 По данным Росстата, промышленность за годы реформ потеряла больше трети занятых, или около 8 млн человек [1]. Можно утверждать, что статус рабочего практически за последние 20 лет исчез из поля общественного внимания. Рабочие профессии занимают стабильно низкое положение по шкале престижа.
В немногочисленных научных публикациях, посвященных рабочему классу, даже ставились вопросы о том, существует или нет рабочий класс в постсоветской России. Так, например, В.В. Трушков отмечает: 1) сокращение численности рабочего класса и его доли среди занятого населения; 2) рост безработицы; 3) разрушение рабочего класса и его деградацию (рост численности неквалифицированных и сокращение численности квалифицированных рабочих, снижение эффективности и рост интенсивности труда); 4) деформацию мировидения рабочих; 5) отсутствие классовой солидарности и сознания своих особых классовых интересов; 6) переход какой-то части рабочих в ряды мелкой буржуазии. [2]
С.С. и Т.Н. Балабановы называли следующие тенденции развития рабочего класса в конце 90-х гг. XX века: 1) уменьшение удельного веса рабочих среди занятого населения; 2) собственниками средств производства считают себя 4% рабочих; 3) рабочий класс отчужден от власти и управления; 4) переход многих рабочих из сферы производства в сферу обслуживания; 5) деградация преобладает над развитием (3/4 рабочих не повышают квалификацию); 6) рабочему классу присуща нисходящая социальная мобильность; 7) 2/3 рабочих живут в страхе потерять работу. [3]
Е.А. Кряжев так характеризует ухудшение социальной ситуации рабочего класса: 1) рабочий класс превратился в пролетариат; 2) сокращение доли рабочих среди занятых; 3) снижение социального статуса рабочего класса; 4) усиление социальной дифференциации рабочего класса; 5) тенденция к старению рабочего класса; 6) усиливается чувство неудовлетворенностью трудом; 7) резко ухудшилось социальное самочувствие рабочих; 8) части рабочих присущи эгоистические настроения , проявления деморализации; 9) снижаются организованность и политическая активность рабочего класса; 10) он размыт, дезориентирован, его нельзя считать единым социальным образованием и т.д. [4] Исследователи пишут об утрате рабочими своих традиционных классовых черт. Еще В.И.Ленин отмечал, что «во всех капиталистических странах пролетариат неизбежно связан тысячами переходных ступеней со своим соседом справа: с мелкой буржуазией» [5]. В ходе приватизации начала 90-х миллионы рабочих стали мелкими собственниками. При этом многие из них из-за экономического кризиса теряли работу. Из-за невыплат заработной платы работники были вынуждены искать различные источники существования, в том числе избавляясь от акций. «Многие наемные работники даже не могут быть признаны вполне «рабочими», - сетует экономист А.Колганов. – Источники существования миллионов из них – это в первую очередь не заработная плата на основном рабочем месте, а нелегальная занятость в мелком бизнесе или в качестве наемных рабочих в торговле и сфере услуг, натуральные доходы с садовых участков, плюс пенсии и пособия членов семьи». [6] 90-е гг. явили миру феномен бедного безработного собственника, владеющего акциями своего бывшего предприятия. «Наличие у рабочих акций не оказывало заметного влияния на показатели трудового поведения, - отмечает социолог А.Темницкий. - Рабочие-акционеры не отличались от своих коллег, не имевших акций, ни более высоким уровнем оплаты труда, ни показателями потенциальной текучести.
Выяснилось, что владение акциями своего предприятия не способствует повышению уверенности рабочих в гарантиях занятости» [7].
Таким образом, определяющей тенденцией развития рабочего класса в постсоветской России стало не его исчезновение, а деклассирование: рабочий класс, сокращаясь количественно в связи с падением производства, утрачивал классовые черты, характерные для условий советского строя, но в условиях перехода к «рынку», скорее деградировал как класс, нежели превращался в класс капиталистического общества.
Деклассирование рабочих – следствие не только тяжелого экономического кризиса, отражающегося негативно на всех классах общества. Становление рабочего класса как класса капиталистического общества находится в прямой зависимости от уровня развития класса капиталистов. «В той же самой степени, в какой развивается буржуазия, т.е. капитал, развивается и пролетариат, класс современных рабочих, которые только тогда и могут существовать, когда находят работу, а находят ее лишь до тех пор, пока их труд увеличивает капитал». [8] Предприниматели 90-х – это еще «класс в себе», он остается в значительной мере в «тени», также придавленным всеобщим кризисом.
Миллионы россиян, пробующие первые шаги в бизнесе, элементарно выживают. Что касается богатых людей, то количество заказных убийств, количество заказных уголовных дел создавало у любого предпринимателя ощущение зыбкости и непрочности всего, что он делает для себя и для своей семьи.
В 1990-х гг. в России еще только пробивался слой «эффективных собственников», поэтому в атмосфере жесточайшей борьбы за передел государственного достояния вопросы организации производства уходили на второй план. Реставрация капитализма породила сомнительного собственника, менее всего заинтересованного в стабильном развитии бизнеса, ориентированного на «теневые» отношения с государством и работниками.
Стремление любой ценой «спилить актив», а не развивать производство; предельный индивидуализм и неспособность подняться до уровня понимания общеклассовых интересов – качества нарождавшегося в России нового господствующего класса, не могли не отразиться и на рабочих, лицом к лицу столкнувшихся с таким «собственником». Такой капиталист совершенно не заинтересован в становлении партнерских взаимоотношений ни с работниками, ни с собратьями по классу, ни с государством.
Очевидно, что по мере укрепления буржуазного класса, в ходе процессов легализации и амнистии капиталов, в той мере, в какой структура собственности и доходов в стране будет становиться прозрачной, рабочий будет сталкиваться уже не только с начальством, с которым у него оставались с советских времен отношения личной зависимости, а с собственником. В свою очередь нужды крупной буржуазии, заинтересованной в сохранении своего монопольного положения на внутреннем рынке, в долгосрочном и динамичном развитии своего бизнеса, сформируют запрос на качественно новый рабочий класс.
Со временем превращение бывших трудящихся в «чистых» наемных работников, т.е не имеющих никакого отношения к собственности предприятия, на которых они работают, в пролетариев, не имеющих иных источников существования, кроме продажи своей рабочей силы, будет сталкивать их уже открыто с собственниками, как правило, не имевшими в советские времена никакого отношения к их предприятию и пришедшими на него со своей профессиональной командой менеджеров.
Трудящиеся еще не до конца осознают сущность частнособственнических отношений, не выдвигают даже лозунгов национализации, а только, в лучшем случае, выступают за смену частного собственника.
Социальный протест против «несправедливости» и «незаконности» приватизации носит пассивный, примиренческий характер. Социологи объясняют это неверием в законность и справедливость нового передела собственности. [9]
Неимоверно выросшие прибыли российских миллиардеров, десятками попадающими в мировые рейтинги самых богатых людей, при сохранении интенсивности и эксплуатации труда за счет большей продолжительности рабочего времени и низкой оплаты, будут усиливать ценность справедливости в сознании рабочих как одной из ведущих его классовых черт. И сколько бы экономисты не выражали беспокойства по поводу опережающего роста зарплат в России по сравнению с ростом производительности труда, сами рабочие сравнивают свои зарплаты с открывшимися доходами собственников их предприятий.
Рабочим сегодня, как и в XIX веке, важно обрести свой подлинный статус наемных работников, собственников своей рабочей силы.
В таких условиях рабочим, как продавцам рабочей силы, важно научиться выгодно продавать этот «товар» и бороться с покупателем хотя бы «на почве чисто коммерческой сделки». [10] Пока рабочие не организованы как класс, им остается только умело торговаться уже в самом первом акте найма к капиталисту. Этому рабочий не только учится, на это ему еще нужно решиться, и потому, хоть жизнь этой торговлей и душит рабочих, ее можно рассматривать как зачаточную, скрытую, неорганизованную (прежде всего из-за отсутствия профсоюза) форму экономической борьбы. Конечно, экономическая борьба нисколько не колеблет капиталистическую эксплуатацию рабочих, но сигнализирует буржуазии о том, на какой черте бедности находится заветная необходимость минимального набора благ, позволяющего воспроизводиться рабочему классу. Поэтому в качестве барометра она позволяет умерять интенсивность ограбления буржуазией рабочих, но настолько, насколько те сами готовы активно ему сопротивляться.
Рабочие в экономической борьбе демонстрируют в сущности, не что иное, как «зачаточную форму сознательности» [11], учатся вновь, «во-1-х, распознавать и разбирать один за другим приемы капиталистической эксплуатации, соображать их и с законом, и с своими жизненными условиями, и с интересами класса капиталистов… Во-2-х, на этой борьбе рабочие пробуют свои силы, учатся объединению, учатся понимать необходимость и значение его … В-3-х, эта борьба развивает политическое сознание рабочих». [12]
Рабочее движение без сомнения приведет крупный российский бизнес к осознанию необходимости реформ в сфере социальнотрудовых отношений, к пониманию того, что их отсутствие может стать серьезным препятствием в конкурентной борьбе с иностранным капиталом, привлекаемого недорогой по сравнению с западными странами рабочей силой. Чем шире будет размах коллективных действий работников, тем больший круг предпринимателей будет вынужден считаться с требованиями развития общественного производства. При таких условиях государству придется и уже приходится выступать с позиций воспроизводства национального капитала в целом, умеряя узкоэгоистические устремления отдельных финансовых групп, компаний и т.д.
Поэтому, если российский капитал захочет успешно конкурировать с иностранным, ему придется считаться с тред-юнионистскими настроениями российских рабочих и учиться выстраивать с ними отношения. При этом предпринимательские объединения попытаются перехватить у рабочих тред-юнионистские методы их борьбы – использование профсоюзов, колдоговорной практики, тарифных трехсторонних соглашений. Для бизнеса важно, чтобы эта борьба не становилась классовой борьбой пролетариата против буржуазии, а укрепляла конкурентные преимущества российского крупного капитала.
Однако многие предприниматели видят в борьбе работников угрозу своим бизнес-интересам. Российские компании ведут себя так, как будто на дворе XIX век, предпочитают увольнять бунтовщиков, а не вступать с ними в переговоры. Для многих российских бизнесменов рабочие выступают как подневольная, а не как ведущая производительная сила. Это публично признал и В.Путин. Накануне президентских выборов он писал: «Между тем некоторые владельцы именеджеры предприятий продолжают вести себя так, будто на дворе начало прошлого века. Как будто можно утвердиться на рынке за счет экономии на работниках. С 2004 по 2010 гг. в экономике произошло существенное увеличение доли работников, занятых в условиях, не отвечающих гигиеническим нормативам - на 17%. Удельный вес таких рабочих мест вырос с 21% до 29%».
Все больше представителей бизнес-сообщества и государства понимают, что именно классовые отношения, характерные для ранних этапов капитализма, безудержная эксплуатация наемного труда, а не повышение стоимости рабочей силы, снижают конкурентоспособность российского бизнеса в целом. Поэтому они выражают готовность рассматривать экономическую борьбу рабочих не как угрозу, а как ресурс для повышения собственной конкурентоспособности и безопасности государства.
«Рынок труда квалифицированных рабочих нуждается в серьезных переменах, - пишет далее В.Путин. - Необходимо построить внутри рабочих профессий социальные лифты. В России надо воссоздать рабочую аристократию (выд. авт.)... Надо вместе с профсоюзами изучить возможность законодательно расширить участие рабочих в управлении предприятиями…» [13].
Тем более рабочие настроены отнюдь не антикапиталистически и аполитичны. Однако, надо помнить, что «борьба рабочих с фабрикантами за их повседневные нужды, сама собой и неизбежно наталкивает рабочих на вопросы государственные, политические, на вопросы о том, как управляется русское государство, как издаются законы и правила и чьим интересам они служат». [14] Политизация рабочего движения, отмечал еще К.Маркс, не возникает из ничего. Она вырастает из экономической борьбы, борьбы на рабочем месте, которую ведут против работодателей профессиональные союзы трудящихся. Такая борьба - необходимая школа, помогающая пролетариату выработать навыки организации, установить прочные внутренние связи, понять взаимосвязь экономики и политики. В этой борьбе, по словам Маркса, объединяются и развиваются все элементы для грядущей битвы. Достигши этого пункта, коалиция принимает политический
характер.
При этом буржуазия сделает все от себя зависящее, чтобы политическая борьба рабочего класса не стала борьбой за коммунизм. Поэтому задачей настоящей коммунистичесой партией будет борьба за освобождение рабочего движения от влияния любых буржуазных партий и за политическое руководство этим движением. При этом сама компартия должна решительно освобождаться от всякого буржуазного влияния.
Российская буржуазия объективно будет поддерживать тред-юнионистское движение рабочих, поскольку в этом случае политизация трудящихся обретает, как правило, несоциалистические формы. Чтобы рабочее движение не стало подлинно классовым и не приобрело политический характер, буржуазия будет поддерживать сохранение внепартийности, а, следовательно, аполитичности рабочих профсоюзов. Капитал выражает готовность рассматривать тред-юнионизм самостоятельной социальной силой. «Это часть гражданского общества, а не заряженная недовольством аморфная масса людей, - пишет в редакционной статье журнал «Русский репортер» - А когда рабочие организованы, с ними возможен диалог. На следующем этапе, как предчувствуют сами работодатели, рабочие создадут крепкие общенациональные профессиональные союзы. Эта перспектива уже сегодня подталкивает и предпринимателей к самоорганизации». [15]
Кроме того, улучшение условий труда на промышленных предприятиях может рассматриваться как важный фактор улучшения репутации частного бизнеса в обществе, наведения правового порядка, создания для бизнеса новых возможностей конкуренции. При этом представители господствующего класса современной России ни на секунду не сомневаются, что у российского рабочего класса не может быть своих классовых интересов, отличных от буржуазии. Тред-юнионизм, таким образом, становится инструментом проведения буржуазных интересов внутри рабочего класса, выражает стремление буржуазии «уравновесить» силу растущего рабочего движения, подчинить его идеологии социального партнерства с буржуазией в целях укрепления капиталистических отношений в стране.
А. ЧЕРНЫШЕВ
---------------------------
1. Русский newsweek. 2006. 27.11.-03.12. С.36-37.
2. Трушков В.В. Современный рабочий класс России в зеркале статистики // Социс. 2002. № 2.
3. Балабанов С.С., Балабанова Т.Н. Трансформация рабочего класса в регионе //Социология и общество. Тезисы Первого Всероссийского социологического конгресса 27-30 сентября 2000 г. С- Петербург. 2000.С.51-52.
4. Кряжев Е.А. Изменение социальной структуры рабочих промышленности в процессе перехода российского общества к рынку (на материалах Республики Бурятия). Автореферат канд. диссерт. Улан-Удэ. 2002. С. 12.
5. В.И.Ленин. Полн. собр. соч., т.16, с. 112.
6.Цит. по: Б.Кагарлицкий. Политология революции. М., Алгоритм, 2007. С.469.
7.Л.Темницкий. Собственность и стратегии трудового поведения
Источник
|
