Методология исследования причин реставрации капитализма в СССР
Часть 2.
Экономизм как конкретно историческая причина реставрации капитализма в СССР
В своем исследовании Архангельская не учла, что поиск причины реставрации капитализма в СССР марксист обязан осуществлять с позиций ЕДИНСТВА трёх составных частей марксизма, а не с позиции, пусть даже самой изощренной, эконометрии, при начетнической трактовке формулы о первичности базиса и вторичности надстройки. Марксизм возник из потребности научного осмысления наиболее общих, объективных законов развития ОБЩЕСТВА и, следовательно, законов развития КЛАССОВОЙ борьбы. В свою очередь, классовая борьба и есть высшая форма политики. До Великого Октября история формировалась борьбой рабовладельцев против первобытного коммунизма, феодалов против рабовладельцев, капиталистов против феодалов. Впервые класс наемных рабов, непосредственных производителей материальных и духовных ценностей, вышел на арену политической борьбы как сила, способная решить собственные проблемы и удовлетворить потребности своего собственного развития. До этого борьба угнетенных классов всегда утилизировалась эксплуататорами в интересах ограбления масс, непосредственно приносивших себя в жертву революции и не получивших от этого участия ничего, кроме еще большей нищеты и унижения, как это происходит сегодня в странах арабского мира. Архангельская, как и полагается экономистам КПССной школы, не усвоила ленинскую критику троцкизма и ленинские выводы о том, что «политика не может не иметь первенства над экономикой, забывать это, значит забывать азбуку марксизма», что «политика есть концентрированное выражение экономики». Она искала в экономике причины деградации политики КПСС. Главным вопросом политики, как известно, является вопрос о власти. Но для марксиста вопрос о власти стоит в плоскости, противоположной буржуазной постановке вопроса о власти. «Прорыв» не раз обращал внимание своих читателей, что политическая власть рабочего класса лишь некоторыми своими внешними атрибутами похожа на власть вообще. Эта «похожесть» сродни той, которую можно обнаружить в двух одинаковых ракетах, если «забыть», что одна будет выводить научный спутник на орбиту, а другая понесет ядерные боеголовки. Власть, как институт безапелляционного силового диктата, необходима классу эксплуататоров для увековечивания своего господства. Европейские и американские олигархи уже несколько лет подряд в беспрецедентных масштабах используют силу полиции и армии для защиты законов, позволяющих увеличивать пенсионный возраст, сокращать рабочие места, увеличивать плату за обучение, но в современной демократической литературе, если и рассматривается тема насилия, то, разумеется, 80-тилетней давности и только в виде «сталинских репрессий». Любое избиение демонстрантов или бастующих в Афинах, Париже, Лондоне, Риме, Лиссабоне, Нью-Йорке, преподносится демократическим СМИ как лечебные акции, не имеющие ничего общего с насильственным удержанием власти тиранами, несравненно более кровожадными, чем Гитлер, но в то же время, более хитрыми, чтобы заставить толпу воевать с полицией, а не с собой. Власть рабочему классу, т.е. силовое воздействие на отстраненное от власти меньшинство, необходима лишь для того, чтобы ИЗБАВИТЬ общество от власти одного субъекта над множеством людей НАВСЕГДА. Недопонимание этой диаматики современными пролетариями просто вопиет. Они не понимают, что олигархи существуют ровно в той мере, в какой полиции удается силой удерживать основную массу народа от захвата предприятий, от экспроприации пролетариями ценностей, созданных самими пролетариями. Коммунизм избавляет общество от гражданских войн, а рыночная демократия, как показывает весь опыт западной цивилизации, СИЛОЙ УДЕРЖИВАЕТ ОБЩЕСТВО В СОСТОЯНИИ НЕПРЕРЫВНОЙ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ. Следовательно, при выявлении причин реставрации капитализма в СССР совершенно недостаточно констатировать те или иные экономические факты и решения КПСС в области экономики, которую очень часто и безосновательно называют экономической политикой. То была практика «случайного тыка», не связанная с научным пониманием потребностей классовой борьбы в новых исторических условиях. Большой грех - относить Хрущева, Косыгина, Андропова, Горбачева, Лигачева, Яковлева к числу людей, овладевших научным методом мышления. Именно демократизм выборов в партии привел свору некомпетентного большинства к власти в КПСС. Достаточно вспомнить, что за перевод СССР на рыночные рельсы на 28 съезде КПСС проголосовало две трети делегатов высшего органа партийной власти. Как могли проникнуть на съезд могильщики коммунизма, кроме как по воле большинства в партийных организациях. Поэтому, для ответа на вопрос о причине реставрации капитализма в СССР важно выяснить, что произошло с институтом политической власти в СССР, в силу каких причин КПСС, впервые в истории человечества соединившая все воспроизводственные процессы с наукой, обладавшая беспрецедентным влиянием на все экономические процессы в стране и в мире, временами отождествляемая с самой «диктатурой пролетариата», «вдруг» утратила всякое влияние на граждан СССР, на Вооруженные Силы СССР, на КГБ, МВД и оказалась упраздненной, судимой перебежчиками-ельциноидами. Могут возразить, дескать, а Ленин говорил об экономике как о самой интересной политике и «поэтому», дескать, независимо от исторических задач, возникающих перед политическими движениями, неизменно действует формулировка: экономика (материя) - первична, надстройка (идеология, политика) - вторична. Между тем, для Ленина, экономика превратилась в самую интересную политику ТОЛЬКО после того, как рабочий класс отстранил предпринимателей и всех её «инакомыслящих» прихвостней от любых властных полномочий. А до революции Ленин говорил об экономике, прежде всего, как о форме загнивания капиталистического сообщества, и что именно это загнивание, т.е. монополизация рынка олигархами, т.е. концентрация производства, огромных масс пролетариев на заводах, при правильно поставленной агитации, позволяет рабочему классу осуществить политический переворот, без совершения которого невозможно приступить к ликвидации «фурункулеза» и «гангрен» империализма, а тем более, к строительству здорового общества. Но и после осуществления политического переворота диаматика стратегических и тактических задач, целей и средств их достижений оставалась неизменной. «Коммунизм, - писал Ленин, - есть СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ плюс электрификация все страны». Как видим, не электрификация всей страны плюс советская власть, а политическая определенность, политическая незыблемость Советской власти как гарантия электрификации. В новых исторических условиях развитие политической системы диктатуры рабочего класса, т.е. ликвидация института власти предпринимателей над людьми, достигалось соединением Советской формы «власти» с важнейшим видом ресурса, к которому нэпманы вообще не будут иметь ни малейшего управленческого доступа. Такова диаматика политики и экономики в эпоху строительства коммунизма: не ослабляя ограничительных функций по отношению к отживающим элементам экономики, нацелить «власть» на решение задач НАУЧНОЙ организации энергетического обеспечения всего комплекса расширенного воспроизводства общества. Почему же сегодня все обыватели-антикоммунисты и, даже, «средний класс» стонут от поборов ЖКХ и неуклонного роста цен, особенно на электричество и автомобильное топливо? А потому, что один из главных ресурсов цивилизации - энергоносители, - приватизированы и монополизированы, т.е. олигархи оккупировали, узурпировали все формы энергии и, подобно среднеазиатским баям, монополизировавшим воду, исключили свободный доступ людей ко всем видам энергоносителей. Поэтому все рядовые владельцы автомобилей, все владельцы бытовой техники на основе электричества, керосина, нефти, газа, угля оплачивают моральное уродство, финансовую психопатию энергетических королей. Попутно следует заметить, что историческая практика последнего столетия особо убедительно доказала, что рыночное решение энергетических задач в условиях рыночной демократии ведет, ни мало, ни много, к… экологическим катастрофам, ну и к таким «мелочам», как... мировые войны за господство над источниками энергии. Современная рыночная полиция и армия, дуболомно стоит на страже именно такого положения вещей, при котором энергоносители планеты принадлежат нескольким десяткам прямоходящих, а у государства отняты какие бы то ни было действенные ограничительные, или распределительные функции по отношению к олигархам. В Америке, например, все 46 президентов, особенно республиканцы, приведены в Белый дом при помощи избирательных фондов. Деньги, особенно «республиканским» кандидатам, выделяются крупными магнатами, прежде всего, оружейными и энергетическими. Американские избиратели, со свойственной им тупостью, предпочитают голосовать за кандидата с большим избирательным фондом. Им представляется, что величина фонда пропорциональна талантам претендента, а не его покладистости в отношении основных жертвователей. Ясно, что «поставив» на определенного кандидата, олигархи, во-первых, ждут от него, как и от скаковой лошади, предельного старания, а, во-вторых, поскольку считают президента сообразительнее лошади, ждут от него адресных ощутимых услуг, а не только прыти. Если же выяснялось, что президент недостаточно покладист, его расстреливали. Так, например, в США расстреляли 6 президентов, двоих только ранили, двоим устроили «импичмент». Изучая ленинское теоретическое наследие и политическую практику эпохи Сталина, мы видим, что, среди задач, стоящих перед партией в деле строительства коммунизма, на первом месте всегда стояли вопросы доведения Советской власти до предельно эффективного научно-организационного уровня. Это достигалось при помощи повышения уровня научной подготовки, прежде всего, партийных кадров всех уровней во имя роста качества управленческих действий при решении задачи коренного изменения характера производственных отношений в стране, что, в свою очередь, недостижимо без подъема средств производства до конкурентоспособного уровня. Как известно, и с некомпетентными членами партии, и с сознательной «коммунистической сволочью» во времена Ленина и Сталина обходились особенно строго и бескомпромиссно. Во времена Сталина, например, кандидат в члены партии мог проходить в этом качестве несколько лет, пока не доказывал, что и в профессиональном, и в идейно-политическом отношениях он превратился в умелого и авторитетного работника, или выбывал из числа кандидатов в партию. В КПСС, а тем более в КПРФ и РКРП кандидатский стаж превратился в пустую формальность наличия рекомендации двух товарищей. Никакого изменения в качественных параметрах личности не требуется. Следовательно, признавая практическую ценность и состоятельность марксистского вывода о первенстве политики над экономикой в эпоху перехода от капитализма к коммунизму, невозможно не признать, что научная теория не может не иметь первенства над политической практикой, и забывать это, значит, вообще ничего не понимать в марксизме, даже того, ради чего он создавался и подтверждался практикой в течение многих десятилетий. Казалось бы, достаточно задаться вопросом: возможно ли построение коммунизма в условиях отсутствия теории построения коммунизма, а тем более, полного незнания этой теории коммунистами, чтобы согласиться с выводом классиков о том, что объективный ход развития производительных сил общества на базе рыночной анархии поставил человечество перед дилеммой: или общество продолжает развитие, заменив ИНТЕРЕС олигархов НАУКОЙ, или Земля вновь обезлюдеет. В теории марксизма доказано, что в системах, построенных на принципе господства частной собственности, на первом месте стоят объективные, т.е. без участия науки, стихийно сформировавшиеся экономические факторы, порождающие формы политических и идеологических институтов и отношений. Но иначе и не могло быть в эпохи, когда научное мышление было не только слабо развито вообще, но за проявление склонности к научному мышлению церковь отправляла ученых на костёр. Необразованные люди вступали в экономические отношения, не понимая их сущности и перспективы развития. Именно так следует понимать слова Маркса, написанные при классическом капитализме, что в процессе производства условий жизни, люди вступают в независящие от их сознания производственные, экономические отношения. В какие же ещё отношения, кроме как неосознанные, могут вступать пролетарии, прикладывающие палец к месту росписи в денежной ведомости? На стихийно укоренившемся базисе возникали научно не оформленные, насильственные и только насильственные политические системы и институты (так было во все века, в которых наблюдались зародыши или остатки частнособственнических отношений). В силу практического отсутствия научного общественного сознания все европейские социальные революции осуществлялись на стихийно сложившемся экономическом базисе. Поиск форм организации новой политической надстройки и новых идеологических догм происходил параллельно с отсечением голов венценосным особам без разбора пола и возраста. Однако в связи с тем, что капиталистическое производство, подгоняемое конкуренцией, более чем любая предыдущая общественно-экономическая формация зависело от развития науки, научность постепенно охватила все стороны жизни общества, в том числе и обществоведение, которое, соединяясь с научной методологией мышления, сначала породило социалистическое направление мысли, а потом и высшую форму научного исследования классового общества - теорию построения коммунизма. Образно говоря, сам капитализм, впрягая «лошадь» науки впереди «телеги» развития средств производства, создает прецедент первичности науки относительно развития производительных сил. Неслучайно «Капитал», пока, как самый научный из всех научных трудов, рожденных обществоведами, вышел в свет при капитализме за пятьдесят лет до свершения Октябрьского политического переворота в России, доказав тем самым, что, не в исходном философском плане, а в конкретно историческом, формула о первичности общественного бытия и вторичности общественного сознания превращается в свою противоположность, в строгом соответствии с материалистической диалектикой. Научная идея не может не быть первичной по отношению к политике рабочего класса, прежде всего, в порядке исторической последовательности событий. В свою очередь, без первичности ограничительной политики по отношению к частным собственникам невозможно осуществить построение базиса коммунизма. Уж это-то приходится считать доказанным практикой развала СССР, поскольку именно РЕШЕНИЯМИ КПСС и был РЕАНИМИРОВАН КЛАСС ЧАСТНЫХ СОБСТВЕННИКОВ ОСНОВНЫХ СРЕДСТВ ПРОИЗВОДСТВА В СССР. Легко заметить, что при диаматическом подходе, никакого противоречия между исходной формулой теории познания о первичности материи и вторичности сознания и формулой о первичности политических и вторичности экономических задач в переходный от капитализма к коммунизму период не возникает. Если сознание коммунистов содержит диаматически верное, т.е. научное представление об объективных социально-экономических задачах, подлежащих решению, то, только в этом случае, политика будет представлять собой бескомпромиссную форму реализации объективных законов построения коммунизма, содержащихся и в объективной общественной действительности, и в сознании партийцев. Таковы, вкратце, основные «стандарты» диаматического подхода к «спирали» логики и практики, идеологии, политики и экономики на этапе строительства коммунистического общества в условиях капиталистического окружения и господства мелкобуржуазных пережитков в сознании миллионов обывателей, когда они покорно, как «зомби», сегодня идут за своими «вуду» на митинги, которые ведут их к дальнейшему росту безработицы, бездомности, беспризорности, инфляции, проституции, коррупции и других хронических недугов рыночной демократии. Хомячки и бандерлоги всё ещё не понимают, что, чем больше рыночной демократии, тем сильнее проявляет себя весь спектр трагедии и уродства. Таким образом, для выработки ответа на вопрос, поставленный Архангельской, о конкретных причинах реставрации капитализма в СССР необходимо выявить, прежде всего, ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ причины возникновения ПОЛИТИЧЕСКОГО кризиса советской системы, повлекшего за собой ЭКОНОМИЧЕСКИЕ трансформации капиталистического характера. При ином подходе факты экономической жизни выглядят как «упавшие с неба». Если заглянуть в любой из вариантов учебников истории КПСС, то нельзя не заметить, что из глав, посвященных послеоктябрьскому периоду, исчезло слово экономизм. Т.е. в партии возобладало представление, что экономизм как оппортунистическое течение мысли исчерпал себя вместе с установлением Советской власти и началом «красногвардейской атаки» на капитал, в результате которой все основные средства производства и обращения юридически, т.е. формально, превратились в обобществленные. Сложилось представление, что, раз в стране уже нет крупных капиталистов, раз исчезает повод для экономических забастовок рабочих, значит, не может быть и данной формы оппортунизма. Более того, из контекста послеоктябрьских трудов основной массы советских теоретиков следует, что наиболее опасным врагом коммунизма являются капиталисты запада, т.е. прямые антикоммунисты, а оппортунизм в СССР невозможен, поскольку нет внутренних капиталистов, а значит и соглашаться не с кем. Т.е. любая фракционность это уже не оппортунизм, а более безобидное течение мысли и хозяйственной практики внутри неоспариваемого социализма, связанное с разночтениями марксизма, которое порождено местными особенностями, своеобразием национальных взглядов, причем лишь в отдельных вопросах текущей политики, при общей преданности идее коммунизма. Некоторое время в сознании части партийных масс жила иллюзия, что принцип демократического централизма помогает включить «коллективный ум партии», находить устраивающее всех решение и, таким образом, сохранять единство партии. Такой подход, дезавуирующий учение марксизма о непримиримости идеологий, вновь расцвел в КПСС после захвата внутрипартийной власти Хрущевым, и был доведен уже до полного абсурда Горбачевым. Подтверждением укоренившегося миролюбия к оппортунизму являются компромиссные названия партий европейских стран «народной демократии», например, Социалистическая Единая Партия Германии, Польская Объединенная Рабочая Партия, Союз Коммунистов Югославии, Венгерская Партия Трудящихся (Имре Надь), Венгерская Социалистическая Рабочая Партия (Янош Кадар) и т.п. Именно поэтому в перечисленных странах капитализм реставрирован был раньше, чем в СССР. Современное плачевное состояние коммунистического движения в мире не оставляет места для сомнений относительно того, сколь разрушительную роль играет демократизм и теоретический плюрализм и в судьбе любой коммунистической партии, и в деле пролонгации тирании империализма на Земле. Нужно понимать, что победа Октябрьской революции ознаменовала собой не только победу над капитализмом, но и над ОРГАНИЗОВАННЫМ экономизмом, как наиболее вредоносным идеологическим течением в коммунистическом движении. Экономизм и его носители были посрамлены практически. Но, строго говоря, экономизм - это краеугольный камень оппортунизма. Оппортунизма, т.е. меньшевизма без экономизма не бывает. Как известно, сначала, меньшевики исходили из преждевременности привнесения научной идеологии в рабочее движение, потом ратовали за развитие лишь экономических форм сопротивления, потом бескомпромиссно боролись против «преждевременного» Октябрьского политического переворота. А если исходить из всего того, что известно об уровне амбициозности меньшевистских лидеров, их меркантильности, интриганстве, то становится ясно, что поражение в борьбе с большевиками озлобило и мобилизовало меньшевиков на новый раунд борьбы с большевиками. Они со всей яростью вступили в свой последний и решительный бой с большевизмом, не брезгуя ничем, вплоть до терроризма. Во многих окраинных российских губерниях в годы гражданской войны и интервенции меньшевики вообще слились с местной буржуазией и националистически-религиозными движениями, с иностранными интервентами, приняв самое активное участие в вооруженной борьбе против большевиков. В зависимости от содержания политической борьбы в каждый переживаемый период, одни и те же меньшевики называли себя то «левыми коммунистами» (и вступали в самые беспринципные объединения с «правыми» и «левыми» эсерами), то учреждали «промпартию», затем, превращались в «правую оппозицию», идя на союз с европейским фашистами, наконец, назвали себя «троцкистами» и, тем самым, вообще открестились от какого-либо конкретного содержания в названии своей фракции, замаскировав и свой экономизм в политике, и агностицизм в философии. Это про марксизм можно сказать, что в сущности он представляет собой диалектический материализм, примененный к все сферам общественной жизни, а у троцкизма нет своей философской основы, поскольку Троцкий ничего глубокого, объемного, содержательного, системного на этот счет не создал. Он был всегда и во всем сиюминутен. Т.е. не только частой сменой названия меньшевики пытались облегчать себе идеологическую борьбу с большевистским крылом партии, но и, придумывая себе все более бессодержательные названия, они затрудняли большевикам работу по разоблачению сущности очередного тактического хода меньшевиков. Однако если проанализировать наиболее устойчивую часть идейной платформы меньшевиков, содержание неизменно повторяющихся их позиций на практике, то легко заметить все тот же ЭКОНОМИЗМ, т.е. формальное «сопротивление» капитализму на поле и на условиях, предоставляемых самим внутренним и внешним капитализмом. Казалось, что страшного в том, что из политического обихода выпало какое-то слово. Однако дело в том, что слова в сознании человека обозначают реальные явления, формируют адекватные образы, настроения и влекут за собой строго определенное поведение субъектов. При отсутствии в памяти слова, обозначающего предмет или явление, человек уподобляется слепцу, у которого в мозгу не может возникнуть решения, например, обойти яму, поскольку в мозгу вообще нет конкретных представлений о рельефе местности, хотя, на самом деле, яма на пути слепца может существовать. Если из обихода выпадает слово, то явление нечем идентифицировать, что и усложняет организацию борьбы с самим явлением. Что касается Сталина, то он неоднократно указывал на то, что особенно опасен тот враг, с которым, по тем или иным причинам, перестали бороться. Как показала дальнейшая практика КПСС, троцкизм, потерпев, во времена Сталина, полное поражение на фронте откровенно организованных фракционных форм борьбы против строительства коммунизма, превратился в течение мысли внутри системы партийного образования, внутри академических институтов, в своеобразный тайный клан, куда не нужно было вступать формально. Важно было всеми неправдами оправдать и сохранить и при социализме все понятия и атрибуты капитализма, как то: социалистические деньги, причем с портретом Ленина, но похожие на «катеньки», социалистический товар, социалистические цены, социалистический закон стоимости, социалистический рынок и т.п. «сапоги всмятку». Причем, некоторая часть КПССной профессуры даже искренне верила, что, разрабатывая проблемы хозрасчета при социализме и совершенствуя механизм ценообразования в СССР, они, тем самым, приближают победу коммунизма. Иными словами, экономизм, это не столько сумма теоретических взглядов на пути построения коммунизма с использованием всего того, на чем существует и загнивает империализм, сколько следствие глубокого дефекта мышления человека, не овладевшего диаматикой в необходимом для коммуниста объеме. В КПСС эпохи Горбачева практически не осталось ученых, которые хоть сколь-нибудь сносно разбирались в диаматике. Отсутствие же диаматического мышления в сознании человека обрекает его на предельно примитивное восприятие причинно-следственных связей общественной жизни, и поэтому, самое большее, на что может такой человек претендовать, независимо от партийного билета, это вульгарный материализм, что и составляет методологическую основу экономизма любой редакции. Коротко говоря, экономизм есть продукт невежества, сдобренный аморализмом ибо, без нравственной распущенности, рынок потеряет привлекательность, тем более, для самих капиталистов. Заключение Таким образом, главной причиной реставрации капитализма в СССР, как и везде, где он возродился, является ЭКОНОМИЗМ, но не тот, который провоцировал пролетариев на сотни лет забастовочной борьбы, а тот, который был вынужден смириться с ликвидацией капитализма, вроде бы исчерпал себя, но был привнесен в ряды ВКП(б) бывшими меньшевиками, носителями неизлечимого методологического невежества и аморализма. Как пишут в своих мемуарах, например, Горбачев и Яковлев, они всю жизнь ненавидели идею коммунизма, но делали карьеру в КПСС, шли наверх, лишь для того, чтобы разрушить СССР, реставрируя капитализм. Последним произведением на тему целенаправленного, сознательного строительства коммунизма в СССР была работа Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР».
«…Я думаю, - писал Сталин, - что необходимо откинуть и некоторые другие понятия, взятые из «Капитала» Маркса, где Маркс занимался анализом капитализма, и искусственно приклеиваемые к нашим социалистическим отношениям. Я имею в виду, между прочим, такие понятия, как «необходимый» и «прибавочный» труд, «необходимый» и «прибавочный» продукт, «необходимое» и «прибавочное» рабочее время.… Я думаю, что наши экономисты должны покончить с этим несоответствием между старыми понятиями и новым положением вещей в нашей социалистической стране, заменив старые понятия новыми, соответствующими новому положению. Мы могли терпеть это несоответствие до известного времени, но теперь пришло время, когда мы должны, наконец, ликвидировать это несоответствие».
Но взывать к экономистам с подобными предложениями, все равно, что просить наркомана перестать колоться или уговаривать идиота перестать все время улыбаться. О могуществе и оппортунизме клана поклонников экономизма в КПСС говорит тот факт, что после смерти Сталина ни одно из его предложений не нашло отражения в новом учебнике «Политической экономии», вышедшем в 1954 году под редакцией академика Островитянова. Свою теоретическую немощь и трусость академики объясняли верностью марксизму. Пользуясь интеллектуальной робостью и леностью значительного числа партийных функционеров того времени, в том числе и самого Хрущева, все, что писал Маркс при капитализме и про капитализм, было переписано в раздел, посвященный социализму, но ко всем категориям капитализма было прибавлено, как говорилось выше, слово «социалистическое». Руководствуясь такой теорией, советское общество, чем дальше, тем больше удивлялось. «Почему-то», чем больше экономисты занимались совершенствованием действия закона стоимости при социализме, закона ценообразования при социализме, денежного обращения при социализме, наращиванием «социалистического прибавочного рабочего времени», тем медленнее шло развитие производства, тем труднее соединялось оно с научно-техническим прогрессом, тем больше нарастала спекуляция, диспропорции, стремительнее происходило падение нравов, тем увереннее страна шла к капитализму. Слово экономист, в СССР периода «перестройки», превратилось в элитарное, а словосочетание «видный советский экономист» вытеснило из обихода слово марксист. Но, слава объективной реальности, социологические опросы показывают, что сегодняшние, даже тридцатилетние россияне ничего не знают и, естественно, не помнят ни об академике Вознесенском, ни об Островитянове, ни об Иноземцеве, ни о Румянцеве, Абалкине, Аганбегяне, профессорах Буниче, Заславской, Шмелеве, Пияшевой, братьях Лисичкиных, Попове, Шаталине, Гайдаре… Их книги давно выкинуты на помойки, причем самыми последовательными сторонниками рыночной экономики. «Мавр сделал своё дело…», мавр канет в Лету. Как ни печально, но в современных партиях с коммунистическими названиями опять преобладают сторонники экономизма. Они опять плетутся позади пролетарского движения, поддакивая ему во всем, заигрывая с небрезгливыми профсоюзными лидерами. В случае новой решительной политической победы рабочего класса эти умственные кастраты дружной гурьбой, за счет дефектов демократического централизма, опять протащат друг друга в руководство и вновь… Н.О. Архангельской придется писать о тех самых «причинах» реставрации капитализма в СССР, о которых она уже написала. Есть возможность и необходимость разорвать этот порочный круг. Как это сделать? Об этом «Прорыв» пишет практически в каждом номере. Желаем Вам на этом пути Победы, дорогие наши читатели. Валерий ПОДГУЗОВ
