Идея написать данную статью мне пришла в голову во время просмотра фильма Квентина Тарантино «Джанго освобожденный». Являясь старым киноманом, я слежу за яркими новинками современного кинематографа. Луначарский нас убеждает, что еще Ленин говорил: «Из всех искусств для нас важнейшим является кино». Эти слова, конечно, не являются актуальными для наших дней, но за кино остается огромная пропагандистская сила, которая вносит свою лепту в формирование общественного сознания. Современные технологии позволили достичь невиданных высот в развитии средств изобразительности, помогая воплощать на экране любые фантазии авторов и режиссеров.

Кино, как и любое искусство, является художественным отражением общественной жизни. В классовом обществе кино тоже является классовым, выражает мысли и стремления того или иного класса. Кинематографическая интеллигенция верно служит своим буржуазным хозяевам, которые являются хозяевами жизни в капиталистическом обществе. Мы все, граждане постсоветской России, особенно остро ощутили поворотную силу перехода от социалистического кинематографа к буржуазному. Та огромная пропасть между советским кино и современным постсоветским очевидна всем. Высокоинтеллектуальное фильмы советского периода (по сравнению с современным кино, так как по нашему мнению советское искусство опаздывало в развитии за производственными отношениями и советская творческая интеллигенция так и не встала сознательно на почву марксизма) сменили жалкие и убогие, во многом отвратительные картины российского кино. Великолепные средства выразительности в совокупности с полной безыдейностью и мещанством характерны для буржуазного кинематографа. Оборотни, приведения, инопланетяне и еще куча сверхъестественного мусора заполняет головы обывателей, являясь следствием того отчуждения человека, которое заключено в самих противоречиях, свойственных эпохе капитализма. (1)

Однако, тот факт, что капитализм уже не является прогрессивной формацией (каким он был на заре своего существования) и уже давненько источает старческое зловоние, позволяет части интеллигенции осознавать некоторые вопиющие противоречия свойственные эпохе, и выражать их в своем творчестве. Многие с укором скажут, что один из самых ярких представителей «постмодернизма» Квентин Тарантино (как его называет Википедия) не совсем удачная фигура для иллюстрации вышеописанного феномена, но его последнее творение говорит об обратном.

Идя на фильм, я думал увидеть стандартный стилистический набор, свойственный режиссерскому почерку Тарантино: показ сцен не в хронологическом порядке, разбиение фильма на «главы», фирменные «тарантиновские» диалоги и, конечно, безудержное культивирование насилия. Все это, в той или иной степени, присутствовало в фильме, но было нечто, что отличало этот фильм от остального творчества Тарантино – это идейное наполнение. Действие фильма происходит в 1858 году на Юге за три года до начала Гражданской войны в Америке, в эпоху господства рабовладельцев. Весь фильм насыщен картинами унижения, истязательства, глумления над чернокожими рабами, показанных на фоне праздной и респектабельной жизни их хозяев рабовладельцев. Никогда еще в фильмах Тарантино насилие не выглядело столь нравоучительно, убийство рабовладельцев не вызывает ни малейших сожалений. Во время просмотра фильма я поймал себя на мысли о том, как точно актеры, играющие роли рабовладельцев, передали характеры своих персонажей.

Следя за их игрой на экране, у меня постоянно возникало ощущение дежавю, как будто они кого-то мне напоминали. Впоследствии проанализировав свои впечатления, до меня дошло, что эти персонажи практически точные копии предпринимателей заводовладельцев Российской империи конца XVIII – начала XIX вв., бытовые особенности жизни которых, я изучал во время обучения в аспирантуре. Одним из интереснейших источников реконструкции особенностей их жизнедеятельности являются народные предания, сохранившиеся и в свое время записанные исследователями в местах их проживания. Для примера можно привести известную династию Баташевых, которые были одними из богатейших заводчиков своего времени, оставивших глубокий след в народной памяти.

Гигантские владения Баташевых располагались на территории Рязанской, Нижегородской, Владимирской областей и были сконцентрированы вокруг двух центров - Выксунского и Гусевского заводов, при которых располагались роскошнейшие для своего времени усадьбы. На металлургических заводах работали тысячи крепостных, мужчины на металлургическом производстве, женщины и дети на подсобных работах, в качестве прислуги и наложниц, удовлетворяя любые прихоти хозяев.

Баташев на картине неизвестного художника

Вот, что рассказывали старики, бывшие мастеровыми, повторяя рассказы своих дедов о тех временах:

«Люди работали тогда до последнего изнеможения, и нередко бывали случаи, что подмастерье, или как по старому говорилось «почитало», приходил к подчиненному ему и не явившемуся на работу мастеровому с плетью в руках гнать его на казнь к уланам и заставлять безответственного труженика, уже недвижимо лежащего на лавке под образами со скрещенными на веки руками» (2).

Так и стоит перед глазами сцена избиения кнутами Брумхильды (жены Джанго) большим Джоном Бритллом. В одной руке он держал кнут, в другой библию, на рубашке у него были прицеплены листы из библии, видимо его примитивное сознание наделяло листы какими-то магическими защитными свойствами. Показательно, именно в один из листков, который находился над сердцем, и угадила пуля, выпущенная из пистолета Джанго. Великолепная сцена, снятая Тарантино, образно показывает, как религия во все времена стояла на стороне эксплуататоров, наделяя их господство небесной легитимностью. Достаточно вспомнить мерзкую библейскую историю про одного из трех сыновей Ноя – Хама. Старик Ной страдал алкоголизмом и однажды упился до такой степени, что валялся голым без сознания. Хам увидел, что отец лежит пьяным и рассказал об этом братьям, которые укрыли бедолагу. Проснувшись, Ной рассвирепел и в ярости сказал: «Проклят Ханаан, раб рабов будет он у братьев своих» (3). Слов старого алкаша, произнесенных в похмельном бреду, хватило, чтобы все колено Хама сделалось навсегда рабами. А ведь этой басенкой столетиями горстка угнетателей потчевала абсолютное порабощенное большинство.

Промышленная империя Баташевых, как и империи плантаторов-рабовладельцев, была государством в государстве, со своими законами, судом, карательными силами (уланами) и своими деньгами. Баташевы, как многие другие предприниматели до них и после, не чурались использовать крайних форм насилия для получения выгоды. Не довольствуясь тем, что от царской казны они получали даром рабочую силу в лице крепостных вместе с их женами и детьми, и владели ими на так называемом тогда посессионном праве, Андрей Родионович Баташев широко пользовался возможностью производить захват чужих крепостных, земель, угодий при помощи заведенного им уланского эскадрона, составленного из различного сброда (беглых, дезертиров, каторжников, разбойников) (4).

Во времена Потемкина в народе ходила легенда, что у Баташева в подвалах беглые из Сибири каторжники занимались чеканкой фальшивых монет. Под угрозой раскрытия своего тайного производства Баташев приказал затопить подвалы вместе с людьми через специально организованные тоннели (5).

Нарождающаяся русская буржуазия ничуть не меньше американских рабовладельцев любила роскошь и праздность. Подражая дворянскому сословию, купцы, получившие всеми правдами и неправдами дворянский титул, стоили огромные усадьбы, оранжереи, театры, в которых актерами были крепостные, не чурались они иметь свой гарем из крепостных наложниц.

В их роскошных усадьбах по примеру дворянских усадеб собирались огромные библиотеки и коллекции живописи. Библиотеки зачастую выступали особым предметом гордости хозяев. В какой-то степени традиционным было хвастовство помещика, когда библиотеки обязательно показывали гостям. Однако наличие библиотеки еще не говорило о том, что хозяин хотя бы раз прочел что-либо из нее. К примеру, в усадьбе вышеупомянутого Андрея Родионовича Баташева тоже была своя библиотека, но это никак не сказывалось на его культурном уровне. В источниках сохранился комичный случай, связанный с ним. Однажды на Выксунский завод приехал один из московских сановников, знакомый князя Долгорукого. Иван Родионович Баташев (брат Андрея Родионовича), соблюдая дворянский традиции, пригласил гостя на парадный обед в Выксу. Брата же Андрея предупредил, чтобы тот меньше разговаривал. Князь вел беседу с Иваном, изредка поглядывая на сидевшего рядом облаченного в парадный дворянский костюм Андрея. К столу была подана простокваша, которой Иван Родионович с изысканной вежливостью стал угощать сановника, говоря, что ее специально для гостя приготовила его жена Елизавета Осиповна. Князь ел и похваливал, расточая лестные речи всему им замеченному в имениях Баташевых, и между прочим обратился к Андрею с каким-то вопросом. Андрей продолжал молча есть простоквашу. Гость же не унимался и повторил вопрос. Брат незаметно толкнул Андрея, давая ему таким образом понять, что молчать неприлично. После этого Андрей моментально заговорил с улыбкой: «Грех есть обедая, глаголити непотребное; за это эпитимия святыми отцами преподана нам грешным: поста 3 дня, и поклонов тридцать утром и вечером. Грех блевати от объедания – поста 3 дня, сухоясти единожды в день, поклонов пятнадцать утром и вечером. Грех есть показывати тайный уд…» Чтобы прервать поток изречений об эпитимиях, налагаемых староверами, Иван Родионович дернул брата за кафтан, да так, что тот свалился со стула на пол и опрокинул на свой дворянский кафтан чашку с простоквашей, рассмешив до хохота сидевшего рядом князя и прочих приглашенных. Когда лакей подошел убрать пролитое с кафтана и с пола и обратился с предложением к Андрею: «Позвольте, барин, почистить…», то в ответ услышал: «Какой я к черту барин? Ни в карты, ни в ладоши и говорить по-барски не могу. Был тульским мещанином, и помру таким же мужиком», – и вышел из-за стола [6].

В фильме «Джанго освобожденный» Леонардо Ди Каприо замечательно сыграл роль такого помещика-невежды.

Современная постсоветская буржуазия не уступает своим предшественникам, в точности воспроизводя бытовые и поведенческие особенности. За примерами далеко ходить не надо, в интернете периодически всплывает информация о строительстве роскошных резиденций, так уже около шести лет в деревне Бережки идет строительство крупного дворцово-паркового ансамбля, площадь которого занимает 31,9 га (7). По слухам, это глава «Газпрома» Алексей Миллер строит свою резиденцию, однако даже не столь важно кто строит, а то, что этот кто-то использует в строительстве своего особняка традиционные архитектурные формы, свойственные для усадебного строительства конца XVIII – начала XIX в.

Заимствование форм говорит о том, что молодая постсоветская буржуазия с одной стороны страдает комплексом неполноценности и посредством подражания бытовым формам XIX вв. пытается показать свою причастность к элите, с дрогой стороны в этом она ищет своеобразные исторические точки опоры, на которые смогла бы опереться, обосновав свою преемственность. Отсюда этот интерес исторической науки к зарождению предпринимательства в России.

Однако между нарождающейся буржуазией XVIII – XIX вв. и современной есть существенное различие. Про первых совершенно исчерпывающе писал Сталин:

«Когда русские капиталисты совместно с иностранными капиталистами усиленно насаждали в России современную крупную машинизированную промышленность, оставляя царизм нетронутым и отдавая крестьян на съедение помещикам, они, конечно, не знали и не задумывались над тем, к каким общественным последствиям приведет этот серьезный рост производительных сил, они не сознавали и не понимали, что этот серьезный скачок в области производительных сил общества приведет к такой перегруппировке общественных сил, которая даст возможность пролетариату соединить с собой крестьянство и совершить победоносную социалистическую революцию, – они просто хотели расширить до крайности промышленное производство, овладеть колоссальным внутренним рынком, стать монополистами и выкачать из народного хозяйства прибыли, их сознательная деятельность не шла дальше их будничных узкопрактических интересов» (8).


Таким образом, они сыграли для своего времени прогрессивную роль, чего нельзя сказать о капиталистах постсоветской России. Зародившись как раковая опухоль, как паразит в теле Советского государства, класс носителей буржуазных ценностей привел к распаду СССР – первого в мире социалистического государства, тем самым оставшись в истории самым реакционным классом, отбросившим прогрессивное развитие человечества на столетие назад.

Вот, собственно, те мысли, которые посетили меня во время просмотра фильма Квентина Тарантино «Джанго освобожденный». Конечно, в фильме мы не найдем ответы на актуальные вопросы, которые стоят перед коммунистическим движением на современном этапе, но тот посыл борьбы с рабством, с угнетением, который присутствует в фильме, направляет движение мысли в правильное русло.

Квентин Тарантино безусловно талантливый художник, который на наших глазах проделал путь от пустой и вредной кинематографической интертекстуальности к попыткам исторического отображения социального движения. В «Бесславных Ублюдках» попытка полностью провалилась, а в «Джанго» совершенно точно удалось передать античеловечность эксплуатации (пусть и хотя бы в форме рабства), ненависть эксплуатируемых и духовную гнилость эксплуататоров. Конечно, вряд ли Голивуд позволит сделать что-либо более четкое и социально глубокое. Все-таки антирабская тема – это часть либеральной политической идеологии в искусстве.

 Е. РАДАЙКИН

Источник