 Вдумайтесь в то, что Солженицын пишет не задумываясь. «Не осталось у нас ни твердости, ни гордости, ни сердечного жара. Мы даже всеобщей атомной смерти не боимся, третьей мировой войны не боимся (может, в щёлочку спрячемся), - мы только боимся шагов гражданского мужества!».
Оказывается, если бы в нас, людях, был сердечный жар, гордость, твердость, гражданское мужество, то мы все БОЯЛИСЬ бы всеобщей атомной смерти, а поскольку в нас НЕТ гражданского мужества, постольку мы всеобщей атомной смерти... НЕ БОИМСЯ. Тоже логика.
Ясно, что Солженицын знает, что такое Америка, УВЕРЕН в возможности атомной бомбардировки со стороны США городов СССР. Поэтому причитания Солженицына по поводу насунувшейся физической гибели в огне третьей мировой войны, можно понять только, как его призыв к советскому народу разоружиться в одностороннем порядке и, встав на колени, тем самым, умилостивить олигархов США. Чем, кроме животного страха и глупости, может быть продиктован призыв капитулировать, когда противник сам до смерти боится СССР?
«Храбрец» Солженицын, сам, встав на колени перед США, призвал всех коленолоктевым образом избавиться от третьей мировой войны, не понимая, почему возникли первые две и, особенно, самая первая мировая война, и есть ли хоть один исторический пример, когда бы покорность избавляла народ от рабства, а порой и от полного уничтожения. Казалось бы, кто-кто, а уж автор «Красного колеса» должен был сам найти правильный ответ на этот вопрос и не плутать в «трех соснах», выискивая следы даже не евреев-капиталистов, а просто евреев как таковых. Солженицыну неведомо, что, начиная с 1867 года, еврей Маркс, затем Блиох, русский банкир еврейской национальности, уже в 1898 году абсолютно конкретно предупреждал мир о РЫНОЧНЫХ корнях и причинах «насунувшейся» первой мировой войны. Еврей Блиох даже уговаривал русских капиталистов ни в коем случае не ввязываться в эту войну под страхом социальной революции и, прежде всего, именно в России. Но русский царь не послушался этих конкретных евреев. Да и не от царя все уже зависело. Русские капиталисты, когда это им показалось выгодным, сковырнули самого Николашку, а колчаковцы просто расстреляли практически всех Романовых, чтобы у золотого запаса не осталось законных наследников.
Солженицын в своей прокламации делал вид, что НЕ ЗНАЛ, что американские олигархи не начинали войну против СССР лишь потому, что скрупулезные подсчеты ВСЕГДА приводили Комитет начальников штабов армии США к выводу о НЕВОЗМОЖНОСТИ победить СССР в войне. Более того, американским олигархам нужна была не сама третья мировая война, а, просто, господство над миром. А это можно было достигнуть только, если бы СССР исчез... сам. Поэтому, после смерти Сталина, ставка была сделана на агентов влияния в руководстве КПСС, которые, дискредитировали и упорно разваливали плановую экономику СССР хозрасчетом и «социалистическим рынком». А уж ничтожная рыночная демократическая РФ не представляла для США ни загадки, ни, тем более, угрозы. Ее можно было брать как индейцев, за стеклянные бусы и огненную воду.
Призывая интеллигенцию в поход за ОДНОСТОРОННЕЕ разоружение СССР, Солженицын мстил за свои обиды, точно так, как Ельцин, выжив из ума от возлияний, мстя лично Горбачеву, лишил его поста президента СССР, уничтожив и СССР. Поэтому, я не рискую искать большую разницу между Геростратом, Нероном, Солженицыным и Ельциным.
«Уж как долбили нам на политкружках, - причитает Солженицын, - так в нас и вросло, удобно жить, на весь век хорошо: среда, социальные условия, из них не выскочишь, бытие определяет сознание, мы-то при чём? мы ничего не можем».
Когда Солженицын долбит своими занудными «романами» мозги МНСов, это нормально. А когда в политкружках пропагандируют идеи равенства и братства всех людей, это низя-я-я.
Нетрудно представить картинку. Собрал как-то Шолохов казаков и казачек в станице Вешенской и разъясняет им, как это удобно «жить, на весь век хорошо». Сидят в темном углу избы-читальни Островнов и Солженицын, слушают, нервно курят и исходят бессильной яростью: «Ишь, батрачье отродье, тоже захотели весь век удобно и хорошо прожить. Не дадим. Все трактора и избы-читальни пожжем, всех коров порежем, всех активистов перестреляем... Фашисты придут, в полицаи пойдем, всех евреев и коммунистов перевешаем, сами в Сибирь пойдем, но пусть все в городах вымрут от голода, ни одного зернышка голодающим детям рабочих добровольно не дадим».
Нужно быть деревенским дурачком, не имеющим представления о мелкобуржуазной психологии реальных городских МНСов советского периода, чтобы найти среди них особь, способную осудить свое личное желание прожить весь век хорошо, а, осудив, садиться в тюрьмы и психушки, куда звал их Солженицын вместо карьеры.
Формула же мировоззрения большинства МНСов той эпохи укладывалась в простой принцип: на готовенькое - пожалуйста. А через психушку в рыночный «рай», извините, нам, «гагарам, недоступно наслажденье жизни бурной, гром ударов нас пугает».
Долбильщик Солженицын не понимал, что он делал ставку на свою собственную НЕЛЕПУЮ схему, не имеющую ничего общего с реальностью.
В 70-е годы значительные массы советской интеллигенции стояли в очереди за партийными билетами ради карьеры. В эти годы, даже Окуджава, даже Высоцкий, запели совсем иные песни. Всем райкомам КПСС приходилось принимать, в первую очередь, рабочих «от станка», крестьян «от сохи», чтобы партия диктатуры рабочего класса окончательно не переродилась в партию интеллигентных карьеристов. Как раз рабочие и колхозники шли в КПСС ни шатко, ни валко. А вот интеллигенты, копили на райкомы ненависть за то, что те придерживались минимальной квоты на прием интеллигентов в КПСС, поскольку знали, что представители художественной интеллигенции вступали в КПСС, прежде всего, в надежде получить привилегии при выезде за границу на «шопинг» и за СПИДом. Об этом и велась ими речь в курилках, а не о Мао или «дальних диких режимах», как писал Солженицын.
Пока было можно делать карьеру в условиях социализма, многие интеллигенты, особенно обществоведы, паразитировали на шее рабочего класса, бессовестно творя свои бесполезные диссертации, как бы трудно не жилось честным труженикам. Когда же партия оказалась переполнена армией беспринципных дипломированных мещан-карьеристов, Горбачев, Лигачев, Ельцин, Яковлев отменили социализм методом демократического внутрипартийного голосования. Демократическое большинство рядовых коммунистов с настроением подалось в эксплуататоры, образуя клан рыночных барыг, взяточников, сутенеров, чиновников.
В свое время «шахтинское дело» показало, на какие подлости способна мелкобуржуазная интеллигенция. «Перестройка», начатая диверсией на ЧАЭС, крупным вредительством в производстве космических аппаратов, внезапно возникающими перебоями в снабжении городов то зубной пастой, то стиральным порошком, то горючим в период уборки урожая, доказала, что сознание значительных масс узкоспециализированных партинтеллигентов, по-прежнему, асоциально, паразитарно, без малейших признаков склонности к созиданию.
В начале 1991 года из КПСС сотнями стали выходить интеллигенты, почувствовавшие, что, отныне, их карьера будет слабо зависеть от членства в КПСС. Но 19 августа 1991 года «грянул» ГКЧП. Нужно было видеть эту комедию. Интеллигенты, которые уже по полгода не сдавали членские взносы, но основательно трухнули от первых сообщений о ГКЧП, побежали в парткомы сдавать взносы, демонстрировать свою любовь к КПСС, образуя очереди, ненамного слабее, чем в день открытия первого «магдоналдса» в Москве. Правда, 23-го они побежали к кассам с требованием вернуть им взносы, а, позже, Гайдар возглавил комиссию по поиску этих «денег партии». Ясно, что, раз такую комиссию возглавил Гайдар, то денег этих «не нашли», а после Гайдара не найдут никогда.
Ленин всегда по достоинству оценивал социальную суть большинства буржуазных интеллигентов, и уже в 1918 году предпочитал не воспитывать их, а покупать. Другого языка, писал Ленин, большинство «спецов», сформировавшихся в феодально-рыночных условиях, просто, не понимают. Причем, Ленин никогда не строил иллюзий относительно того, кому больше симпатизируют купленные «спецы», пролетариям или капиталистам. Большинство «спецов», как показала 70-тилетняя практика социализма, всегда, как футбольные «фаны», с интересом следили за борьбой диссидентов с «режимом», выжидая, чья возьмет. Они были всегда настроены на то, чтобы, как только сломают социализм, сделать себе рыночную карьеру в банках, в Охотном ряду, оставив отсидентам лишь право раз в год ставить цветы и свечи у «соловецкого камня».
«А мы можем - всё! - провоцирует неогапон премудрых МНСов, - но сами себе лжём, чтобы себя успокоить. Никакие не «они» во всём виноваты - мы сами, только мы! Возразят: но ведь действительно ничего не придумаешь! Нам закляпили рты, нас не слушают, не спрашивают. Как же заставить их послушать нас?».
Солженицын не знал, что человек придумывает мозгами, а не «закляпленным» ртом, и не понимал смысла слова придумать в чистом русском языке.
«Переубедить их - невозможно». Да уж, во-первых, головой, «бодавшейся с дубом» трудно рождать что-то убедительное, но, во-вторых, переубеждать после реформы 1965 года в СССР уже было почти некого. Странно, что Солженицын и этого не замечал. Как показала практика, ВСЕ советские директора заводов, практически ВСЕ генералы, ВСЕ начальники политотделов и секретари райкомов, практически ВСЕ члены последнего ЦК КПСС не нуждались в переубеждении. Они давно ждали и толкали ЦК КПСС на перестройку социализма в капитализм СВЕРХУ, что позволит партократам, в одночасье, стать, просто, президентами суверенных демократических деспотий, губернаторами, депутатами, владельцами контрольных пакетов акций, министрами.
«Естественно было бы их переизбрать! - но перевыборов не бывает в нашей стране... На Западе люди знают забастовки, демонстрации протеста, - но мы слишком забиты, нам это страшно: как это вдруг - отказаться от работы, как это вдруг - выйти на улицу?».
Солженицын не понимает, что миллионы пролетариев, сначала, должны быть реально поставлены перед угрозой голодной смерти, чтобы они бросили работу, которая, оказывается, не кормит их, а лишь отнимает здоровье и сокращает им жизнь. Солженицын никогда не понимал, что, если бы не забастовки, то на «западе» вообще никому и ничего не платили бы. Он думал, что западные люди объявляют забастовки, рискуя вообще потерять все средства к существованию, просто, потому, что существует право на демонстрации, а не потому, что без миллионных демонстраций, с желаниями трудящихся не будут считаться вовсе, поскольку в странах, основанных на «священном праве частной собственности», полицейские охраняют от пролетариев именно частную собственность, и каждый бастующий рассматривается демократическим законом, как вор. Именно поэтому последние 200 лет большинство забастовок и демонстраций трудящихся венчаются массовыми избиениями, арестами и убийством профсоюзных активистов.
Тысячелетия истории западного рабовладения и работорговли не могли пройти бесследно для психики потомственных аристократов и буржуа. У них совести еще меньше, чем у российских нуворишей. Но дальтонизм Солженицына не позволял ему видеть все это в истинном свете. Он считал нормальным, когда, сначала, рабочих доводят до состояния истощения, а потом ткачи, горняки, металлурги, честно отработавшие, вынуждены останавливать заводы, транспорт, чтобы через мегафоны, миллионами голодных глоток требовать возвращения нищенской зарплаты, УКРАДЕННОЙ предпринимателями. И только после того, как рабочие запада получат дубинками по мозгам, им, в порядке извинения за массовые избиения, поднимают зарплату, чаще всего, меньше официально объявленного процента инфляции.
До перестройки, СССР десятилетиями играл роль, куда более важную в деле относительно высокого прожиточного уровня западных рабочих, чем все их забастовки. Метрополии, соревнуясь с социализмом, вынуждены были подкармливать свои национальные профсоюзы, армию безработных и заключенных за счет еще большей эксплуатации «дальних диких режимов». Правда, западные рабочие и безработные до сих пор так и не поняли, что всё их благополучие строилось, прежде всего, за счет ограбления «диких народов», заваливающих «запад» всем, в том числе и бесплатным золотом со времен конкистадоров.
Дождавшись развала СССР, западные предприниматели повели себя со всеми своими наемными рабами жестко и нахально. Началось беспрецедентное наступление на благосостояние пролетариев западных стран. Пролетарии, рабы-гастарбайтеры и даже школьники ответили забастовками, митингами и даже погромами. Ну и что? Может быть, забастовки и, кровью умытые, демонстрации спасли испанских, греческих и португальских рабочих от 25% безработицы, а население других стран запада от повышения пенсионного возраста, а английских студентов от повышения платы за образования? Нет, не спасли.
Солженицын делает вид, что в упор не видит цинизма западной колонизаторской демократии.
Зачем нужно было выходить рабочим на забастовки в СССР в 70-е годы, если рабочие получали без задержек вполне понятную, «не серую» зарплату, а рабочие со стажем получали зарплату, превосходящую оклады многих госслужащих. Зачем нужно было рабочим идти на водометы (которых, к тому моменту, применялись лишь против пролетариев развитых стран «запада»), если в СССР рабочие получали бесплатно квартиры, платили десятилетиями копейки за ЖКХ, имели самые продолжительные отпуска, самый короткий рабочий день в мире?
Если же посмотреть на вещи с позиции сегодняшнего дня, то получается, что шахтеры, металлурги и транспортники, вышедши в 1990 году на митинги и забастовки, выпросили-таки у ЦК КПСС для себя безработицу, повышение пенсионного возраста, рост цен на ЖКХ, массовую коррумпированность чиновников, религиозный и криминальный терроризм, массовую проституцию, бездомность и беспризорность своих детей, вымирание населения страны.
Сморозив очередную глупость, призывая людей выйти на улицы СССР в 1974 году, но, строя из себя гуманиста, Солженицын фарисейски отыгрывает назад. Дескать, оговорился, на самом деле я против насильственных методов. Но тогда зачем нужно было приводить примеры с демонстрациями на Западе, систематически перерастающими в уличные многодневные погромы, ежегодно происходящими во всех странах развитой рыночной демократии? Что это, как не заурядная гапоновщина?
«Все... роковые пути, за последний век отпробованные в горькой русской истории, - тем более не для нас, и вправду - не надо! Теперь, когда все топоры своего дорубились, когда всё посеянное взошло, - видно нам, как заблудились, как зачадились те молодые, самонадеянные, кто думали террором, кровавым восстанием и гражданской войной сделать страну справедливой и счастливой. Нет, спасибо, отцы просвещения! Теперь-то знаем мы, что гнусность методов распложается в гнусности результатов. Наши руки - да будут чистыми!».
Ну, что ж, распложается, так распложается.
Однако, Солженицын не состоялся бы вообще, если бы был честен в своих словах и мыслях. Продемонстрировав словесный пацифизм, он, несколькими абзацами ниже пишет: «Преданный нами, обманутый нами великий народ Европы - чехословацкий - неужели не показал нам, как даже против танков выстаивает незащищенная грудь, если в ней достойное сердце?». Во-первых, какими «нами» был он предан, и чего она там «выстояла» эта незащищенная чехословацкая грудь? До 1989 года чехословаки так и жили единым народом при одной из самых высоких в мире степеней социальной защищенности трудящихся. Плохо было лишь Гавелу. Он работал кочегаром, а мечтал побыть президентом великого чехословацкого народа. А во-вторых, что, все-таки, делать советским МНСам? Идти незащищенной грудью на танки, по примеру «великих чехословаков», или не идти, ведь, по словам Солженицына, история научила Россию?
Но не ждите от Солженицына честного ответа.
Практика показала, что МНСы, поверившие Солженицыну, пошли-таки в августе 1991 года голой грудью на танки, которые кровожадные ГКЧПисты предусмотрительно вывели к Белому Дому… без снарядов и… развалили СССР. Теперь МНСы уже двадцать лет подряд закономерно ВЫМИРАЮТ и никак не поймут, что благодарить за это они должны и Солженицына.
Сегодня, через пять минут после воцарения в министерском кресле, МНС образца 1992 года, Ливанов, добивает РАН, фактически последнюю организацию, которая в сталинские годы ликвидировала вековое отставание Российской науки от «запада» практически на всех направлениях НТП. Ныне МНСов РФ, как вымирающий тип прямоходящих млекопитающих, впору заносить в «Красную книгу».
Правда, не только РАН пострадала в результате демократических побед, но и «великий чехословацкий народ». После победы кочегара-беллетриста Гавела, он сразу приказал долго жить. Такого «великого» народа на нашей планете больше нет. На этой территории, как и в Прибалтике, и на Украине после уничтожения советского народа, верх взяли демофашисты, разорвавшие страну на части. Время от времени чехи громят цыганские гетто. Наследники профашистского режима Глинки, Туке и Тисо раздувают внутри Словакии антивенгерские настроения. Но и это все цветочки. «Тахрирные» погромы, т.е. розовые и тюльпановые революции у всех у них еще впереди.
Но, поставив МНСам в пример сожжение в Праге танков стран участниц Варшавского договора, т.е. фактически воспев насилие, Исаич заговорил о якобы быстром старении насилия и замене насилия ложью. Поэтому борьба, по его мнению, становится менее обременительной и сводится к тому лишь, чтобы отказаться от лжи.
«Когда насилие врывается в мирную людскую жизнь - пишет Солженицын, - его лицо пылает от самоуверенности, оно так и на флаге несёт, и кричит: «Я - Насилие! Разойдись, расступись - раздавлю!» Но насилие быстро стареет, немного лет - оно уже не уверено в себе, и, чтобы держаться, чтобы выглядеть прилично, - непременно вызывает себе в союзники Ложь. Ибо: насилию нечем прикрыться, кроме лжи, а ложь может держаться только насилием. И не каждый день, не на каждое плечо кладёт насилие свою тяжелую лапу: оно требует от нас только покорности лжи, ежедневного участия во лжи - и в этом вся верноподданность».
Рекордное количество самовлюбленного недомыслия в одной фразе. Во-первых, сам того не замечая, Солженицын доказывает, что молодое насилие Великого Октября в России не нуждалось во лжи. Причем о необходимости и неизбежности молодого насилия для свержения власти царя и буржуазии, во имя предотвращения мировой войны и уничтожения эксплуатации человека человеком, коммунисты честно и открыто заявили за 70 лет до Великого Октября 1917 года.
Ни Ленин, ни Сталин, никогда не скрывали, что будут стремиться к установлению диктатуры рабочего класса, что рабочие и, на первых порах, беднейшие крестьяне будут составлять в Советах большинство, что руководить рабочими и крестьянами будет авангард рабочего класса, т.е. его большевистская партия. А в большевистской партии всегда главную роль будет играть ЦК партии, подбором и расстановкой кадров в котором будет заниматься Политбюро ЦК, где решающую роль будет играть наиболее компетентное лицо, подтверждающее свою компетентность на практике. И Ленин, и Сталин пресекали силой любые попытки на местах и в центре вывести Советы из-под влияния большевиков и провести к власти в партии и Советах оппортунистов, пользуясь механикой демократического централизма. И, пока это у Ленина и Сталина получалось, СССР рос и укреплялся.
Когда помещики и буржуи развязали войну против трудового народа России, национализировавшего все основные средства производства, большевики открыто установили режим военного коммунизма и, естественно, победили в гражданской войне, поскольку даже крестьяне, в подавляющем большинстве, поняли, что сулит им возврат капиталистов и помещиков к власти. Крестьяне поддержали все инициативы Советской власти периода военного коммунизма, пока рабочие боролись с белогвардейцами.
Ленин никогда не скрывал, что и НЭП это не столько отступление, сколько новая фаза классовой борьбы, суть которой состоит в реальном обобществлении основных средств производства ради окончательного уничтожения ОТНОШЕНИЙ частной собственности, в том числе, и в деревне.
Как только была выполнена программа ГОЭЛРО, НЭП была завершена, а все кулаки, пытавшиеся силой защитить возрожденный ими капитализм, были насильно раскулачены и отправлены в ссылку. Все, кто искренне вступил на путь строительства коммунизма в деревне, спокойно трудились в колхозах, мужественно защищая колхозный строй в годы ВОВ. Даже Гитлер не уничтожал колхозы на завоеванных территориях, сознавая их большую эффективность по сравнению с единоличными хозяйствами.
Таким образом, если даже руководствоваться концепцией Солженицына о «молодом» и потому правдивом насилии, то победоносное «молодое насилие» Ленина, а позднее Сталина не нуждалось и не могло нуждаться во лжи. Но Сталину и в его 70 лет, имевшему в своих руках ядерные бомбы, стратегические бомбардировщики, обещания Сахарова и Королева о скором завершении работ над водородной бомбой и ракетоносителями, не было ни малейшей нужды прибегать ко лжи.
Даже западная демократия, никогда не брезгуя ложью, тем не менее, столетиями, не тратила лживых слов там, где можно было силу применить. Колонизаторы и работорговцы Англии, Франции, Испании, Португалии, Германии, Италии, Бельгии, Голландии делали свои географические «открытия» и приобретения, прежде всего, насилием.
Не требуется никакой нобелевской премии, чтобы понять: если оппозиция в лице американских индейцев или сипаев в Индии, или коммунистов в Германии, Греции, Чили, Аргентине - истреблена физически, то кому и о чем лгать? Кого бояться? Расстрелянных? Гниющих во рвах и вымирающих в резервациях?
Разве Америка что-нибудь врала расстрелянным индейцам или неграм-рабам? Может быть, Гитлер что-нибудь врал евреям? Гитлер открыто заявлял еще до 1933, что евреи, по его мнению, низшая раса и, поэтому, он организует ее истребление. Думаете, евреи Германии срочно пошли голосовать за коммуниста Эрнста Тельмана? Держите карман шире!
А разве Ельцин лгал, когда из танковых пушек расстреливал Верховный Совет РСФСР и его защитников? После этого расстрела и Гайдар, и Новодворская давали интервью ТВ, прямо называя этот расстрел совершенно необходимой мерой для защиты молодой демократии.
Умение лгать, наверное, может пробудить некую иллюзию в потенциальной жертве насилия, но лишь при наличии надежды, что насильник глупее жертвы и потому поверит в её ложь. Но это лишь теоретическая конструкция.
История стран Старого Света богата примерами, когда врали лишь для того, чтобы возник юридический повод применить насилие. Собственно, именно для лжи подобного рода и была придумана дипломатия. Кто не слыхал лжи, объявленной в цивилизованных странах правдой, о том, что первая мировая война вызвана убийством эрцгерцога Франца-Фердинанда, что вторая мировая война вызвана убийством немецкого лейтенанта поляками. Кто не знает, что США оправдали свое насилие в Ираке ложью о наличии у Саддама Хусейна оружия массового поражения...
Все 250 лет история США есть неразрывное единство постоянно растущего насилия с постоянно нарастающей лживостью. Разве «Билль о правах» молодой Америки не является ложью с самого начала? Может быть, этот документ дал какие-нибудь права индейцам и неграм? Разве религии в момент их зарождения не являлись ложью с самого начала? Разве многовековые зверства инквизиции не были наглой ложью?
Так что, по большому счету, ложь и насилие являются непременными органичными элементами политико-экномической системы, основанной на частной собственности. И даже, если согласиться, что большевики применяли военную хитрость в борьбе с белогвардейцами и фашистами, то победили не за счет лжи, а за счет объективного превосходства экономики социализма над капитализмом. Большевизм, как течение мысли возник лишь в 1903 году, и поэтому, при всем желании, не мог быть изощренным в технике лжи более, чем жрецы, богословы, дипломаты, аристократы, купцы, оттачивавшие технику глобального обмана в течение десятков веков.
Экономика порождает мотивы, предпосылки и инструменты насилия, а ложь в развитом цивилизованном обществе, как показывает практика, есть форма использования массового невежества, т.е. патологической склонности потенциальных вкладчиков, дольщиков, пайщиков ВЕРИТЬ, сколько бы раз их не надули. Патологической насилие от лжи страдает гораздо меньше, чем каша от масла в классовом обществе. Но отношения частной собственности, однажды возникнув, не просуществуют и суток, если, вдруг, аппарат насилия откажется защищать интересы олигархов.
Если в современном мире, основанном на частной собственности, объективная сила одной стороны меньше другой, то никакая ложь слабого не может спасти его от экзекуции со стороны большей силы.
Вопрос, следовательно, не в том, стоит или не стоит врать, а в том, может ли ложь принести вам пользу, если в современном мире вы не располагаете силой?
Какой ложью мог бы защититься Саддам, когда страны НАТО пошли войной за нефть суверенного Ирака, под сурдинку своей глобальной лжи о грандиозных запасах оружия массового поражения в Ираке.
Так что, и по вопросу о соотношения насилия и лжи, как и во всех остальных вопросах, Солженицын ничего внятного и конкретного сказать не может. Пишет, о чем думает, а думает - никак.
«Так круг - замкнулся? - интригует и нагнетает драматизм Солженицын, - И выхода - действительно нет? И остаётся нам только бездейственно ждать: вдруг случится что-нибудь само?
Но никогда оно от нас не отлипнет само, если все мы все дни будем его признавать, прославлять и упрочнять, если не оттолкнёмся хотя б от самой его чувствительной точки.
От - лжи».
Что это за «оно», от каких от «нас» оно не отлипнет. Что значит «оттолкнуться от лжи»? И почему нужно считать, что ложь это самая чувствительная точка у «оно». Трескучая бессмыслица, которую Солженицын пытался разжевывать еще на двух страницах.
«И здесь-то лежит пренебрегаемый нами, самый простой, самый доступный ключ к нашему освобождению: личное неучастие во лжи! Пусть ложь всё покрыла, пусть ложь всем владеет, но в самом малом упрёмся: пусть владеет не через меня! И это - прорез во мнимом кольце нашего бездействия! - самый лёгкий для нас и самый разрушительный для лжи. Ибо когда люди отшатываются ото лжи - она просто перестаёт существовать».
Было бы хорошо, если бы Хрущев руководствовался принципом: жить не по лжи, и никогда не клялся в своей преданности Сталину, когда тот был жив, не строил бы из себя знатока «марксизьма-ленинизьма» и «кумунизьма», а, просто, постарался бы продолжить дело, победоносно начатое Лениным и Сталиным, тем более, что и теоретическое, и практическое наследие Ленина и Сталина ценны тем, что опыт этот многотомно зафиксирован, что эти гении при жизни одержали убедительные Победы над ВСЕМИ своими противниками. Более того, каждый раз они разжевывали в своих статьях и брошюрах то, как и за счет чего им это удалось, какие объективные силы необходимо было мобилизовать для победы, кем и какие промахи были совершены по ходу дела, и как эти ошибки были исправлены. Казалось бы, читай, вникай, развивай и применяй.
Никто, даже самый захудалый демократ не рискнул утверждать, что Хрущев глубоко разбирался хоть в чем-нибудь, кроме инстинкта выживания. Если бы Хрущев не лгал, то не было бы развенчания того, чего не было вообще, культа личности Сталина. Напуганные расстрелом Берии, травлей Молотова, Кагановича и примкнушего к ним Шепилова, все партократы отказались защищать Сталина, доказав, тем самым, лживую, холопскую природу и «культов личности» Сталина, и, тем более, культа «дорогого Никиты Сергеича Хрущева» и, даже, «дорогого Леонида Ильича Брежнева».
Если партократы КПСС жили бы не по лжи, а по лозунгу Солженицына, то Косыгин бы честно признался, что разбирается в вопросах строительства коммунизма, так же, как Хрущев, т.е. как свинья в апельсинах, и не предлагал бы своих рыночных реформ под видом совершенствования социализма.
Откликнувшись на призыв Солженицына, тысячи советских директоров вынуждены были бы признаться в систематических приписках к «выполнению» плана, и в том, что ими, как и сотнями советских генералов, как Сердюковым, как Березовским или Абрамовичем движет, прежде всего, не любовь к правде, а тяга к роскоши, жратве, пьянству, извращениям во всем. Миллионы завмагов и товароведов, бухгалтеров и экономистов вынуждены были бы признаться, что они умышленно создавали дефицит, нещадно обкрадывают свой народ и, что тоже, кроме жратвы и выпивки, их в этой жизни ничего не интересует. Они выстроились бы в длинные очереди к прокурорам с чистосердечными признаниями в своих преступлениях против честных тружеников. Миллионы интеллигентов художественного профиля, тысячи МНСов честно признались бы, что они клятвопреступники, что вступали они в КПСС, исключительно ради карьеры, что программу и устав партии они не знают, а выполнять, и вовсе, никогда не собирались. А Горбачеву и Яковлеву в 1974 году пришлось бы всенародно признаться в том, о чем они позже написали в своих мемуарах, что вступали в партию исключительно ради того, чтобы сделать карьеру, а затем, заняв высокий партийный пост, сначала дискредитировать идею социализма, ложью облить всю советскую историю и пролетарских вождей, а затем, развалить СССР.
Никакой другой правды у поклонников писаний Солженицына не существовало.
«Не призываемся, не созрели мы идти на площади и громогласить правду, высказывать вслух, что думаем, - не надо, это страшно. Но хоть откажемся говорить то, чего не думаем!
Вот это и есть наш путь, самый лёгкий и доступный при нашей проросшей органической трусости, гораздо легче (страшно выговорить) гражданского неповиновения по Ганди».
«Проросшая органическая трусость». Это про интеллигенцию. Об этом Ленин писал раньше и круче Солженицына. Но требовать от органических трусов поступков по рецепту Ганди, это даже не по-телячьи. Ведь Ганди всю жизнь вел борьбу против иностранных колонизаторов, некогда силой захвативших Индию, обкрадывавших её 400 лет. А Солженицын предлагает возобновить борьбу между сторонниками и противниками коммунизма внутри страны. Ганди никогда бы не поехал в Лондон за премией от поработителей индийского народа. А признанный по суду предателем, Солженицын, не только поехал за иностранной премией, но и, встав на колени перед США, страной, в 1974 году бомбившей Вьетнам, Лаос, Камбоджу, непрерывно разрабатывавшей планы ядерной бомбардировки СССР, апеллирует к имени Ганди.
Но, если бы не кардинальное ослабление силового потенциала Англии по итогам второй мировой войны, если бы не рост промышленного и научного могущества СССР, если бы не его помощь всем «дальним диким режимам», то движение Ганди не получило бы вообще никакого развития, и закончил бы он свои дни, задолго до освобождения Индии от колониального ярма, как Либкнехт, Лумумба, Альенда, Мартин Лютер Кинг, Морис Бишоп, Слободан Милошевич, Саддам Хусейн, Муаммар Каддафи и миллионы их сторонников. Впрочем, нужно быть циничным лживым младенцем, чтобы в сходстве сценариев гибели Махатмы Ганди, Индиры и Раджива Ганди не заметить обычной, «прямой, как правда», линии английской империалистической насильственной политики.
«Наш путь, - призывает Солженицын, - ни в чём не поддерживать лжи сознательно! Осознав, где граница лжи (для каждого она ещё по-разному видна), - отступиться от этой гангренной границы!».
Солженицын, как видим, понимал, что нет единой правды в обществе недостроенного еще коммунизма, что правда в обществе веками была расколота на правду сильных и слабых, глупых и умных, эгоистов и альтруистов, грамотных и безграмотных, паразитов и пролетариев, поэтому в борьбе за такую правду общество социального неравенства (а социализм это далеко не полный коммунизм) не может выступить лучше, чем лебедь, рак, щука, конь и лань, впряженные в одну повозку. Но провокаторская сущность Солженицына в том и состояла, что он призывал носителей взаимоисключающих типов правды немедленно противопоставить себя единой программе КПСС. Именно на эту разноголосицу и уповает Солженицын. Он понимал, что если люди принципиально откажутся от коммунистической идеологии, а пойдут по пути персональной правды, то СССР окажется «в развале», Но то, что в «развале» окажется и Россия, Солженицына никогда не волновало.
«Не подклеивать мёртвых косточек и чешуек Идеологии, не сшивать гнилого тряпья - и мы поражены будем, как быстро и беспомощно ложь опадёт, и чему надлежит быть голым - то явится миру голым».
Какой «ясный» набор определений и рекомендаций: пишем на своих знаменах: «не подклеивать мертвых косточек и чешуек», «не сшивать гнилого тряпья», не собирать пустых банок, и хоть завтра в бой за эту правду.
Но тут самое время, предложить демократическим «кукушкам» перестать хвалить антикоммунистического петуха, перестать ломиться в открытую дверь и вспомнить, что в Манифесте коммунистической партии, 170 лет тому назад, скорее всего, впервые в истории цивилизованного общества, было честно сказано: «КОММУНИСТЫ СЧИТАЮТ ПРЕЗРЕННЫМ ДЕЛОМ СКРЫВАТЬ СВОИ ВЗГЛЯДЫ И НАМЕРЕНИЯ». Не было поблизости у Солженицына человека, который бы ему разъяснил доходчиво это положение.
Коммунистом следует называть только того человека, который НЕ скрывает свои истинные намерения, т.е. не лжет. Но коммунист не лжет не потому, что так воспитан, а потому, что в вопросах общественного устройства он усвоил объективные законы развития глубже, чем Джордано Бруно усвоил идею вращения Земли вокруг Солнца.
Поэтому, если человек лжет или, даже, просто, ОШИБАЕТСЯ, то он не коммунист, он или лжец, или Солженицын.
Валерий ПОДГУЗОВ
Источник
|
