Жертвы Колчака в Новосибирске. 1919 год.
Белодельцы с самого начала Гражданской войны (начатой по инициативе самих же белых, ибо правящей партии, которой большевики были к весне 1918, гражданская война объективно невыгодна) стонали о братоубийстве и призывали население "скорее закончить братоубийственную войну”.
Население, конечно, не послушалось белых и войну не прекратило, что было для белых чревато. Но стоны о том, что "брат пошел войной на брата”, до сих пор не прекращаются.
А между тем крики о братоубийстве в ГВ – это все весьма лицемерная маскировка того факта, что Гражданская война, как и любая война, есть лишь продолжение политики военными средствами. А потому, когда мы говорим о том, что брат пошел войной на брата, надо иметь в виду, что эта война в обществе была заложена задолго до ее начала и семьи фактически раскололись задолго до того, как один сын пошел к красным, другой к белым, а папаша – к батьке Зеленому. Оно, конечно, жутковато: вчера вроде как под одной крышей жили и из одной миски питались, брат за брата горой стоял, а тут – раз, и уже сидят в разных окопах и друг в друга постреливают.
Но если посмотреть на масштабы внутрисемейных конфликтов, то советское общество на этот счет было самым благополучным. Потому что частнособственнические отношения объективно разделяют семьи – борьба за собственность идет не только на заводе или в конторе, борьба за собственность идет и внутри семьи. Цены на недвижимость, сделавшие жилье – базовое средство потребления – недоступным для подавляющего большинства россиян, резко взвинтили количество убийств на бытовой почве даже среди пролетариев, среди капиталистов-то дележ собственности при помощи киллеров вообще дело почти что благородное: человека, неспособного нанять киллера для убийства богатого родственника, если тот соучредитель, будут считать идиотом. Психопатизация, алкоголизация и наркотизация общества, в котором происходит постоянная грызня за средства существования, также вносит немалую лепту в копилку брато-отце-сыноубийств. И было бы глупо думать, что в дореволюционной деревне ситуация складывалась иначе.
Российские интеллигенты неоднократно обращали внимание, что любые новации в землеустройстве автоматически приводили к массовой эпидемии бытовых убийств. В деревнях практически все соседи были родственниками, а потому споры за межу или потраву систематически кончались тем, что брат убил брата, дядя – племянника, сын – отца и так далее. Накладываемые в патриархальном обществе пережитки вендетты вообще приводили к тому, что две ветви одной семьи порой резались несколько поколений на одной и той же меже и только каторга могла несколько утихомирить страсти. Относительно имущих классов и говорить не стоит: если почитать материалы дореволюционных судебных процессов, то убийство за наследство составляло чуть ли не половину тяжких преступлений среди цензовых сословий.
К чисто собственническим мотивам братоубийства прибавлялись и классовые мотивы; не секрет, что остатки патриархальных докапиталистических отношений порождали весьма изощренные формы эксплуатации, особенно на деревне – семейную эксплуатацию. Очень частыми и даже закономерными были ситуации, когда сын батрачил на отца, дядю или деда, сноха – на свекра, зять – на тестя, брат – на брата. Это объективно раскалывало семьи по непримиримым лагерям, причем масштабы явления были значительными: в 20-е НКЮст разрабатывал отдельной целый комплекс норм, чтобы ввести в правовые рамки отношения найма одних родственников другими. Попутно стоит заметить, что крики многих раскулаченных, что они "батраков не нанимали, всей семьей трудились”, как правило, есть лукавое прикрытие того факта, что внутри семьи экономический статус каждого работника был весьма различен: одни трудились как собственники, а другие – как неимущие батраки. Кстати, в украинском языке для этого явления есть особый термин – "примак”, то есть батрак из родственников или батрак, работающий на правах члена семьи, но не имеющий материальных прав.
Таким образом, конфликт, расколовший семьи в ГВ, возник не благодаря каким-то магическим действиям большевиков, а он был продолжением того же конфликта в дореволюционной России. Просто он продолжился в других формах. То, что до революции делали с помощью ножа, топора, вил, кулака и яда, в условиях Гражданской делали с помощью винтовок и пушек. Из того, что царская полиция мешала зятю расправиться с паразитом-тестем, еще не следует, что общество до революции было бесконфликтным и там царила тишь и благодать. Большевики, хоть и декларировали курс на разворачивание классовой борьбы в деревне, фактически процессом даже управлять были не в состоянии – она и без них разворачивалась весьма крутенько.
Источник
|
