 Даю студентам задание ответить письменно на вопрос: «Кто я?». Затем объясняю значение термина «социальная идентификация». Вижу: для студентов это в диковинку. Для меня же важны их ответы. Они стандартны из года в год. На первом месте абстрактные «человек», «личность», «индивидуум». Дальше – «студент», заочники могут указать свою профессию, ну, еще отметят семейное положение. Одним словом, вполне обывательский набор: дом, семья, работа. Никаких тебе ни национальных, ни религиозных предпочтений! Впрочем, и политическая самоидентификация напрочь отсутствует. За пятнадцать лет преподавания политологии лишь один студент однажды обозначил свою партийную принадлежность прямо на занятии. И тот оказался скинхед! Но это было еще до объявления борьбы с экстремизмом.
Вывод простой: студенты больше заняты собой, им важны межличностные отношения в студенческой группе, в семье или в своей тусовке. О социальном статусе, положении в обществе больших социальных групп они вслух не размышляют. Что и подтвердил официальный министерский документ, анализировавший как-то итоги ЕГЭ школьников по обществознанию, цитирую: «значительная часть выпускников слабо знакома с социальными и политическими реалиями современного общества, в том числе не понимает основных целей развития нашей страны». «Ну и что?», -так и вижу на это реакцию моего студента.
Изучаем тему «Социальные нормы и отклонения». Спрашиваю студентов: «убийство другого человека – это норма или отклонение, хорошо или плохо?» Все, как один: «Плохо». И вот тут вступаю я:
- А убийство педофила?
- А эвтаназия?
- А аборт?
- А убийство в состоянии необходимой обороны?
И добиваю:
- А убийство врага на войне – это хорошо или плохо?
Вижу растерянность на лицах студентов. Наращиваю напор: «А любовь – это хорошо или плохо?» Студенты начинают чувствовать подвох. Кто-то уже высказывает сомнения. Говорят: «взаимная любовь хорошо».
Включаюсь я.
- Есть материнская любовь, есть братская любовь, есть любовь к животным, есть любовь к Родине.
Студенты согласно кивают головой, полагая, что все это доказывает, что любовь – это норма. Но дальше я начинаю их разочаровать:
- А любовь однополая?
- А любовь мальчика к девочке, от которого она беременеет?
- А влечение к отцу или к матери? Брата к сестре?
И совсем студенты теряются, когда просишь их высказать свое отношение к любви на продажу. Студенты не знают, как отвечать! И если спросить их про любые другие формы девиации – будет то же самое. Вы внесете в их сознание противоречие, сумятицу, но не более того. Ибо они не приучены рассуждать на такие темы. Во всяком случае, публично. «Ну и что?», – удивленно вскидывает брови мой студент.
Всегда удивляет меня одна особенность сознания моих студентов: способность судить об отдельных поступках человека, но не видеть за ними социального явления. Студентов возмущают факты коррупции и взяточничества, но они готовы согласиться с тем, что с самим явлением бессмысленно бороться. Они испытывают отвращение к гомосексуалистам, но на просьбу высказать свое отношение к проблеме легализации гомосексуализма пожимают плечами. Их впечатляют состояния российских олигархов, но бессмысленно ожидать от них осознанной позиции по поводу вопиющего социального неравенства в обществе. Они могут выказывать нетерпимость к фактам индивидуальной жестокости и произвола, но совершенно, как принято говорить, толерантны к насилию социальному: к криминальным разборкам, разгонам демонстраций, преследованиям «гастарбайтеров». Они не видят и не хотят видеть, что сама система построена на произволе и насилии. Для них это «политика», от которой они бегут, как черт от ладана. Пока социологи пишут о растущей ксенофобии, нарастающих социальных противоречиях в российском обществе, мои студенты невероятно терпимы, если, конечно, их лично не обижать. «Ну и что?» – вот их вопрос – ответ на все, что их лично не касается.
Проходим тему «Социальное неравенство». Рисую шкалу доходов. Пытаемся определить черту бедности. Подключаю студентов. Спрашиваю: каков должен быть их доход, чтобы они не считали себя бедными. Большинство оказываются «середнячками», называют суммы на уровне средней зарплаты по региону. У заочников (они почти все платники) эта черта уносится вдаль: и под 30 тысяч, и под 50. Напоминаю, речь идет о черте бедности. А наше правительство и официальная наука исходят от 5-6 тысяч рублей. Хороши, нечего сказать. Справедливости ради надо сказать, что есть среди студентов и те, кто считает, как наше правительство. Я иронизирую: эти согласные студенты, похоже, и есть его главная опора. Оппозиция правительству среди тех, кому и 30 тысяч мало! А, впрочем, ну и что из этого?
Пробуем со студентами выстроить шкалу доходов их семьи. Это же свое, родное, тебя непосредственно касающееся, думаю я. Не тут-то было! Дело продвигается с трудом. Студенты не знают доходы своих родителей. Более того, некоторые искренне убеждены, что их и не следует знать.
- Мне родители дают на каждый день по 150 рублей, мне хватает.
Вот такие «бедные студенты»… А что?
Самое интересное начинается, когда студентам рассказываю о доходах наших олигархов. Отмечаю на шкале 40 млрд долл ( у О.Дерипаски в 2008 г.), а затем предлагаю студентам сопоставить с минимальным размером оплаты труда (4330 руб). И каждому настойчиво: «Выскажите все, что думаете по этому поводу». О, это пир духа, как выражается мой друг!
- Молодцы! Сумели!
- Нормально!
- Так и надо!
- Слишком большая разница!
- Большое социальное неравенство!
- Несправедливо!
- Раскулачить надо!
Словом, вся амплитуда общественных настроений царит в аудитории. И я прихожу к выводу: этой системе ничего не угрожает, пока торжествует полный плюрализм мнений. Ведь мобилизовать людей на что-то может только общая идея. Во всяком случае, мои студенты совершено не демонстрируют готовности объединяться в борьбе за социальное равенство.
Студенты меня спрашивают: откуда у них миллиарды? Почему-то многие отмечают их везение, изворотливость, а то и просто криминальный талант. О природе капитала как неоплаченной части труда никто не вспоминает. Слова этого в лексиконе студентов нет (хотя курс экономики почти все проходят). Ставлю эксперимент. Прошу у студента ручку. Дает, не задумываясь. Все так дают. А я им: «Жить будете на одну зарплату, зарплата будет маленькая, за нее вы будете биться на трех работах». Студенты приуныли. А я им объясняю азы предпринимательской деятельности на примере сдачи в аренду… шариковой ручки. Наиболее понятливые начинают мне возражать: а как же человеческие отношения? Ведь это «крысятничество».
И вот тут наступает мой черед: «Это не крысятничество, а частнопредпринимательская деятельность. Только надо понимать, на ком ты свой бизнес строишь. Не будьте «крысами». Честно, не знаю, какой вывод сделали студенты после этой моей тирады. Но я уверен, природу частнособственнических отношений они поняли. Всего-то превратить ручку из предмета личного потребления в средство наживы. Но для студентов в силу их возраста важнее пока казаться не «крысами», нежели предпринимателями.
Как-то студенты высказали мне замечание: ну и что из того, что мы назовем все социальные проблемы нашего общества. От нашего бла-бла, мол, ничего не изменится: детей беспризорных меньше не станет, коррупции не убавится, бедность не исчезнет и т.д. т.п. И вообще от вашей науки, мол, веет безысходностью. Я им: «А я не Петросян, чтобы вас развлекать. А безысходностью веет от ваших слов, что якобы ничего не изменится. Задача же науки побуждать общество к размышлению и к действию». Сами того не подозревая, студенты подбросили мне новую форму работы на семинаре. Мы рисуем таблицу из двух вопросов: «Что делать?» и «Кто будет делать?». Далее цитирую слова Путина о том, как сильно его беспокоит то, что в такой богатой стране, как Россия, так много бедных людей. Я предлагаю студентам решить проблему бедности в нашей стране.
Ну а далее начинается мозговой штурм. Меня же больше волнует, что напишут студенты во второй колонке. Большинство сразу начинает аппелировать к государству (кстати, предлагают ему ввести весь джентльменский набор советских социальных гарантий). Но есть и те, кто считает бедность личной проблемой бедного. Но самое важное – напрочь отсутствует в головах студентов такой субъект решения проблем, который называют «гражданское общество». Здесь без подсказки преподавателя не обойтись. Для студентов необычны и невероятно трудны вопросы: как богатые могут помочь бедным (благотворительностью, например) или бедные – бедным (например, через профсоюзы).
Хотя студенты от государства и чего-то ждут, сформулировать отчетливо и обосновать свои требования они не в состоянии. Да и не стремятся. Потому и говорят, что оптимальный способ решать эту проблему – по принципу «Каждый сам за себя». Ни на какой митинг они не пойдут, забастовку не организуют, профсоюз не создадут…
Впрочем, на политологии мы будем неоднократно возвращаться к этим трем альтернативам: государство, гражданское общество, я сам. И я не теряю надежды поколебать студентов, которые по своему невероятному индивидуализму уже двумя ногами в капитализме, но не возражали бы при этом, если государство предоставило бы кое – какие блага им бесплатно, как при социализме.
Смотрю, как разные партии бьются за молодежь. А у нее на все: «Ну и что?». Это не пофигизм. Просто бытие студентов таково, что им интересно только то, что касается их лично. Пришли как-то мне два студента сдавать долги по социологии и политологии. И жалуются. Один: «Отца уволили, за учебу платить нечем, я ищу работу, не до учебы». Другой: «А от меня требуют написать заявление по собственному желанию. Что делать?» А я им: «Где же вы были, когда мы на занятии этот вопрос обсуждали? Ведь это не только ваша проблема». Пожимают плечами. Вот это и раздражает больше всего. О чем студента не спроси, пожмет плечами. Ну и что? Каждый живет, как может, вот и весь ответ.
А партиям следовало бы понять: если что сегодня и затащит студентов в политику, так это простое и банальное ожидание пусть маленькой, но личной выгоды или халявы. Студенты не просто далеки от всякой политики. Они бегут от всякой политики. В цитируемом мною документе об итогах ЕГЭ говорится: «С усложнением заданий уменьшается число тех, кто способен увидеть связь изучаемого политического явления или процесса с реалиями жизни».
Молодых еще нужно прежде поднимать до уровня постановки (а затем и осознания) общесоциальных проблем, приобщать их к элементарным формам общественного движения. Куда там до политического, а уж тем более до коммунистического! И самое главное – разбить страшный, всеобщий, подавляющий стереотип, распространенный среди студентов, что от них якобы ничего не зависит в стране, которую официальные власти без устали называют чудесной, свободной, демократической…
Впрочем, трудно этого ожидать при нынешней системе преподавания обществоведческих дисциплин, если даже авторы цитируемого мной официального документа вынуждены были завершить его заклинанием: «… на уроках обществознания должна присутствовать реальная жизнь, осмысление и понимание которой и является, в конечном счете, важнейшей целью курса». А кому это надо?
PS. Сегодня студенты тестировались. Поразили меня вопросом: что такое концентрационные лагеря? Вот такое у них, понимаешь, бытие и сознание.
Ю.АЛЕКСАНДРОВ
Источник
|
