Для защиты пролетарской диктатуры и охраны всех завоеваний революции 7 декабря 1917 г. была создана Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК), которая скоро стала «неусыпным стражем революции, обнажённым мечом пролетариата» (Сталин).
Председатель ВЧК-ГПУ-ОГПУ Ф.Э. Дзержинский.
Во главе ВЧК партия поставила лучшего соратника Ленина и Сталина, твёрдого большевика, стойкого борца революции — Феликса Эдмундовича Дзержинского. Ф. Э. Дзержинский был одним из старейших деятелей польского и русского рабочего движения. Вся его жизнь была революционным подвигом: неустанная работа профессионального революционера, а в промежутках — тюрьма, ссылка, побеги. «Пределом моей борьбы может быть лишь могила,— писал о себе Дзержинский.— Здесь, в тюрьме, бывает плохо, бывает страшно, и тем не менее, если бы мне предстояло начинать снова, я бы начал то же, что и делал». Февральская революция освободила Дзержинского из каторжной тюрьмы, где он пробыл 9 лет. Октябрьская революция доверила ему защиту власти Советов. Его кристальная честность, мужество и большевистская проницательность завоевали ему огромный авторитет и любовь в широких массах, называвших Дзержинского «железным Феликсом». «Гроза буржуазии — вот чем был Феликс Дзержинский»,— говорил о нём товарищ Сталин.
Советская разведка, руководимая Ф. Э. Дзержинским, создавалась с помощью стойких, преданных и бдительных передовых рабочих, при постоянной поддержке трудящихся, помогавших органам ВЧК раскрывать заговоры и уничтожать врагов революции.
Члены коллегии ВЧК. 1919 г. Слева направо: С.Г. Уралов, Ф.Э. Дзержинский, К.М. Волобуев, М.И. Васильев-Южин, В.И. Савинов, И.К. Ксенофонтов, Г.С. Мороз.
Жорж де Лафар (Георгий Георгиевич Лафар).
Родился 14 сентября 1894 г. в Сестрорецки. До революции был известен как талантливые поэт и переводчик. С января 1918 г. - следователь ВЧК, комиссар ВЧК при банке Петрограда, затем - сотрудник отдела ВЧК по борьбе с должностными преступлениями. С 21 марта 1918 г. - член Коллегии ВЧК. С начала 1919 г. направлен в оккупированную Одессу, с задачей внедриться в одно из штабных учреждений французский войск и добыть сведения о стратегических планах союзников и их численности. Устроившись переводчиком в штабе французов отправил на Лубянку четыре письменных донесения (из них адресата достигло только два). В конце марта 1919 г. арестован и помещен на старую баржу, стоявшую на одесском рейде и превращенную в тюрьму. На допросах держался с достоинством и не раскрыл цели своего пребывания в Одессе. Был расстрелян на барже.
Третья Всероссийская конференция Чрезвычайных Комиссий. 1919 г.
Члены Коллегии ВЧК в кругу ответственных работников. 1921 г.
Операция "Синдикат-2"
Начальник КРО А.Х. Артузов (Фраучи).
Заместитель начальника КРО Р.А. Пиляр.
Сотрудник ВЧК-ОГПУ А.П. Федоров (эмиссар "либеральных демократов")
Из рапорта зам. начальника КРО ОГПУ Р.А. Пиляра председателю ОГПУ Ф.Э. Дзержинскому:
Тов. Андрей Павлович Федоров с 20-го года поступил на работу в органы ВЧК. Состоял на официальной и секретной чекистской работе. Тов. Федоров провел главную роль в разработке дела Савинкова. На этой работе проявил небывалую выдержку и инициативу. Посылался по нашим заданиям нелегально через Польшу в Париж к Б. Савинкову. Неоднократно подвергался риску, проявляя в опасные моменты смелость, находчивость и стойкость. Ходатайствую о награждении тов. Федорова орденом Красного Знамени.
Пузицкий С.В.
Из рапорта зам. начальника КРО ОГПУ Р.А. Пиляра председателю ОГПУ Ф.Э. Дзержинскому:
Тов. Пузицкий Сергей Васильевич в органах ВЧК с 1918 года. Непосредственно руководил разработкой дела Савинкова, проявлял громадную выдержку, инициативу, находчивость, принимая непосредственное участие в операции и агентурной работе. Ходатайствую о награждении его орденом Красного Знамени.
Сыроежкин Г.С.
Из рапорта зам. начальника КРО ОГПУ Р.А. Пиляра председателю ОГПУ Ф.Э. Дзержинскому:
Тов. Сыроежкин Григорий Сергеевич в органах ВЧК с 1919 года. Принимал активное участие в разработке дела Савинкова, неоднократно рискуя жизнью. Состоя официальным сотрудником ОГПУ, посылался два раза нелегально в Польшу. Во время поездок чрезвычайно рисковано проявлял огромную находчивость и смелость. Лишь благодаря этому ему удалось избежать почти неминуемого ареста, влекшего за собой неминуемый расстрел и провал разработки дела. Ходатайствую о награждении его орденом Красного Знамени.
Операция "Трест".
За небольшим исключением, в данной операции на главных ролях были те же самые сотрудники, что и в "Синдикате-2".
А.А. Якушев. "Начальник штаба МОЦР".
Помощник начальника 6-го отделения КРО ОГПУ (борьба с контрреволюционными организациями) Н.И. Демиденко
Из характеристики на пом. начальника 6-го отделения КРО Н.И. Демиденко.
Демиденко обладает весьма большим опытом в агентурной работе и имеет значительные познания по контрразведывательным и разведывательным службам, как русской так и иностранной. Как работник чрезвычайно энергичен, аккуратен и дисциплинирован. Как начальник справедилв, требователен, а в то же время хороший товарищ, вследствии чего пользуется уважением и симпатией подчиненных. Помимо вышесказанных качеств тов. Демиденко представляет из себя безукоризненно честного человека и идейно предан Советской власти и Родине. Ввиду изложенного считаю тов. Демиденко весьма ценным работником нашей контрразведки.
Помощник начальника КРО ОГПУ, следователь по делу Сиднея Рейли В.А. Стырне.
Революционер Феликс Эдмундович Дзержинский. Вряд ли сегодня найдутся те, кто не слышал это имя. Но мало кто знает, как он воспитал из себя твёрдого революционера.
Когда-то поэт Владимир Маяковский, обращаясь к молодёжи, писал: Юноше, обдумывающему житьё, решающему — сделать бы жизнь с кого, скажу не задумываясь — «Делай её с товарища Дзержинского».
Это было сказано не случайно. Вот автобиография Феликса Эдмундовича Дзержинского, написанная им ещё в 1921 году.
Родился я в 1877 году. Учился в гимназии в г. Вильно. В 1894 году, будучи в 7-м классе гимназии, вхожу в социал-демократический кружок саморазвития.
Любопытный факт. И он наводит нас на размышления. Феликсу Дзержинскому только 17 лет, а он уже целеустремлён в будущее. И хочет, прежде всего, заняться своим самообразованием. Нам сегодня кажется весьма удивительным эта тяга к знаниям у юноши. Причём, он не был ещё тогда в партии! А что сегодня? Мы считаем великой редкостью такое, когда даже у взрослого коммуниста, познавшего горечь поражения, можно встретить похожую потребность. Многие, кто называет себя коммунистом, считают, что они познали уж чуть ли ни всё, и поэтому постоянно совершенствовать свой уровень им ни к чему. Есть даже, на все случаи годная отговорка: «Времени нет.» Странный подход. На что рассчитывают эти люди, не умеющие бороться с буржуазией, как показывает жизнь?
И ещё черпаем для себя из этого отрывка автобиографии. Оказывается, тогдашние революционеры считали для себя обязательным идти на прямой диалог во все слои общества. Цель этой затеи проста: привнести в сознание людей марксизм. И тем самым расширять круг своих единомышленников, которые тоже не будут сидеть сложа руки и ждать. Это и есть та самая агитация, которая позволила большевикам к Октябрю 1917 года разъяснить массам суть программы своей партии и, в итоге, победить буржуазию.
Но читаем дальше Дзержинского: В 1895 году вступаю в литовскую социал-демократию, учусь сам марксизму и веду кружки ремесленных и фабричных учеников.
По сегодняшним меркам кажется фантастическим и невероятным, но это факт. Феликсу Дзержинскому 18 лет. Но он уже самостоятельно сделал осознанный выбор в жизни — вступил в партию. И, не теряя даром времени, продолжил совершенствование своих знаний, как и подобает, впрочем, марксисту, да и просто целеустремлённому человеку. Но и это не всё. Этого кажется мало юному Дзержинскому. Он становится ещё и агитатором в рабочих кружках. Правда, пока сам этих кружков ещё не создавал. Но организаторский опыт — дело наживное. Были бы только желание и необходимые знания. Ну а пока Дзержинский набирается опыта практической работы с массами. Вокруг него образуется устойчивый круг единомышленников, который постоянно расширяется. А значит, соответственно растёт и число сторонников всей партии в целом.
Дзержинский в 1897 году, за два месяца до ареста. Ему 19 лет.
Вот так организовывалась работа большевиками, идущими к своей победе. Причём, всё это происходило не в тепличных условиях, как у нас сегодня, а в нелегальных. При жесточайшем полицейском произволе властей. Вот один из характерных примеров того времени. Прощальное письмо революционера Пекарского (кличка «Рыдза»), казнённого за свою деятельность. Дзержинский приводит этот текст в своём тюремном дневнике, который ухитрялся вести и постранично передавать на волю. Весь дневник позже был опубликован в нелегальной марксистской печати в 1909 году (польский журнал «Пшегленд социаль-демократычны»): Тяжело расставаться с жизнью, когда чувствуешь, что есть ещё силы, чтобы служить делу, но если я на лотерее жизни уже вынул такой билет, — я согласен, ведь столько людей погибло ради нашего дела в этой борьбе. Никаких претензий ни за что и ни к кому я не имею. Пойду с верой, что когда-нибудь в нашей стране станет светлее, и тогда дух мой будет витать в обрадованных сердцах наших братьев. Прощайте все. Искренно желаю вам успеха в борьбе, победы... Будьте счастливы.
Получая такие тюремные записки, Дзержинский реально осознавал цену времени, отпущенного ему для борьбы. Потому он не разменивал жизнь на имитацию кипучей деятельности: болтовню, просиживание штанов в угаре бесконечных заседаний, ритуальщину и другие всевозможные отступления с наикратчайшего пути к победе.
Далее Дзержинский пишет в своей автобиографии: Из гимназии выхожу сам добровольно в 1896 году, считая, что за верой должны следовать дела и надо быть ближе к массе и самому с ней учиться.
Читая, ловишь себя на мысли, что это не 19-летний юноша, а зрелый, умудрённый большим опытом человек, который «жизнь учил не по учебникам». Организатор и руководитель, жизнь и помыслы которого подчинены одному конкретному и важному делу, суть которого он постигает. Вот строчка из письма Феликса Эдмундовича к сестре: «...За свою короткую жизнь я впитал столько различных впечатлений, что любой старик мог бы этим похвастаться.» Понятно, что у такого организатора нет фальши, нет слабины общих слов и пустых вождистских амбиций. Лишь конкретика, подчинённая главной цели. К сожалению, в нашей борьбе сегодня так не хватает этих монолитных, цельных людей, которые близки к массе и учатся сами вместе с ней...
«В 1896 году, - пишет Дзержинский в автобиографии, - прошу товарищей посылать меня в массы, не ограничиваясь кружками. В то время у нас в организации шла борьба между интеллигенцией и рабочими верхушками, которые требовали, чтобы их учили грамоте, общим знаниям и т. д., а не совались не в своё дело, в массы. Несмотря на это, мне удалось стать агитатором и проникать в совершенно нетронутые массы — на вечеринки, в кабаки, там, где собирались рабочие.»
Оказывается, и в те времена было немало несознательных людей, не готовых к борьбе. Но Дзержинский, да и все большевики, не сидели сложа руки в ожидании, когда массы дозреют и сами начнут искать тех кто всё знает, чтоб встать на путь истинный. Большевики прекрасно понимали, что сами по себе трудящиеся массы не могут обрести коммунистического сознания. Оно им может быть привнесено только извне. Своими собственными силами рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание тред-юнионистское, а, значит, мелкобуржуазное, то есть, бороться только за свои ближайшие интересы: рабочий день, зарплата, условия труда и т.д.
С такими убеждениями революцию не сделаешь и политической власти буржуазию не лишишь. Поэтому большевики постоянно сами шли к рабочим, во все слои населения, чтобы разбудить их разум, стремление бороться за общие интересы. Но не так, как сегодня это делается у нас: стоя сиротливо у проходных, переминаясь с ноги на ногу, с крикливыми лозунгами и в ожидании непонятно чего. При этом мы сами себя стараемся обмануть и успокоить, что будто бы рабочие ещё не дозрели и не осознали. Или, опять же в своё оправдание, любим приводить фразу, будто бы рабочие говорят: «Мы никому не верим!» Но ведь на уговоры-то буржуазии они, эти самые рабочие, поддаются, идут. Значит, кому-то всё-таки они верят. Тогда спрашивается, почему же наши слова плохо доходят до сознания людей, почему они их не тревожат и не заставляют думать?
Значит мы говорим что-то не то, делаем что-то не так, как надо бы. А кто из нас хоть бы раз задумался об этом? Кто попытался что-либо изменить, сделать лучше, чем прежде? Кто хотя бы попытался научиться на богатейшем опыте большевиков, изучить его? Да мало таких случаев. Уже более десяти лет одно и тоже. Дзержинский, как мы видим, хотел реально учиться и учился прежде всего теории, а затем на практике. Потому у него и у других большевиков стало всё получаться. А так, как сегодня подходим к этому вопросу мы, то, очевидно, долго придётся ещё нам ждать «прозрения масс».
Но обратимся снова к автобиографии. «В начале 1897 года меня партия послала, как агитатора и организатора, в Ковно — промышленный город, где тогда не было социал-демократической организации и где недавно провалилась организация ППС (это мелкобуржуазная, националистическая социалистическая партия). Здесь пришлось войти в самую гущу фабричных масс и столкнуться с неслыханной нищетой и эксплуатацией, особенно женского труда. Тогда я на практике научился организовывать стачку.»
Вот и начались первые большие дела у агитатора и пропагандиста. 20-летний человек (весьма юный по современным меркам), рассчитывая исключительно на собственные силы, знания, опыт, без лишней суеты и шума, сам организует и проводит стачку. Тем самым, воспитывает у рабочих масс на практике классовое сознание, готовя их к дальнейшей серьёзной борьбе. А ведь постиг он эту науку всего-то за три года в неизмеримо более тяжёлых условиях, чем сегодня у нас. Но он искренне хотел этого добиться. И он добивался, продолжая двигаться в своём саморазвитии вперёд.
А далее у юного Дзержинского всё как и положено в биографиях революционеров: аресты, тюрьмы, ссылки, каторги, побеги и, конечно же, главное — это работа. В общей сложности, почти четверть своей жизни — одиннадцать лет — он провёл в заточении. Но это не сломило Дзержинского, а лишь наоборот, ещё крепче утвердило в правильности выбранного пути. Вот, к примеру, что он писал своей сестре из Ковенской тюрьмы в 1898 году:
... Ты называешь меня «беднягой», — крепко ошибаешься. Правда, я не могу сказать про себя, что я доволен и счастлив, но это ничуть не потому, что я сижу в тюрьме. Я уверенно могу сказать, что я гораздо счастливее тех, кто на «воле» ведёт бессмысленную жизнь. И если бы мне пришлось выбирать: тюрьма или жизнь на свободе без смысла, я избрал бы первое, иначе и существовать не стоило бы. Поэтому, хотя я и в тюрьме, но не унываю. Тюрьма тем хороша, что есть достаточно времени критически взглянуть на своё прошлое, а это принесёт мне пользу... Тюрьма страшна лишь для тех, кто слаб духом...
Не правда ли, замечательно сказано для человека 21 года от роду: «...Счастливее тех кто, кто на «воле» ведёт бессмысленную жизнь.» Кстати, если критически относиться к нашей сегодняшней так называемой «политической борьбе», ведущейся нами на «воле», то получается весьма подходяще под оценку данную Дзержинским, ибо мы ещё страшно далеки от трудящихся масс. А главное, и не хотим учиться приближаться к ним. Привыкли спокойно просиживать штаны на различных заседаниях, попусту драть глотки, да голосовать. Но разве это практика, ведущая к победе? Увы! Этот путь в другую сторону. Вот в чём наша главная беда на сегодня. И чем быстрее мы это осознаем, тем лучше будет потом для нашего дела.
В заключение, опять хочется вернуться к автобиографии. В 1899 году Дзержинский бежит впервые из ссылки.
Возвращаюсь в Вильно. Застаю литовскую социал-демократию ведущей переговоры с ППС об объединении. Я был самым резким врагом национализма и считал величайшим грехом, что в 1898 году, когда я сидел в тюрьме, литовская социал-демократия не вошла в единую Российскую СДРП... Когда я приехал в Вильно, старые товарищи были уже в ссылке — руководила студенческая молодёжь. Меня к рабочим не пустили, а поспешили сплавить за границу... Уехал в Варшаву, где у меня был один адрес бундовца. В Варшаве тогда не было социал-демократической организации. Только ППС и Бунд. Социал-демократическая партия была разгромлена. Мне удалось завязать с рабочими связь и скоро восстановить нашу организацию, отколов от ППС сначала сапожников, а затем целые группы столяров, металлистов, кожевенников, булочников. Началась отчаянная драка с ППС, кончавшаяся неизменно нашим успехом, хотя у нас не было ни средств, ни литературы, ни интеллигенции («интеллигенцией» назывались в революционных кругах агитаторы и пропагандисты — В. Д.).
Вот и первые реальные большие шаги революционера. Буквально «на ровном месте», вообще без ничего — без литературы, средств, агитаторов и пропагандистов, при неослабевающем политическом терроре режима, но при наличии знаний и практического опыта грамотного организатора, создавались в городах первичные организации коммунистической партии, пользовавшейся растущей популярностью у рабочих масс. Неизмеримо множилось число её сторонников.
Мы же, сегодняшние, более образованные (по дипломам), чем предшественники, топчемся вокруг заводов и ждём, ну когда, когда же эти рабочие массы повернут к нам своё лицо? Вот уж тогда мы их чему-то научим... Чему?! Взгляните на наши реальные дела! Из ничего, ничего путного не получается. Такова диалектика и практика жизни. Чтобы добиться результатов, надо стремиться, хотеть и обязательно учиться практически. Настоящие ленинцы в прошлом веке это доказали. И у них на это ушло всего лишь 19 лет целеустремлённой работы. Ну а мы ещё «маленькие». Нам только ещё 12-ый годик и у нас, видимо, всё ещё впереди. Хочется, однако, искренне в это верить...
«Я помню мои молодые годы. Я был массовым агитатором. Я помню, как эти массы жертвовали всем, идя под расстрелы, как рабочие готовы были всем жертвовать, как их беспросветная жизнь приобретала красочность и радость именно благодаря идее, т. е. идеализму, не философскому, а рабочему».
В этих словах – весь Феликс Дзержинский и вся сущность его отношений к рабочему классу. Рыцарь революции.
Г. М. КРЖИЖАНОВСКИЙ
ФЕЛИКС ДЗЕРЖИНСКИЙ
(написано в 1927 г.)
Кто из нас, имевших исключительное счастье работать в непосредственном контакте с Владимиром Ильичом, не знал Ф. Э. Дзержинского еще задолго, порой до личного знакомства с ним? Его бурная, страстная, цельная натура с такой исключительной яркостью выявляла себя в эти вулканические годы развертывающейся социальной революции, он стоял с беззаветным мужеством на таких передовых постах, что личность его приобретала своеобразный, легендарный характер еще при его жизни. Он не горел ровным спокойным пламенем, он был огнедышащим факелом, либо зажигавшим сердца людей своим великим энтузиазмом верующего борца, либо опалявшим своих противников бешеной ненавистью.
Карающим мечом рабоче-крестьянской революции был он, и нужны были богатырские силы, чтобы выполнить эту роль с такой исключительной силой, с какой выполнил ее Феликс Эдмундович. Он был бестрепетен в те решительные минуты, когда перед ним с одной стороны на чаше весов лежали кровные интересы рабочего класса, шансы благоприятных перспектив гигантской мировой борьбы революционного пролетариата, а на другой – цепи и охвостья старого мира…
«Неужели это он, – думал я в часы и дни первого знакомства с Феликсом Эдмуидовичем, всматриваясь в топнкие черты его лица и любуясь его открытыми, спокойными, ясными голубыми глазами. – Вот этот высокий, стройный человек в скромной солдатской шинели, с таким исключительно добросовестным вниманием прислушивающийся к своему собеседнику, – это и есть знаменитый Феликс?»…
Мое личное знакомство с Феликсом Эдмундовичем имело место почти исключительно на почве хозяйственных вопросов. Первый бурный всплеск революционных волн завершился и трансформировался в стихиях громадного советского хозяйственного строительства. Республика рабочих и крестьян, только что одолевшая гигантское военное напряжение, казалось, изнемогала от тяжких ран экономической разрухи. Миллионы людей страдали от голода, топливный кризис свирепствовал с небывалой силой, транспортный кризис заставлял В. И. Ленина часами размышлять над движением маршрутных грузов, спасающих красную Москву от гибели в двойных роковых объятиях голода и холода. Валюта стремительно катилась вниз…
Хозяйственная работа в эти начальные годы восстановительного хозяйственного процесса являлась настоящим полем брани. Это была вторая ставка всего вражеского лагеря пролетарскому миру – не выдержат, погибнут!
Феликс Эдмундович не мог не быть участником борьбы на самых передовых позициях. Не выпуская из рук «винтовки», он должен был стать в ряды хозяйственников, и приказ В. И. Ленина, назначивший его главой транспорта, реализовал лишь то, что неизбежно должно было случиться в той или другой форме по воле самого Феликса Эдмундовича. С этого момента и началось мое общение на хозяйственной почве с Феликсом Эдмундовичем, началась новая эра деятельности этого замечательного человека, сумевшего с такой исключительной быстротой занять самое выдающееся положение среди наших хозяйственников и навеки сочетать свою рыцарскую фигуру с ответственнейшими этапами нашей борьбы с великой разрухой.
В чем же секрет этого изумительного успеха, этой изумительной трансформации воина в мирного работника?
Прежде всего разгадка в том, что работник на поле пролетарского хозяйственного строительства не может не быть одновременно воином. Наше строительство есть непрестанная борьба, требующая великого напряжения и разума и воли. Закаленный десятками лет революционной борьбы, вынесший на своих плечах муки подполья и каторги, Ф. Э. Дзержинский был как раз типом того строителя, строителя-вождя, который требовался внутренней логикой послеоктябрьских событий. * * *
Мне пришлось наблюдать то душевное смятение, которое охватило Феликса Эдмундовича на первых порах его знакомства с делами транспорта.
Огромный транспортный механизм скрежетал во всех скрепах и грозил окончательным распадом. Достаточно было беглого проезда по любой дороге, чтобы видеть агнию транспорта. Развороченные мосты на деревянных срубах под железными фермами, явные перекосы полотна, выправленные линии рельсов, убийственные стоянки – кладбища разбитых вагонов и паровозов, грязные развалины станций, движение поездов по вдохновению, а не по расписанию, наглые хищения грузов, угрожающий рост крушений, «энергетика» на сырых дровах с самопомощью пассажиров, катастрофическое падение производительности труда, двойные, тройные комплекты бездействующего персонала, совершенная неувязка по линии промышленности и финансов…
За что взяться, где решающее звено – шпалы или паровозы, топливо или служебный регламент, вливание новых средств или поиски собственных ресурсов?
Даже самый опытный инженер-транспортник, будь он матерым железнодорожным волком, дрогнул бы и смутился, если бы ему сказали, что отныне он ответствен за судьбы этого транспорта… А ведь для Феликса Эдмундовича было ясно, что дело не просто в транспорте: здесь, на этих рельсах, решались судьбы Республики Советов, за бытие которой сложили свои честные головы тысячи и тысячи передовых борцов… Явления полупаралича были налицо, паралич знаменовал бы полнейший крах. Враги рабочего класса, контрреволюционные «специалисты» и маститые профессора – апологеты российского капитализма во главе с Гриневецким предсказывали, что выхода для Советской власти из транспортной разрухи нет и быть не может.
Феликс Эдмундович не был ни знатоком профессором, ни железнодорожным специалистом. В его железнодорожном стаже, кроме печального знакомства с великой Сибирской магистралью по обстоятельствам «каторги и ссылки», значилась всего одна железнодорожная партизанская вылазка. В один из голодных кризисов лютой зимы надо было вывезти из необъятной Сибири несколько десятков миллионов пудов хлеба. То была последняя надежда для голодающего центра. Приказами действовать уже нельзя было. Вначале должно было стоять дело, а не слово. Надо было с бешеной энергией сбить маршруты из всего действующего состава железных дорог, поставить во главе их отважного человека и бросить в ледяные поля Сибири, маршалом всего этого «хлебного корпуса», решавшим его судьбы, был назначен Феликс Эдмундович. И с горстью отважных он реализовал это чудо – сибирский хлеб, спас нас от трагической развязки…
Это, однако, было лишь героически-партизанское ударное действие. Теперь же требовалось стократно усилить удар, в обстановке неимоверно более сложной, при ясном сознании, что партизанщиной на этот раз не вылезть, что лишь глубоко и верно задуманный план, рассчитанный на ряд лет, может создать необходимое подъемное движение. Здесь было от чего дрогнуть перед великой ответственностью.
Период становления нового комиссара транспорта был недолог. Уже после двух-трех бесед с ним на волновавшие нас транспортные темы я был всецело убежден, что на этот раз на самом опасном пункте нашего хозяйства был надлежащий человек.
Честный солдат-гражданин не мог успокоиться, пока сам, не щадя своих сил, не исследовал с величайшей энергией и безбоязненностью самые больные участки транспортной разрухи. Не щадя своих сил!.. Да, Феликс Эдмундович мог с полным правом эту свою беспощадность к себе выдвинуть в качестве решающей характеристики самого себя. А разве не в этом главный секрет успеха всех великих организаторов знаменательных времен первого пролетарского строительства.
Кто только не перебывал за это время в рабочих кабинетах Феликса Эдмундовича в качестве консультанта того или иного ранга по вопросам транспорта. Как был встряхнут весь рабочий состав центрального управления транспорта, как быстро работники его почувствовали руку настоящего хозяина – стремительного, делового, решительного и четкого.
Сколько бессонных ночей, сколько часов сверхнапряженной работы должен был потратить этот человек, чтобы через каких-нибудь два месяца после своего назначения уже иметь возможность выступить на пленуме Госплана в обширном собрании испытаннейших экспертов-хозяйственников с программной речью об очередных нуждах транспорта!
Помню то ощущение подъема и удовлетворенности, которое испытывали все мы, его слушатели, во время этого выступления. Работники Госплана, не встречавшиеся раньше с Феликсом Эдмундовичем, после его речи на этом памятном заседании один за другим заявляли мне, что Феликс Эдмундович разом завоевал их симпатии. Тот самый Феликс Дзержинский, который только что рисовался их воображению лишь в облике грозного ЧК. Действительно, трудно было не заметить основного в этом челоловеке – душевного огня и благородства и страстной целеустремленности.
Углубленность Ф. Э. Дзержинского в тот или другой вопрос не могла иметь ничего общего с профессорским универсализмом и спокойной объективностью… Не те были времена и не таков был борец! Надо было бешеным штурмом взять препятствия, а времени для подготовки было в обрез лишь для того, чтобы работой боевого топора прорубить в толще непорядков главнейшие бреши. Прекрасной иллюстрацией сказанного могут служить приводимые нами несколько его писем.
«Дорогой Глеб Максимильянович!
При сем выписка постановления коллегии НКПС от 17/11 из журнала заседания секции ВТК от 8/11 по вопросу о тепловозе системы инж. А. И. Шелеста.
ВТК признало целесообразным строить этот тепловоз за границей. Я считаю такое постановление недостаточно еще обоснованным – и полагаю, что необходимо изыскать всемерно возможность строить у нас, в России. И поэтому я обращаюсь к Вам за помощью. Постройка и сама попытка постройки тепловоза в России обозначали бы:
1) создание у нас очага теоретической и практической работы по основному вопросу нашего тягового хозяйства. При разрешении этого основного вопроса разрешались бы побочные, по первостепенной важности вопросы;
2) работу над приспособлением наших отсталых заводов к требованиям развивающейся техники. Если эта работа не будет вестись, нам угрожает необходимость закрытия наших заводов и рабство заграничному капиталу;
3) проверку наших «ученостей» по технике, ибо до сих пор они при всей своей многочисленности (конечно, по нашему масштабу – нищих) ей-ей советский хлеб даром едят и даже во вред республике. Вся моя двухлетняя практика доказала мне это. Надо их заставить работать по конкретному заданию или прогнать.
Я не буду говорить о политических мотивах… Пусть Ломоносов строит два тепловоза за границей, а Шелест пусть у нас строит. Думаю, что на это средств жалеть не нужно. Я уверен, что, если призвать инженеров наших заводов, которые болеют душой за эти заводы, они разобьют доводы наших инженеров путейских. Можно из-за границы получить все части, все то, чего нельзя у нас сделать. Можно посылать за границу для той или другой частности, для изучения теоретической постановки – кого потребуется, но строить следовало бы здесь.
И постройка его была бы вопросом не только Шелеста или другого инженера, а всего Госплана, всего НКПС всего ВСНХ и всей нашей партии изо дня в день. А за границей, боюсь, это будет вопросом борьбы и интриг двух – Шелест – Ломоносов. 18/ІІ – 23 г. Ф. Дзержинский».
Практикой своей хозяйственной работы Феликс Эдмундович показал, что он, этот грозный хозяин ЧК, сумел одновременно быть человеком-магнитом для целой фаланги дружно работавших с ним и глубоко ему преданных и просто специалистов, и профессоров-специалистов. Но не было большего врага для методов неторопливого профессорского подхода к решению огневых вопросов рвущейся из прежних оков хозяйственной жизни!
Как хорош был Феликс Эдмундович во время своих гневных реплик! Вот он выпрямляется во весь свой высокий рост, весь одно напряжение, как туго натянутая, металлом звенящая струна…
Резко углубились морщины на лбу и в углах характерно очерченного рта. Бледное лицо порозовело, в глазах огневая сила… Феликс в бою – противникам нет пощады!
Не раз приходилось и мне быть в рядах этих «противников» и наблюдать потом милое смущение Феликса Эдмундовича, когда я приводил ему цитаты из его только что разразившейся громовой реплики. И не раз приходилось мне откровенно ему признаваться, что смущение его напрасно: рассердиться на него было невозможно…
Транспорт нашел свой полный голос. Результаты – на глазах целого мира. О транспортной разрухе скоро перестали говорить и злейшие враги. * * *
Вероятно, многие помнят те иллюстрации, которые в свое время приводились для демонстрации перехода количества в качество. Вот перед нами просто талантливый, всесторонне одаренный человек, а вот небольшая прибавка к комплексу его духовных свойств – и перед нами гений мирового масштаба… Есть доброкачественная страстность работы, делающая данного человека бравым работником на трудовой ниве, а вот небольшой плюс к этой страстности – и перед нами рыцарь-энтузиаст, увлекающий за собой массы. Таким рыцарем-энтузиастом в хозяйственной области, по признанию всех, попадавших в сферу его непосредственного воздействия, был Ф. Э. Дзержинкий. Этот рыцарский энтузиазм знают только великие эпохи, такие эпохи, героями которых являются массы. Но масса должна искать своих конкретных производственников и мощь этих производственников – от мощи этой массы.
ф. Э. Дзержинский всю свою жизнь шел такой прямой дорогой, в которой не было ни малейшего отклонения от прямых маршрутов железных, революционных, пролетарских колонн. Он был человеком прямой революционной лобовой атаки. В этом вся тайна его целеустремленности и всего успеха его жизни. Таких людей любит и знает масса, потому что они сами растут из ее лучших тайников и думают ее лучшие думы. Им не приходится приспосабливаться – они борются за правду и не боятся правды-истины, как бы тяжка она ни была. Поэтому они могут говорить с массами таким языком, на который не рискнет никто из самых близких «попутчиков».
Историческими, незабываемыми будут для многих из нас выступления Феликса Эдмундовича перед многолюдной толпой рабочих, пленарпым представительством наших профсоюзов, в знаменитом московском Колонном зале. Целое волнующееся море людей и целый сонм картограмм и диаграмм, иллюстрирующих очередную работу ВСНХ. Но разве это просто отчет главы ведомства? Всякий раз это был отчет-исповедь честного боевого солдата-труженика перед главными хозяевами страны. Но он беспощаден не только к себе. Увы, мы теперь знаем, как сжигал он себя в этих выступлениях и как правы были доктора, которые говорили, что это для него самое опасное поприще… Феликс Эдмундович беспощаден и к тем, кому он нелицеприятно служит, если он видит слабые места и бреши в их трудовом строе. И громом аплодисментов, идущих от самого нутра, отвечает ему волнующаяся человеческая масса на его гневные реплики…
В первые годы советского строительства нам неоднократно приходилось говорить о том «займе», который нам приходится делать у нашего многомиллионного крестьянства, и о тех векселях, по которым мы должны будем ему со временем уплатить. Но не только в первые годы, а и во всю полосу первоначального социалистического строительства приходится живущему поколению делать займы в пролетарском мире. Феликсу Эдмундовичу изо дня в день по его политической работе приходилось учитывать и положительные и отрицательные явления в том итоге наших отношений к пролетариату, который подводила сама жизнь. Едва ли кто-нибудь другой был так осведомлен о всех проявлениях того или другого недовольства рабочих во всех их цеховых уклонах. Но никогда ни па йоту не пошатнулась в нем его вера во всепобеждающий революционный инстинкт пролетарской массы, рвущей последние цепи капиталистического уклада!
Он знал, что этот класс в целом пойдет на величайшие материальные лишения, если он почувствует, что на чашу весов брошены его судьбы, судьбы класса – передового борца. Лишь бы не было оскорблено его пролетарское правовое сознание, лишь бы источник этих тягот был чистым!
14 июня 1924 года мне пришлось работать вместе с Феликсом Эдмундовичем в одной правительственной комиссии, имевшей в виду выработать ряд положений о нормировке и урегулировании трудных вопросов зарплаты. Наиболее решительную и осторожную позицию занимал в отом вопросе Феликс Эдмундович, связывая наши возможности в этом отношении с дальнейшим повышением производительности труда. Он подверг резкой критике те оптимистические данные, которые на этот раз демонстрировали наши статистики труда. В разгаре спора я написал ему маленькую записку, в которой предупреждал его относительно некоторого риска перенапрягать идеалистическую самоотверженность пролетариата. Вот что ответил он мне на мою записку (цитирую дословно):
«Я помню мои молодые годы. Я был массовым агитатором. Я помню, как эти массы жертвовали всем, идя под расстрелы, как рабочие готовы были всем жертвовать, как их беспросветная жизнь приобретала красочность и радость именно благодаря идее, т. е. идеализму, не философскому, а рабочему».
В этих словах – весь Феликс Дзержинский и вся сущность его отношений к рабочему классу.
Авторами настоящей книги являются соратники Ф. Э. Дзержинского, сотрудники, работавшие под его руководством, члены семьи. В их очерках и воспоминаниях он предстает как пламенный революционер, выдающийся партийный и государственный деятель, справедливый и чуткий человек, заботливый муж и отец, верный друг и товарищ. Книга (первое ее издание выходило в 1977 году) дополнена новыми материалами, часть которых публикуется впервые. Выходит по просьбе книготоргующих организаций.
Этот сборник воспоминаний о Дзержинском выходит к 110-й годовщине со дня его рождения. С того дня, как не стало Феликса Эдмундовнча, прошло свыше 60 лет. Казалось бы, годы безвозвратно уходят в прошлое, и реальности нашей жизни далеки и резко отличны от тех лет. Но отчего-то душа наша, то светлое в ней, во имя чего и была совершена революция, стремится как можно ближе подойти к ленинской гвардии и к таким ее славным представителям, как Дзержинский. Приблизиться, чтобы познать до самых глубин суть их, смысл их жизни. И происходит это потому, что в людях, подобных Дзержинскому, в их жизни и смерти, в мыслях и поступках сконцентрировано все лучшее, что нашло свое выражение в Октябрьской революции.
Робеспьер революции, председатель ВЧК, Феликс Эдмундович больше всего заботился о том, чтобы у чекиста были горячее сердце, холодная голова и чистые руки. Вячеслав Рудольфович Менжинский, автор воспоминаний, вошедших во вторую главу книги, писал: «Организатор ВЧК, в первое бурное время, когда не было ни опыта… ни людей, сам ходивший на обыски и аресты, лично изучавший все детали чекистского дела, столь трудного для старого революционера довоенной выделки, сросшийся с ЧК, которая стала его воплощением, Дзержинский был самым строгим критиком своего детища».
Известно, что «красный террор» был объявлен только после того, как в Петрограде эсеры убили близкого друга и соратника Дзержинского, председателя Петроградской ЧК Урицкого, а в Москве тяжело ранили Владимира Ильича. До того – под честное слово прекратить борьбу против Советской власти – были отпущены из Петропавловской крепости царские генералы; они не сдержали своего слова. До того были выпущены за границу графиня Панина, черносотенец Пуришкевич, через неделю примкнувший к белой гвардии на Дону. Чрезмерность доверия, рыцарства или веры в благоразумие политического противника? Видимо, все вкупе.
Примечательно, однако, что даже враги революции отзывались о Дзержинском в высокой степени уважительно.
Нарком путей сообщения, председатель ВСНХ – странные назначения? Нет! Они логичны и абсолютно оправданы – на эти посты назначается человек, который обладает двумя крайне важными качествами – умением учиться и страстным желанием крепить новое общество. Не случайно ныне так возрос интерес к этим сторонам деятельности Дзержинского.
В недавно вышедшей книге известного отечественного экономиста и публициста Отто Лациса «Искусство сложения» напечатан очерк «История из жизни строителя». Он посвящен Дзержинскому-хозяйственнику. Автор начинает свой очерк следующими словами: «Кто не читал, не смотрел, фильмов о Дзержинском-чекисте, о Дзержинском-революционере! А кто читал о Дзержпнском-хозяйственнике?» Сравнимы ли по драматизму сюжеты из жизни председателя ВЧК с сюжетами из жизни председателя ВСНХ? Таким вопросом задается О. Лацис и совершенно справедливо отвечает: «Он всегда оставался человеком страстным, всегда оставался революционером, всегда искал истину. Да и к тому же экономика в любые времена умеет быть не менее драматичной, чем, скажем, ловля шпионов, а экономика тех лет была особенно драматична».
Глубоко симптоматично, что в книгу очерков, вышедшую накануне XXVII съезда КПСС, который сообщил всему нашему обществу ускорение социально-экономического развития, Лацис включил очерк о Феликсе Дзержинском.
Разве не актуальны сегодня слова из последней речи председателя ВСНХ: «А если вы посмотрите на весь наш аппарат, если вы посмотрите на всю нашу систему управления, если вы посмотрите на наш неслыханный бюрократизм, на нашу неслыханную возню со всевозможными согласованиями, то от всего этого я прихожу прямо в ужас». Разве не движет нами и сейчас стремление освободить экономику от всего того, что мешает ей развиваться поступательно? Разве не пытаемся мы ныне высвободить творческую инициативу людей? Разве не движимы мы волей отказаться работать спустя рукава, от безынициативности, очковтирательства, рутины?
О Феликсе Эдмундовиче Дзержинском, крупнейшем руководителе и организаторе восстановления транспорта, реконструкции всего хозяйства Страны Советов, рассказывают на страницах книги Г. М. Кржижановский, В. Д. Бонч-Бруевич, Н. П. Богданов, М. Г. Рошаль и другие.
На обороте одного партийного документа, заполненного Дзержинским уже после Октября, секретарь первичной партийной организации написал: «Член ЦК РКП и вместе с тем (курсив наш. – Ю. С.) образцовый коммунист, связанный с рядовой партийной массой». Как важно именно сегодня помнить об этой стороне нравственного облика коммуниста – быть с народом, а не только уметь отвлеченно рассуждать о его благе.
В последние главы книги включены материалы, характеризующие Дзержинского как человека кристальной нравственной чистоты, высокой духовной культуры. Читатель познакомится с человеком, горячо любившим жизнь и людей, наставником молодежи, чутким товарищем, внимательным собеседником.
Как не вспомнить совет Владимира Маяковского молодому поколению делать жизнь «с товарища Дзержинского»! Образ «железного Феликса», очищенный от украшательства и елея, нужен ныне каждому – во всей своей правде и открытости, – для того чтобы возрастало наше собственное уважение к самим себе и к Отечеству. Ибо для нас, нынешних и грядущих поколений, творили революцию Ленин и Свердлов, Дзержинский и Цюрупа, Фрунзе и Крыленко, Луначарский и Антонов-Овсеенко; за нас, нынешних и грядущих, отдавали жизнь свою сотни тысяч рабочих и крестьян. Их жизнь в каком-то смысле – пролог нашей. Та почва, на которой имеют право произрастать лишь благородные злаки…
И об этом вновь напоминает книга, которую раскрывает читатель.
В один из ясных морозных дней в Варшаве в начале февраля 1905 года я пришла на квартиру члена социал-демократии Королевства Польского и Литвы (СДКПиЛ) Ванды Краль. В залитой солнцем комнате стоял высокий, стройный светлый шатен, с коротко остриженными волосами, с огненным взглядом проницательных серо-зеленоватых глаз. Это был Феликс Дзержинский, которого я в тот день увидела впервые.
Но еще до этой встречи я много слышала о товарище Юзефе от Ванды и других подпольщиков. Настоящего его имени и фамилии я, разумеется, тогда не знала.
Он в то время был уже членом Главного правления (ЦК) СДКПиЛ, любимым руководителем польских рабочих.
Я слышала легенды о его революционной деятельности, неиссякаемой энергии, о его мужестве.
Юзеф поздоровался со мной крепким рукопожатием. Меня удивило, что он знает обо мне, о выполняемых мною партийных поручениях, мою фамилию. Он посмотрел на меня пристально, и мне показалось, что он насквозь меня видит. Как выяснилось, до своего приезда в Варшаву он несколько раз присылал из Кракова нелегальные партийные письма на мой адрес.
Я отдала Юзефу принесенную корреспонденцию и, согласно требованиям конспирации, сразу ушла, взволнованная и обрадованная неожиданной встречей.
Позднее, когда я ближе узнала Феликса Дзержинского, он рассказывал мне, а затем писал из тюрьмы о своей полной опасностей жизни революционера-профессионала. Многое потом я слышала от наших товарищей, а многому свидетельницей была и сама. Еще 17-летним юношей, находясь на школьной скамье, дал Феликс клятву бороться до последнего дыхания с гнетом, несправедливостью, «со всяким злом». Эту юношескую клятву он свято выполнил.
Уже в начале своей революционной деятельности Феликс находился под влиянием Ленина и созданного им петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Из статей Феликса, помещенных в печатных органах литовской социал-демократии «Литовском рабочем» и «Ковенском рабочем» (на польском языке), видно, что ои был знаком с работой В. И. Ленина «Что такое „друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов?».
Незадолго до второго ареста Феликса, в январе 1900 года, в Варшаве, в одном из домов на улице Иерусалимские Аллеи, где жили рабочие – члены социал-демократической организации, была обнаружена под лестницей в тайнике связка нелегальной литературы. Там были листовки, отпечатанные на польском языке, а также четыре русские брошюры, изданные «Союзом борьбы за освобождение рабочего класса», и «Манифест Российской социал-демократической рабочей партии».
В акте обвинительного заключения по делу Феликса Дзержинского сказано, что на собрании рабочих в квартире сапожника Малясевича Дзержинский выступал «с речью о необходимости объединения польской рабочей партии с русскими социал-демократами для свержения царизма, причем он обещал снабдить присутствующих нелегальной литературой, изданной в Петербурге».
С первых шагов революционной деятельности Феликс Эдмундович был интернационалистом. Он страстно доказывал польским рабочим, что у них и у русского пролетариата, как и у пролетариев всех национальностей России, одни и те же интересы и цели, один и тот же враг: самодержавие, капиталисты и помещики.
В 1901 году Феликс Эдмундович был приговорен к ссылке иа пять лет в город Вилюйск Якутской области. По пути бежал из Верхоленска, чуть не утонул в бурной Лене, наконец добрался до Варшавы. Оттуда он, перейдя нелегально границу, отправился в Берлин, где находилось Главное правление СДКПиЛ.
В Берлине в августе 1902 года была созвана конференция СДКПиЛ, которая вынесла решение об издании центрального партийного органа – «Червоный штандар» («Красное знамя»). Дзержинский был избран секретарем Заграничного комитета СДКПиЛ. С тех пор он многие годы работал в партии под псевдонимом Юзеф.
Осенью 1902 года его послали для лечения в Швейцарию, затем он лечился в туберкулезном санатории в Закопане (Австро-Венгрия). Пробыл он там два месяца, а затем поселился в Кракове, в Галиции, в то время находившейся под властью Австро-Венгерской монархии. Там организовал издание «Червоного штандара» и другой партийной литературы, пересылку их через границу в Королевство Польское.
Еще в Берлине Дзержинский познакомился с ленинской «Искрой». Книга В. И. Ленина «Что делать?» и его статьи, печатавшиеся в «Искре», произвели на Феликса глубокое впечатление…
После II съезда РСДРП Юзеф на стороне Ленина, большевиков.
Особенно бурно развернулась партийная работа Юзефа во время революции 1905 года. В начале года он переехал в Варшаву для постоянной подпольной работы в Королевстве Польском. Никто из членов Главного правления СДКПиЛ пе был так тесно связан с подпольной организацией и рабочими массами в стране, как Юзеф. Никто так хорошо не знал партийного актива во всех промышленных центрах Королевства Польского, как он.
Революционные события 1905 года целиком захватили Юзефа. Он выступал на митингах и собраниях, руководил работой партийных организаций в Варшаве и других городах, помогал создавать подпольные партийные типографии и склады нелегальной литературы, участвовал в деятельности Военно-революционной организации (ВРО) РСДРП. Он был первым представителем СДКПиЛ в Варшавском комитете ВРО. Работе в армии он уделял много внимания.
Никогда не забуду я кровавую расправу царских властей с рабочей демонстрацией в Варшаве в день 1 Мая 1905 года. На улицы города в тот день вышло свыше 20 тысяч рабочих. Первомайская демонстрация была расстреляна полицией и царскими войсками. Было убито 50 и ранено 100 человек. Убитых увезли в морг. Я поспешила туда. С тревогой думала я о товарищах. Страшное зрелище предстало перед моими глазами в морге. Вдоль всех стен лежали трупы мужчин и женщин, людей разного возраста, был тут даже трупик ребенка. Среди убитых я не увидела ни одного знакомого липа.
Из морга пошла прямо к Ванде Краль, где в то время жили, находясь на нелегальном положении, Юзеф и Мартин. Ванду я застала в большом беспокойстве. Юзеф и Мартин еще не вернулись.
У Ванды я пробыла до позднего вечера. Вернулся Мартин, живой и невредимый, но о Юзефе ничего не было известно. Только на следующий день я узнала, что он, пренебрегая грозящей ему опасностью, спасал на месте расстрела раненых, пряча их от полицейских и помогая поместить в больницу наиболее тяжело пострадавших.
Юзеф срочно созвал Варшавский комитет СДКПиЛ. Комитет призвал рабочих к забастовке в день похорон жертв первомайской демонстрации. 4 мая в Варшаве остановились все фабрики, заводы и мастерские, прекратилось всякое движение, магазины и лавки были закрыты, не вышла ни одна газета, не работал ни один театр.
Всеобщая первомайская забастовка охватила рабочих и других городов. В Лодзи во время стычки демонстрантов с полицией и войсками было убито 10 человек.
Массовые забастовки в Лодзи переросли в июне 1905 года в стихийное вооруженное восстание и баррикадные бои. В. И. Ленин назвал эти бои на улицах Лодзи первым вооруженным выступлением рабочих в России.
Юзеф, которого лодзинские события застали в Варшаве, немедленно организовал выпуск листовки от имени Главного правления СДКПиЛ, призывавшей рабочих всех городов выйти на улицу, вооружаться и принять участив в демонстрациях поддержки лодзинских рабочих.
Летом 1905 года, находясь на отдыхе вблизи городка Казимеж на берегу Вислы, в Любелыцине, я узнала от бывшей там Ванды Краль о провале 17 (30) июля Варшавской межрайонной конференции СДКПиЛ, которая проходила в лесу вблизи железнодорожной остановки Дембы Бельке, под Варшавой. В числе арестованных был и руководивший этой конференцией Юзеф, который взял на себя всю ответственность за нелегальные материалы, обнаруженные полицией на месте. Юзеф был заключен в X павильон Варшавской цитадели, отличавшийся особо строгим режимом.
Ему угрожала каторга. Но новый подъем революции, всеобщая октябрьская стачка – и Юзеф на свободе. Он был освобожден 20 октября (2 ноября) 1905 года.
В тот же день я неожиданно встретила его. Вопреки законам конспирации, запрещающим здороваться на улице, он еще издали поклонился мне и остановился. Мы пожали друг другу руки. Юзеф сиял. Он смеялся и шутил, радовался, что на свободе, что из тюремных стен его вырвала революция, что можно снова отдать всего себя без остатка партийной работе. Он уже куда-то торопился. Поговорив с минуту, мы разошлись. Тюрьма оставила свой след на лице Юзефа, но глаза его горели.
Прямо из тюрьмы Юзеф с несколькими товарищами, освобожденными из «Павиака» и женской тюрьмы «Сербия», отправился на чрезвычайную конференцию СДКПиЛ, созванную в связи с нараставшей революционной обстановкой.
Участник этой конференции Красный вспоминал, что из выступления там Юзефа ему запомнились слова:
– Теперь надо к оружию, к оружию, только с оружием…
Юзеф говорил о необходимости готовить вооруженное восстание.
Тогда же его видели в рабочих районах, где он выступал на митингах до поздней ночи, призывая не верить царскому манифесту, а готовиться к новым боям против самодержавия и буржуазии.
В копце ноября 1905 года на краевой конференции СДКПиЛ в Варшаве Юзеф выступил с докладом «Партийная работа в армии». Сохранилось написанное его рукой следующее предложение, внесенное им на конференции: «В настоящее время наша работа в армии должна ставить своей целью подготовку солдат к вооруженному восстанию».
В апреле – мае 1906 года на IV (Объединительном) съезде РСДРП в Стокгольме произошла первая личная встреча Феликса Дзержинского с В. И. Лениным. Па этом съезде при непосредственном участии А. Барского, Ф. Дзержинского и Я. Ганецкого СДКПиЛ вошла в состав РСДРП.
Объединение партий имело огромное историческое значение и было воспринято всеми организациями СДКПиЛ с величайшей радостью.
В мае 1906 года я принимала участие в работе районной конференции СДКПиЛ Мокотовского района Варшавы. От Главного правления этой конференцией руководил Юзеф. Он сделал доклад о IV (Объединительном) съезде РСДРП, о текущем положении и задачах партии.
Содержание доклада Юзефа после стольких лет стерлось, конечно, в моей памяти. Но хорошо помню, с каким подъемом он говорил о слиянии партии польского пролетариата с РСДРП. Ведь это издавна было его горячим желанием.
Я тогда впервые слышала Юзефа-оратора. Вначале он говорил медленно, казалось, даже с некоторым трудом. Но вскоре загорелся и говорил так пламенно, с такой горячей верой в победу революции, так захватывающе, как может говорить только настоящий народный трибун.
Во втором своем выступлении на этой конференции Юзеф изложил проект составленного им нового Устава СДКПиЛ. Его первый параграф, определявший, кто может быть членом партии, был сформулирован в ленинском, большевистском духе. Устав этот затем утвердил V съезд СДКПиЛ, состоявшийся в июне 1906 года. С отчетным докладом на этом съезде от Главного правления выступал Юзеф. Съезд единогласно принял резолюцию, одобрявшую слияние СДКПиЛ с РСДРП.
Глубокой осенью 1906 года царские власти приступили к массовым репрессиям. 18(31) декабря вечером, накануне Нового года, арестовали собрание партийного актива СДКПиЛ Мокотовского района Варшавы. В числе арестованных была и я. Нас поместили в тюрьму в здание ратуши.
Через несколько дней я узнала, что арестован и Юзеф; находится он в общей камере в ратуше. И в тюрьме Юзеф нашел поле деятельности. По пути на кухню за кипятком он ухитрялся завязывать связи с товарищами, ободрял нас, сидевших в женских камерах в худших условиях, чем мужчины.
Вскоре, однако, Юзеф был переведен в следственную тюрьму «Павиак». Меня за неимением улик освободили. При обыске во время ареста у меня ничего не нашли.
После освобождения я несколько раз ходила в «Павиак» на свидания к своему товарищу по мокотовской организации Тадеушу (Францу Горскому). Свидания давались одновременно семи-восьми заключенным и проходили через две решетки, между которыми прохаживался стражник. Говорили все одновременно, стараясь перекричать друг друга. В комнате стоял такой крик, что трудно было что-либо понять.
Родители Ф. Э. Дзержинского – Елена Игнатьевна Дзержинская, Эдмунд Иосифович Дзержинский.
Дом в Дзержиново, в котором 11 сентября (30 августа) 1877 г. родился Ф. Э. Дзержинский.
Дом Миллера в г. Вильно (в Заречье), в мансарде которого жил Ф. Э. Дзержинский и где собирались его друзья-подпольщики. 1896 г.
Ф. Э. Дзержинский в Седлецкой тюрьме после второго ареста. 1901 г.
Ф. Э. Дзержинский. 1905 г.
Ф. Э. Дзержинский в Орловском централе. 1914 г.
X павильон Варшавской цитадели, в котором содержался в заключении Ф. Э. Дзержинский.
Ф. Э. Дзержинский – член Военно-революционного партийного центра по руководству восстанием. 1917 г.
Ф. Э. Дзержинский во время лечения в госпитале после освобождения из Бутырской тюрьмы. 1917 г.
Во время одного из свиданий с Тадеушем я вдруг услышала знакомый голос и заразительный смех. Посмотрела ту сторону и увидела за решетками бледное, но улыбающееся лицо Юзефа. Мне удалось улучить минутку, когда стражник чем-то отвлекся, и подойти поближе. Мы обменялись с Юзефом через решетки несколькими словами. Он был оживлен, в хорошем настроении и подшучивал над каким-то товарищем, который, не слыша из-за невероятного шума, что ему говорят, совсем повесил нос на квинту. Юзеф стал посредничать в его разговоре и делал это так остроумно, что все рядом стоявшие заключенные и их посетители хохотали. Он сумел разрядить тяжелую атмосферу, влить бодрость в своих товарищей.
Юзеф находился еще в тюрьме, когда в Лондоне собрался V съезд РСДРП. Его заочно избрали на этом съезде в члены ЦК РСДРП.
О позиции Юзефа после V (Лондонского) съезда РСДРП писал Станислав Бобинский:
«Когда я с ним встретился в 1908 году за границей, то не раз слышал от него страстную защиту большевизма. В Кракове, в своей скромной комнатке, он зачитывался большевистской литературой… В партийных кругах уже тогда Юзефа считали ленинцем».
Дзержинский был освобожден из тюрьмы «Павиак» под залог 22 мая (4 июня) 1907 года. Царские власти потребовали, чтобы он указал место, где будет проживать. Они собирались установить над ним полицейский падзор. Он указал Дзержиново в Виленской губернии – место своего рождения. Но туда не поехал, а, отдохнув немного в семье брата Игнатия на Любельщине, снова с головой ушел в нелегальную партийную работу: в августе 1907 года он участвовал в работах III конференции РСДРП в Котке (Финляндия), в сентябре руководил конференцией Гурного (Верхнего) района СДКПиЛ в Лодзи, потом в Ченстохове, в Домбровском угольном бассейне, а в ноябре был уже в Гельсингфорсе – на IV конференции РСДРП.
В конце января 1908 года Юзеф приехал в Варшаву. Это был необычайно трудный период самой черной реакции. Партийная организация совершенно разгромлена. Тюрьмы переполнены. Неустойчивые элементы отошли от партии. Царила апатия. Работа шла вяло. Но вот появился Юзеф, как обычно полный революционного порыва и энергии. Настроение товарищей круто изменилось. Все оспрянули духом, точно живой родник влил в них новые силы.
По заданию партии я в то время вела корректуру «Червоного штандара» и прокламаций, печатавшихся в Варшаве нелегально, но в легальной типографии, за большие деньги. По этой работе я была связана с товарищем Радомским (настоящая его фамилия Цедербаум), руководившим центральной партийной техникой. Изобретательный и находчивый, он как нельзя лучше подходил для такой работы.
Радомский рассказал мне, что первые экземпляры отпечатанных партийных изданий он всегда посылает по почте варшавскому генерал-губернатору: пусть тот знает, что, несмотря на аресты и разгром, мы живем и действуем.
Лишь значительно позднее узнала я, что Радомский в данном случае следовал совету Юзефа.
Уже в Советском Союзе, куда Радомский приехал после смерти Феликса Эдмундовича, он говорил мне, что в 1908 году он одно время в Варшаве жил вместе с Юзефом. Когда ему удавалось быстро и хорошо выполнить какое-нибудь трудное и опасное поручение Юзефа, тот в восторге хватал его в охапку, прижимал к себе, целовал и кружился с ним по комнате, весело напевая. Радомский горячо и беззаветно любил Дзержинского…
Шла подготовка партийных изданий к 1 Мая 1908 года. В это время Юзеф несколько раз заходил ко мне на квартиру. В последний раз он пришел 15 апреля, довольный, что специальный номер «Червоного штандара» и листовки не только отпечатаны, но и разосланы на места. Юзеф пришел попрощаться, намереваясь уехать из Варшавы, чтобы не попасть в руки полиции, обычно устраивавшей перед 1 Мая массовые облавы на революционеров. Но уехать не успел. На следующий день он был арестован при выходе из здания Главного почтамта.
И снова мрачный X павильон Варшавской цитадели, у стен которой царские палачи вешали революционеров. Дзержинский очень тяжело переживал это. Он верил в неминуемый новый подъем революции. Обо всем этом он писал в своем «Дневнике заключенного», который мы с большим волнением читали потом в «Пшеглонде социал-демократычном» «Пшеглонд социал-демократычный» («Социал-демократическое обозрение») – нелегальный теоретический орган СДКПиЛ.].
Приведу лишь несколько слов из этого дневника, характеризующих безграничную преданность Юзефа делу рабочего класса, его стойкость и веру в победу социализма.
Не стоило бы жить, – писал он, – если бы человечество не озарялось звездой социализма, звездой будущего».
В канун Нового, 1909 года, в пятый раз встречая Новый год в тюрьме, он писал:
«В тюрьме я созрел в муках одиночества, в муках тоски по миру и по жизни. И, несмотря на это, в душе никогда не зарождалось сомнение в правоте нашего дела… Здесь, тюрьме, часто бывает тяжело, но временам даже страшно И тем не менее если бы мне предстояло начать жизнь сызнова, я начал бы так, как начал».24
Вновь встретились мы с Юзефом в Кракове, в эмиграции, весной 1910 года. В одно из воскресений марта Юзеф пришел ко мне. Прошло лишь несколько дней после его приезда в Краков. На лице еще сохранился загар – результат месячного пребывания в Италии. Но на висках я заметила глубокие морщины – следы тяжелых переживаний в X павильоне, а затем во время следования этапом в Сибирь. Однако Юзеф был весел и оживлен. С восторгом рассказывал он о волшебной природе Капри, о «певце пролетариата», как он называл Максима Горького.
Юзеф предложил мне помочь ему привести в порядок архив партийных изданий. Я с радостью согласилась, на следующий же день пришла к нему на квартиру. Шил ои за городом, в Лобзове, вместе с товарищем. Квартира состояла из большой комнаты и кухни, также превращенной в жилое помещение. Юзеф и его товарищ спали на полу на сенниках, готовили себе чай на примусе, обедали в какой-то столовой в городе. В комнате на полулежала большая куча разбросанной в беспорядке нелегальной литературы на польском и русском языках. Помню ярость и возмущение Юзефа, когда он показывал мне эту «свалку», оставленную его предшественником по партийной работе в Кракове.
В начале мая Юзеф переехал в город, на улицу Коллонтая, поближе к почте и железнодорожному вокзалу. Небольшая квартирка помещалась во флигеле на втором этаже и состояла из двух комнат и кухни. В одной комнате жил Ганецкий, в другой – какой-то товарищ, а в проходной кухоньке – Юзеф. Вся обстановка состояла из маленького письменного столика, этажерки с книжками, стула и короткого диванчика. На этом диванчике спал Юзеф, без подушки, которой он не имел. Были в этой кухоньке еще табуретка с тазом, кувшин с водой и ведро. На покрытой газетами плите стояли примус и чайник.
Привезли на улицу Коллонтая и партийный архив, поместив его в большой комнате. Я продолжала приводит архив в порядок.
Юзеф был очень загружен партийной работой и не отдыхал даже по воскресеньям. Немало трудов стоило вытащить его иногда в воскресенье на прогулку в живописные окрестности Кракова. Когда он отказывался, я приносила ему вечером огромные букеты полевых и лесных цветов. Он принимал их с радостью и за неимением ваз развешивал на стенах. Все же нам удалось совершить вместе несколько незабываемых прогулок на Паненские скалы, где как раз в это время цвели фиалки, наполняя воздух одуряющим ароматом. Ходили в Тынец к живописным руинам древнего монастыря. Они утопали в кустя цветущей сирени. Чудесны были также прогулки по регу Вислы.
Общая наша работа расширялась. Я стала писать письма, между строк которых Юзеф вписывал лимонной кислотой конспиративные тексты товарищам в Варшаву, Лодзь, Ченстохову, Домбровский угольный бассейн, Белосток. Надписывала адреса на конвертах, так как почерк Юзефа был хорошо известен полиции и жандармерии в Королевстве Польском. В то же время начала помогать Юзефу переписывать материалы для «Червоного штандара». Приходила я на улицу Коллонтая рано утром, и мы работали, с короткими перерывами на обед, до позднего вечера. Я диктовала из рукописей, присланных из Берлина а Юзеф писал мелким, бисерным почерком, очень четко и разборчиво на маленьких листочках бумаги. С точки зрения конспирации их было удобнее пересылать. Юзеф научил меня подсчитывать количество печатных знаков в рукописях. Я стала это делать, чтобы избавить его такой кропотливой работы.
Однажды Юзеф дал мне прочитать продолжение своего тюремного дневника, которое он написал во время следования этапом осенью 1909 года на вечное поселение в Сибирь. К сожалению, это продолжение ранее написанного тюремного дневника до сих пор не найдено.
В то лето мне пришлось наблюдать, как горячо любит Юзеф детей. Я часто заставала в его квартире ребятишек, бегавших, шумевших, делавших из стульев трамваи и поезда. Юзеф собирал со двора детвору бедноты и устраивал для них у себя в квартире нечто вроде детского сада.
Однажды, придя утром, я увидела такую картину: он сидел за письменным столом и работал, на коленях него малыш что-то старательно рисовал, а другой, вскарабкавшись сзади на стул и обняв Юзефа за шею, внимательно смотрел, как он пишет. Юзеф уверял, что дети ему никогда не мешают, а доставляют большую радость.
В конце августа, получив возможность неделю отдохнуть, Юзеф предложил мне вместе поехать в Татры. Из Закопане мы пешком отправились дальше в горы. До сих пор не могу забыть волшебной красоты горных вершин, покрытых снегом, и глубоких ущелий, стремительных, бурных потоков и водопадов, прозрачных озер и зеленых чудесных долин, которыми мы тогда любовались с Юзефом. Но отдых был коротким, и мы вернулись в Краков.
Став женой Юзефа, я переехала к нему на улицу Коллонтая. Мы перебрались в небольшую комнату, освободившуюся после отъезда проживавшего с Юзефом товарища.
Юзеф был строгим конспиратором. Однажды мы с ним закончили работу над подготовкой очередного номера «Червоного штандара» поздно ночью. Собираясь лечь спать, я увидела, что Юзеф что-то мастерит с куском картона и даже не думает о сне. Я напомнила ему, что пора на отдых. Он ничего не ответил, продолжая свою работу с картоном. Чем он тогда был занят, я узнала позже, когда в ноябре 1910 года уезжала на нелегальную работу в Варшаву. Юзеф сказал мне, что материалы к очередным номерам «Червоного штандара» будет высылать в картонном паспарту, замаскировав какой-нибудь невинной картинкой.
Главное правление СДКПиЛ направило меня в Варшаву на два-три месяца. Но жизнь распорядилась иначе. Наша разлука с Феликсом продолжалась восемь лет. Через месяц я была арестована на нелегальном собрании партийного актива и приговорена к ссылке на вечное поселение в Восточной Сибири. Пробыла в тюрьме почти полтора года. В женской тюрьме «Сербия» в Варшаве летом 1911 года родился наш сын Ян. Веоной 1912 года меня выслали в Иркутскую губернию, в село Орлинга Киренского уезда. Взять с собой сына – значило обречь его на верную смерть. Феликса очень беспокоила судьба Ясика. Это отразилось в его письмах сестре Альдоне. В Варшаве друзья помогли поместить сына в детские ясли, где под видом дяди его навестил Феликс. Здесь он впервые увидел своего сына…
Находясь в 1910–1912 годах в эмиграции в Кракове и являясь секретарем Главного правления СДКПиЛ, Юзеф руководил партийными организациями в Королевстве Польском, неоднократно приезжал туда нелегально. Партийная организация в плачевном состоянии. Не хватало людей для работы. Направляемые из-за границы на подпольную работу товарищи проваливались один за другим. Главное правление СДКПиЛ было оторвано от страны. Все это чрезвычайно беспокоило и угнетало Дзержинского.
В январе 1910 года состоялось пленарное заседание ЦК РСДРП, на котором в результате ареста ряда членов ЦК – большевиков преобладали неустойчивые элементы. Эти элементы, и среди них представитель СДКПиЛ Тышка, протащили на пленуме примиренческие решения, содержащие, как писал Ленин, «чрезмерные уступки» ликвидаторам и отзовистам.
Дзержинский, узнав о решениях январского пленума ЦК РСДРП, писал из Берна члену Главного правления СДКПиЛ 3. Ледеру:
«Резолюция ЦК не нравится мне. Она туманна – неясна. В объединение партии при участии Дана не верю. Думаю, что перед объединением следовало довести меков до раскола, и Данов, ныне маскирующихся ликвидаторов предварительно выгнать из объединенной партии».
Ту же мысль высказывал он летом 1910 года в письме к Тышке: «Свой взгляд на общепартийные вопросы я уже не раз высказывал. Решениями пленарного заседания ЦК я не был удовлетворен. В этом отношении я согласен с Лениным, с его статьей в номере втором „Дискуссионного листка“. Резко осуждал Юзеф антипартийную деятельность Троцкого. В письме Главному правлению СДКПиЛ от 23–24 декабря 1910 года он предлагал не оказывать никакой моральной поддержки фракционному органу Троцкого – венской «Правде», всячески поддерживать большевистскую «Рабочую газету».
В июне 1911 года в Париже состоялось организованное по инициативе В. И. Ленина совещание членов ЦК РСДРП, находившихся за границей. На приглашении, разосланном заграничным цекистам, рядом с подписью Ленина стоит подпись Дзержинского. На этом совещании от СДКПиЛ участвовал также Тышка. На вопрос Ленина, необходимо ли исключить «голосовцев» (меньшевиков-ликвидаторов. – С. Д.) из партии, Дзержинский ответил: «Это необходимо сделать!»
После совещания Юзеф вернулся в Краков, Тышка же некоторое время еще оставался в Париже. Дзержинский опасался, что он ведет там примиренческую политику по отношению к ликвидаторам. В письме к Барскому в Берлин 10 (23 июня) 1911 года, уже после возвращения туда Тышки, Юзеф спрашивает: «Что нового привез Леон? Напишите несколько слов. Мое большевистское сердце в тревоге».
Пребывание в эмиграции было для Юзефа очень тягостным. Он всеми силами рвался в Королевство Польское на нелегальную работу, обеспокоенный положением в партийных организациях. Почти в каждом письме в Главное правление СДКПиЛ он требовал послать его на подпольную работу…
Но Главное правление, зная, что в случае ареста Юзеф будет неминуемо приговорен к каторге, и считаясь с его слабым здоровьем, не давало согласия на возвращение в страну.
Несколько раз, нелегально переходя границу, Юзеф объезжал партийные организации разных городов Королевства Польского, а в 1912 году, добившись наконец согласия Главного правления, окончательно перебрался в Варшаву.
Однако он недолго работал в Варшаве.
1 (14) сентября 1912 года Ф. Э. Дзержинский был в шестой и последний раз арестован. Я узнала об этом накануне своего перехода через границу после побега из Сибири.
Еще летом Феликс прислал мне в Орлингу деньги и паспорт на чужое имя, искусно вклеив его в собственноручно сделанный переплет малоинтересной потрепанной книги под заглавием «Сила». В письме он посоветовал мне внимательно прочесть эту книгу, добавив, что в ней «много бодрящих мыслей, придающих настоящую силу». Я поняла, что в книге надо искать паспорт для побега.
Убитая известием об аресте Феликса, я не помню, как переехала австро-венгерскую границу и оказалась в Кракове.
Дзержинского приговорили к трем годам каторги за побег из ссылки. Он писал сестре Альдоне 20 мая (2 июня) 1914 года из X павильона Варшавской цитадели: «Чем ужаснее ад теперешней жизни, тем яснее и громче я слышу вечный гимн жизни, гимн правды, красоты и счастья, и во мне нет места отчаянию. Жизнь даже тогда радостна, когда приходится носить кандалы».
И потом, в Орловском каторжном централе и в Бутыр-ках, где Дзержинский отбывал каторгу, он сохранил спокойствие и силу духа, веру в рабочий класс, в победу революции.
Письма Феликса говорили о его убежденности в том, что война ускорит революцию. Почти в каждом письме он иносказательно выражал эту мысль. 31 декабря 1916 года (н. ст.) он писал мне: «Вот уже пришел последний день 16-го года, хотя не видно еще конца войны – однако мы все ближе и ближе ко дню встречи и ко дню радости. Я так уверен в этом…»
Всего в тюрьмах, в ссылке, на каторге Феликс пробыл 11 лет, почти четверть своей жизни. Но каждый раз, когда ему удавалось вырваться на свободу, он тут же со всей своей страстью включался в партийную работу, в революционную борьбу.
Президиум ВЦИК на заседании от 27/1 1921 года постановил организовать при ВЦИК Комиссию по улучшению жизни детей. Положение детей, особенно беспризорных, тяжелое, несмотря на то, что Советская Власть не щадила для этого ни средств, ни сил.
Три года напряженной борьбы на внешних фронтах не дали возможности однако сделать всего необходимого в этой области для обеспечения и снабжения детей и окружения их исчерпывающей заботой.
Приходилось сплошь и рядом передавать заботу о детях людям, которые оказывались врагами пролетарской революции, чуждыми ей и пролетарским детям, сплошь и рядом в детях не только не развивали коммунистических идей и чувств, но обкрадывали их и лишали их того, чем Советская власть при общих тяжелых условиях не жалела снабдить детей, и оставляли их без призора и забот. Сейчас пришло время, когда вздохнув легче на внешних фронтах, Советская власть может со всей энергией взяться и за это дело, обратить свое внимание в первую очередь на заботу о детях, этой будущей нашей опоре коммунистического строя.
И Чрезвычайные Комиссии как органы диктатуры пролетариата не могут остаться в стороне от этой заботы и они должны помочь всем, чем могут Советской власти, ее работе по охране и снабжению детей. Для этой цели, чтобы втянуть аппараты ЧК, Президиум ВЦИК назначил меня председателем упомянутой Комиссии при ВЦИК по улучшению жизни детей. Пусть это будет указанием и сигналом для всех Чрезвычайных Комиссий. Каждая Чрезвычайная Комиссия должна рассмотреть, что и как она может сделать для детей, назначив для этой работы ответственного руководителя, подыскав соответствующих работников как у себя, так и через Компар, Женотделы, Губпрофсоветы и т. п. Работа Чрезв. Комиссий в этой области будет однако плодотворна лишь при том условии, если она будет проводиться не параллельно с работой органов, ведающих обеспечением и снабжением детей, а в ближайшем с ними контакте, в согласии с ними.
С этой целью Губернские Чрезв. Комиссии должны немедленно связаться с соответствующими Отделами Наробраза, Наркомздрава, Компрода и др. и оказывать им всяческое содействие и поддержку в их работе, получая от них задания и давая им свою информацию.
Чрезвычайные Комиссии в этом деле должны себе поставить задачей:
1. Тщательное и объективное обследование и информирование местных Исполкомов и соответственных их Отделов, а также ВЧК о фактическом положении детей на местах, о состоянии детских домов, приютов, детских садов, яслей, детских больниц, санаториев, о положении и количестве беспризорных детей, нуждающихся в помещении в детских домах и т. д.
2. Наблюдение, выполняются ли декреты о детском питании и снабжении, и изыскание мер и способов к их выполнению.
3. Постоянная всемерная помощь местным Наробразам, Губздравотделам и продовольственным органам в деле питания и снабжения детей.
4. Строгое наблюдение за тем, чтобы здания под детские дома никем не занимались и не отбирались (вариант: незаконно не отбирались) и содействие в подыскании лучших зданий.
5. Помощь в скорейшем проведении ремонта детских домов и в снабжении их достаточным количеством топлива и предметов их оборудования.
6. Р-и Ортечека обязаны взять под свою защиту беспризорных детей на вокзалах и в поездах; помочь Отделам Наробраза в организации распределителей и домов для этих детей; в случае невозможности принять детей Отнаробразом, изыскать иные способы снабжения их помещением и продовольствием.
7. О всех случаях хищений, злоупотреблений или преступного отношения к детям и разгильдяйства - Чрезв. Комиссии должны доводить до сведения своего Исполкома и соответствующего Отдела его, и все дела> требующие наказания, передавать в Рев. трибунал или в Народный суд, по важности дела - для гласного разбирательства.
Чрезвычайные Комиссии, преследуя все эти задачи в своей работе, должны помнить, что цель ее будет достигнута только тогда, когда каждый шаг будет направлен к исправлению, улучшению и укреплению тех аппаратов Советской власти, которые ведают делом заботы о детях - т.е. в первую очередь Отнаробраза. Этого не нужно никогда забывать. Только при этом условии успехи наших усилий не будут преходящи и временны. Поэтому Чрезв. Комис. должны не вмешиваться, а помогать органам, на которых лежит обязанность заботы о детях - должны устранять и изобличать преступников и изыскивать источники средств, сил, новых работников, помогать всем, чем только можно.
Рассылая означенное циркулярное письмо, ВЧК надеется, что товарищи, работающие в ЧК, поймут важность и срочность заботы о детях, а потому, как и всегда, окажутся на высоте своего положения. Забота о детях есть лучшее средство истребления контрреволюции. Поставив на должную высоту дело обеспечения и снабжения детей, Советская власть приобретает в каждой рабочей и крестьянской семье своих сторонников и защитников, а вместе с тем и широкую опору в борьбе с контрреволюцией.
В двухнедельный со дня получения сего срок Чрезвычайные Комиссии должны сообщить ВЧК, что по этому вопросу сделано, а также план предстоящей работы в этом направлении.
Председатель ВЧК Ф.Дзержинский
ПРИКАЗ
ПО ГОСПОЛИТУПРАВЛЕНИЮ
№ 119
«.......» Марта 1923 года. г. Москва
Наблюдаются случаи прибытия в Архангельский лагерь Принудработ осужденных вместе с детьми.
Согласно ст. 32-й «Положения об общих местах заключения», утвержденного Наркомюстом от 15/XI–20 года, вместе с заключенными могут быть принимаемы только грудные дети, которые помещаются с матерями.
На основании сего предлагаю: местным органам ГПУ при отправке лиц, осужденных к лишению свободы по внесудебному приговору Коллегии ГПУ или Особой Комиссии по Админвысылкам при НКВД, детей их (старше грудного возраста) в тех случаях, когда они остаются без призора, помещать через местные Отделы Здравоохранения и Наробразования в Ясли или Детские Дома.-
Деткомиссия состояла из 7 человек, каждый из которых утверждался Президиумом ВЦИК: представители народных комиссариатов снабжения, здравоохранения и просвещения, рабоче-крестьянской инспекции, ВЦСПС и ВЧК. От ВЧК в Деткомиссию в качестве заместителя Дзержинского вошел Василий Иванович Корнев.
Президиум Деткомиссии собирался раз в неделю на оперативные совещания. На пустословие нет времени и места. Вопросы — конкретны, решения — эффективны. Достаточно познакомиться лишь с некоторыми выдержками из документа.
Протокол № 2
Заседания Президиума Комиссии ВЦИК
по улучшению жизни детей
от 12/IX - 21 года.
Присутствовали: тт. Корнев, Вышинский, Невский, Хазанов. Председатель - Корнев.
«...Вопрос 5, пункт Г. Предложить Нкпроду подтвердить, что все продукты диетического питания есть достояние детей и больных. Указать Губуполномоченным в случаях невыполнения настоящего распоряжения обращаться за содействием к органам ЧК»8.
Воровство и взяточничество Дзержинский ненавидел люто, особенно если обирали детей — голодных и беззащитных. Наравне с хлебом ценилось и мыло. Грязного и обовшивевшего ребёнка — а с улиц их подбирали именно такими — прежде чем накормить — отскребали и отмывали. Отсутствие необходимых средств гигиены — это ЧП, которое требуется срочно ликвидировать.
«п. 3а. от 24/Х–1921 Просить ВЧК рассмотреть причины задержания реализации нарядов на мыло и мыльный порошок за июль–август месяцы, а также причины аннулирования указанных приказов»9.
И мыло, на которое у Наркомпроса не оказалось денег, выдаётся «авансом в счёт заявки»10.
Дети, ослабленные и истощенные, болели.. Деткомиссия отчаянно боролась за жизнь каждого ребенка и старалась находить возможность подлечить хотя бы самых-самых, которых может поднять лишь специальный уход. Одного, пятерых, десять детей - сколько удастся устроить..
«Слушали
Постановили
п. 18. Об организации средствами НКЗД санатория на 30 больных детей.
Обязать Наркомпрос срочно выделить НКЗД 30 больных детей из голодающих губерний для санаторного лечения, т. Иванову договориться по данному вопросу с Наркомпросом»11.
Весной 1921 года заработали 26 школ-санаториев, а летом в детские лагеря приняли вчетверо больше ребят, чем годом раньше. Появились молоко, масло, дети оделись в новую одежду, в детских домах и садиках постепенно исчезло рваное бельё. Украина, особенно пострадавшая в гражданскую и в годы интервенции, получает 9 вагонов тканей, обуви, одежды и много другого необходимого для детских домов. Не остались без помощи Ярославская, Тамбовкая и другие губернии России.
Засуха двадцатого-двадцать первого годов, неурожай в Поволжье и на Украине. В 34 губерниях с 30-миллионным населением - страшный голод. И снова страдают дети, а армия беспризорников вырастает до небывалых размеров. В августе Деткомиссия переселяет детей из Поволжья. На чужую беду с состраданием откликнулись люди со всей страны. Готова принять 25 тысяч детей Украина, Сибирь - 10 тысяч, Витебская губерния - 5 тысяч, Туркестан - 10 тысяч, Новгородская губерния - 5 тысяч детей.
«Приказываю всем органам ВЧК на местах оказывать содействие местным уполномоченным по улучшению жизни детей»
Ждала голодных детей и столица. «По поручению Дзержинского в Москве освободили много особняков и отдали под детские дома. Для детских домов не хватало столов, скамеек, кухонной утвари и столовой посуды. Дзержинский лично следил за устройством и оборудованием детских домов, за снабжением их всем необходимым: мебелью, посудой, одеждой, бельём, обувью, топливом, продуктами питания»12. — Жена Дзержинского, Софья Сигизмундовна вспоминает, что Феликс Эдмундович постоянно бывал в детских домах, садиках и приютах Москвы; пробовал еду, смотрел, в каком состоянии стены и полы, интересовался есть ли жалобы. «Посетив Успенский приют, он записал у себя в блокноте:
«...Вобла, рыба — гнилые. Сливочное масло — испорчено. Жалоб в центр не имеют права (подавать). Хлеба и продуктов меньше (чем полагается) выделяют»13. В другой записке...: «Ясли Басм (анный) район. Приют на Покровке. Не хватает кроватей. Холодно. 25 грудных детей — одна няня. На общем столе кухарка и заведующая»14.
Или: «120 тысяч кружек, нужно сшить 32 тыс. ватных пальто, нужен материал на 40 тыс. детских платьев и костюмов, нет кожи для подошв к 10 тыс. пар обуви»15. Огромную массу осиротевших, голодающих и беспризорных детей, приняла Москва; она нуждалась в помощи всей страны. Дзержинский от имени Деткомиссии ВЦИК разослал за своей подписью обращение:
«Во время голода Москва настежь распахнула двери детских домов для детей голодавшего Поволжья. Только через один Московский центральный приёмник прошло 17 566 детей. Всех их Москва сберегла, полуживых выходила.
В период ликвидации голодной компании только 12,7% общего числа голодавших детей Москва отправила на родину по желанию родителей.
Целую армию детей-сирот Москва оставила у себя, продолжает воспитание и образование их, невзирая на свои хозяйственные недостатки.
Ликвидация голодной кампании потока детей в Москве не уменьшила, а, наоборот, приумножила.
После ликвидации голодной кампании около 13 000 чел. беспризорных малышей снова стали питомцами Москвы...
Трудно найти во всей республике город или селение, откуда бы не было паломничества в Москву выброшенного за борт ребёнка.
Всероссийская задача может быть выполнена только всей страной, а не губернией. Одной Москве она не под силу.
Изнемогая под этой тяготой, Москва бьёт в набат и бросает громкий призыв.
Присоединяясь к её голосу, Деткомиссии ВЦИК со своей стороны призывает все живые организации прийти на помощь в борьбе с общероссийским несчастьем — детской беспризорностью.
Председатель Деткомиссии ВЦИК Ф. Дзержинский»16
За каждую мелочь, за каждый недоданный кусок хлеба Дзержинский спрашивал сурово и добивался немедленного исправления ситуации. Но самый строгий и беспощадный спрос был с чекистов.
ПРИКАЗ
Всероссийской Чрезвычайной Комиссии.
№ 323
Москва, 28-го Сентября 1921 года.
Приказом ВЧК № 23 органы ЧК, как в центре. так и на местах были привлечены к ответственной работе по оказанию помощи детскому населению Республики, оказанию всяческого содействия ведомствам и их органам на местах, непосредственно ведающим детьми, в их работе по улучшению жизни последних. В продолжении истекшего со дня издания указанного приказа времени центром было предпринято все возможное к тому, чтобы поднять положение детей на должную высоту. Но отчасти в виду наших общих тяжелых объективных условий, а отчасти в виду недостаточно широко и полно проделанной работы на местах, невнимательность отдельных лиц, а иногда и целых соворганов к детскому вопросу, положение детей все еще остается неудовлетворительным.
В частности детские учреждения поставлены в особенно тяжелое положение в жилищном отношении.
Некоторые помещения, занимаемые детскими учреждениями не соответствуют своему назначению. Рост детских интернатов, необходимость развития их сети вызывают с другой стороны необходимость подыскания новых помещений. Между тем бывших школьных зданий занято различными ведомствами.
Советским Правительством, озабоченным разрешением этого вопроса издано два декрета от 13 мая и 6/IX с. г. Однако поступающие с мест в Комиссию ВЦИК по улучшению жизни детей сообщения указывают, что проведение указанного постановления центра об обеспечении детучреждений помещениями осуществляется на местах не в должных размерах и не с необходимым вниманием и скоростью. Некоторые помещения подлежащие передаче согласно декрета Наробразу освобождаются но не передаются последнему. Наблюдаются случаи вселения в детские учреждения лиц, ничего общего не имеющих с детучреждениями, детучреждения уплотняются и т. д. Местами даже поднимается вопрос или об арендном использовании бывш. частновладельческих помещений занятых ныне детучреждениями.
Подобное явление не может быть допущено, а потому приказываю всем органам ВЧК на местах:
1) Оказывать всяческое содействие местным уполномоченным по улучшению жизни детей, Наробразам и Здравотделам о предоставлении помещений для детучреждений, согласно декрета СНК от 13 мая и 6/IX – с. г.
2) Срочно очистить детские учреждения от проживающих в них лиц, ничего общего не имеющих с детучреждениями.
3) Принять меры к недопущению уплотнения детучреждений без соблюдений соответствующих постановлений центра.
4) Ни в коем случае не допускать возвращения или передачи в арендное использование бывших частновладельческих помещений занятых ныне детучреждениями.
Исполнение данного приказа и достигнутых результатов донести через 1 месяц непосредственно в Комиссию ВЦИК в копии ВЧК.
Зампредвечека Уншлихт. Нач. Админоргупр ВЧК С. Реденс. (17)
Узнав, что Особый отдел Тамбовской ЧК занял только что отремонтированный дом, а помещения для детской больницы не нашлось, Дзержинский 14 апреля 1921 года отправляет председателю Тамбовской губчека телеграмму: «Немедленно примите меры к полному оказанию содействия и изысканию средств для помощи губуполномоченному по улучшению жизни детей. Занятый особотделом отремонтированный дом передать под детскую больницу, а также отведённые огороды. Вопрос улучшения жизни детей — один из важных вопросов республики, и губчека должна идти всемерно навстречу, а не ставить препятствий. Пред. ВЧК Дзержинский»18.
Нелегко приходилось и уполномоченным Деткомиссии в глубинке, особенно если на пути интересов ребёнка оказывался важный государственный чиновник.
«СОВ.СЕКРЕТНО.*
Лично.
13 июня 1923 г.
Зам. ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ДЕТКОМИССИИ В.Ц.И.К. тов. ИВАНОВУ, копия Зам. НАРОДНОГО КОМИССАРА ПО ПРОСВЕЩЕНИЮ тов. ХОДОРОВСКОМУ.
Из доклада Зав. Воронежским ГубОНО т. Чуича Президиуму Губисполкома 28-го апреля с. г. — выяснилось, что в г. Воронеже около 2000 человек детей в детских домах лишены возможности получить надлежащее трудовое воспитание в тех условиях, в каких они в настоящее время живут и воспитываются. Подростки, выходящие из городских детдомов, с сравнительно низким общеобразовательным уровнем, оказываются при выпуске совершенно неподготовленными к трудовой самостоятельной жизни, вследствие чего невольно вкрадывается опасение, как у ГубО.Н.О., так и Губисполкома, о их незавидной участи в жизни.
Такое обстоятельство заставило Президиум Губисполкома в своем постановлении по докладу ГубОНО, признать вполне целесообразным организацию детского городка с сельско-хозяйственным уклоном в с. Анна, Бобровского уезда, Воронежской губернии, для каковой цели было передано большое имение б. кн. Барятинского, с необходимыми земельными и лесными угодьями, постройками, садом, нужным инвентарем. Одновременно в постановлении указывалось, что «считая организацию детского городка делом всех общественных организаций, привлечь их к самому широкому участию в работе и материальных затратах, использовав для этой кампанию «Недели беспризорного ребенка». ГубОНО было поручено приступить к подготовительным работам по организации детского городка (на что отпущен необходимый аванс) и составить, как организационный план, так и смету на ремонт построек и оборудование городка.
Подготовительные работы ГубОНО уже проведены, расходы по ремонту и оборудованию исчисляются до 4-х триллионов (4.000.000 днзн 23 г) руб., приступлено к изысканию средств и к производству ремонта.
Многие хозяйственные, советские и общественные организации откликнулись на призыв Губисполкома и Губуполномоченного ВЦИК по улучшению жизни детей — помочь ГубОНО в устройстве этого детского городка. Часть средств, но далеко не те, какие требуются по смете, имеется. Из самых крупных пожертвований являются: 10.000 пудов ржи, отпущенных Губкомпоследголом на эту цель, и отпуск безвозвратной ссуды Губсовнархозом в размере одной тысячи (1.000) ведер спирта с правом широкой реализации непосредственно со склада Воронежского Госспирта. Точно также Воронежск. Губсовнархоз в обмен на 10.000 пуд ржи намерен отпустить еще одну тысячу (1.000) ведер спирта для этой же цели, получив уже указанное количество хлеба.
К реализации отпущенной по наряду ГСНХ одной тысячи ведер спирта, с соблюдением необходимых законных формальностей и образцово поставленной отчетности было приступлено немедленно по уплате акциза на всю тысячу ведер, и до 5-го июня с. г. было реализовано лишь 160–1/2 ведер.
В начале июня с. г. в Воронеж приехали ревизоры из Госспирта, которые признали, на основании телеграфного распоряжения Начальника Госспирта за № 940 — незаконность наряда на 1.000 ведер спирта, отпущенных Губсовнархозом ГубОНО, и составив соответствующий акт (при сем прилагаемый), аннулировали наряд и запретили дальнейшую реализацию, оставшихся нереализованными 839–1/2 ведер спирта. Ни разъяснения Губсовнархоза и Губуполномоченного ВЦИК по улучшению жизни детей, а равно и Президиума Губисполкома о законности наряда и с прямой целью реализации этого наряда на чиновников Госспирта не воздействовали. Таким образом, важнейший и крупнейший источник средств на организацию детского городка, с размещением в нем до 500 человек детей и постановки подлинно трудового воспитания и образования детей нескольких детских домов г. Воронежа, закрыт.
Осуществление идеи организации детского городка поставлено под большим вопросом; летний сезон ремонтных работ в разгаре. Ремонт тормозиться, в лучшем случае отодвигается и значительно будет дороже, чем предусматривался сметою, без указанного печального обстоятельства, в худшем же случае, без надлежащего содействия в скорейшем разрешении этого вопроса в Центре с Вашей стороны, ремонта не удасться произвести, детский городок не удасться создать и несколько сот детей из детских домов будут попрежнему влачить свое праздное существование в условиях городской обстановки г. Воронежа, пополняя по выходе из детских домов кадры малолетних преступников и преступниц, в значительном своем большинстве. Нельзя будет не пожалеть в таком случае и затраченных до настоящего времени значительных средств на предварительные организационные расходы, а также переданные ГСНХ 10.000 пудов ржи.
Изложив подробно все обстоятельства этого дела и цели, преследуемые Губисполкомом и Губоно, Губуполномоченный ВЦИК по улучшению жизни детей и Зав. Воронежским Губ.ОНО обращаются к Вам лично с коммунистическим подтверждением основной цели реализации пожертвованного спирта на организацию детского городка и с коммунистической, товарищеской просьбой оказать свое авторитетное содействие перед В.С.Н.Х. с соответствующей авторитетной поддержкой ходатайства Председателя ДетКомиссии т. Дзержинского о снятии запрета Госспирта на реализацию 839,5 ведер спирта, не реализованных до настоящего времени, из отпущенного Губсовнархозом наряда на 1000 ведер, а также содействовать разрешению на выдачу наряда Воронежским Губсовнархозом на вторую тысячу ведер спирта, с правом широкой реализации, в обмен на 10.000 пудов ржи, имеющихся в распоряжении ГубОНО, как пожертвование Губкомпослегола на организацию детского городка.
Не сомневаясь в оказании Вами просимого содействия, выражаем Вам свое коммунистическое уважение — Воронежский ГУБУПОЛНОМОЧЕННЫЙ В.Ц.И.К. по улучшению жизни детей и НАЧАЛЬНИК ГУБОТДЕЛА Г.П.У. (Кандыбин) Заведующий Воронежским Губернским Отделом Народного Образования (Г. Чуич) (19)
Далеко не все люди, ответственные за судьбу детей, стремились усердно выполнять свои обязанности. Равнодушные чиновники явление обыкновенное, но равнодушия к страданиям детей Дзержинский не прощал.
Сов. секретно
Тов. ПОКРОВСКОМУ
Выписка из Госинфсводки Информационного отд. За 14 ноября № 141 / 193 /... ОРЕНБУРГСКАЯ ГУБ. / Госинфосводка № 34 12 / XI /.
Положение детей в детских домах и детских учреждениях вообще в г. Оренбурге ухудшается с каждым днем. Причина - недостаток белья, топлива, продовольствия, а также злостный саботаж администрации. Дети голодают, сидят на полу в холоде и сырости. Увеличивается число заболеваний. Учащаются случаи смерти. Такое состояние детдомов влечет за собой гибель нескольких тысяч детей. Меры принимаются слабые. Губчека произведены аресты саботирующих.
Смертность на почве голода увеличивается. В день умирает 50-200 человек. Борьба вследствие недостатка медикаментов и продовольствия ведется крайне слабо. Есть надежда на улучшение в связи с приездом в Оренбург АРА. (20)
Каждая тарелка супа, каждый кусок хлеба были на строжайшем учёте Деткомиссии. В начале каждого месяца она представляла для контроля и обсуждения подробнейший отчёт о своей деятельности. Откроем наугад один из таких бережно сохранённых документов, —
Отчёт за период с 1/III по 10/IV–1922 г.
Глава: Питание
Продовольственная помощь детям голодающего Поволжья, как и прежде, шла по четырём направлениям — общественное питание, деятельность иностранных организаций и врачебно-питательные поезда»21. Деткомиссия создаёт целую систему лечебно-профилактических медпунктов и специальных поездов. Чудесные составы с неуклюжим названием — «лечебно-питательные поезда» — означали жизнь везде, где они останавливались. Их ждали на вокзалах крупных городов, узловых станциях и разъездах, вокруг которых прятались в глубинке многочисленные деревни. Скромно, но уютно обустроенные в вагонах кухни-столовые каждый день кормили 25 000 голодных ребятишек. Хлеб выпекали тут же в поездах. Эти поезда-спасители были одной из первых мер помощи голодающим России вообще.
* * *
Пожалуйста, посмотрите, как действовал один из таких поездов.
«Врачебно-питательные поезда,
курсировавшие в январе-феврале 1922.
Место работы Выдано обедов Принято амбулаторно Арск 119 983 406 Самара 321 857 3 699 Оренбург 44 689 – (поезд работал до 25/I) Челябинск 254 849 8080 Сызрань 73 287 264 Раёвка 363 104 1122 Екатеринбург 77 792 406 Ютоза 152 460 4048 Всего 1. 408 021 18 024
По пути следования «АРА» открыла 922 питательных пункта на 122205 едоков (22).
Чёткость движения поездов и само их появление — исключительная заслуга Дзержинского — Наркома Путей Сообщения с 14 апреля 1921 года. Сей факт почему-то выпадает из памяти историков и общества с завидным постоянством).
Каждый день детей кормили или в специально организованных столовых или в обычных и уполномоченные комиссии и Наркомпроса следили за порядком в этих спасительных источниках жизни.
Наименование губернии Детских столовых Детей в них Смеш. столовых Детей в них Всего детей Астраханская 20 14803 — — 14803 Самарская 827 133491 — — 133491 Саратовская 494 67849 — — 67849 Симбирская — — 527 50000 50000 Уфимская 318 111678
Кроме того, обеспечила 1.544.169 обедов — «Ара», другие иностранные организации — 492.271. Дзержинский понимал — только своими силами голодных детей (и — не только) сейчас Советская Россия накормить не сумеет. И Деткомиссия не стеснялась обращаться за помощью к загранице и получала продукты из Америки и Европы, распределяя их по губерниям с аптекарской точностью.
«Не стесняйтесь ни формой, ни размером вашей помощи»
Уже в первые полгода работы Деткомиссия добилась прекрасных результатов. Её сотрудники сумели привлечь внимание не только государственных, но и общественных организаций. И вдруг гром среди ясного неба — оказалось, что Деткомиссия кому-то страшно мешает. Корнев бьёт тревогу.
Тов. Дзержинскому.
Докладная записка
При Совнаркоме образована под председательством тов. Леплевского особая комиссия, задачей которой является пересмотр и упразднение различных комиссий, существующих при СТО, СНК и ВЦИК. Постановлением этой комиссии от 11.III. с. г. должна быть упразднена между прочим и Комиссия ВЦИК по улучшению жизни детей и передать её функции Наркомпросу.
Мотивы подобного решения тов. Леплевского нам неизвестны, но оно было вынесено без всякого от нас запроса материала о нашей работе и заседаниях, без вызова для объяснения нашего представителя... данное решение явилось результатом полной неосведомлённости членов комиссии тов. Леплевского о нашей работе и стоящих перед нами задачах; оно является нецелесообразным и неправильным, вызывающим самый категорический протест.
...круг работы Наркомпроса по обеспечению детей в новых условиях в связи с жёстким бюджетом, недостатком различных материальных ресурсов доведён до 400 000 детей, находящихся в его закрытых учреждениях, между тем, как детей даже этой одной категории насчитывается сейчас до 800 000. А кто же будет заботиться о тех круглых сиротах, беспризорных детях, которые десятками бродят по нашим путям сообщения, городам, тех сотнях сирот-детей, которых ежедневно выбрасывает на улицу голод. (Выделено мной. — С. Г.)
Всего только три недели тому назад Наркомпрос в лице своего руководителя тов. Луначарского в ЦК Помгол заявил, что не может справиться с таким делом, как эвакуация и категорически настаивал на том, чтобы это дело не только как общее руководство, но и в порядке непосредственной работы было передано нам. ЦК ПОМГОЛ согласилась с этим и передала эвакуацию детей в комиссию ВЦИК по улучшению жизни детей. Кто же теперь будет её продолжать? По смыслу решения комиссии тов. Леплевского, Нкпрос — но он ведь категорически отказался от неё.
... Ещё вопрос об изменении метода работ в связи с новой экономической политикой. Мы эти методы проработали, определили свой путь и уже вступили на него. (Выделено мной. — С. Г.) Кто же продолжит работу в Акционерном Товариществе? Отказаться от него или передать Наркомпросу, что равносильно первому, так как Наркомпрос не пользуется достаточным для этого кредитом. Отказаться от той работы, которую мы развиваем совместно с профсоюзами, а нужно определённо отметить, что только теперь удалось тесно связаться с ними и расшевелить их, и необходимо эту работу продолжать; отказаться от работы в ВСНХ, а результат её оценивается в 1. 000 000 аршин мануфактуры, которые сейчас ценнее золота и которых не имеет и не получает без комиссии Наркомпрос.
Можно привести ещё целый ряд возражений в высшей степени веских и основательных, но полагаю, что этого достаточно, чтобы видеть всю подноготную решения комиссии Леплевского.
Докладываю Вам изложенное, прошу Вас внести данный вопрос в Политбюро и настоять на отмене вынесенного решения о ликвидации комиссии ВЦИК по улучшению жизни детей.
Прошу сообщить о принятых по сему решениях, а также дать мне необходимые указания.
Зампред комиссии ВЦИК По улучшению жизни детей В. Корнев (24)
Дзержинский 25 марта 1922 года отправляет Председателю ВЦИК Калинину резкое письмо: «...вношу свой категорический протест против подобного постановления и считаю, что с той помощью детям, которую до сих пор оказывала комиссия ВЦИК, другое ведомство абсолютно не в состоянии будет справиться... а потому прошу Президиум ВЦИК об аннулировании вышеуказанного постановления. Председатель Комиссии ВЦИК по улучшению жизни детей Ф. Д.»25.
Протест возымел действие, — Деткомиссия ВЦИК продолжала свою работу.
В Деткомиссии не сидели подставив ладошки, рассчитывая исключительно на помощь государства. Дзержинский понимал, что такого сотрудничества недостаточно. Он предложил организовать какое-либо «акционерное товарищество, как источник помощи детям». Так появилось товарищество «Ларёк», занимавшееся розничной продажей «табачных изделий и спичек». Идею предложил Госбанк. Посмотрите на список участников: Деткомиссия ВЦИК, Главсельпром, Моссельпром и Госбанк. Со временем образовалась целая система производственных и торговых предприятий при ВЦИК с отделениями в нескольких городах республики. Работали и приносили неплохой доход фабрика металлической арматуры им. Скворцова-Степанова, фабрики «Утильбюро» и «Арматуркровать», Ватно-обтирочная фабрика им. Сакко и Ванцетти и Кистевязальная. Хороший оборот имел столичный «Комиссионный магазин» на Петровке, 10, и надо понимать не сидели без работы сотрудники косметической лаборатории с загадочным названием «Универпочт». Эти предприятия обеспечивали работой более тысячи людей, и — что просто замечательно — приглашали в ученики подростков из детских домов и трудовых коммун. Сотни ребят получили специальность, не говоря уже о том, что неплохо зарабатывали.
Дзержинский считает необходимым прикрепить детские дома, садики и школы к промышленным предприятиям, советским и военным учреждениям, — так появились шефы. Он предлагает местным отделам народного образования организовать в школах швейные мастерские — ребята научились шить хорошее бельё и одежду, на излишки которых тут же нашлись покупатели. На вырученные деньги покупали хлеб, мясо, масло. Осенью 1922 года Деткомиссия начала понемногу возвращать детей Поволжья домой. Во-первых, дети начали самостоятельно возвращаться в родные места. Во-вторых — следовало немного освободить профсоюзы и Красную Армию от заботы по содержанию детей Поволжья. Но круглых сирот не отправляли назад в родные места.
А было в Советском государстве сирот к началу 1923 года около 4 миллионов, из них 3 миллиона находились на иждивении государства или получали помощь от общественных организаций. Но сотни тысяч детей оставались ещё вне заботы и внимания государства и общества.
В 1923 году «Известия» печатают обращение ВЦИК к народу.
ВСЕ НА ПОМОЩЬ ДЕТЯМ
Обращение комиссии ВЦИК по улучшению жизни детей. Ко всем трудящимся СССР, Исполкому Коминтерна, Профинтерну, Коминтерну молодёжи, Межрабпрому
Товарищи!
Наша молодая рабочая Республика вышла победительницей из ожесточённой кровавой борьбы с её заклятыми врагами — внутренней и внешней контрреволюцией. С новой силой, не известной умирающему буржуазному миру, забился пульс рабочей общественной жизни, застучали станки, зашумели машины, спокойнее и свободнее заходил плуг, взрывая тучную землю.
Но эта великая победа трудящихся досталась не даром. В результате титанической борьбы на организме страны остались глубокие раны, для окончательного излечения которых ещё долгое время будут требоваться громадные усилия со стороны рабочих и крестьян Советской России. Одной из этих ран является далеко ещё не полная обеспеченность детского населения страны.
На долю первой в мире Республики труда досталось тяжёлое наследие царского строя, войны и голод усилили его, и в результате их, несмотря на героические усилия, проявленные Советской властью в деле обеспечения всеми необходимыми материальными благами, в деле воспитания и охраны жизни и здоровья, всё же на территории Союза Социалистических Республик осталось ещё громадное количество детей-сирот, не имеющих ни крова, ни призора. Несколько миллионов детей-сирот требуют немедленной реальной помощи.
Детская беспризорность, часто выявляющаяся в самых уродливых, ужасающих формах — как детская преступность, проституция — угрожает подрастающему поколению самыми тяжёлыми последствиями и заставляет бить тревогу.
Существующая сеть детских учреждений не в силах вместить всей армии беспризорных детей, для открытия же новых не хватает средств.
Более того: и существующие учреждения, дающие приют более чем миллиону детей-сирот, недостаточно обеспечены самым необходимым — как диетпитание, бельё, обувь, оборудование и т. п.
Кроме указанного кадра беспризорных детей, имеется ещё большой контингент нуждающихся в помощи детей, имеющих родителей или родственников, но хозяйственная мощь которых разрушена войной и голодом (инвалиды, беженцы войны и голода, безработные); им также нужна скорая действительная помощь.
Кроме того, всем детям вообще нужна организованная медицинская помощь. Различные эпидемические заболевания косят детей. Как и до войны, так, к нашему глубокому сожалению, и теперь ещё детская смертность чрезвычайно, а местами угрожающе велика. На эту опасность для детей нельзя закрывать глаза, необходимо теперь же, немедленно, пока ещё не поздно, общими усилиями устранить её.
Учитывая это тяжёлое положение громадного числа детей и все грозные последствия его, Деткомиссия ВЦИК, организуя совместно с Наркомпросом и Наркомздравом, при деятельном участии партийных и профессиональных организаций, с 30 апреля по 6 мая с. г. «Неделю беспризорного и больного ребёнка», обращается ко всем рабочим и крестьянам и всем трудящимся Советской республики с горячим призывам прийти во время её на помощь детям.
Не стесняйтесь ни формой, ни размером вашей помощи. помните, что только общими объединёнными усилиями широких рабоче-крестьянских масс мы можем выйти с честью из борьбы на этом тяжёлом фронте детской беспризорности.
Одновременно с этим Деткомиссия ВЦИК обращается с просьбой к Исполкому Коминтерна, Профинтерну, Коминтерну молодёжи и Межрабпрому взять на себя задачу информировать наших товарищей рабочих и крестьян за границей о целях и задачах настоящей компании и привлечь их к участию.
Деткомиссия надеется, что трудящиеся за границей откликнуться на её призыв своею материально-финансовой помощью и помогут ей в борьбе с детской беспризорностью в России.
Деткомиссия обращается также ко всем заграничным организациям помощи голодающим в России с просьбой усилить до возможных пределов свою работу в части помощи детям.
Все на помощь детям!
Председатель комиссии ВЦИК по улучшению жизни детей Ф. Дзержинский (26)
«Но сердце мое в этой борьбе осталось живым» (это последняя глава)
Николай Владиславович Вольский (псевдонимом - В Валентинов) с 1922 года по 1928 год был заместителем ответственного редактора «Торгово-промышленной газеты» - органа ВСНХ. В одной из работ, написанных уже в эмиграции «Что историки советской революции не знают, а должны знать?» он с одобрением оценивая работу и личность Председателя ВСНХ, в частности, подчеркивал: «Дзержинский в ВСНХ имеет мало общего с тем представлением о нем, которое в печати и публике создано его управлением ВЧК-ОГПУ Дзержинский оказался очень правым коммунистом упорным проводником НЭПа с крайне внимательным отношением к частной торговле и самым ревностным защитником беспартийных специалистов, и особенно бывших меньшевиков»27. Справедливости ради надо заметить, что добросовестно потрудились над образом «железного Феликса» с карающим мечом многие – вожди, политики, поэты и писатели. Только прижившееся сравнение «железный» - не о Дзержинском. Он считал высшим человеческим счастьем стать животворящим лучом для людей. Но были времена, когда светить приходилось, зажав сердце в кулак. И лишь одному председателю ВЧК было известно, чего стоит не выказать свою скорбь. В Дзержиново есть фотогроафия Феликса Эдмундовича, датированная 1918 годом, она резко отличается от большинства известных нам снимков Дзержинского. Глаза полны боли и страдания - душа Председателя ВЧК отягощена непомерным грузом ответственности. «Нет имени страшнее моего, - писал он сестре Альдоне, - но сердце мое в этой борьбе осталось живым».
Секретарь Дзержинского Герсон вспоминал: «По одному контрреволюционному делу был осужден один человек к заключению до конца гражданской войны. Как-то поздно вечером пришла его жена и просила дать ей свидание с тов. Дзержинским. Я доложил об этом Дзержинскому и получил распоряжение допустить ее. Входит страшно бледная женщина и начинает просить мужа проститься с умирающими двумя больными скарлатиной детьми. Дзержинский немедленно дал распоряжение в бутырскую тюрьму отпустить мужа просительницы к больным детям. Он был отпущен и, кажется, без конвоя»28.
В президиум ВЧК в апреле 1921 года обратился с заявлением человек, сообщивший, что сын его брата (арестованного по делу ЦК меньшевиков) во время химических опытов получил тяжелые ожоги. Заявитель писал: «Требуются немедленные и срочные мероприятия ,чтобы спасти ребенку зрение .Это может сделать только отец. Полагаю ,что для этой цели мой брат должен быть освобожден в самом экстренном порядке» И Председатель ВЧК накладывает резолюцию :» Немедленно освободить под расписку ,но через неделю явиться для возвращения обратно в тюрьму»29. А разве могло быть иначе?
«Помимо справедливости, ничто на определяло моих действий» - этому принципу он оставался верен до последней минуты своей жизни - жизни, которая была нацелена исключительно на созидание. Безошибочно назначенный на должность Председателя ВЧК, Дзержинский, на мой взгляд, оказался случайным человеком среди большинства тех, кто олицетворял руководство молодой Советской республики. Слишком мало времени было у него, чтобы с первого взгляда разобраться в ситуации, убедиться - некоторых «соратников» интересует власть ради ВЛАСТИ, а не ради счастья людей. Сомнение, предательство товарищей по борьбе, и даже отчаяние придут позже, Полагаю справиться со всем этим и продолжать достойно справляться со всеми, возложенными на него государственными обязанностями, помогали Дзержинскому дети. Тому, что сделано Феликсом Эдмундовичем для и ради детей России можно посвятить многотомное исследование- столь масштабен и благороден его труд.
Автору «Перекопа», отвечающему за детей «большой беды» казалось: «если сто лет прожить – того не увидят глаза». Столетия не понадобилось - полились кровь и слезы. Безбрежное море детского скитальчества вновь заполнило Россию, но ни президент Ельцин, ни правительство «свободной» России не пожелали принять на себя ответственность за беспризорное детство конца ХХ века. Правами ребенка, хотя и подписана Международная Конвенция, власть не озабочена. Дети голодают и умирают на улицах, но никто не зовет: «Все на детский фронт». Зато передовой отряд «демократической интеллигенции» в 1997 году – пик детского несчастья(!) -выцарапывает у Ельцина 1 миллиард рублей из резервного (!) фонда России на «частичное покрытие расходов по проведению Конгресса Интеллигенции». Собирает обездоленных детей с улиц, подвалов и люков Православная Церковь, создает приюты, а ночной автобус «Милосердие» в лютый мороз и жару помогает бездомным. Сменивший Ельцина Путин распорядился принять срочные меры к преодолению проблемы детской беспризорности. Сделано немало – построены приюты и реабилитационные центры. Но процесс зашел слишком далеко. Безнадзорных детей больше, чем беспризорных. Около 17000 детей и подростков - девочек и мальчиков - эксплуатируются взрослыми в бизнесе проституции (данные приблизительные и преуменьшенные – нет закона, нет и статистики. Требуется воля государства - иначе ситуацию не преломить.
Когда «толпа стукачей осаждала КГБ в яростном стремлении первыми ворваться в здание и сжечь все свои следы многолетних подвигов»30, был снесен памятник Дзержинскому. Добраться до документов «борцам за свободу» не удалось - и сразу резко поубавилось желающих «открыть архивы». О том, что не уберегли Дзержинского сожалели многие и даже просили прощения. По поводу памятника Феликс Эдмундович вряд ли бы стал сокрушаться - не любил он почестей. Но того, что детская беспризорность стала «платой за демократию» не простил бы ни правительству, ни обществу. И самый строгий и беспощадный спрос был бы с чекистов.
Занимаюсь униформологией и фалеристикой РККА, ВЧК, РККВФ, РККФ. Большая просьба - подскажите пожалуйста , если есть информация - имели ли части особого назначения ЧК в период 1918 - 1920 особую униформу и знаки отличия в отдельных губерниях и уездах на отдельно взятых участках фронтов гражданской войны, в расположении и зоне ответственности отдельно взятых соеденений.
