых отношений, т.е. тяга к безмозглой практике, к надклассовой «революционной» элитарности, т.е. к групповщине - главная особенность кучки анархо-примитивистов в РКРП. Их «практика» напоминает энергичную беготню курицы по двору, после того как... повар уже отрубил ей голову, с той лишь разницей, что анархо-примитивисты этот вид «обрезания» норовят осуществить сами себе.
«Цена» недооценки роли теории в истории

Социальные революции, предшествовавшие Великому Октябрю, как известно, являлись продуктом СТИХИЙНОЙ классовой борьбы. «Благодаря» этому обстоятельству, т.е. отстраненности от науки, социальные революции прошлых эпох приводили народные массы, т.е. движущие силы всякой революции, к трагическим «победам»: к классическому, феодальному и, наконец, к наемному... РАБСТВУ. Иначе говоря, пользуясь скачком в развитии производительных сил, новый нарождающийся класс эксплуататоров поднимал народные массы на свержение УСТАРЕВШЕГО способа эксплуатации. Но после победы «новый» способ всякий раз оказывался еще более ЭКСПЛУАТАТОРСКИМ, чем предыдущий.

В XX веке рыночный мир, усугубляя невежество масс, развивал преимущественно технократические элементы общественного сознания и потому добился выдающихся результатов в создании... оружия ГЛОБАЛЬНОГО УНИЧТОЖЕНИЯ ВСЕГО ЖИВОГО НА ПЛАНЕТЕ, доказав, что практика революционного развития средств производства в условиях РЫНОЧНОЙ СТИХИИ обрекает людей на САМОУНИЧТОЖЕНИЕ.

Елена Бонер, видимо, частенько пытала трижды Героя социалистического труда СССР, академика Сахарова, вопросом: «Андрюша, ну за каким чертом, под общим руководством Лаврентия Павловича, именно ты, так старательно создавал оружие всемирного уничтожения, т.е. самых мощных в мире водородных бомб?». Ведь, как стало ясно впоследствии, Сахаров обожал Америку и ненавидел СССР. Вероятнее всего математические формулы были единственным содержанием его душевного мира. Во всем остальном Сахаров до последнего дня оставался тщеславным подростком с комплексом Герострата.

Что касается России, то сегодня, как и в 1918 году, «благодаря» обществоведческому невежеству масс и усилиям демократов, Россия вновь погружается ВО ТЬМУ. На ее выстуженных просторах, без света, угля, дров, солярки, хлеба, лекарств медленно погибают миллионы россиян, недооценивших призыв Ленина - «Учиться коммунизму».

Не будет преувеличением, если сказать, что непосредственно катастрофическим для народов СССР был апрельский 1987 года Пленум ЦК КПСС, провозгласивший начало практической перестройки социализма в... капитализм.

ЦК КПСС и рядовые труженики поддержали идею «перестройки», хотя обнаружить в ней смысл, кроме того, который содержался в инструкциях «агентам влияния», было невозможно. Сегодня многие на своей коже, обтянувшей ребра, уже кое-что поняли, но не все.

Похмелье от «вакханалии» перестройки уже испытали МИЛЛИОНЫ молодых людей. Они теперь не по фильмам знают, что такое МНОГОМЕСЯЧНЫЙ ГОЛОД. Это поколение уже не испугать «страшилками» о периоде «застоя», когда демократам приходилось по тридцать минут стоять в очередях за копченой колбасой, или о пенсиях, которые равнялись 130 рублям... при десятикопеечной стоимости картофеля. Или рассказами о том, как по ночам в эпоху «застоя» черт гнал демократов стоять в очередях за мебельными гарнитурами, коврами, хрусталем и о том, как они ДОБРОВОЛЬНО писали сами себе номера на руках. Или рассказами о том, как из Москвы шли электрички, в которых туляки, рязанцы и т.п., по воле демократов, уже заполонивших ЦК КПСС, везли рюкзаки полные колбасы, производимой в... Туле, Рязани и т.д.

Можно ли испугать современного россиянина рассказами о том, что большинство Новодворских при Советской власти сидели в «психушках»?

Теперь количество певцов рынка резко пошло на убыль. Уже все знают, что рынок это когда у подавляющего большинства родителей нет денег ВООБЩЕ, чтобы накормить своих детей хоть чем-нибудь. Все большее распространение получает практика убийства матерями и бабушками своих детей и внуков для... спасения их от голода.

Ныне миллионы бывших советских детей ложатся спать ГОЛОДНЫМИ. Передать то, что им еще предстоит ПЕРЕЖИТЬ в рыночной демократии не под силу ни Диккенсу, ни Пикассо. Его «Гернике» - это детская шалость по сравнению с тем, как отразят нынешнее подлое время художники России, когда в них опять проснется дух Передвижников. Короче говоря, рынок уже формирует новое общественное СОЗНАНИЕ молодых россиян, в котором негативные оценки современных форм общественного БЫТИЯ превалируют.

Однако, как показала тысячелетняя ПРАКТИКА, «благородное» недовольство сложившимся общественным бытием способно породить лишь бунт, т.е. ВИДИМОСТЬ борьбы, наскок на устои классового общества. Такова подоплека всех сугубо пролетарских бунтов XIX и XX веков.

Великая Октябрьская Революция была первым в истории человечества восстанием, в котором пролетариат, поднявшийся на свержение буржуазно-демократической тирании, знал, в ОСНОВНЫХ ЧЕРТАХ, программу и конечную цель этого восстания - коммунизм. Тем не менее, как показала практика, глубины этих знаний не хватило, прежде всего, самим РАБОЧИМ и, начиная с 1953 года, под громкие заявления Хрущева о коммунизме к 80-му году, их впрягли в строительство... капитализма.

Рабочие не ПОНЯЛИ того, что творят, потому, что этого не поняли и миллионы дипломированных членов КПСС. Где тонко, там и рвется, гласит народная пословица. Если КПСС поглупела, то и политическое поведение рабочего класса не может быть мудрее глупости его «авангарда».

И дело было бы безнадежным, если бы общественное бытие не определяло в конечном итоге общественное сознание вопреки всем усилиям буржуазных средств массовой дезинформации. По крайней мере, 1998 год войдет в историю, как год очередного пробуждения сознания пролетариата и полупролетарских масс России, Индонезии, Румынии, Польши... Там, где порезвился «царь-голод», там мозг трудящихся заработал в режиме попыток ПРАКТИЧЕСКОГО преодоления рыночного идиотизма.

Разрозненная пролетарская масса в разных концах планеты «вдруг» заговорила на одном языке ПРАКТИЧЕСКОЙ борьбы за свои интересы. Находясь за тысячи километров друг от друга, рабочие разных стран и наций «вдруг» стали делать одно и то же, демонстрируя тем самым, что объединение рабочих это не только теоретический призыв Маркса, но и объективная реальность, время от времени проявляющая себя без малейшего участия партий и вождей.

Однако патетика СТИХИЙНЫХ бунтов пролетарских масс, их периодическое единство, как показала практика последних двух веков, НЕИЗМЕННО венчается ПОРАЖЕНИЕМ.

Более трех месяцев провели сотни шахтеров на Горбатом мосту в Москве, тысячи - на рельсах Транссиба и... убедились лишь в том, что их гигантская сила растрачена без пользы для рабочего дела. Главный урок летнего, 1998 года, выступления шахтеров России таков: ЭКОНОМИЧЕСКАЯ борьба пролетариата под руководством профсоюзов и, следовательно, «не освященная» наукой, ОБРЕЧЕНА НА БЕЗУСЛОВНОЕ ПОРАЖЕНИЕ,

Можно без преувеличения сказать, что цель, поставленная бизнесменами перед... профсоюзами, достигнута, - «пар» негодования из пролетариата выпущен без ущерба для капитала.

Практика в очередной раз доказала народу жестокую истину, что общественное бытие и общественное сознание НЕРАЗРЫВНЫ и всякая недооценка этого обстоятельства обходится человеку труда цепью лишений и унижений, гибелью десятков миллионов, а то и сотен миллионов доверчивых избирателей.

Возникает вопрос: почему рабочий класс СССР, проявлявший НЕБЫВАЛЫЕ образцы НАУЧНОЙ СОЗНАТЕЛЬНОСТИ, МАССОВОГО героизма, глобального мировидения, разгромивший беспрецедентное нашествие европейской цивилизации, т.е. фашизма, на Советский Союз, «вдруг», после 1953 года, стал медленно погружаться в самоубийственный узколобый ИНДИВИДУАЛИЗМ.

Множество бытовых вариантов, «объясняющих» причины поражения СССР, на практике вылились в неприличное количество партий на левом фланге политического спектра. Но это обилие не является следствием перенаселенности России вождями, а лишь продуктом политического инфантилизма большинства россиян. В последние годы множество оппозиционно настроенных россиян посещали все антиельцинские митинги, создавая одну и ту же аудиторию и Анпилову, и Зюганову, и Бабурину, и Баркашову, и даже Жириновскому. То есть беспорядочная реакция трудящихся на острейшие общественные трагедии последних сорока лет, как и обилие партий и «вождей» есть следствие одной и той же причины - недостаточно развитого теоретического уровня общественного сознания.

Это вовсе не означает, что 130 наций и народностей, населяющих России, умственные увальни от природы. Напротив. Народы, жившие по периферии России, зачастую оценивали свою многонациональную «соседку» адекватно, примерно так же, как летчик оценивает малоподвижную грозовую тучу, способную разрядиться в самолет мгновенно и с невероятной силой. Но иногда «соседи» России вводили сами себя в заблуждение относительно ее «слабости». Скифы, половцы, варяги, татаро-монголы, немцы, ливонцы, поляки, французы, англичане, американцы, японцы, европейские фашисты, демократы... каждый в отдельности и «группами» пытались подчинить Россию себе. От ВСЕХ нашествий, как известно, остались лишь могилы.

Тем не менее, факт, что Россия, периодически, впадала в состоянии временной умственной беспомощности, сродни той, в которой оказывается девушка, выпившая в компании отъявленных демократов. Мир частной собственности всегда использовал бездумно распахнутые ворота московского Кремля по полной программе.

Но дважды в истории Москва все-таки не была сдана иноземцам. Первый раз в 1918 году, когда в Кремле работало большевистское правительство под руководством Ленина, а второй раз, когда страной руководило сталинское правительство. Эти два факта истории показывают насколько большевистские вожди, по уровню патриотизма и теоретической подготовки, выше монархов и демократов. Сегодня, когда в Кремле сидят буржуазные демократы, вновь, как ив 1612, и в 1812 никто не рискнет сказать, что Москва суверенная столица России.
Диалектика соотношения теории и практики

Наблюдательный читатель уже понял, куда клонит автор.

Действительно, нет ничего абсурднее, чем называть себя коммунистом и противопоставлять теорию практике, а тем более отрывать одно от другого. Даже физик, который пилит магнитный стержень, надеясь отделить северный полюс от южного, выглядит умнее.

Ранее было указано на то, что анархо-примитивисты не видят разницы между понятиями «бытие» и «практика». Более того, полемика в Московской организации РКРП показала, что анархо-примитивисты не видят разницы между понятиями «революционная практика» и «коммунистическая практика», хотя вполне очевидно, что они не являются равнозначными.

Революционную практику осуществляли даже крестьяне, во времена «крестьянской войны» в Германии, не говоря уже о пролетариях, во времена Великой французской буржуазной революции. Но ни крестьяне, ни пролетарии, в силу политической наивности и не предполагали, что победа над аристократией обернется для них 14-ти часовым рабочим днем для одних и массовой безработицей для других, а затем первой и второй мировыми войнами, в которых им уготована была роль исключительно пушечного мяса.

Пролетарии России, напротив, в октябре 1917 года вершили уже не просто революционную практику, а именно КОММУНИСТИЧЕСКУЮ, т.е. руководствовались НАУЧНОЙ ТЕОРИЕЙ, а потому взяли ПОЛИТИЧЕСКУЮ ВЛАСТЬ в СВОИ руки и, используя все выгоды ДИКТАТУРЫ по отношению к буржуазии, решили свои социальные проблемы, что автоматически повлекло за собой положительное решение социальных проблем для всех остальных слоев населения, начиная с детей и кончая интеллигентами.

Таким образом, к огорчению анархо-примитивистов, коммунистической может быть не всякая, а только такая практика, которая, в качестве необходимого условия ее наличия предполагает ТЕОРИЮ, а в качестве достаточного условия ее наличия предполагает ПОБЕДУ. Если вместо победы, в конечном итоге, мы имеем поражение, то это говорит лишь о том, что в основе такой «практики» лежала лжетеория и, следовательно «практика» НЕ ЯВЛЯЛАСЬ коммунистической. Может возникнуть вопрос. А не является ли поражение КПСС следствием ошибочности теории марксизма?

[spoiler]Однако теория марксизма к поражению КПСС не имеет ни малейшего отношения, ибо нет ни одного доказательства, что руководители, вставшие к рулю КПСС после Сталина, были знатоками марксизма. Марксизм же существует в виде текста уже с 1848 года. Но практика генсека не могла быть автоматически коммунистической только потому, что, например, и у Хрущева в кабинете стояли тома собрания сочинений классиков марксизма, а у Горбачева в дипломах стояли пятерки по «Истории КПСС». Практика доказала, что в сознании названных генсеков марксизм никогда и не ночевал. Более того, наличие в КПСС, со времен Мартова и Троцкого, убежденных антикоммунистов, типа Ягоды и Бухарина, Яковлева и Шеварднадзе остервенело и сознательно истреблявших коммунистов и коммунизм, - печальная реальность.

Всякая, даже революционная практика, обречена на перерождение в реакционную, если ее носители фактически не владеют теорией марксизма.

Коммунистическую практику может осуществлять только тот, знания и МЕТОД мышления которого соответствуют объективным законам развитии природы, общества и сознания, кто способен критически оценить соответствие своей практики требованиям теории марксизма и привести теорию в соответствие изменившимся условиям практики.

Таким образом, теория есть органическая, неотъемлемая часть революционной практики, если эта практика коммунистическая.

Противопоставление теории и практики в умах отдельных видных янархо-примитнвистов возникает (если абстрагироваться от принципиальной возможности социального заказа), в силу школярского понимания ими марксистского положения о соотношении материи и мышления, общественного бытия и общественного сознания.

Широко известен генеральный вывод марксизма о первичности материи и вторичности сознания.

Только признавая первичность материи можно признать наличие у нее вторичного свойства - отражения. Только признавая материальность человека и общества, можно исследовать их «вторичное» свойство - личное и общественное сознание.

С философской точки зрения содержанием материи являются вся целокупность ее свойств, начиная с объективности ее бытия. Бытие материи и ее свойств НЕРАЗДЕЛИМЫ.

Материя порождает сознание, но сознание неспособно породить материю. В этом и только в этом смысле материя первична. За пределами ОСНОВНОГО ВОПРОСА ФИЛОСОФИИ вывод о первичности материи и вторичности сознания не работает и приводит к вульгарному материализму. В практике человека акт мышления того или иного качества ВСЕГДА предшествует движениям конечностей.

Полемика вокруг отношения материи к сознанию порождена проблемой признания или отрицания наличия объективных ЗАКОНОВ движения материи, существующих независимых от сознания, тем более от «духа».

Материалистическая философия исходит из того, что формы развития материи обусловлены действием объективных законов, а сознание вынуждено отражать эти законы, двигаясь от неполного их познания к все более полному знанию.

Однако, ровно в той мере, в какой материя совершает качественный скачек, порождая свою принципиально НОВУЮ форму, ОБЩЕСТВО, в той же мере происходит качественный скачек роли отражения в развитии общества.

Каждый интеллигент со студенческой скамьи знает, что общественное бытие, по Марксу, первично, а общественное сознание вторично. Но, как показало общественное бытие, на территории СССР почти невозможно найти философов, которые бы знали, с чем «едят» эту мысль. Иначе говоря, вывод по вопросу о соотношении общественного бытия и общественного сознания, сформулированный в сочинениях Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина вновь превратился в истину «в себе».

Между тем словосочетание ОБЩЕСТВЕННОЕ БЫТИЕ, принято в марксизме для обозначения, не просто существования общества, его наличествования, а, как говорил Гегель, ВСЕЙ целокупности отношений, возникающих между людьми в процессе воспроизводства материальных условий бытия и ВСЕХ форм развития общества. ОБЩЕСТВЕННОЕ бытие не есть механическая сумма текущего бытия отдельных людей. Оно есть НЕОБХОДИМАЯ и единственно возможная форма существования человека именно как Человека, вне которой Человек исчезает, перерождаясь в прямоходящее животное.

Не случайно с момента возникновения частной формы собственности и, следовательно, государства, существует наиболее садистская форма наказания в виде пожизненного одиночного заключения или ссылки на необитаемый остров, т.е. насильственного исключение из общественного бытия.

Умственные, эмоциональные и физические свойства и задатки Человека исключают одиночное его существование.

В отличие от одноклеточных, для человека размножение, развитие и обмен с веществом природы возможно только через общественное бытие, только благодаря необходимости и возможности осуществлять многообразные формы отношений между людьми при неизбежном развитие этих форм.

Если в «неживой» материи момент ее бытия, движения и отражения абсолютно неотделимы друг от друга, т.е. непосредственны и одномоментны, то движение общества как материи, опосредовано, т.е. происходит только после того, как объективные законы движения, так или иначе, отразятся в индивидуальном и общественном сознании. Только после этого личность и общество начинают свое движение к триумфу или трагедии, в зависимости от того, что они выбирают в качестве ответа на поставленный жизнью вопрос - истину или заблуждение.

Практика сулит обществу ГИБЕЛЬ, если принятое им решение, противоречит ОБЪЕКТИВНЫМ законам бытия материи.

В общественной практике СУБЪЕКТИВНОЕ решение ВСЕГДА предшествует действию и, в зависимости от степени соответствия решения требованиям объективных законов, предопределяет результат практики. Особенно это наглядно просматривается в судьбе сапера, которому объективная действительность ДАЕТ право на ОШИБКУ, т.е. на отклонение от требований объективных законов взрывного дела, но только на одну и ВСЕГДА ПОСЛЕДНЮЮ.

Очень часто те или иные общественные структуры терпели поражение от того, что им не хватило времени на принятие решения. Именно поэтому рыночные авторитеты всего мира, генетически запрограммированные на жадность, тем не менее, расточительно кормят гигантские массы аналитиков, экспертов, адвокатов, огромные бесприбыльные корпорации типа «РЭНД», международные конъюнктурные институты, коллективных информационных маньяков, типа ЦРУ, ФБР и т.п., за миллионы покупают вышколенных информационных проституток, типа гордиевских, резунов... И все это делается ради того, чтобы постичь суть дела и принять объективно обусловленное решение, ПРЕЖДЕ ЧЕМ НАЧАТЬ ПРАКТИКУ.

На этом фоне борьба анархо-примитивистов против, как они выражаются, «высоколобых», «интеллектуалов» в РКРП выглядит весьма симптоматично. И если согласиться с выводами некоторых товарищей, что наши анархисты не такие уж примитивисты, то призывы анархо-примитивистов к партии: «Реже думать, а чаще делать», - заставляют задуматься о заданности такой пропаганды.

Но для искренних анархо-примитивистов не меньшие трудности, чем основной вопрос философии, создает одно из коренных положений марксизма о том, что в процессе производства материальных условий своего существования, люди вступают между собой в, независящие от их воли и сознания, объективные производственные, т.е. экономические отношения.

Школярский, вульгарно-материалистический подход к этой формулировке не позволяет анархо-примитивистам постичь ДИАЛЕКТИЧЕСКУЮ глубину это формулировки. Между тем, даже римлянину, чтобы заставить северного европейца стать своим рабом, т.е. вступить с ним в объективные производственные отношения, когда все объективные предпосылки к рабовладению (в виде средств производства) уже созрели, необходимо было не только субъективно принять решение, но и обязать сенат принять закон, подготовить легионы для охоты на северных европейцев, т.е. поставить политику ВПЕРЕДИ экономики.

В эпоху рынка, чтобы вступить в производственные отношения, т.е., например, чтобы наняться в частный колледж преподавателем, или врачом в частную клинику, или инженером на частный завод, НЕОБХОДИМО иметь соответствующе субъективное образование.

То есть в условиях рынка люди, действительно, вступают в экономические отношения найма независимо от своего сознания, независимо от степени согласия с самим принципом рыночного найма (частная собственность в этом смысле исключает возможность выбора), но если уровень образования низок, то любителю пожить придется спускаться в шахту, а если уровень образования высок, то есть шанс подняться на экономический «олимп».

Различие в судьбах людей В КЛАССОВОМ, Т.Е. ЭКСПЛУАТАТОРСКОМ ОБЩЕСТВЕ, есть следствие различий в уровнях умственного развития наемных работников, взятых, к тому же, в отношении к потребностям господствующего класса, который эти различия целенаправленно УСИЛИВАЕТ.

Если не касаться олигархов рыночного общества, для которой невежество так же типично, как и для феодалов на стадии их вырождения, то, по соотношению уровней умственного развития отдельных индивидов, общество выглядит довольно пестро. Дурак среди идиотов, дурак среди умных, умный среди дипломированных, умный среди умных и т.д. Многообразие этих сочетаний затмевают суть дела. Господствует представление, что преуспевание в рыночной среде зависит только от свободной конкуренции соискателей карьеры. На самом же деле, в развитом классовом обществе ГОСПОДСТВУЕТ кастовость, т.е. невежество ютится в хижинах, а образованность в... лакейской.

Иными словами, «мозг» нации, современная рыночная интеллигенция никак не поймет, что материальное процветание некоторых ее представителей не является следствием чистого проявления их талантов, и даже чистой конкуренции между самими интеллигентами, а достигается ровно в той мере, в какой интеллигент лакействует перед экономическими «паханами». Только преуспевая именно в холопстве, интеллигент может рассчитывать на обильные подачки с «барского» стола. Если же интеллигент позволит себе роскошь поработать на объективную истину, которая не преувеличит доходов ХОЗЯИНА, то его гениальность признают... только после смерти.

Джордано Бруно, Компонелла, Радищев, Пушкин, Чернышевский, Толстой, Гарсия Лорка, Виктор Хара...

Хозяева рыночной экономики хорошо понимают роль общественного сознания в формировании форм общественного бытия. Они сознают, чем динамичнее будет развиваться научный уровень общественного сознания, тем стремительнее будет происходить крушение отжившего базиса. И наоборот, чем дольше задержится общественное сознание на уровне массового невежества, тем дольше просуществует рыночная тирания.

Таким образом, признание вторичности сознания в пределах ОСНОВНОГО ВОПРОСА ФИЛОСОФИИ не избавляет коммуниста от ОБЯЗАННОСТИ предметно исследовать СОЗНАНИЕ как КОНКРЕТНОЕ свойство МАТЕРИИ, от необходимости понять его сущность, количественные характеристики, динамику и этапы его развития.

Отдельные члены РКРП, терпя поражение в борьбе за влияние на партию, пытаются прикрыть свое непонимание сущности субъективных факторов революции «лисьим» тезисом об их... «вторичности», дескать, «Зелен виноград!», а потому мы и пробовать его не будем. Но парадокс состоит в том, что, яростно атакуя тезис о неуклонно возрастающей роли субъективного фактора, т.е. прежде всего НАУКИ в осуществлении КОММУНИСТИЧЕСКОЙ революции, анархо-примитивисты в основу своей практики закладывают не науку, а свое горячее ЖЕЛАНИЕ совершить революцию немедленно и быть ее героем. Иными словами, вместо субъективного фактора революции в его материалистическом понимании, анархо-примитивисты предлагают... волюнтаристический фактор в самом авантюристическом его понимании.

Как уже отмечалось, марксистом, т.е. победителем, может считать себя только человек, овладевший диалектико-материалистическим методом мышления, при котором, отражение бытия объективного мира, складывающееся в сознании человека соответствует самому объективному миру. А поскольку, во-первых, бытие объективного мира БЕСКОНЕЧНО во всех своих качественных и количественных определенностях и, во-вторых, необратимо ИЗМЕНЧИВО, то и отражение такого мира в сознании будет диалектическим только в том случае, если оно в качестве НАЧАЛА мышлении закладывает, во-первых, понятие БЕСКОНЕЧНОСТИ бытия объективного мира, т.е. его НЕСОТВОРИМОСТИ и, во-вторых, если содержание мышления непрерывно приводится в соответствие содержанию процесса РАЗВИТИЯ объективного мира.

Бесконечность материального мира и, следовательно, заведомая бесконечность процесса его познания сознавались классиками марксизма-ленинизма. Но, в отличие от анархо-примитивистов, они не боялись интеллектуального труда, сознавая его революционную НЕОБХОДИМОСТЬ. Классики марксизма, в том числе и Сталин отчетливо сознавали, что «в науке НЕТ широкой столбовой дороги, и ТОЛЬКО тот может достигнуть ее сияющих вершин, кто, не страшась УСТАЛОСТИ, карабкается по ее каменистым тропам».

Многолетний опыт общения с анархо-примитивистами убеждает в том, что они категорически, остервенело не приемлют завет Ленина о том, что «коммунистом можно стать только тогда, когда обогатишь свою память знаниями ВСЕХ тех БОГАТСТВ, которое выработало человечество». Ссылаясь на утопичность этого ленинского призыва и, якобы, его крайнюю несвоевременность, анархо-примитивисты торопятся посмеяться первыми над теми, кто в современных условиях пытается воплотить ленинский призыв, «Учиться коммунизму!», в жизнь.

Представление о недостижимости знаний такого объема у большинства анархо-примитивистов возникает в сознании еще и потому, что они до сих пор НЕ ЗНАЮТ правил усвоения ВСЕХ интеллектуальных богатств человечества, хотя, еще в 1920 году Ленин, изложил методику их усвоения перед делегатами III съезда РКСМ. Но был и тогда, и до сих пор не понят ни московской молодежью из РКСМ(б), ни их седозадыми «лидерами».

Тем не менее, основной причиной периодически разгорающейся драчки за места вождей в рабочем движении, является не столько их методическая и методологическая недообразованность, а как раз переоценка ими своих теоретических знаний, усугубленная элементарной интеллектуальной ЛЕНЬЮ и детской болезнью шапкозакидательства. Попробуйте намекнуть анархо-примитивистам на их невежество, и вы увидите фурию, большую, чем сама частная собственность.

ОСВОБОЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА ОТ ЭКСПЛУАТАЦИИ ВОЗМОЖНО ИМЕННО В ТОЙ МЕРЕ, В КАКОЙ ЭКСПЛУАТИРУЕМЫЙ КЛАСС ПРЕВЗОЙДЕТ СВОЕГО ЭКСПЛУАТАТОРА ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО.

Но и это положение нельзя понимать вульгарно: «Сначала поднимем теоретический уровень пролетариев до уровня Маркса, а потом будем поднимать их на переустройство общества».

Достаточно, чтобы пролетариат имел СВОЙ научно состоятельный авангард, т.е. партию, которая, одновременно будет и коммунистической, если ее члены, и основной массе, будут компетентны в диалектике, и рабочей, если пролетарии пойдут в эту партию, т.е. практически соединят силу своею движения с силой знания.

Замена власти «закона джунглей» авторитетом объективных законов, познанных людьми, замена управления людьми управлением процессами производства материальных условий для расцвета творческих сил КАЖДОГО Человека - таково НЕОБХОДИМОЕ условие свершения СОВРЕМЕННОЙ социальной революции, частное название которой - коммунистическая революция.

ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА есть как раз та неразрывная пара противоположностей, которые друг без друга СЕГОДНЯ существовать не могут. Их единство и борьба является необходимым условием РЕВОЛЮЦИОННОГО развития СОВРЕМЕННОГО общества. Их борьба относительна, их единство в революционной деятельности абсолютно.

[size=11]Вместо заключения

В одной из своих работ, обращаясь к коммунистам, Ленин писал, то «мы ДОЛЖНЫ построить свою работу так, чтобы рабочие нам верили, чтобы в партии они видели УМ, ЧЕСТЬ и СОВЕСТЬ нашей эпохи». Потому, как бы не кричали анархо-примитивисты о своем, КОММУНИСТУ необходимо помнить, что Ленин на первое место в коммунисте ставил УМ, и если его пока у отдельных членов нашей партии объективно НЕДОСТАЕТ, то, как бы героически они не суетились, рабочие никогда не смогут увидеть то, чего в них ЕЩЕ НЕТ.

Валерий Подгузов
[/size]
Источник

Эта травля материалистов в первую очередь имеет под собой ту почву, что академическая наука являет собой (и являла почти всегда) идеологическую проститутку на службе у государства. Единственный, по-моему случай обратного – это когда в академическую науку 20-х гг 20 века пришли революционеры-марксисты, с их искренней убежденностью, и вытеснили старую профессуру с их услужливым «чего изволите-с?». А российская государственность в силу совершенно четких самоапологетических нужд уже давно выбрала себе подходящую «философию» - религиозную (напр., см статью И.Смирнова «Либеральный факультет, отделение мракобесия»).

Таким образом, упреки материалистов-диалектиков в партийности со стороны современных «философов» выглядят не более чем лицемерием. Налицо не борьба «свободных» философов за «свободу науки» против коварных парткомов, каким-то удивительным образом сумевших сохраниться через 15 лет после их роспуска, а борьба двух школ в философии, а говоря еще точнее – партий, одна из которых отстаивала ранее государственную точку зрения, а другая отстаивает сейчас государственную точку зрения, но государство совсем другое.
А к чему все это? Философ Б.В.Губин, с точки зрения либеральных ученых совершил страшный грех – он осмелился в статье «Анти-«Дао Физики»» выступить против модных среди «свободных философов» увлечений восточной мистической философией, написав критическую рецензию на известную книгу Фритьофа Капры “Дао физики”. За что тут же получил от Ильи Пащенко («Симуляция с целью спекуляции») философскую гранату: «А вот статья Губина, от которой веет заседанием парткома на философском факультете, — никакого отношения к современной науке не имеет (о чём косвенно свидетельствует приведённый в её конце список литературы).» Учуяв «запах парткома» и поделившись этим ощущением во втором абзаце статьи, Пашенко уже в третьем отважно бросает под губинский танк целую связку:

«Мы имеем дело с научной религией или, если угодно, с религиозной наукой — и её адептом.» Пащенко, очевидно, совершенно не интересует, что книга, которую он взялся защищать от парткомов – не более чем попытка примирить восточную религиозную философию с наукой, попытка доказать научность мистики и тем самым прописать религию в стенах философских факультетов. Гораздо страшнее, с его точки зрения вот это:

«имеется свой символ веры — в данном случае, существование некоего объективного мира (т.е. одинакового для любого наблюдателя)»
Весь комизм данной ситуации состоит в том, что если хоть на секунду принять тезис о несуществовании объективной реальности, или же о зависимости объекта от субъективного восприятия, или о неодинаковости свойств объекта для разных наблюдателей, то получается сущая ерунда, что легко проверяется практикой. Пусть попробует Пащенко представить, что стол – это не стол, а ананас, результат применения философских воззрений Пащенко в быту не преминет сказаться – Пащенко обломает себе зубы о твердую деревяшку, после чего познакомится с такими медицинскими препаратами, как циклодол, назепам и галаперидол, если, конечно, родственники его не являются последователями его философский идей и не примут как должное его поведение, мотивируя, что мир – он неодинаков для наблюдателя. Кому-то стол, кому-то ананас…

Для любого нормального человека подобная вещь даже не нуждается в доказательствах, постольку поскольку повседневная практика попросту невозможна без мысли об объективности окружающего мира. Токарь никогда не выточит болванку, исходя из хитрого допущения, что форма этой болванки будет зависеть не от его физических усилий, а от одних лишь мыслей об этой болванке. Конечно, свойство, которое настолько прочно является частью человеческой жизнедеятельности, можно обозвать «символом веры», но в таком случае можно и самого Пащенко обвинить в религиозности потому что он верит, что солнце встает, апельсин оранжевый, а трава зеленая… Это символ веры у него такой … никоим образом не подтвержденный многолетней практикой поколений человечества факт.

Вторым пунктом доказательства ненаучности подхода Губина наш доблестный защитник древней восточной мудрости от ненавистных парткомов выдает малоосмысленную фразу «имеется критерий истины — так называемый Основной вопрос философии», скрещивая этим новаторским в генетике способом ужа с ежом. Основной вопрос философии – это основной вопрос философии, вопрос о соотношении бытия и сознания, а критерий истины – это вопрос лишь о подходе, который позволяет установить адекватное соотношение бытия и сознания. Очень не укладывается в голове, как решения вопроса о соотношении бытия и сознания может быть одновременно и критерием истинности самого себя. Очевидно, что эта фраза буквально не понимается, а должна переводиться с пащенковского на русский как упрек в том, что «Дао физики» анализируется с позиций богопротивного и богомерзкого основного вопроса философии, и способ решения этого вопроса служит критерием научности или ненаучности воззрений. Но предположение обратного предполагает все те же неновые идеи как признание научности религии (если признание или непризнание существования души никак не влияет на научность воззрений, то даешь теологию в школьный курс – чем не наука?). Таким образом, под предлогом борьбы с «научной религией» нам подсовывают ту же религию.

«В третьих, - упрекает, ловко уклоняясь в позитивизм и плюрализм, Пашенко - имеется набор описаний самых общих свойств этого мира (канон), а также единственно верный метод его познания (ритуал)». Иными словами, упаси бог тебя философ, искать и описывать общие свойства мира, а також единственно верный способ познания!!! Нет у мира никаких общих свойств, и общих верных способов познания нет – все способы одинаково истинны. Что я буду заниматься столоверчением в духе Блаватской, что я буду лягушек резать – с одинаковой истинностью получу я знания о мире. Нет, ну оцените геройство гражданина Пащенко – рубит сук, на котором и сидит, потому что если исключить первое, то философия как бы и не нужна, а раз верным способом познания может быть что угодно – так и Академия наук есть лишь бесплодное проедание средств. Пилите, Илья, далее – Родина вас не забудет.
Но наш герой идет еще дальше – он полностью обессмысливает и свой критический труд по развенчанию «научной религии» Губина:
«И, наконец, как у всякого религиозного адепта, имеется область представлений, которая объявляется неверной (ересь) и с которой необходимо вести борьбу»
Если принять за аксиому, что писать статью с критикой воззрений кого-либо, если считаешь его воззрения неверными – есть лишь проявление религиозности, свойств религиозного адепта, а сам факт несогласия с кем-то – религиозной борьбой с «ересью», то совершенно очевидно, что либо Пащенко пеняет на зеркало, а у самого рожа на редкость крива, либо Пащенко написал статью с критикой Губина в совершеннейшем душевном расстройстве, и если он искренне считает борьбу с теми или иными воззрениями несвойственной ему лично религиозностью, то он должен моментально от нее отказаться, извиниться и посыпать голову пеплом. Но, как и в случае со столом, Пащенко и в научной дискуссии не спешит применять свои философские воззрения на практике. И правильно, Илья – зубы целее будут!

И далее на несколько увесистых абзацев пускается в травлю диалектико-материалистического метода, в вину методу ставя только то, что Губин его полагает за единственно верный. Вот если бы Губин метался и колебался, и упоминал этот метод наравне с противоречащими этому методу подходами – тогда бы Пащенко с удовлетворением заметил бы у Губина «творческий подход». А постольку поскольку этого не случилось, то создается совершенно определенное впечатление, что иметь какие-либо четкие, устоявшиеся воззрения и отстаивать их - есть страшный смертный грех, потому как у философа не должно быть ни метода, который он считает единственно верным, ни четких воззрений. Идеология пащенков от философии тут сродни мировоззрению политических проституток – зачем каждый раз менять воззрения, если проще совсем их не иметь – так гораздо проще быстрее перестроиться под желание заказчика. И оправдывать свое ренегатство по отношению к тому философскому мировоззрению, которое исповедовал еще вчера, не надо – тут же «чего изволите-с? Картезианство? С удовольствием! А на пятницу запишем субъективный идеализм… ваше степенство… нас не затруднит-с…»

Ну, и, как это принято в последние времена, эмоциональность автора в защите своих воззрений для критика всегда служит признаком… угадайте чего? Ну, разумеется, религиозности! Это только религиозные фанатики могут с жаром и энтузиазмом отстаивать свои идеи, а «нормальные люди» не имеют ничего за душой, за что стоило бы бороться (кроме финансовой заинтересованности, разумеется) – «Определённую пикантность тексту добавляет повышенная эмоциональность автора, не скрывающего своей раздражённости и неприязни по отношению к книге Капры — эмоциональные реплики сквозят по всей статье. Казалось бы, научная дискуссия таких чувств не требует, нету тут, наверное, и экономической подоплеки — Капра никак не угрожает ортодоксальной советской науке в финансовом отношении. Но «религиозная гипотеза» объясняет и этот аспект статьи Губина, поскольку религиозное мировоззрение никак не может смириться с допустимостью и даже просто с существованием альтернативных мировоззрений.» Постольку поскольку в статье Пащенко мы имеем все-таки достаточную эмоциональность и повторяющиеся истеричные крики об «инквизиторах от диамата», то сам по себе напрашивается вывод о недюжинной финансовой заинтересованности, подтолкнувшей Пащенко к столь несвойственным его философсим убеждениям действиям как то эмоциональное участие в дискуссиях, отстаивание некоторой позиции, борьба с «диаматической» ересью…

Я бы, правда, поостерегся пользоваться его услугами – ибо по существу его критика подхода на редкость бессодержательна, и не содержит никаких указаний на решение вопросов:
«Как следствие, Губин в своей критике Капры исходит из ряда начальных и твёрдо определённых им самим установок, определяющих его полемическую позицию: 1. единственно верным способом познания мира является научный способ (который узко понимается как отвечающий следующим критериям: - воспроизводимость опыта восприятия (как частный случай — экспериментального опыта) независимо от наблюдателя — в качестве внешнего критерия; - логическая непротиворечивость объяснения (обоснования) данного опыта — в качестве внутреннего критерия. Описание критериев в такой формулировке уже наглядно показывает, что у большинства наблюдательных людей весьма вероятно наличие опыта, который под критерии не подпадает, однако, без сомнения, имеет своё соответствие феноменам воспринимаемого мира. В частности, за границы этих критериев выпадает любое неповторяемое событие, а также любое событие, неудовлетворительно объясняемое с использованием логического инструментария на текущей стадии развития (или, что более точно, на известной описывающему стадии). »

Совершенно верно замечая, что у людей наличествует некоторый опыт, который не подпадает под критерии научности, Пащенко мало того, что упускает тот момент, что к этому опыту относятся также банальные галлюцинации, несомненно, имеющие соответствие феноменам воспринимаемого мира, тем не менее, не имеющие применения в науке, кроме психиатрии, но и никак не разъясняет нам, а что же делать с этим опытом, в частности, с неповторяемыми событиями или же неудовлетворительно объясненными. Однако ни диалектический метод, ни наука никогда не брались за большее, чем могут, наука никогда не утверждала, что обладает абсолютным знанием (точнее – с тех пор, как вышла за рамки теологической метафизики), и Губин в статье и не берется за попытку найти универсальный метод для осмысления ВСЕГО вообще – утверждая непознаваемость мира (коим, по сути и является плюралистический подход), Пащенко тем не менее приписывает попытку найти абсолют своему оппоненту, а затем клеймит его тем, что он не решил эту проблему, и что самое удобное для Пащенко – это то, что сам Пащенко этот вопрос не решил даже для себя и решать не собирается. Вы не поняли – этим и удобен философский позитивизм – воспевая прикладные науки, позитивистская философия сама по себе никакого научного продукта не дает не из неспособности, а… из принципа. Очень удобно. Но тем не менее критик продолжает «желать странного», упрекая в том, что критерии научности Губиным в статье не доказываются, а принимаются как данность. Это поистине удивительный аргумент – наверное, студенты сошли бы с ума, если бы при решении каждой алгебраической задачи от них требовали бы доказательства теорем, которыми они пользовались. Вопрос о доказательстве критериев научности, используемых Губиным, уже многократно разобран в философской литературе с тех же самых позиций, на которых стоит Губин, а потому совершенно бессмысленно при каждом упоминании о принципе повторяемости, например, приводить весь набор аргументации, который высказан в его защиту. Вот у критика, который считает, что используемый подход в корне неверен, руки развязаны – кто мешает ему раскритиковать подход не потому, что используется как доказанный, а потому что неверный? Но тщетно, тщетно искать в статье доказательства неверности диамата –его неверность сам Пащенко считает априорно доказанным, и даже не особо скрывает.

По существу же философский достоинств «Дао физики» и недостатков статьи Губина Пащенко сказать может совсем мало:
«Капра критикуется за допущение возможности абсолютного (конечного, исчерпывающего) познания истины, что недопустимо в диамате, но аргументом против этого выступает ограниченность познавательных возможностей отдельного обычного человека и даже целых научных коллективов. Замечу, что ни один буддийский лама или индуистский брамин ни в коем случае не стал бы возражать против этого тезиса. Действительно, покуда сознание человека пребывает в убеждении собственной отдельности, отделённости от познаваемого, это невозможно. Граница, созданная сознанием, убеждённым в её непреодолимости, действительно непреодолима. Она преодолевается исключительно преодолением этого убеждения и ничем иным. А до тех пор возможна идея о бесконечном приближении в отражении «объективной реальности» (не единственная, кстати).»

При этом порет совершеннейшую чушь, что достижение абсолютной истины невозможно лишь по причине признания объективности мира (то бишь отделенности сознания от познаваемого), а вот убеждение в обратном (то есть преодолевание этого убеждения об объективности мира) автоматически преодолевает и невозможность постижения абсолютной истины. Если поискать аналоги этих «научных открытий» в западной философии, то мы имеем дело с банальным субъективным идеализмом, «существует только то, что существует в моей голове», и всякая попытка «конвергенции», «дополнения» западного (т.е. материалистического и рационалистического) мышления восточным, которое Пащенко считает самым ценным в книге Капры, есть ни что иное как очередная попытка импорта мистики посредством эклектики.

Еще более смешат его попытки приписать буддизм Гегелю. Цитата из 1-й главы «Науки логики» « «
Бытие есть чистая неопределенность и пустота. — В нем нечего созерцать, если здесь может идти речь о созерцании, иначе говоря, оно есть только само это чистое, пустое созерцание. В нем также нет ничего такого, что можно было бы мыслить, иначе говоря, оно равным образом лишь это пустое мышление. Бытие, неопределенное непосредственное, есть на деле ничто и не более и не менее, как ничто. » говорит лишь о том, что бытие, как самая общая категория, абстрактна - все сразу есть ничего конкретно, что человеческое мышление не может одновременно воспринять все многообразие мира, а потому познаваемые знания о мире относительны (т.е. бытие как все на свете одновременно есть ничто). Искать в этой фразе буддийский абсолют совершенно бессмысленно. – как раз наоборот, Гегель, утверждая принцип всеобщей взаимосвязи, настаивает на конкретности истины, в то время как буддизм использует этот принцип, чтобы свести конкретику к всепоглощающей абстракции и тем самым уйти в непознаваемость мира. Это очень известный гносеологический фокус – по принципу недостаточности, неполноты знаний судить о невозможности познания вообще. Буддистская религиозная философия, как любая религиозная философия, стремится запутать сознание в непозноваемости мира, чтобы разум никогда не пробил брешь в мистическом мировоззрении, и к ее счастью, на помощь восточным дхармам приходит Пащенко. Кончено, можно упрекнуть Губина, что он что-то не понял в мистической восточной философии, предметом, которым владеют считанные единицы специалистов, но его оппоненту совершенно не делает честь так странно понимаемый общеизвестный и общедоступный Гегель с его диалектикой Бытия и Ничто.

Надо заметить, что философскую позицию Пащенко очень трудно определить – привычка к «чего изволите?» выработала среди философской академической науки на постсоветском пространстве своеобразный вид философской эклектики – они одновременно могут и поучать диалектическому материализму, и ругать его последними словами, превозносить прогресс и тут же утверждать о том, что он есть зло:

«говоря об эффективности науки и неэффективности восточной философии (другой вариант — прогрессивности одного и отсталости другого), Губин использует достаточно понятный современному обывателю, но от того не оказывающийся абсолютным критерий прогресса в развитии техники. Безусловно, плоды прогресса, которыми все мы с удовольствием пользуемся, появились благодаря науке, особенно, западной и советской. Однако, людям мыслящим честно, вполне очевидно, что за этот прогресс платилась и платится достаточно высокая цена — в виде весьма острых социально-политических, экономических, экологических и даже психологических проблем. Прикладная наука, обслуживающая социально-политические задачи общества, уже научилась ставить земной мир перед угрозой существованию и, как могут заметить люди наблюдательные, даже в мирной своей ипостаси тратит большую часть своих сил и ресурсов на решение ранее созданных, а не новых проблем. В целом, жизнь человека стала более комфортной, но ничуть не более (и не менее) счастливой, чем в ранние, древние и даже очень древние времена.»
Бумага все стерпит – и смешивание научно-технического прогресса с социальным, и смешивание комфорта со счастьем, и голословные утверждения, что наука якобы тратит силы лишь на решение ранее созданных проблем, а не новых.

Впрочем, если судить касательно тех «научных проблем», на которые тратит силы лично Пащенко последнее отчасти верно – обеспечение личного благосостояния и идеологическое обеспечение правящего класса отнюдь не новые проблемы – им уже тысячи лет. Как жрецы две тысячи лет назад бубнили о божественной сущности римских императоров, так и пащенки с тем же энтузиазмом бубнят о непреходящей ценности религиозной философии и подобно цепным псам срываются на каждое упоминание о материалистической диалектике.
PS. У Губина есть сайт - там выложены полностью его работы, посвященные анализу методологии лженауки. Особенно меня порадовала глава "Плюрализм как методологическая шизофрения"

Источник

«Верно ли, что бастующие с экономическими лозунгами рабочие более восприимчивы к коммунистической пропаганде?»

- Такое бывает, но не является закономерностью, и даже имеется достаточно примеров обратного эффекта – когда рабочие, замкнувшись в экономизме, переходят к антикоммунизму. Эффективность пропаганды в первую очередь определяется качеством пропаганды, во вторую – массированностью пропаганды, и лишь в третью – внешними обстоятельствами, как то временные обстоятельства (состояние забастовки).

«Нужно ли коммунистам поддерживать экономическую борьбу?»

- Коммунисты сочувственно относятся к пролетариату, осознавая те тяжелые условия, которые вынуждают рабочих на экономическое сопротивление работодателям и осуждая эксплуатацию в целом, но поддерживают все некоммунистические движения исключительно условно. Поддержка экономически бастующих рабочих должна быть обусловлена преимуществами в пропаганде коммунистических идей среди бастующих и ответной поддержкой бастующими коммунистических инициатив. Если такового состояния не удается достигнуть, то все прыжки вокруг бастующих попросту бессмысленны и отвлекают коммунистов от главной цели. Коммунисты могут и должны использовать ситуацию вокруг забастовки для пропаганды коммунистических идей, но это вполне возможно и без оказания поддержки бастующим, и даже более – должно сопровождаться критикой экономизма с марксистских позиций.

«Нужно ли провоцировать экономические стачки?»

- Нет, этого на данном этапе не требуется. Такие действия могут служить перед непосредственным взятием власти рабочим классом как вспомогательная и второстепенная мера для расшатывания экономической системы капиталистического государства при условии, что не удается организовать политические в требуемые сроки, но в настоящих условиях отсутствует необходимость в этом. Даже если удастся это организовать на современном этапе, субъективно пролетариат не готов ко взятию власти, коммунистам его надо еще распропагандировать, а без этого падающую власть перехватит другая группа буржуазии, и это еще более деморализует пролетариат. Никаких особых преимуществ коммунистам экономические стачки сами по себе не приносят.

«Что означает лозунг перехода от экономической борьбы к политической?»

- Это в первую очередь ТРЕБОВАНИЕ КРИТИКИ ЭКОНОМИЗМА в условиях, когда экономизм среди рабочих существует по факту, а вовсе не обязательность, как любят это трактовать сторонники «теории стадий», прохождения всех рабочих через стадию экономической борьбы. Без критики экономизма такой переход просто невозможен.

«Возможно ли «перешагнуть» через стадию экономической борьбы?»

- Не просто возможно, а необходимо, ибо экономическая борьба не есть стадия а есть ПЕРМАНЕНТНОЕ СОСТОЯНИЕ ПРОЛЕТАРИАТА, и ее активная фаза, которую мы видим в форме стачек, ничем не отличается по сути от пассивной стадии вымаливания подачек. Да многие рабочие уже давно через нее «перешагнули», убедившись на примерах других в ее бесперспективности, строят свои надежды на политические изменения в обществе, и ждут появления политической силы, которая проявит себя как способная решить их проблемы (сначала хотя бы теоретически). Тот факт, что значительная масса рабочих переросла экономизм, никогда не участвуя в экономических стачках и считают экономическую борьбу глупостью, которая их проблем не решит, «леваками» не осознается, чем и обусловлены бесплодные скачки вокруг рабочих с призывами к экономической борьбе.

«Какое должно быть отношение коммунистов к активистам экономической борьбы»?

- Ровно такое же, как и ко всем остальным рабочим, со всеми их недостатками, и даже строже, ибо активисты если ошибаются, то вольно-невольно (обычно вполне сознательно) задуривают головы остальным рабочим. Требование коммунистов к таким активистам – перейти на коммунистические позиции, вступить в партию и вести рабочих к борьбе за коммунизм (что обязательно требует разъяснения с его стороны тупиковости экономической борьбы и выдвижения научных политических требований). Если он это выполняет, честь ему и хвала, если нет – то относиться к нему как ко всякому иному оппортунисту. Так как совершенно неважно, кто оппортунист по происхождению и сколько за ним рабочих идет – оппортунистов надо бить без пощады.

Есть еще какие вопросы, спрашивайте.

---

Комментарий от В.А. Подгузова к полемике:

"На мой взгляд, разъяснения "Бортника" по поводу отношения марксистов к экономизму и ответы на вопросы - безупречны. Не понять их и возражать может только предельно тупой индивид, не овладевший историческим материализмом и потому не понимающий, что требует конкретно-исторический подход к общественной теории и практике. Лойсо буквально накладывает цитату из девятнадцатого века на события двадцать первого. Добавить, может быть стоит только то, что, когда лойсо ходил под стол пешком, будущие активисты "Прорыва", начиная с 1988 года, истоптали не одну подошву у заводов ЗИЛ, АЗЛК, Серп и Молот, Дизель в Таллине, призывая рабочих к защите Советской власти, социализма. Результат - ноль. Поэтому мы на своем очень широком историческом опыте знаем, что такое пролетарий, развращенный хозрасчетом, т.е. советской формой экономизма. АЗЛК, например, был почти полностью за Ельцина даже в 1996. Рабочие ждали, что им будут платить, как в США. МЫ, пока были членами РКРП, потратили немало времени, подчиняясь партийной дисциплине, на метания между бастующими заводами и организациями. Везде гонцов от РКРП принимали хорошо, особенно денежную помощь. Но вступать в партию не собирались. А поскольку в РКРП марксистов было ровно столько, сколько их теперь в редакции "Прорыва", то повлиять на содержание бесед таких пропагандистов экономизма, какими были, например, Пугачевы и Ферберовы, было сложно, тем более, что все, что сообщали пролетариям Тюлькин, Ячменев, Попов, Пугачевы, Ферберов, Шапинов слово в слово совпадало с тем, до чего додумались сами пролетарии, никогда не читавшие ни Маркса, ни Ленина. Зачем рабочим нужно вступать в партию, в которой даже руководители партии по уровню марксистской подготовки не поднялись выше пролетария, бастующего за копейку? И последнее. Сегодня у редакции "Прорыва" еще нет острой необходимости в росте связей с рабочими коллективами, пока не удастся решить вопрос с революционной интеллигенцией, уровень подготовки которой был бы не ниже уровня кружковой подготовки, хотя бы, образца 1895 года. Пока, у многих авторов, приславших свои материалы в "Прорыв", уровень научной подготовки "ниже плинтуса". Как у лойсо. Но с редакцией поддерживают связь некоторые, очень интересные рабочие высокой квалификации и уровня оплаты труда, зарубежные "левые", серьезно занимающиеся теорией вопроса, редакции изданий, аналогичных "Прорыву". Так что, господа, сторонники экономизма, рост влияния "Прорыва" укладывается в нормальный график, местами лучше, чем у многих других, едва тлеющих, как ТР, "Раб. Правда", kommunist.ru и т.п.