Знамя демократии, шитое белыми нитками
или «Наш милый лжец»-2
«Как вы относитесь к словам Чубайса о том, что Путин сдружился с Солженицыным и действует под влиянием его идей?
- Солженицын может дружить только с собой, и больше ни с кем. А потом Путин - умный человек. Что его может привлечь в Солженицыне, который как мыслитель есть абсолютное ничтожество? А в смысле понимания реальности - стопроцентная концептуальная фальсификация».
Александр Зиновьев, интервью 2000 года.
Редколлегия журнала «Прорыв» полностью разделяет точку зрения А.Зиновьева только в отношении оценки Солженицына.
Фальсификация (лат. falsificatio, от falsifico - подделываю; итал. Falsificare - подделывать) - подделка, изменение (обычно с корыстной целью) вида или свойства предметов. Фальсификатор - человек, занимающийся фальсификациями; подделыватель какого-нибудь продукта, выдающий его за чистый и настоящий.
Википедия
Каюсь, живя в СССР, я, и в 60-е, и 70-е годы, время от времени, слушал «забугорные» «Голос Пекина», «Голос Америки» и «Свободной Европы». Естественно, «глушилки» ухудшали качество приема, но незначительно. Сестра, предпочитала слушать «бибиси» на английском языке, поскольку на тех частотах «глушилки», практически, не включали.
Был случай, однопартийцы, позднее перекрасившиеся в православных сторонников демократии, «заложили» меня начальству. Конечно, была небольшая «разборка», но ничего, похожего на «байки из склепа», которые рассказывают современные СМИ о тяжелых годах «застоя» за «железным занавесом», мне испытать не довелось. Более того, в 1975 году в газете «Красная звезда» я опубликовал достаточно объемную заметку, в которой подверг критике своих начальников: «целого» замполита полка и секретаря парткома за их пассивность и формализм в проведении культурно-просветительской работы в полку. Но карательной психиатрии мне испробовать не довелось, и с Новодворской пути не пересекались. Думаю, что причина такого различия наших судеб в том, что журналисты, проверявшие факты, лжи в моей статье не обнаружили.
А вот слушая по радио главы из, например, «Архипелага ГУЛАГ», прокламацию Солженицына «Жить не по лжи», или интервью, например, Натана Щаранского, Эрнста Неизвестного, выступления Василия Аксенова об окололитературном грязном белье или Севы Новгородского о рок «музыке», я и в школьные годы, и в более зрелом возрасте, поражался той мелочной лживости, желудочному уровню мотивации, спекулятивной заданности, огульности, которыми были пронизаны все их «обличения». Правдивым в их повествовании было только то, что на планете есть такая страна, СССР, а все остальное было тонкой, но дикой ложью.
Более того, когда информацию подавали коренные американцы, то их сообщения вообще вызывали смех своей ненатуральностью, каким-то машинным, протокольным стилем. Невозвращенцы лучше знали советскую ментальность, и ложь их была упакована иезуитски проникновенно.
Поэтому я никогда не считал, что «власти» делают что-то ужасное или даже ошибочное, избавляя большинство людей от чтения и прослушивания этих образцов разрушительной глупости. Попытки же глушить эти «голоса» были порождены лишь тем, что весь идеологический аппарат КПСС, «обученный» такими лжеучеными «кумунистами», как Яковлев, Гайдар, Волкогонов, Косолапов, Абалкин, не владел уже ни даром логического мышления, ни даром красноречия. Чтение по бумажке, накрапанной референтом, превратилось в признак солидной партийности.
В 50-е годы я собрал коллекцию марок колониальных стран. По этим маркам я отчетливее, чем на уроках географии, представлял масштабы тех сырьевых источников, откуда черпают свои миллионы олигархи Англии, Франции, Испании, Португалии, Бельгии. Поэтому, когда я слушал по радио речи, полные трогательной заботы о «свободе слова» в СССР, то, даже школьником, я не находил в этих словах ничего, кроме откровенного, оплаченного цинизма пресмыкающихся. Страны, палачествовавшие в Африке и Азии ради сохранения колониализма, устами своих холопов-диссидентов, пытались убедить и меня в том, как плох СССР, реально помогавший народам колоний, забывшим начисто, благодаря европейским фашистам, язык своих отцов и владеющим лишь устной речью на языке своих рабовладельцев, приобрести суверенитет и свободу. Теперь, глядя на то, что вновь творят бывшие метрополии в своих бывших колониях, например, Англия в Ираке, Франция в Мали, как неоколонизаторы раскромсали, например, Ливию и Судан, особенно отчетливо понимаешь, за что платили колонизаторы нашим диссидентам, расшатывавшим СССР изнутри.
Сегодня пытаются спекулировать на том, что прокламация Солженицына «Жить не по лжи» была опубликована в СССР только в 1988 году. С бюрократической точки зрения, так оно и было. Но реально, содержание этой прокламации, даже мне, рядовому члену КПСС, было известно уже в середине 70-х годов. Все, кто хотел, знал её содержание уже в 1974 году. Строго говоря, подпольный характер этого документа, конечно же, добавлял ему шарма в глазах будущих вкладчиков МММ, но каждый мыслящий человек не находил в нем ничего, достойного внимания. Однако и в обывательской среде она не вызвала никакой серьезной реакции. Призывать мещан к аскетизму во имя правды - верх утопизма, достаточно красноречиво говорящего об умственных способностях Солженицына. Короче говоря, «выстрел» Исаича оказался «тоньше писка комариного». Понадобилось еще 17 лет, т.е. жизнь целого поколения, чтобы идеи Солженицына, писанные по шаблону плана Даллеса, нашли своих рыночных демократических геростратов и неронов в ЦК КПСС.
Т.е. призывам Даллеса и Солженицына вообще не суждено было реализоваться, если бы не прямая подрывная деятельность лично председателя КГБ, а впоследствии, Генсека КПСС, Ю.Андропова.
В книге, почитаемого в демократических кругах, рыночного писателя, Игоря Бунича, «Золото партии», приведен такой, неудобный для диссидентов фрагмент: «За чтение «Архипелага» давали срок до семи лет лагерей и пяти лет ссылки вплоть до 1985 г. Это общеизвестно. [Назвал бы хоть одного из них. - В.П.] Интересно другое: книга была впервые издана на Западе на средства... КГБ (даже без ведома автора). [Бунич И. Золото партии. СПб., 1992. С. 190]. Интересно, могла ли такая акция произойти без личного одобрения Андропова и госдепа США? А Брежнев был уже слишком немощен, чтобы контролировать Андропова.
Только благодаря Андропову в СССР стали возможными подобные фортели: в феврале 1974 г. Солженицын пишет свою прокламацию, его арестовывают, обвиняют в государственной измене, лишают советского гражданства и, как того «братца кролика», бросают в «терновые кусты»: депортируют в ФРГ, где его уже ждет счет в банке с нобелевскими «сребрениками».
Как утверждает в своих интервью скульптор Шемякин, он до сих пор не может найти объяснения тому факту в своей биографии, что, в один из дней, он был вызван на Лубянку в кабинет некоего подполковника КГБ и получил прямое предписание: переехать в США на постоянное место жительства. Шемякин, естественно, ответил согласием.
Один из ведущих программы «Взгляд», Евгений Додолев в своем интервью «Комсомольской правде» в январе 2012 года утверждал, что «программу «Взгляд» придумали в КГБ. В середине 80-х перестройку затеяли люди из ЦК КПСС, молодые амбициозные комсаки и чекисты, которые хотели поменять систему», о чем чуть позднее еще подробнее написал в своих мемуарах Яковлев, бывший секретарь ЦК КПСС по идеологии.
Ставленники Андропова - Горбачев, Яковлев, Калугин, Гайдар, Чубайс и т.д., активно продолжили его дело, планомерно и сознательно уничтожая плановую экономику и оборонный комплекс в условиях полного потворства со стороны КГБ, но уже к началу 91-го года осознали, что реставрация капитализма в СССР может сорваться. Ведь, даже тогда, когда вся пресса и ТВ, руководимые А. Яковлевым, только и делали, что три года подряд обливали грязью и ложью все коммунистическое в истории СССР, не давая оппонентам и рта раскрыть, референдум 17 марта 1991 года показал, что подавляющее большинство населения ВСЕХ союзных республик, большинство всех наций сказали: «Советскому Союзу - быть». Понадобилась авантюра ГКЧП, открытое предательство Горбачева и Ельцина, чтобы КПСС и СССР перестали существовать.
Нарастание влияния демократов в окружении Горбачева и Ельцина сопровождалось бурным снижением их же авторитета в общественном сознании СССР. Задвинутый беспардонными лидерами МДГ на вторые роли, уже в конце 1989 г. умер от переживаний «отец русской демократии», Сахаров. Только расстрел нескольких сотен граждан в Останкино и из танковых пушек на Красной Пресне в Москве в октябре 1993 года, позволил, но уже более узкому кругу демокрадов, продолжить их толкотню вокруг властной кормушки, а «гиганту мысли», Солженицыну, приехать и умереть в РФ, в рыночной демократической постели.
Но после массового расстрела граждан в 1993 году в Москве, переезд Солженицына из США в РФ в 1994 году не вызвал ни в широких народных массах, ни в узких кругах рыночной демократической интеллигенции ничего похожего на приезд Ленина на Финляндский вокзал в апреле 1917 года. Вот что пишет по этому поводу доктор исторических наук, некто Г. Черняев.
«Солженицын возвратился в Россию из американского далека, так и не узнав и не полюбив страну, которая щедро оделила его своим гостеприимством. [Черняев-то, небось, вылизал бы всё и всем, кто дал бы ему «грин кард». - П.В.] Известный деятель российской эмиграции, потомок видного ученого и политического деятеля Петра Бернгардовича Струве, Никита Струве, написал о Солженицыне, причем без капли неодобрения: ”Он жил в Америке как бы не в Америке… Он жил в лесу, американцев не встречал. Чаще встречал койотов, чем американцев”. Зато явление Солженицына русскому народу было обставлено в соответствии со всеми требованиями шоу-бизнеса. Он прибыл специальным авиарейсом, причем не в столицу, а на Дальний Восток, а затем совершил поездку в Москву в опять-таки специальном поезде. Триумфально останавливаясь в полуголодных городах, он произносил с трибун пустопорожние речи, стоя рядом с новыми местными владыками - теми самыми ”куклами”, о которых рассказал недавно российский сериал под этим названием, и которые, как правило, вышли из партократических кругов, в прежние времена осыпавших Солженицына грязными проклятиями. [А здесь явная ложь! Во времена Андропова и работы Яковлева в отделе пропаганды ЦК КПСС никакой идеологической борьбы против Солженицына не велось, особенно партократами. Имел место одноактный всплеск порицаний и… тишина. - П.В.] Крайне невразумительной была его речь в Государственной Думе, встреченная аплодисментами членов коммунистической фракции [Нужно быть полным профаном в области политики, чтобы путать зюгановцев с коммунистами, - П.В.] и близких к ним националистических депутатов. Существенно не отличались выступления по Центральному телевидению, вскоре прерванные, видимо, за отсутствием к ним интереса со стороны аудитории. Задумывался ли Александр Исаевич над тем, в чьем окружении он оказался, и по каким причинам это произошло? Дать ответ на этот вопрос в настоящее время невозможно».
Как всякий современный доктор наук, Г. Черняев считает, что если он не может дать ответ на этот вопрос, то это не может сделать никто. Между тем, во-первых, по общему правилу, самыми ярыми «антикоммунистами» являются бывшие карьеристы «старого порядка», а во-вторых, КПРФ не имеет никакого отношения к коммунизму, в-третьих, достаточно сопоставить позиции Гитлера, Геббельса и Солженицына по вопросам коммунизма и еврейства, чтобы понять, какое окружение только и могло оценить Солженицына по достоинству.
Явной конъюнктурной ложью Г. Черняева является и его утверждение, что «память А.Д. Сахарова свято берегут люди, преданные идеям демократического обновления России, те, кто сформировал подлинно прогрессивный фланг нынешнего политического спектра страны [Черняев предусмотрительно не называет ни одной фамилии из тех, кто «свято» бережет память о Сахарове и образовал «прогрессивный» правый фланг. В бесконечном потоке коррупционных скандалов и заказных убийств, рейдерских захватов, крупномасштабных мошенничеств с деньгами лопоухих вкладчиков и пенсионеров, называть фамилии этих «ангелов демократии», рискованно, - П.В.]. Идеи Солженицына поддерживают, развивают и подчас доводят до уродливых, но вместе с тем вполне логичных выводов представители националистических, порой экстремистских группировок, во многом смыкающиеся ныне с коммунистами. Так же, как Маркс не несет ответственности за преступления Ленина и Сталина, Солженицын вправе отмежеваться от русских нацистов. Но он этого, к сожалению, не делает, или, если делает, то так робко, что общественности об этом неведомо».
Представьте людей, дающих миллионные взятки, берущих эти взятки, совершающих мошеннические действия на миллиарды, бесконечно заказывающих друг друга, но «свято берегущих память о Сахарове» как о демократе, а не как о бревне, пробившем им дырку в стене банка.
О «повестях» Солженицына некоторое время было модно говорить на кухнях в кругу диссидентов (до начала просмотра порнофильмов), но зачитаться ими, было невозможно, как и Достоевским. Использовать его недороманы в качестве серьезного доказательства чего-либо, глупо, хотя глупцы находятся и сегодня, а цитировать изрядно документированное «Красное колесо», как выражается Г. Черняев, демократам было трудно, якобы, из-за тяжести языка автора.
Проехав по уже рыночной, ельцинской РФ, насмотревшись на дела рук своих почитателей, Солженицын пришел, впервые в своей жизни, к правильному выводу, что рыночная демократическая «Россия в обвале». Но поборник честности ни разу не заикнулся, что такое положение вещей является вполне логичным следствием призывов самого Солженицына, изложенных им еще в прокламации «Жить не по лжи», как и в писаниях Сахарова, Померанца, Абрама Терца и других подобных певцов митингового позыва, призывавших лишь к разрушению СССР, без малейшей заботы о последствиях.
Так что же представляет собой прокламация Солженицына «Жить не по лжи»?
«Когда-то мы, - писал Солженицын, - не смели и шёпотом шелестеть». Прочитав солженицынские строки о шёпоте, я вдруг понял, что имела в виду моя добрая бабушка, Александра Васильевна, 1888 года рождения, когда строго указывала шепчущимся в квартире: «Шептунов - на мороз!».
Сколько таких «мы» было в СССР, которым страшно хотелось «шелестеть»? Написал бы: «я хотел шелестеть, но боялся». И это было бы правдой. А он прячется за спины безликих «мы» и корит их за свою робость.
Могут сказать, какой же он трус, если он сидел? Но нельзя же сидение в тюрьме считать обязательным признаком храбрости?
Показательно, что сам Солженицын не распространялся относительно той «храбрости», за которую он и был арестован. Он никогда не ссылался на эти документы и подробно об этом не рассказывал. Причина, по которой он сидел, не имела ничего общего с борьбой против «режима». Наоборот, судя по, никем не опровергнутым, исследованиям, например, писателя Бушина, Солженицын попытался быть левее Сталина в борьбе с проклятым мировым империализмом. Причем, нет ни малейшего намека на то, что Сталин, когда-нибудь слыхал о Солженицыне. Но тот всегда объявлял себя жертвой «сталинских репрессий», а не прихоти какого-либо партийного карьериста, которому, как и Солженицыну, было совершенно наплевать на идею коммунизма.
Ни Маркс, ни Ленин не сидели столько, сколько отсидел Солженицын только в одной… «шарашке», и не потому, что они были трусливее, а потому, что они были НЕИЗМЕРИМО умнее. Могут сказать, а вот Сталина сажали часто. Но, во-первых, не за позерство, а во-вторых, что самое показательное, Сталин никогда не сидел долго. Он каждый раз совершал побег и во время побега ни разу не был пойман.
Социальная революция и бессмысленное экстремистское позерство или, как говорил Сталин, «революционная гимнастика» - «две большие разницы». Как правило, диссидентам, в связи с их умственной убогостью, приходилось совершать столь же крикливые, сколь бесполезные и бессодержательные антисоветские акции, чтобы потом сесть в тюрьму, и только так приобрести хоть какой-то вес в глазах МНСов и заокеанских патронов, а КГБ Андропова всегда им в этом помогал.
Сам Солженицын признается, что без тюрьмы он вообще не стал бы писателем:
«До ареста я тут многого не понимал. Неосмысленно тянул я в литературу, плохо зная, зачем это мне и зачем литературе. Изнывал лишь от того, что трудно, мол, свежие темы находить для рассказов. Страшно подумать, что б я стал за писатель (а стал бы), если б меня не посадили».
Отец русской демократии никогда задумывался над уже написанным. Его, просто, «тянуло» быть писателем «тут».
Да, Тургенев, Лев и Алексей Толстые, Чехов, Горький, Шолохов, Корчагин, Арбузов, Симонов, Бондарев, Вампилов, Карпов, Пикуль находили темы на широчайших просторах жизни, умели воспеть любовь на мрачном фоне царизма, в лучах революций, в кипении грандиозных строек, на фоне войны, освоения целины, космоса, а Солженицын нашел темы лишь на фоне параши и только после этого почувствовал себя настоящим писателем?
Дело вкуса или «по Сеньке шапка»?
Из высказываний Солженицына следует, что он страстно желал себе славы писателя, но все главные темы жизни давно были художественно исследованы гениями литературы и, следовательно, получить признание в качестве писателя можно было, но только превзойдя предшественников более высокой степенью художественно-философского обобщения. Истины ради, следует сказать, что, с точки зрения художественной литературы, язык Солженицына только и годится для протоколирования тоски припарашья. Писать языком Солженицына о любви, это все равно, как если попытаться сделать копии с полотен Шишкина и Репина... кайлом.
Попав же на нары, Солженицын понял, что «насунулся» на такую «золотую жилу», которая органически требует кайлового языка. Точно так обстоит дело и с книгами, например, Войновича, В.Аксенова. Политическое болото описать могут, половой акт запротоколировать - способны, а воспеть любовь, нет. Полная глухо-слепо-немота.
Офтальмологам известен оптический дальтонизм, а диалектики давно объяснили социально-психологический дальтонизм, порождающий неадекватность в поведении людей (от клептомании до сексуального и литературного маньячества). Знатоки диалектики понимают, как следует бороться с подобными психологическими уродцами, но социальные дальтоники уверены в том, что мир таков, каким они его видят, и потому не лечатся.
Но именно потому, что такие шептуны-дальтоники, как Солженицын, составляли политические меньшинства, советский народ достаточно долго и УСПЕШНО строил коммунизм, а в тылу и на фронте героически отстаивал именно коммунизм. Иначе невозможно объяснить, почему фашисты и власовцы расстреливали, прежде всего, коммунистов.
Огульное отношение Солженицына к количественной стороне своих единомышленников, к этим самым «мы», помогает лучше понять особенность дальтонизма Солженицына. Он жил в рамках иллюзии, что страна была переполнена горячо желающими пострадать за ту же «правду от параши», которую, как казалось Солженицыну, он знает. Точно так представлял себе Солженицын и число жертв «сталинских репрессий». Мазнул широкой грязной шваброй своего дальтонизма, и еще один черный литературный квадрат намалеван.
Когда же в СССР партократы из ЦК КПСС приступили к насильственному насаждению рынка и буржуазной демократии, то, как и следовало ожидать, отсиденты-диссиденты опять не нашли в рыночной жизни ни малейшего признания, ни благодарности. На Украине и в Прибалтике признание получили лишь фашисты, а во многих других республиках РФ - воры и клерикалы в законе. А всевозможные амальрики и померанцы тихо доживали свой век в забвении.
Анекдот в том, что, например, Власову, Максимову, Зиновьеву, Синявским, в период разгула демократии и «свободы слова» удавалось публиковаться лишь… в зюгановско-прохановских изданиях. Диссиденты тихо, порой голодно уходили из жизни, и даже олигархи не оплакивали их. Современная студенческая молодежь, в основной своей массе больше знает о Ленине и Сталине, Чапаеве и Берии, чем о Сахарове или, тем более, Померанце.
«Теперь вот, - ревниво укорял Солженицын советских МНСов в 1974 году, - пишем и читаем Самиздат, а уж друг другу-то, сойдясь в курилках НИИ, от души нажалуемся: чего только они не накуролесят, куда только не тянут нас! И ненужное космическое хвастовство при разорении и бедности дома; и укрепление дальних диких режимов; и разжигание гражданских войн; и безрассудно вырастили Мао Цзэдуна (на наши средства) - и нас же на него погонят, и придётся идти, куда денешься? и судят, кого хотят, и здоровых загоняют в умалишённые - все «они», а мы - бессильны».
Не стоит искать в писаниях Солженицына ответ на философский вопрос о сущности бедности и богатства. Нет признаков, чтобы его осведомленность по этому вопросу разительно отличалась от представлений, например, Мавроди.
Как видим, у Солженицына широк лишь обличительно-разрушительный список. Что значит выступать против власти? Это значит фактически претендовать на власть, предлагать себя в качестве нового Моисея.
Видимо, и Сервантес как писатель соотносится с Солженицыным в литературе, как мыслитель Дон Кихот с бодливым теленком. Это у Сервантеса можно найти массу гениальных рассуждений о том, каким должен быть мир людей, но не ищите ничего конструктивного в телячьих наскоках Солженицына.
А каков список конструктивных идей? К тому времени у Солженицына, вообще, никаких конструктивных предложений не было. Признали бы писателем, а там, хоть потоп. Даже бессмыслица под названием «Как нам обустроить Россию?» пришла на ум Солженицыну только через тридцать лет, лишь после того, как он, проехав по России с «инспекцией», «пощупал» результаты своих геростратовых усилий и увидел без розовых очков все то, что успели натворить его воспитанники и почитатели, либеральные демократы и неофашисты. Как и следовало ожидать, никто не нашел в этих советах ни грамма здравого смысла.
Солженицын, как следует из его откровений, поначалу, и не надеялся на то, что ему позволят публиковаться. Он готовился всю жизнь писать «в стол» или, как он пишет сам, «в бутылки из-под шампанского». Но когда его опубликовали первый раз и не под псевдонимом, у Солженицына «в зобу дыханье сперло» и возникло желание перевернуть жизнь страны, не вставая из-за стола.
Ильф и Петров, задолго до Солженицына, вывели образы «пикейных жилетов» славного Черноморска, а Солженицын, на полном серьезе, пытается урезонить этих любителей досужих разговоров в курилке, пробудить в них жажду аскетизма и бурной деятельности во имя «правды». Будучи по натуре схимником, оторванным от настоящей жизни то тылами Советской Армии, то «шарашкой», то добровольной ссылкой в Вермонт, Солженицын не видел за их либеральным трепом пустого позерства. Казалось бы, почитай Грибоедова, Гоголя, Чехова и узнаешь в своих героях простых мещан, готовых злословить в курилках в адрес кого угодно, но еще больше готовых продать и продаться за любую подвижку в карьере, за любой «грант», при ЛЮБОМ режиме.
Тем не менее, выведя образы этих «буревестников» курилок, Солженицын сам признал, что уже в 1974 году все МНСы обо всем знали, поскольку читали «Самиздат», выпускаемый на деньги США, и, как оказалось, на деньги КГБ, открыто говорили в курилках друг другу «правду», и никто уже никого не закладывал. Свобода поносного слова уже была. Но не было официальных чествований диссидентов в Кремле. И именно это угнетало их, как и опереточного «мистера Х».
В принципе, дойдя до фразы, в которой Солженицын призывает к отказу от освоения космоса, разговор можно было бы и закончить. О первобытных людях этнографы написали уже достаточно. Не приходится ждать от Солженицына объяснений: почему не нужно осваивать космос; богаты ли и, чем богаты страны, которые «принципиально» не осваивают космос? Как и все люди, верующие в свою непогрешимость, Солженицын не опускается до доказательств, он, просто, потеет «истинами» в последней инстанции.
Но за дремучим тезисом об экономии на космосе следует полный маразма тезис об экономии на геополитических союзниках. Почему бы душелюбу Солженицыну не назвать поименно эти, достойные презрения, «дальние дикие режимы». Может быть режим Патриса Лумумбы, растерзанного при полном одобрении бельгийских и английских правозащитников-колонизаторов? Может быть режим убитого Альенды, или Виктора Хары, изрубленного чилийскими либералами за год до написания Солженицыным «Жить не по лжи»? Может быть, нужно было действовать, как демократы США? Сначала вооружить, обучить и спровоцировать дикие орды талибов, создать «аль-каиду», для борьбы против социализма в Афганистане, а потом безжалостно истреблять талибов, справляя малую нужду на трупы недавних союзников?
Солженицын не понимал, что дикость «дальних режимов», т.е. народов, населявших Азию, Африку, индейских племен обоих Америк, обусловлена тем и только тем, что они в течение нескольких сотен лет были, в буквальном смысле слова, прикованы цепями к европейской «культуре». Народы многих стран превратились именно в дикие, поскольку сотни лет были колониями, резервациями, т.е. жертвами геноцида, разграбления и работорговли со стороны «папиков» Солженицына.
Большинству лауреатов нобелевской премии в области беллетристики не хватает ума, чтобы понять, на чьих и скольких костях построена Западная цивилизация, и проникнуться сочувствием к народам, дающим Европе миллионы тонн нефти, кофе, какао, сахара, арахиса, хлопка, ананасов, но ежегодно переживающих эпидемии голода, косящие детей, как траву в этих, дико богатых на ресурсы, странах. Солженицын, как и его герой, Иван Денисович, млели лишь от воспоминаний о личном ломте говядины, который они извлекали из собственных наваристых щей, наблюдая из своей подворотни за Россией.
Говоря о Мао, Солженицын не знал, да забыл, что помошь от СССР получали и Чан, и Мао, пока они оба боролись против японских агрессоров потому, что в основе коммунистической программы с самого начала лежала идея помощи всем угнетенным народам, подвергшимся империалистической агрессии, независимо от отношения этих народов к идеям коммунизма.
Но, преследуя цель послевоенного закабаления Китая, США стали помогать Чану, особенно в его борьбе против Мао. Тогда СССР стал помогать Мао и... победил. А, как известно, с друзей, за оказанную им помощь, культурный союзник никогда и ничего не потребует. Торгашеский умишко Солженицына этого не вмещал.
Когда же Хрущев с Солженициным стали совместно обгаживать историю СССР и, на практике, принялись за разрушение социализма, естественно, теперь Мао встал на защиту социализма в СССР, против хрущевско-солженицынского идиотизма. Практика доказала, как прав был Мао. Видя, как оппортунисты в КПСС разрушают СССР изнутри, Мао, заранее, вывез в дальние деревни всех своих солженицыных, проявлявших рыночные, т.е. воровские антикоммунистические наклонности. Именно поэтому Китай ныне превратился в мощную державу, запускающую спутники и космические корабли с космонавтами, а бывшие советские МНСы, поверившие в солженицынские и сахаровские бредни, оказались в глубоком историческом подхвостье и рады, когда удается подработать на Китай, хотя бы продажей российских государственных секретов.
Тем не менее, несмотря на гундеж МНСов в курилках, треклятые «ОНИ» продолжали творить в СССР и за его пределами все, что хотели. Например, сбили своими отсталыми ракетами, демократического шпиона Пауэрса, разгромили демократические рыночные танковые полки США под Сайгоном, а совковые ракеты, сбив в небе над Ханоем более чем 4000 американских самолётов, доказали америкосам, что хваленые истребители и бомбардировщики США являются, на самом деле, летающими гробами.
«Они» в СССР к 70-м годам уже строили крупнейшие в мире гидроэлектростанции, металлургические комбинаты, бесплатно раздавали квартиры населению, удерживали ведущее место в мире по темпам квартирного строительства. Ракеты и спутники у «них», у проклятых, не падали, цены ни на что не росли, ЖКХ и городской транспорт обходился людям в копейки, террористических актов никто не проводил, детей в школах никто не расстреливал, ЛЕЧИЛИ без предоплаты, в театрах заложников не держали...
В общем, все, не как в США, и это выводило из себя всех солженицыных с померанцами. Поэтому диссиденты, не сделавшие для Родины ничего полезного, кроме валки лиственниц в девственной тундре, вопили: «Не хотим слышать никаких объяснений. Или дайте нам всем, здесь и сейчас же, все то, что есть у Рокфеллера или мы будем еще громче вопить, что социализм плохой». На Хрущева и Горбачева эти вопли действовали.
По Солженицыну, «они» тянули советских людей на освоение космоса… только ради хвастовства. Солженицын настолько хам по своей природе, что даже не пожалел светлой памяти Циолковского, искренне думавшего о прогрессе всего человечества и мечтавшего, даже в условиях царизма, об очеловечивании космоса. Солженицын забыл и о бесребренниках из ГИРД. Про хвастуна Королева можно и не говорить, хотя работал он, одно время, в такой же «шарашке», что и Солженицын. Демонстрации сотен тысяч советских людей в 1961 году, стихийно вышедших на улицы городов СССР, их искренняя радость за успех советской научной школы, разумеется, не в счет. «Глупцы, - думал про них Солженицын, - как будто от криков: «Мы первые в космосе!», увеличится шмат говядины во щах».
А что сделал бы Солженицын, если бы бог дал ему рога? Он, естественно, остановил бы космическую программу уже тогда, в 1974 году.
В 1991 году демократы все-таки выполнили предписание Солженицына, остановили «космическое хвастовство». Все, что смогли, разрушили. «Буран» продали. Ну и что? Остановили «разруху и бедность дома»? Рыночной демократической РФ хвастаться уже нечем, дожигает то, что умели делать лишь в СССР, но имеет уже не «разорение и бедность дома», а, просто, ВЫМИРАНИЕ своего населения, торговлю детьми и их органами, имеет миллионы людей, просто, потерявших дом, превратившихся в гастарбайтеров, бомжей или убитых черными риэлторами.
Но, оказалось, что никто в мире не может сделать космическую станцию без советских технологий, что США не умеют делать даже «Шатлы» (угробили 13 астронавтов), в то время как советский отсталый «Буран» уже в 1988 году летал в автоматическом режиме. США, по-прежнему, закупают в РФ самые мощные ракетные двигатели, производимые по советской технологии.
«Уже до донышка доходит, - продолжает трясти Солженицын своей пустой тарой для мозгов, - уже всеобщая духовная гибель насунулась на всех нас, и физическая вот-вот запылает и сожжёт и нас, и наших детей, - а мы по-прежнему всё улыбаемся трусливо и лепечем косноязычно:
- А чем же мы помешаем? У нас нет сил».
Разумеется, наблюдательные люди тоже видели, что «всеобщая духовная гибель насунулась на всех нас». Уже «насунулись» на молодежь шоу-бизнес, джаз, рок и поп музыка, КВН, «Кабачок 13 стульев», эти курсы по подготовке хамов для камедиклаба и передач Познера со Сванидзой, эти школы злословия, матерщины и сальностей. Уже снимали свои упаднические ленты Тарковский, Параджанов, Рязанов и Сокуров, писал свои примитивные плакаты Глазунов, ваяли своих уродцев Неизвестный и Шемякин, воспевали мещанство и опошляли подвиги советского народа Войнович и Аксенов, Адамович и Василь Быков, Распутин и Белов, Евтушенко и Бакланов… Делали исподтишка свою партийную карьеру Ельцин, Яковлев и Горбачев, Фурсенко и Литвинов. Одержимые вкусовыми пупырышками, либидо, жадностью, многие МНСы грезили только «американской мечтой». Им чудилось, что каждому из них на Брайтон-бич выдадут бочку варенья и Мэрилин Монро для утех сексуальных.
Дурные ноги, в частности, не давали покоя и голове Нуриева. Он рвался в Америку... В 1974 году, как известно, достать ВИЧ-инфекцию в СССР нельзя было ни за какие деньги. Дефицит. А в США ее можно было купить уже на каждом углу. Да и вообще, только после крушения СССР все наглядно убедились, какой духовной клоакой является демократический рыночный шоу-бизнес. То отравят всех тигров у одного артиста, то порежут страховочную сетку другому, то вновь обольют кого-то серной кислотой, как в Большом...
Партийный контроль и советское школьное воспитание обеспечивало некоторую нравственную стабильность и определеность в рядах художественной интеллигенции, пока она была советской. Большая часть «моцартов» Большого театра в своем творчестве не пользовалась серной кислотой. Ныне, как показывают события, значительное количество представителей искусства выродились в «сальери». Одним из первых, кто открыл скорбный список жертв победы над соцреализмом, был Тальков. В августе 1991 года он требовал выноса тела Ленина из Мавзолея, он пел о белогвардейских генералах, поскольку не читал Деникина, и думал, что не врет, но никогда не задумывался над тем, а умел ли он думать… Когда писались эти строки, пришло известие и об убийстве актера Панина, о повышенном внимании следственных органов РФ к Сосо Павлиашвили…
Настоящая духовная и физическая гибель навалилась на интеллигенцию и молодежь, но только не в 1974 году, а в 1991. Демократы закрыли многие киностудии, библиотеки, сотни НИИ, т.е. опустошили курилки, в которых МНСы свободно обсуждали «самиздат». Демократы перевели на блокадный паек членов Союзов писателей СССР, театральных деятелей, которые так много сделали для развала СССР. Многие бывшие советские художники расселись на Мон-Арбате, чтобы не околеть от голода. Перестал посылать проклятья на голову Советской власти Ульянов. Замаливая грехи, бессменный «маршал Жуков» возвысил себя в звании до «Ворошиловского стрелка», но было поздно...
«Мы так безнадёжно расчеловечились, - причитает Солженицын, как двоечник, никогда не читавший «Шинель», «Ревизора», «Мертвых душ» Гоголя, ни «Горе от ума» Грибоедова, ни чеховских «Человека в футляре» и «Анны на шее», ни «Поединка» и «Ямы» Куприна, ни мемуаров Деникина, ни дневника Николая II, не понимающий, как много человеческого дерьма досталось Советской России от царизма и капитализма - что за сегодняшнюю скромную кормушку отдадим все принципы, душу свою, все усилия наших предков, все возможности для потомков - только бы не расстроить своего утлого существования. Не осталось у нас ни твердости, ни гордости, ни сердечного жара. Мы даже всеобщей атомной смерти не боимся, третьей мировой войны не боимся (может, в щёлочку спрячемся), - мы только боимся шагов гражданского мужества! Нам только бы не оторваться от стада, не сделать шага в одиночку - и вдруг оказаться без белых батонов, без газовой колонки, без московской прописки».
Солженицыну, получившему многотысячную долларовую нобелевскую взятку, легко теперь говорить о твердости, гордости и сердечном жаре, об отказе от белого батона, газовой колонки и московской прописки. Дескать, не боялся же я бодаться с дубом, пылая сердечным жаром. Пободайтесь и вы на голодный желудок.
Но, тот, кто читал откровения этого теленка, знает, как он липко и гадко боялся, как прятал листочки своей рукописи в бутылки из-под шампанского. Боялся и долгие годы писал, даже не в стол, а только в «бутылки из-под шампанского»
Валерий ПОДГУЗОВ
Источник
|
