жло́бство
ср. разг.-сниж.
Жадность и грубость.
Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000.
Синонимы: бескультурье, варварство, грубость, жадность,
жмотство, крохоборство, невежественность, невежество, невоспитанность,
сволочизм, скопидомничанье, скопидомничество, скопидомство  Услышал от студентов, как одна моя коллега по профессии призналась им, что иногда не платит за проезд в общественном транспорте. «Я ростом маленькая, – говорит, – сожмусь, меня и не заметят». Я выдержал паузу, не зная как отреагировать. Удивило не проявление маленького жлобства, а само откровение. Как – то не вязалось оно со стереотипным образом российского интеллигента, который сами же интеллигенты и слепили о себе за всю историю существования этого слоя. О невероятных его качествах говорят с придыханием, а пишут с большой буквы. А я отныне при этих разговорах представляю почти гоголевского маленького человечка, ужавшего голову в плечи и кроящего двенадцать рубликов с труда водителя и кондуктора.
Однажды принимал зачеты у студентов-заочников. После того как закончил и остался один, в кабинет зашла женщина, одна из руководителей этого учебного заведения. Помню ее как грозу студентов. Ее раскатистый голос доносился по всему техникуму. Студенты ее боялись. Но дисциплину она держала. Я подумал, она хочет пообщаться со мной как с бывшим коллегой. Но робкий тон, с которого она начала, меня насторожил. Слишком уж разительно он отличался от того, что я о ней знал. Оказалось, ее великовозрастный сынок был в командировке и на зачет не пришел. Она просила меня войти в положение и поставить зачет, а в благодарность смущенно протягивала конверт. Я не стал изображать оскорбленного в лучших чувствах. Отнесся с пониманием. Зачет поставил. Конверт не взял. Она была несказанно удивлена. Как, мол, не взять, Александр Юрьевич, все берут, и Вы берите. Знаете, интеллигентно так сказала. Наверно, также она рассказывает студентам о любви к Родине.
Как-то коллега застала меня за чтением томика Ленина. Решила высказаться о роли его личности в истории. И огорошила: «Я его ненавижу!» Я удивился: «Вам – то чего он плохого сделал?», – спрашиваю. «Да если бы не революция, меня, может, здесь и не было бы!» Я изображаю на лице, что не вижу связи. Оказывается, ее предки держали в Петербурге то ли торговые ряды, то ли что-то в этом роде. Не помню, как я отреагировал на это сообщение. Скорее всего, из такта, отнесся с пониманием: причина не любить Ленина, действительно, веская. И теперь, размышляя о судьбах вузовской интеллигенции, я представляю себе толстую купчиху, выплывающую прямо из пьес А.Н.Островского. Корыстная сущность, знаете ли, сильнее интеллигентского звания.
После одного 8 марта другая коллега говорила мне: «Вот если бы Вы, Александр Юрьевич, были членом профсоюза, Вам бы дали материальную помощь, пятьсот рублей, на подарок жене». Наверно, я ответил бы иначе, если бы не упомянули мою любимую женщину. Покоробленный в лучших чувствах, я ответствовал: «Знаете, уважаемая, на подарок жене я зарабатываю. А собес мне пока не нужен. Возрастом не вышел. Вот если бы профсоюз помог мне зарабатывать побольше, я был бы в первых его рядах». Так я отказался от халявных пятисот рублей. Коллеги удивляются тому, что не вступаю в профсоюз, чтобы получать подарки к Новому году своим детям. Быть членом профсоюза ради мелкой выгоды, – а почему бы и нет!? А я почему-то предпочитаю зарабатывать.
Читаю студентам лекцию. Не помню в связи с чем заговорили о проблеме нелегальной миграции. Слышу от одного ставшее уже тривиальным жлобское: «Понаехали тут!». Тоже, небось, интеллигентом себя мнит. «Белым воротничком», а, может, «офисным планктоном», а может, и крутым бизнесменом. Ему трудно понять людей, что едут за лучшей долей, в поисках какого-никакого заработка. Еще противнее слышать от таких: «черные», «хачики», «чурки». Меня прорвало: «А кто их нанимает? Кто их держит за рабов? Разве трудящийся, не паразитирующий, думающий о благосостоянии своей семьи, честно зарабатывающий свой кусок хлеба, заслуживает такого отношения к себе? Это ли повод оправдывать рабовладельцев, даже если они коренной национальности?» В аудитории повисла тишина. Каждый остался при своем мнении. Дискуссии не получилось.
Строим со студентами шкалу доходов. Вывожу на доске девятизначные суммы российских олигархов. В аудитории царит целая гамма чувств:
- Надо же!
- Нет комментариев!
- Во, наворовали!
- Вот, как надо!
Один студент меня спрашивает: «Почему если у человека много денег, то сразу наворовал. Ну, наворовал. Так ведь сумел ведь!» Другой добавляет: «Главное, не попадаться». «Явно грабить неразумно, но – стриги овец», написал про таких К.Бальмонт в начале ХХ века.
Строим со студентами шкалу престижа. Киллер оказывается выше токаря, учителя, социолога, милиционера. В другой раз один студент, будущий инженер, объяснял выбор бандита словами: «Лучше прожить короткую, но богатую жизнь, чем за копейки горбатиться на заводе».
Студенты искренне убеждены, что источники богатства не имеют никакого значения. А я им отвечаю: «Чем я отличаюсь от вас? Вы восхищаетесь ворованным, а я считаю, что вор должен сидеть в тюрьме».
Тема месяца – рейтинг. Все подсчитывают потери и приобретения в зарплате. По кафедрам распространены дополнительные соглашения к трудовому договору. Одна строчка из него чего стоит! Как у меня, например: «Дополнить пункт 4.1.3: работнику устанавливается выплата стимулирующего характера за высокий профессионализм и качество выполняемой работы в соответствии с показателями рейтинговой оценки в размере 147 руб. 35 коп. в месяц на срок с 01.01.2013 до 31.12.2013». Полбатона колбасы «за высокий профессионализм»!
Назревает небольшой «бунт». Кто-то предлагает провести «круглый стол». Я призываю не подписывать соглашения. Заведующий сразу дистанцируется: «На баррикады не пойду». Ропот стихает, и по кафедре зашелестело до боли избитое и монотонное: «какой смысл?» да «уже все решено»… Я машу рукой и понимаю, что меня же крохобором и выставят.
Мой бунт так и останется индивидуальным. Теперь мое будущее – только в моих руках.
Воистину многолики проявления жлобства, особенно если оно рядится в интеллигентские одежды. Вот я и подумал, что же погубило КПСС и Советскую власть? Крайнее мелкособственничество, проявлявшееся во всех социальных слоях общества, особенно противное, потому что пафосное, в интеллигентской среде, а сегодня пышно расцветшее. Помню, как в середине 90-х, будучи журналистом, брал интервью у одного профсоюзного лидера на заводе. Объясняя мотивы участия в выборах, он обронил: «Своя рубашка, знаете ли, ближе к телу». Я был готов провалиться на месте. Откуда, думаю, у кадрового рабочего с горячего производства откровенно кулацкая мораль?
Настоящие коммунисты проспали процессы возвратного классообразования. Они думали, что спустя три поколения после Октябрьской революции никаких «родимых пятен» капитализма не осталось, а пугать потомками кулаков и нэпманов, только и думающих о реставрации капитализма, – злопыхательство над «историческим выбором народа». Оказалось, этот «народ» держит большую фигу в кармане, склонен к мелкому крохоборству, к зависти даже к ворованному, любит продавать и продаваться, готов оправдывать и «барство дикое» и ненавидеть всеми фибрами своей души всех, кто физиономией не вышел, даже честного трудящегося.
Про этот «народ» написал актуальное и сегодня стихотворение «Человечки» К.Бальмонт:
Человечек современный, низкорослый, слабосильный,
Мелкий собственник, законник, лицемерный семьянин,
Весь трусливый, весь двуличный, косодушный,
щепетильный,
Вся душа его, душонка – точно из морщин.
Вечно должен и не должен, то – нельзя, а это – можно,
Можешь карты, можешь мысли передернуть – осторожно,
Явно грабить неразумно, но – стриги овец.
Монотонный, односложный, как напевы людоеда:
Тот упорно две-три ноты тянет-тянет без конца,
Зверь несчастный существует от обеда до обеда,
Чтоб поесть – жену убьет он, умертвит отца.
Этот ту же песню тянет, – только он ведь просвещенный,
Он оформит, он запишет, дверь запрет он крючок.
Бледноумный, сыщик вольных, немочь сердца,
евнух сонный,
О, когда б ты, миллионный, вдруг исчезнуть мог!
А.ЧЕРНЫШЕВ
Источник
|
