НАЦИОНАЛЬНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ НАРОДОВ РОССИИ ПОСЛЕ СВЕРЖЕНИЯ ЦАРИЗМА
История СССР, 1952
1. Национальная политика Временного правительства 2. Конфликт Временного правительства с Финляндией 3. Литва, Латвия и Эстония после Февральской революции 4. Украинская центральная рада и Временное правительство 5. Белорусская центральная рада 6. Закавказский комитет и «национальные советы» 7. Политика Временного правительства в Средней Азии
Демонстрация эстонцев в Петрограде в марте 1917 г.
Национальная политика Временного правительства.
Империалистическая буржуазия, став у власти, проводила в национальных районах ту же великодержавную политику национального гнёта, что и царизм. В сохранении власти над национальными окраинами русская буржуазия видела одну из основ своего экономического и политического господства. При поддержке мелкобуржуазных партий Временное правительство выдвинуло старый царский лозунг «единой, неделимой России», прикрывая его флагом «революционной демократии».
Временное правительство враждебно встречало всякую попытку наций к самоопределению, предлагая всем угнетённым народам России ждать решения их судьбы Учредительным собранием. Только в отношении Польши оно приняло официальное постановление о её независимости. Но Польша была ещё с 1915 г. занята германскими войсками.
Национально-освободительное движение в бывших царских колониях в 1917 г. ещё более усилилось.
«Ликвидация национального гнёта» — таков был лозунг движения. Окраины России мигом покрылись «общенациональными» учреждениями. Во главе движения шла национальная, буржуазно-демократическая интеллигенция. «Национальные советы» в Латвии, Эстонском крае, Литве, Грузии, Армении, Азербайджане, на Северном Кавказе, в Киргизии и Среднем Поволжье; «Рада» на Украине и Белоруссии; «Сфатул-Церий» в Бессарабии; «Курултай» в Крыму и Башкирии; «автономное правительство» в Туркестане,— вот те «общенациональные» институты, вокруг которых собирала силы национальная буржуазия»,— писал товарищ Сталин (Сталин, Соч., т. 4, стр. 156).
Буржуазная националистическая интеллигенция пыталась возглавить развернувшееся национальное движение и использовать Февральскую революцию для образования «своего» национального государства.
Национальная буржуазия окраин требовала национальной автономии, стремясь договориться с Временным буржуазным правительством.
Конфликт Временного правительства с Финляндией.
В начале марта 1917 г. Временное правительство издало постановление о восстановлении в Финляндии царской конституции. Вскоре был утверждён коалиционный сенат — правительство из шести социал-демократов и шести представителей буржуазии. Был созван также сейм, избранный ещё в 1916 г. Но фактической власти ни сейм, ни сенат не получили. Временное правительство назначило в Финляндию своего представителя и отказалось признать её независимость.
Финская военная клика начала переговоры с Вильгельмом II с целью отделения Финляндии от России. Опираясь на германских империалистов, финская буржуазия готовилась не только к отделению от России, но и к гражданской войне со своими рабочими. Под видом спортивных обществ буржуазия формировала реакционные «дружины порядка».
Пролетариат Финляндии был решительным противником союза с германским империализмом против свергнувшей царизм России; он горячо поддерживал русскую революцию.
Добиваясь независимости, финляндский сейм принял в июле закон о верховных правах сейма. В ответ на это постановление Временное правительство, по примеру царизма, распустило финляндский сейм.
Большевики во главе с Лениным и Сталиным разоблачили империалистическую политику Временного правительства и выставили требование признания за Финляндией её права на самоопределение вплоть до отделения.
Литва, Латвия и Эстония после Февральской революции.
К началу 1917 г. большая часть Литвы была занята германскими войсками. На созванной в Вильно конференции представителей литовских кулаков, помещиков и буржуазии была образована так называемая «тариба» (национальный совет). Германские власти стремились превратить тарибу в послушный их воле орган. Желая закрепиться в Литве, они заигрывали с литовской буржуазией, обещая признать независимость Литвы, если она формально отделится от России.
Значительная часть Латвии в годы мировой войны была также занята немецкими войсками. Латвия была наиболее капиталистически развитой из прибалтийских стран. Война принесла ей большие бедствия. Через Латвию проходила линия Северного фронта. Больше половины её земель было изрыто окопами и охвачено военными действиями. Посевы были уничтожены.
Скотоводство упало. Торговая и хозяйственная жизнь почти приостановилась. Промышленность была сильно разрушена. В начале войны часть предприятий и занятых в них рабочих была эвакуирована вглубь России, а после занятия Латвии немцами остальная часть предприятий была разорена или вывезена в Германию. В оккупированной Латвии положение трудящихся масс было крайне тяжёлым. Опираясь на местных баронов, германские империалисты стремились превратить Латвию в германское герцогство. Но и в неоккупированной части Латвии латышские рабочие и крестьяне чрезвычайно страдали от войны и от эксплуатации со стороны царских властей и местных помещиков и капиталистов.
Февральская буржуазно-демократическая революция в России была поэтому встречена в Латвии с большой радостью.
В стране развернулось национально-освободительное движение.
Но латвийская буржуазия, зависевшая от русского рынка и боявшаяся развития революции, пошла на компромисс с русской буржуазией и ограничилась требованием автономии Латвии.
В начале революции в Латвии была создана кулацкая партия, называвшая себя «Крестьянским союзом». В середине марта 1917 г. «Крестьянский союз» созвал земское собрание, которое вынесло решение с требованием автономии Латвии в пределах России. Временное правительство отнеслось враждебно даже к такому скромному требованию.
Антинародная политика Временного правительства вызвала недовольство латвийских трудящихся масс. Конференция латышских стрелков приняла большевистскую резолюцию, направленную против политики Временного правительства и против империалистической войны. В то же время съезд безземельных крестьян высказался за конфискацию помещичьих и церковных земель. Массы требовали передачи всей власти Советам.
Эстония, расположенная близко от революционного Петрограда, раньше других прибалтийских стран добилась при поддержке русского пролетариата признания своей автономии.
Временное правительство издало в апреле 1917 г. закон о предоставлении Эстонии самоуправления. Но, несмотря на этот закон, Временное правительство проводило в Эстонии старую русификаторскую политику. Летом 1917 г. в Ревеле было созвано национальное собрание, состоявшее из представителей эстонской буржуазии, помещиков и кулаков. Добившись некоторых политических прав для эстонской буржуазии, национальное собрание пошло на соглашение с Временным правительством. Недовольные соглашательской политикой имущих классов, трудящиеся массы Эстонии стали переходить на сторону большевиков и требовать передачи всей власти Советам.
Украинская центральная рада и Временное правительство.
Упорную борьбу против национально-освободительного движения Временное правительство вело и на Украине. Украинские буржуазные и мелкобуржуазные националистические партии организовали в Киеве в начале апреля 1917 г. Украинскую центральную раду. Самой многочисленной и влиятельной партией в центральной раде была партия украинских эсеров. За радой шли кулацкие слои деревни. Виднейшими руководителями рады были Грушевский, Винниченко и Петлюра. В начале июня центральная рада приняла первый универсал — обращение к украинскому народу с объявлением автономии Украины. На разрыв с Временным правительством мелкобуржуазная центральная рада идти не решилась, боясь остаться на Украине один на один с революционными массами рабочих и крестьян. Она добивалась соглашения с русской буржуазией. Нуждаясь в поддержке украинской буржуазии во время наступления, Временное правительство отправило для переговоров с радой четырёх министров во главе с Керенским.
В результате переговоров летом 1917 г. в Киеве был организован из представителей центральной рады новый орган управления — генеральный секретариат, действовавший в согласии с представителем Временного правительства на Украине как представителем верховной власти. Вопрос об окончательном политическом устройстве Украины откладывался до Учредительного собрания.
Ленин считал требование автономии Украины «скромнейшим и законнейшим». Большевики разоблачали великодержавную политику империалистического Временного правительства и соглашательство с ним центральной рады. Большевики призывали украинских рабочих и крестьян бороться вместе с русскими рабочими и крестьянами против империалистической буржуазии за пролетарскую диктатуру.
Белорусская центральная рада.
В середине марта 1917 г. в Минске состоялся первый съезд белорусских националистических партий и организаций, объединившихся в Белорусский национальный комитет во главе с помещиком Скирмунтом. Белорусский национальный комитет созвал в июне 1917 г. съезд представителей от белорусских буржуазных и мелкобуржуазных партий. На этом съезде была организована Белорусская центральная рада. Прикрываясь национальным флагом, белорусские националисты стремились отвлечь белорусских рабочих и крестьян от революционной борьбы. В то же время они заявилио своей готовности организовать управление Белоруссией «в контакте с Временным правительством». Буржуазные националисты Белоруссии, как и повсюду, заключили союз с великодержавной русской буржуазией для борьбы с революционным движением.
Большевики Белоруссии повели решительную борьбу против Белорусской центральной рады. Особенно большую роль в борьбе с буржуазными националистами сыграл М. В. Фрунзе, возглавлявший Исполнительный комитет Совета крестьянских депутатов. На I съезде крестьянских депутатов Минской и Виленской губерний М. В. Фрунзе разоблачил контрреволюционную сущность белорусских националистов. Усиливая свои связи и влияние на фронте и в белорусской деревне, большевики Белоруссии подняли на борьбу белорусских рабочих, крестьян и солдат под лозунгами самоопределения наций и перехода земли в народную собственность.
Закавказский комитет и «национальные советы».
В Закавказье после Февральской революции руководящее положение занимали грузинские меньшевики. Вместе с буржуазией и помещиками они стремились сохранить буржуазный строй. Получив известие о свержении царизма, лидеры грузинских меньшевиков скрыли его от масс и поспешили выразить свои верноподданнические чувства наместнику на Кавказе великому князю Николаю Николаевичу. Старый аппарат управления был сохранён в полной неприкосновенности. Для управления Закавказьем Временное правительство создало Особый Закавказский комитет (Озаком), состоявший из местных буржуазных националистов и меньшевиков. Руководящее положение в нём заняли грузинские меньшевики.
Грузинские, армянские и азербайджанские националисты предлагали крестьянам воздержаться от «самовольных действий» и ожидать решения вопроса о земле Всероссийским учредительным собранием. Для организации своих сил и для борьбы за власть национальная буржуазия Закавказья стала создавать свои национальные советы, боровшиеся против превращения национально-освободительного движения народов Закавказья в революционную борьбу масс против империалистической буржуазии.
Только большевики боролись за полную ликвидацию национального гнёта в Закавказье и требовали решительного разрыва с империалистической политикой Временного правительства.
Политика Временного правительства в Средней Азии.
2 марта 1917 г. ташкентские железнодорожники, узнав о свержении царя, избрали Совет рабочих депутатов. Но у власти продолжал ещё оставаться царский генерал-губернатор Куропаткин. В конце марта по требованию рабочих и солдат Куропаткин был смещён.
Лишь к середине апреля представители царской власти были заменены Туркестанским комитетом — органом буржуазного Временного правительства.
В Хиве и Бухаре старая феодальная власть хана и эмира оставалась и после Февральской революции. В Хиву был послан комиссар Временного правительства, действовавший заодно с ханом. Трудящиеся Бухары требовали ограничения власти эмира.
Боясь народного восстания, представитель Временного правительства предложил эмиру объявить манифест с обещанием реформ. Но через некоторое время, с ведома Временного правительства, эмир арестовал и казнил сторонников реформ.
Угнетённые народы Средней Азии в результате Февральской революции не получили ни социального, ни национального освобождения.
1. Июльская демонстрация 3—5 июля 2. VI съезд партии большевиков
Расстрел июльской демонстрации в Петрограде
Июльская демонстрация 3—5 июля.
Война ежедневно обходилась стране в 40 млн. рублей. Для покрытия расходов правительство выпускало в громадном количестве бумажные деньги. Ценность их падала, и дороговизна росла. Нехватало сырья и топлива для предприятий и хлеба для рабочих. Транспорт был парализован. Фабрики и заводы закрывались. В мае по всей стране было закрыто 108 заводов с 8 700 рабочими, в июне — 125 заводов с 38 455 рабочими, в июле — 206 заводов с 47 754 рабочими. На 40% сократилось металлургическое производство, на 20% — текстильное. Росла безработица. Усилилось стачечное движение. Рабочие требовали введения 8-часового рабочего дня и увеличения заработной платы. В стране поднималась аграрная революция. К июлю уже 43 губернии из 69 были охвачены крестьянскими волнениями. Крестьяне захватывали помещичью землю и жгли барские усадьбы. Рабочее и крестьянское движение находило горячий отклик в уставшей и озлоблённой войной армии.
Солдаты грозили бросить окопы и разойтись по домам. Народные массы всё больше убеждались в том, что Временное правительство обманывало их. Известие о начале наступления на фронте, а затем о его провале вызвало бурю негодования среди рабочих и солдат Петрограда.
В конце июня в Петрограде создалось исключительно напряжённое положение. В этой обстановке буржуазные партии требовали от Временного правительства решительных мер против революционных рабочих и солдат Петрограда. Правительство решило освободиться от революционного гарнизона Петрограда. Поэтому оно увеличило отправку на фронт маршевых рот из Петроградского гарнизона под предлогом необходимости пополнения фронтовых частей. С целью оказать давление на соглашателей и заставить их, наконец, пойти на создание «твёрдой власти», 2 июля кадеты вышли из правительства И таким образом создали правительственный кризис.
Известия о провале наступления на фронте и о правительственном кризисе, провокационные выступления буржуазных партий и организаций переполнили чашу терпения рабочих и солдат Петрограда. 3 июля начались демонстрации отдельных полков и заводов. Скоро они переросли в общую вооружённую демонстрацию под лозунгом «Вся власть Советам!».
Партия большевиков считала захват власти преждевременным. Ленин и Сталин указывали, что большевики могут легко захватить власть в Петрограде, но не смогут удержать её, так как ещё не имеют большинства в Советах всей страны. Однако, несмотря на эти указания большевиков, 3 июля 1-й пулемётный полк выступил в полном боевом порядке и направился к помещению большевистской организации. К пулемётчикам присоединились другие полки, а также отряды рабочей Красной гвардии.
В 11 часов ночи вышли на улицу путиловские рабочие. Выступление приняло массовый характер. Когда стало ясно, что предотвратить выступление уже нельзя, большевики решили возглавить начавшееся стихийное движение, чтобы придать ему мирный и организованный характер и не дать буржуазии спровоцировать преждевременное выступление рабочих и солдат с целью их разгрома.
Утром 4 июля в демонстрации участвовало не менее 500 тыс. человек. Забастовали фабрики и заводы. 90 делегатов от всех предприятий и полков явились в Таврический дворец на заседание Центрального Исполнительного Комитета, избранногоI съездом Советов, и потребовали от него объявления о переходе власти в руки Советов.
В это время меньшевики и эсеры лихорадочно собирали войска для подавления демонстрации. С фронта были вызваны казачьи части. 4 июля вечером отряды юнкеров и казаков стали стрелять в демонстрантов. 5 июля расстрелы демонстрантов продолжались. Подавив рабочую и солдатскую демонстрацию, контрреволюция обрушилась на большевистскую партию. Было разгромлено помещение редакции «Правды», все большевистские газеты были закрыты. Юнкера приехали на квартиру Ленина, намереваясь арестовать его, и произвели там обыск. Предвидя это, товарищ Сталин своевременно организовал отъезд Ленина из Петрограда. Ленин сбрил усы и бороду, переоделся в одежду финского кре стьянина и благополучно добрался до станции Разлив (по Сестрорецкой железной дороге). Здесь за озером, в шалаше, Ленин прожил несколько недель, скрываясь от шпионов Временного правительства.
К осени, когда похолодало, Ленин с паспортом сестрорецкого рабочего Иванова перебрался в Гельсингфорс (Финляндия).
Буржуазия поставила себе целью раздавить нарастающую пролетарскую революцию. Был арестован ряд видных большевиков, разгромлена типография, где печатались издания партии. Партия большевиков стала полулегальной. Правительство постановило привлечь Ленина к суду за «государственную измену» и организацию вооружённого восстания. Скрытые враги революции — Рыков, Каменев и Троцкий — требовали явки Ленина на суд. Сталин решительно выступил против этого провокационного требования, утверждая, что Ленина «юнкера до тюрьмы не доведут, убьют по дороге». Позже выяснилось, как прав был товарищ Сталин.
Разгром юнкерами редакции "Правды" в июльские дни
Юнкера имели инструкцию убить Ленина якобы «при попытке к бегству». Товарищ Сталин спас для человечества жизнь великого вождя трудящихся.
События 3—5 июля были уже третьим политическим кризисом в стране. Как и в первых двух — апрельском и июньском,— источником кризиса явилось, как указывал Ленин, «...выливающееся через край недовольство масс, возбуждение их против буржуазии и ее правительства» (Ленин, Соч., т. 25, стр. 151).
Июльские события ознаменовали перелом в процессе перерастания буржуазной революции в социалистическую. В июльские дни лидеры меньшевиков и эсеров вместе с монархическими генералами организовали расстрел рабочей и солдатской демонстрации. Руководимый эсерами и меньшевиками ВЦИК специальным решением уполномочил эсеров Гоца и Авксентьева оказать помощь генералу Половцеву в деле «восстановления порядка».
После июльских дней политическое положение в стране изменилось. Двоевластие сменилось единовластием буржуазии.
Оценивая создавшееся положение в стране, Ленин писал: «Теперь мирное развитие революции в России уже невозможно, и вопрос историей поставлен так: либо полная победа контрреволюции, либо новая революция» (Ленин, Соч., т. 25, стр. 196).
В этих условиях лозунг «Вся власть Советам!» надо было временно снять, ибо Советы, руководимые меньшевиками и эсерами, выступили как пособники контрреволюции. Перед партией встала новая задача — завоевать большинство в Советах и превратить их в органы восстания.
Переход буржуазной контрреволюции в наступление при поддержке меньшевиков и эсеров поколебал доверие рабочих и крестьян к этим партиям. На фронте росло озлобление солдатской массы. Военные сводки доносили-: «Масса угрюма. Недоброжелательство к офицерам прежнее. Солдаты в массе воевать не хотят.
Часты случаи отказов выполнять боевые приказы».
В деревнях крестьяне поднимались на помещиков. «Красный петух» (поджоги) гулял по барским усадьбам. В марте крестьянским движением было охвачено 34 уезда, а в июле — уже 325 уездов. На фабриках и заводах бастовали рабочие. Рабочие удаляли ненавистных директоров и управляющих и устанавливали рабочий контроль на предприятиях.
VI съезд партии большевиков.
26 июля в Петрограде начал свою работу VI съезд большевистской партии. Съезд заседал нелегально.
Ленин, находившийся в подполье, не мог присутствовать на съезде. Товарищ Сталин, осведомлявший Ленина о ходе съезда и получавший от него директивы, непосредственно руководил работой съезда.
В своём докладе о политическом положении товарищ Сталин подчеркнул, что революция «стала принимать характер социалистической рабочей революции» и что единственный путь к победе социалистической революции — это подготовить и провести вооружённое восстание.
Против курса на социалистическую революцию на съезде выступили бухаринцы и троцкисты. Разоблачая их предательскую линию, товарищ Сталин говорил: «Не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму. ...Надо откинуть отжившее представление о том, что только Европа может указать нам путь» (Сталин, Соч., т. 3, стр. 186—187).
Съезд принял резолюцию, предложенную товарищем Сталиным, и утвердил экономическую платформу большевиков (конфискация помещичьей земли, национализация банков и крупной промышленности, рабочий контроль над производством и распределением). Была принята также резолюция о союзах молодёжи, которые рассматривались как резерв партии. Социалистический союз рабочей молодёжи был организован в июле 1917 г. Союзы молодёжи повсюду руководились партией большевиков. Петроградский комитет большевистской партии поручил организацию молодёжи и заботу о ней специальной комиссии во главе с Н. К. Крупской.
VI съезд был съездом подготовки вооружённого восстания против буржуазии. Съезд нацелил партию на вооружённое восстание.
Шалаш близ станции Разлив, в котором скрывался В.И. Ленин
РАЗГРОМ КОНТРРЕВОЛЮЦИОННОГО МЯТЕЖА ГЕНЕРАЛА КОРНИЛОВА
История СССР, 1952
1. Заговор буржуазной контрреволюци 2. Мобилизация сил революции
Заговор буржуазной контрреволюции.
После июльской демонстрации буржуазия усилила мобилизацию своих сил для разгрома революции. Мелкобуржуазные партии, руководившие Советами, послушно выполняли программу контрреволюционной буржуазии.
8 июля 1917 г. во главе правительства стал «маленький бона- партик», «хвастунишка Керенский», как его называл Ленин. Керенский ввёл смертную казнь на фронте и уведомил союзников, что на фронте им приняты все меры для восстановления боеспособности армии. По требованию союзников верховным главнокомандующим был назначен генерал Корнилов, известный своей непримиримой враждой к революции. Корнилов издал приказ о воспрещении митингов в армии. На фронте свирепствовали полевые суды. Корнилов требовал введения смертной казни также и в тылу.
После назначения Корнилова было составлено второе коалиционное Временное правительство под председательством Керенского, куда вошли и кадеты.
Контрреволюционная буржуазия подготовляла установление военной диктатуры и организовала с этой целью военно-монархический заговор. Во главе заговора стояла партия кадетов. «Кадетская партия,— писал Ленин,— есть главная политическая -сила буржуазной контрреволюции в России» (Ленин, Соч., т. 25, стр. 234).
Центром заговора была Ставка верховного главнокомандующего Корнилова, готовившего войска к походу на Петроград.
12 августа 1917 г. в Москве Керенский созвал Государственное совещание, явившееся генеральным смотром сил контрреволюции. Характеризуя это совещание, товарищ Сталин писал: «Созвать совещание из купцов и промышленников, помещиков и банкиров, членов царской Думы и приручённых уже меньшевиков и эсеров, с тем чтобы, объявив это совещание «общенациональным собором», добиться от него одобрения политики империализма и контрреволюции, переложения тягот войны на плечи рабочих и крестьян,— вот где «выход» для контрреволюции» (Сталин, Соч., т. 3, стр. 194).
Вожди контрреволюции предполагали, что на этом совещании будет провозглашена военная диктатура. Однако события развернулись не так, как хотелось контрреволюционерам.
В день открытия совещания в Москве Центральный Комитет большевистской партии организовал всеобщую стачку протеста.
Бастовали 400 тыс. рабочих. Государственное совещание заседало без электрического света; трамваи не ходили.
На другой день, 13 августа, в Москву приехал Корнилов, которому буржуазия устроила торжественную встречу. На открытое провозглашение контрреволюционной диктатуры заправилы Государственного совещания не решились. Обстановка в Москве была для этого крайне неблагоприятной. Корнилов уехал в свою Ставку в Могилёв, чтобы продолжать подготовку к контрреволюционному перевороту. План Корнилова заключался в захвате Петрограда ранее стянутыми к нему войсками контрреволюции и в установлении в стране военной диктатуры.
В заговоре против революции приняли участие также англофранцузские и американские империалисты, от которых Временное буржуазное правительство находилось ещё в большей зависимости, чем царизм.
«В момент,— писал товарищ Сталин в своей статье «Американские миллиарды»,— когда русская революция напрягает силы для отстаивания своих завоеваний, а империализм старается добить её,— американский капитал снабжает миллиардами коалицию Керенского — Милюкова — Церетели для того, чтобы, обуздав вконец русскую революцию, подорвать разрастающееся на Западе революционное движение» (С т а л и н, Соч., т. 3, стр. 234—235).
21 августа Корнилов предательски сдал Ригу, открыв германским войскам дорогу на Петроград. Сдача Риги была новым предлогом для перехода в наступление против революционных масс.
Корнилов готовил контрреволюционный переворот с ведома и при содействии Керенского, приказавшего отправить на фронт революционный Петроградский гарнизон для того, чтобы облегчить контрреволюции захват столицы. Лидеры меньшевиков и эсеров деятельно помогали Керенскому и Корнилову в подготовке переворота. Когда же Корнилов потребовал передачи всей военной и гражданской власти исключительно в его руки, Керенский, боясь возмущения масс, которые могли заодно с Корниловым смести и буржуазное правительство Керенского, объявил Корнилова государственным изменником и издал приказ о смещении его с поста верховного главнокомандующего.
Корнилов приказу не подчинился и 25 августа 1917 г. двинул 3-й конный корпус под командой генерала Крымова на Петроград.
Мобилизация сил революции.
Большевики стали во главе борьбы против Корнилова. Призывая к разгрому мятежного генерала, большевистская партия разоблачила состоявшее из скрытых корниловцев Временное правительство, вся политика которого укрепляла контрреволюцию.
Пролетариат единодушно встал на защиту революционного Петрограда. В течение трёх дней в Красную гвардию записались 25 тыс. рабочих. Военная организация большевиков привлекла 700 военных инструкторов для обучения красногвардейцев. На заводах спешно изготовлялись снаряды, производилась сборка бронемашин. Путиловцы, работая по 16 часов в сутки, за два дня собрали около двухсот новых пушек. Железнодорожники загоняли поезда с войсками Корнилова в тупики, загромождали станции порожними составами, разбирали пути, разрушали железнодорожные мосты, снимали с паровозов важнейшие части. Тысячи трудящихся укрепляли позиции на подступах к Петрограду.
Сотни большевистских агитаторов вели работу .среди корниловских войск, разъясняя солдатам цель генеральского мятежа.
Большое влияние на корниловских солдат так называемой «дикой дивизии», сформированной из горцев Кавказа, оказала делегация горцев, вызванная по указанию С. М. Кирова для разъяснения солдатам этой дивизии истинных планов контрреволюции.
Солдаты и казаки корниловских отрядов стали переходить на сторону рабочих.
Корнилов, Деникин и другие генералы были арестованы. Но «заключение» генералов-монархистов носило чрезвычайно странный характер: Корнилов и его сподвижники были водворены в превращённую в «тюрьму» гимназию. Охрану этой «тюрьмы» нёс Текинский полк, сформированный самим Корниловым и лично ему преданный. По сути дела Керенский охранял мятежных генералов от народного гнева и суда.
Гражданская война, начатая генералами и буржуазией, резко изменила соотношение сил в стране. «Корниловское восстание,—писал товарищ Сталин,— лишь открыло клапан для накопившегося революционного возмущения, оно только развязало связанную было революцию, подстегнув и толкнув её вперёд» (Сталин, Соч., т. 3, стр. 281).
Разгром корниловщины показал безнадёжность дела буржуазии и её подголосков — меньшевиков и эсеров. Влияние их в массах было окончательно подорвано. Большевики разоблачали меньшевиков и эсеров, всей своей политикой помогавших контрреволюционному заговору Корнилова.
Разгром корниловщины показал также, что большевистская партия выросла в решающую силу революции. Массы увидели, что единственной реальной силой, способной разгромить контрреволюцию, были большевики. На заводах и фабриках влияние большевиков после корниловщины стало безраздельным. В деревне и на фронте влияние большевиков возросло как никогда.
Солдаты требовали решительной расправы с контрреволюционерами: «Вы, дорогие товарищи,— писали солдаты с фронта по поводу суда над Корниловым,— долго не судите, они нас предавали, кровь нашу проливали. Вы же делайте такой суд: в 24 часа, как они нам делали».
Разгром корниловщины показал, наконец, что Советы, освобождённые от соглашательской политики, начинают оживать и превращаться в величайшую революционную силу. После корниловщины началась полоса большевизации Советов. 31 августа Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов большинством голосов высказался за политику большевиков. 5 сентября перешёл на сторону большевиков Московский Совет. Большевики завоевали Советы в столицах и в решающих промышленных центрах.
В результате большевизации Советов партия в сентябре снова выдвинула снятый после событий 3—5 июля лозунг «Вся власть Советам!».
«Лозунг «Вся власть Советам!» вновь стал на очереди,— писал товарищ Сталин.— Но теперь этот лозунг означал уже не то, что на первой стадии. Его содержание изменилось коренным образом. Теперь этот лозунг означал полный разрыв с империализмом и переход власти к большевикам, ибо Советы в своём большинстве были уже большевистскими. Теперь этот лозунг означал прямой подход революции к диктатуре пролетариата путём восстания. Более того, теперь этот лозунг означал организацию и государственное оформление диктатуры пролетариата (Сталин, Соч., т. 6, стр. 389).
Лозунг «Вся власть Советам!» означал призыв к восстанию против Временного правительства для передачи всей власти Советам, руководимым большевиками.
Напуганные революцией, меньшевики и эсеры противопоставили лозунгу «Вся власть Советам!» созыв Демократического совещания с целью отвести революционное движение в приемлемое для буржуазии русло. Созванное в сентябре из представителей соглашательских партий, Советов, профсоюзов, земств, торгово-промышленных кругов, армейских организаций, кооперации Демократическое совещание провалило коалицию с кадетами. Тогда эсеры и меньшевики предложили выделить из состава Демократического совещания предпарламент (Временный совет республики). По словам меньшевистско-эсеровских лидеров, этот орган должен был контролировать деятельность правительства. На самом деле они хотели лишь создать новую ширму для коалиции с буржуазией. Во время Демократического совещания Керенский договорился с кадетами Кишкиным, Бурышкиным, Коноваловым и другими о вхождении их в правительство.Предпарламент остался жалким парламентским упражнением. Рабочие презрительно называли предпарламент «предбанником».
Центральный Комитет большевиков решил бойкотировать предпарламент. Но Каменев, Зиновьев и их единомышленники упорно настаивали на участии в предпарламенте, стремясь отвлечь партию от подготовки восстания. Товарищ Сталин решительно выступил на большевистской фракции Демократического совещания против участия в предпарламенте и разоблачил манёвр соглашателей.
Сентябрь — октябрь 1917 г. товарищ Сталин называл периодом подготовки штурма власти буржуазии. «Характерной чертой этого периода,— писал товарищ Сталин,— нужно Ьчитать быстрое нарастание кризиса, полную растерянность правящих кругов, изоляцию эсеров и меньшевиков и массовую перебежку колеблющихся элементов на сторону большевиков» (Сталин, Соч., т. 6, стр. 342).
Нарастание революционного кризиса в стране происходило в обстановке продолжавшейся империалистической войны. Война усиливала хозяйственную разруху, принявшую осенью 1917 г. катастрофические размеры.
Капиталисты и помещики сознательно подрывали народное хозяйство. За август — сентябрь только в одном Петрограде предприниматели закрыли до 230 предприятий с 61 тыс. рабочих.
В Донбассе, на Урале, в Москве, по всей стране капиталисты устраивали локауты и выбрасывали на улицу сотни тысяч рабочих. Особенно обострилось продовольственное положение. Помещики и кулаки срывали хлебную монополию, хотя правительство в угоду им вдвое повысило «твёрдые цены» на хлеб. Хлебные спекулянты-«мещочники» перегружали и без того расстроенный транспорт. Рабочие получали менее 200 г хлеба вдень. Голод становился с каждым днём сильнее. Капиталист Рябушинский, один из организаторов голода и разрухи, открыто заявлял, что революция будет подавлена лишь в том случае, если «костлявая рука голода, народная нищета схватит за горло лжедрузей народа —демократические советы и комитеты».
В своей работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», написанной в начале сентября 1917 г., Ленин показал, что разруха и голод являются результатом политики Временного правительства, выполняющего волю капиталистов. Ленин дал в этой работе экономическую платформу большевиков, намечавшую первые шаги к социализму.
«Революция,— писал Ленин,— сделала то, что в несколько месяцев Россия по своему политическому строю догнала передовые страны.
Но этого мало. Война неумолима, она ставит вопрос с беспощадной резкостью: либо погибнуть, либо догнать передовые страны и перегнать их также и экономически» (Ленин, Соч., т. 25, стр. 338).
В августе — сентябре 1917 г. Ленин закончил книгу «Государство и революция», в которой он развил основные положения Маркса и Энгельса о пролетарской революции и диктатуре пролетариата и разработал учение о Советах как государственной форме диктатуры пролетариата.
Меньшевики и эсеры сделали ещё одну попытку приостановить революцию и в конце сентября 1917 г. образовали новое коалиционное правительство. В состав его вошли «Шесть министров-капиталистов, как ядро «кабинета», и десять министров-«социалистов» в услужение им, в качестве проводников их воли» (Сталин, Соч., т. 3, стр. 309).
Министром-председателем остался Керенский.
Контрреволюционная буржуазия стала тайно готовить новый заговор.
Вокруг столицы сосредоточивались большие контрреволюционные силы. Были созданы ударные батальоны из специально отобранных солдат, поступавших в полк только по рекомендации командного состава. Эти батальоны формировались из кулацких сынков и буржуазной молодёжи. Более 10 таких батальонов были расположены на Северном и Западном фронтах, поближе к Петрограду и Москве. С фронта перебрасывались в тыл те казачьи и кавалерийские полки, которые казались особенно «надёжными».
Из солдат-поляков, служивших в русской армии в Белоруссии, был сформирован особый польский корпус под командой генерала Довбор-Мусницкого. Он должен был отрезать Западный фронт от Петрограда и захватить все узловые станции, ведущие к Петрограду. Такой же корпус на Украине был сформирован из военнопленных чехов и словаков. В случае необходимости он мог отрезать Юго-Западный и Румынский фронты от революционной столицы.
Большевизация масс.
В сентябре — октябре 1917г. политическое влияние партии Ленина — Сталина возрастало с каждым днём. Увеличивалось и число членов партии. Так, в апреле 1917 г. партия большевиков насчитывала всего 80 тыс. членов, в середине августа она имела около 240 тысяч.
Под руководством большевиков развернулась стачечная борьба пролетариата. 100 тыс. московских кожевников бастовали 2’/г месяца. В забастовке ивановских и кинешемских текстильщиков участвовало свыше 300 тыс. рабочих. Стачки печатников охватили почти всю страну. Упорную и длительную борьбу за коллективный договор вели бакинские рабочие. Изменились самые формы стачечной борьбы. Рабочие не только бастовали, но прогоняли капиталистов и администрацию и брали производство в свои руки. По всей стране развернулась борьба за рабочий контроль над производством. Это подводило рабочих к борьбе за власть.
За большевиками пошло подавляющее большинство пролетариата во всей стране.
Одновременно усиливалось влияние большевиков в деревне и в армии. В Петроград приезжали делегации солдат. Они требовали от Петроградского Совета немедленной борьбы за мир.
Единственной организацией, которой верили и за которой сейчас шли измученные солдатские массы, была большевистская партия.
«Товарищи рабочие и солдаты! — писали солдаты-фронтовики в большевистскую армейскую газету,— оружие берегите, пойдёмте в Петроград буржуев, коалиционное управление бить. Из терпения вывела окопная мука солдата».
В полках и дивизиях прогоняли командиров,переизбирали комитеты, а в ряде мест даже убивали наиболее ненавистных офицеров.
В своих письмах в деревню фронтовые солдаты советовали крестьянам прогонять помещиков и забирать землю в руки крестьянских комитетов.
В деревне сравнительно мирные формы борьбы с помещиками (отказ от уплаты за аренду, захват лугов и пастбищ) сменились захватом помещичьих земель. Высвобождаясь из-под влияния эсеров, Советы крестьянских депутатов на местах принимали постановления о переходе к крестьянам всей земли и всего помещичьего инвентаря. Беднота захватывала монастырские и церковные земли. Движение крестьянства перерастало в крестьянское восстание.
Временное правительство посылало в деревню карательные экспедиции для борьбы с крестьянскими выступлениями. Если в марте — июне было 17 случаев вооружённого подавления крестьянских восстаний, в июле — августе 39, то в сентябре — октябре их было уже 105.
По всей России происходили массовые аресты членов земельных комитетов, которых отдавали под суд за захваты помещичьих земель. Эти расправы вызывали ещё большее возмущение крестьянских масс.
«Ясно само собой,— писал Ленин по этому поводу,— что, если в крестьянской стране, после семи месяцев демократической республики,'дело могло дойти до крестьянского восстания, то оно неопровержимо доказывает общенациональный крах революции, кризис ее, достигший невиданной силы, подход контрреволюционных сил к последней черте» (Ленин, Соч., т. 26, стр. 57).
Крестьянство стало выходить из-под влияния партии эсеров, ставшей, по словам Ленина, «противонародной, противокрестьянской, контрреволюционной партией».
В союзе с беднейшим крестьянством, при поддержке основными массами крестьянства большевистских лозунгов пролетариат шёл к пролетарской революции.
Нарастание пролетарской революции вызывало колебания и разброд в среде мелкобуржуазных партий. В партии эсеров имелось «левое» крыло, называвшее себя «левыми» эсерами. Среди меньшевиков также появилась группа «левых», так называемых интернационалистов. Стремясь удержать быстро отходившие от них массы, эсеры и меньшевики выступили с предложением установить в России республику. До этого времени вопрос о форме правления откладывался ими, как и все другие вопросы революции, до Учредительного собрания.
Разброд среди соглашательских партий свидетельствовал, что основная опора буржуазии — партия меньшевиков и эсеров — изолируется от масс. Изоляция соглашательских партий приближала победу социалистической революции.
На борьбу с империалистической буржуазией поднимались также и угнетённые народы России. Под руководством большевиков национально-освободительное движение перерастало в борьбу за власть. Особенно ярко это проявилось в Средней Азии.
В сентябре вспыхнуло стихийное массовое выступление рабочих в Ташкенте. Две недели власть в городе принадлежала Совету.
Временное правительство послало карательный отряд генерала Коровниченко, жестоко расправившийся с трудящимся населением Ташкента.
На Украине большевики завоёвывали массы и энергично готовились к вооружённому восстанию. В Харькове, Киеве, Екатеринославе формировались отряды Красной гвардии.
В Латвии Советы рабочих и солдатских депутатов были большевистскими. В Эстонии на съезде Советов в октябре большевики составляли большинство. В Финляндии в начале сентября был созван областной съезд Советов Финляндии. Съезд принял большевистские резолюции.
Революционный кризис переживала не только Россия, но и все страны Западной Европы, страдавшие от затянувшейся войны.
Во Франции бастовали рабочие, протестуя против империалистической войны. Антивоенное движение охватило и армию.
В некоторых полках были созданы Советы солдатских депутатов. Солдаты говорили даже о походе на Париж, чтобы расправиться с капиталистами и правительством.
Вся Германия была охвачена революционным брожением.
Осенью в германской морской крепости Вильгельмсгафен вспыхнуло вооружённое восстание матросов четырёх броненосцев. Революционная пролетарская организация «Спартак» развернула большую работу в массах.
Анализируя события русской и международной жизни, Ленин в конце сентября 1917 г. в статье «Кризис назрел» писал: «Нет сомнения, конец сентября принес нам величайший перелом в истории русской, а, по всей видимости, также и всемирной революции» (Ленин, Соч., т. 26, стр. 52).
Выбирая своего уполномоченного в Совет рабочих и солдатских депутатов, мы поручаем ему отстаивать следующие взгляды:
I. О войне
Нынешняя война, начатая царями, королями и некоронованными разбойниками-капиталистами,— грабительская война, несущая всем народам мира только смерть и разорение, а кучкам капиталистов — миллионы прибылей. Россия, свергшая самовластие царя, не свергла еще ига капиталистов. Тайные договоры, заключенные Николаем Кровавым с английскими и французскими капиталистами, не опубликованы до сих пор. За эти темные грязные договоры льется кровь по сей час. Пока у власти не стали рабочие, солдаты, беднейшие крестьяне, которые действительно никого не хотят грабить, до тех пор мы проливаем свою кровь только за интересы кучки капиталистов и помещиков. Кончить нынешнюю грабительскую войну справедливым миром можно только против воли нынешних правительств, только скинувши капиталистов и помещиков всех стран. Социалисты всех стран должны следовать примеру Карла Либкнехта, который осужден на каторгу за то, что честно боролся против «своего» Вильгельма и «своих» капиталистов.
II. О земле
Все земли — не только царские, удельные, монастырские, но и земли помещиков — должны перейти безвозмездно к крестьянам. Крестьяне должны брать эти земли немедленно и делать запашки сейчас же. Ждать до Учредительного собрания, созыв которого еще даже не назначен, нельзя. Отсрочка ставит под вопрос все дело. Ждать губительно! План помещиков заключается в том, чтобы затянуть и, если удастся, сорвать и вовсе переход земли к крестьянам. Земли, равно как и живой и мертвый инвентарь помещичьих имений, надо брать организованно, под контролем Советов крестьянских депутатов и депутатов от сельскохозяйственных рабочих. Никаких беспорядков не допускать. Революционная дисциплина необходима. Солдаты с фронта должны посылать своих делегатов в Советы и комитеты, под контролем которых будет отбираться помещичья земля.
III. О труде
Для всех рабочих и работниц в городах и деревнях должен быть введен 8-часовой рабочий день с таким увеличением рабочей платы, которое, по крайней мере, шло бы в уровень с дороговизной. Необходимо устанавливать контроль Советов рабочих и солдатских депутатов над производством и распределением продуктов. Без этого стране грозит голод. Не «контроль» капиталистов, а только контроль Советов рабочих и солдатских депутатов может дать городам хлеба, а деревне — более дешевый продукт.
IV. О власти
Вся власть в стране должна принадлежать только Советам рабочих, солдатских, крестьянских и прочих депутатов, к которым надо прибавить советы железнодорожников и других служащих. Соглашение с капиталистами, оставление у власти господ капиталистов затягивает войну и ухудшает наше положение внутри страны. Никакого доверия «новому» правительству, ибо оно остается правительством капиталистов, никакой поддержки ему, ни копейки денег ему. Никакого доверия к «оборонческим» партиям, проповедующим соглашение с капиталистами и участие в правительстве капиталистов!
V. О полиции
Мы ни в коем случае не должны допускать, чтобы полиция была восстановлена. Вместо полиции, вместо постоянной армии нам нужна милиция, всеобщее вооружение всех граждан обоего пола.
VI. О разрухе и дороговизне
Для успешной борьбы с разрухой и бесхлебьем необходимо: 1) скорее кончить войну, 2) скорее передать всю власть в руки Советов рабочих и солдатских депутатов. Временное правительство, которое и теперь состоит в большинстве своем из капиталистов, не может успешно бороться против экономической разрухи. Оно оберегает барыши капиталистов и выгоды помещиков. Оно не хочет допустить, чтобы рабочие имели контроль над производством и распределением продуктов — контроль, который один только и может ослабить разруху. Временное правительство не способно на революционные меры, которые одни только и могут спасти страну от голода. Вся власть Советам рабочих и солдатских депутатов! Им поверит весь мир. Тогда мы сможем кончить войну и привести Россию к счастью. Наш делегат обязан действовать в Совете на основании этого наказа. Кто уклонится от этого пути, будет нами отозван, и на его место мы выберем другого делегата, сторонника наших взглядов. Если наш теперешний делегат не разделяет изложенных здесь взглядов, мы просим его сложить свои полномочия и выбираем другого товарища.
Разве что в воображении живущих в альтернативной реальности граждан или в описаниях платных пропагандистов ситуация в «Россия которую мы потеряли» представляется чуть ли не раем земным. Описывается это примерно таким образом: «До Революции и коллективизации кто хорошо работал, тот хорошо жил. Потому что он жил своим трудом, а бедными были лентяи и пьяницы. Кулаки были самыми работящими крестьянами и самыми лучшими хозяевами, поэтому и жили лучше всех.» Далее следует плач про «Россию-кормящую-всю-Европу-пшеницей» или, в крайнем случае, пол-Европы, «в то время как СССР хлеб ввозил», пытаясь доказать таким шулерским образом, что путь социализма СССР был менее эффективен, чем путь царизма. Потом, естественно, про «хруст французской булки», предприимчивых и сметливых русских купцов, богобоязненный, добросердечный и высокоморальный народ-богоносец, который испортили гады-большевики, «лучших людей, погубленных и изгнанных большевиками». Ну правда же, каким надо быть злобным уродом, чтобы погубить такую возвышенную пастораль?
Подобные сусальные сказки, правда, нарисованные недобрыми и непорядочными людьми, появилась тогда, когда подавляющиее тех, кто помнил, как оно было на самом деле, умерли или вышли из возраста, в котором от них можно получать адекватную информацию. К слову, любителям поностальгировать о прекрасных дореволюционных временах в конце 30-х годов простые граждане легко могли без всяких парткомов чисто по-деревенски «начистить рожу», настолько воспоминания о «потерянной России» были свежи и болезненны.
О ситуации в русской деревне до Революции до нас дошло огромное количество источников - как документальных сообщений и статистических данных, так и личных впечатлений. Современники оценивали окружающую их реальность «богоносной России» не просто без восторгов, но и попросту находили её отчаянной, если не сказать страшной. Жизнь среднего русского крестьянина была исключительно суровой, даже более того – жестокой и беспросветной.
Вот свидетельство человека, котого трудно упрекнуть в неадеватности, нерусскости или нечестности. Это звезда мировой литературы – Лев Толстой. Вот как он описывал свою поездку по нескольким десяткам деревень разных уездов в самом конце 19 века [1]:
«Во всех этих деревнях хотя и нет подмеси к хлебу, как это было в 1891-м году, но хлеба, хотя и чистого, дают не вволю. Приварка - пшена, капусты, картофеля, даже у большинства, нет никакого. Пища состоит из травяных щей, забеленных, если есть корова, и незабеленных, если ее нет, - и только хлеба. Во всех этих деревнях у большинства продано и заложено всё, что можно продать и заложить.
Из Гущина я поехал в деревню Гневышево, из которой дня два тому назад приходили крестьяне, прося о помощи. Деревня эта состоит, так же как и Губаревка, из 10 дворов. На десять дворов здесь четыре лошади и четыре коровы; овец почти нет; все дома так стары и плохи, что едва стоят. Все бедны, и все умоляют помочь им. "Хоть бы мало-мальски ребята отдыхали", -- говорят бабы. "А то просят папки (хлеба), а дать нечего, так и заснет не ужинаючи"...
Я попросил разменять мне три рубля. Во всей деревне не нашлось и рубля денег... Точно так же у богатых, составляющих везде около 20%, много овса и других ресурсов, но кроме того в этой деревне живут безземельные солдатские дети. Целая слободка этих жителей не имеет земли и всегда бедствует, теперь же находится при дорогом хлебе и при скупой подаче милостыни в страшной, ужасающей нищете...
Из избушки, около которой мы остановились, вышла оборванная грязная женщина и подошла к кучке чего-то, лежащего на выгоне и покрытого разорванным и просетившимся везде кафтаном. Это один из ее 5-х детей. Трехлетняя девочка больна в сильнейшем жару чем-то в роде инфлуэнцы. Не то что об лечении нет речи, но нет другой пищи, кроме корок хлеба, которые мать принесла вчера, бросив детей и сбегав с сумкой за побором... Муж этой женщины ушел с весны и не воротился. Таковы приблизительно многие из этих семей...
Нам, взрослым, если мы не сумасшедшие, можно, казалось бы, понять, откуда голод народа. Прежде всего он - и это знает всякий мужик - он 1) от малоземелья, оттого, что половина земли у помещиков и купцов, которые торгуют и землями и хлебом. 2) от фабрик и заводов с теми законами, при которых ограждается капиталист, но не ограждается рабочий. 3) от водки, которая составляет главный доход государства и к которой приучили народ веками. 4) от солдатчины, отбирающей от него лучших людей в лучшую пору и развращающей их. 5) от чиновников, угнетающих народ. 6) от податей. 7) от невежества, в котором его сознательно поддерживают правительственные и церковные школы.
Чем дальше в глубь Богородицкого уезда и ближе к Ефремовскому, тем положение хуже и хуже... На лучших землях не родилось почти ничего, только воротились семена. Хлеб почти у всех с лебедой. Лебеда здесь невызревшая, зеленая. Того белого ядрышка, которое обыкновенно бывает в ней, нет совсем, и потому она не съедобна. Хлеб с лебедой нельзя есть один. Если наесться натощак одного хлеба, то вырвет. От кваса же, сделанного на муке с лебедой, люди шалеют»
Ну что, любители «России-которую потеряли», впечатляет?
В. Г. Короленко, много лет проживший в деревне, бывавший в начале 1890-х годах в других голодавших районах и организовываший там столовые для голодающих и раздачу продовольственных ссуд оставил очень характерые свидетельства государственных служащих: «Вы свежий человек, натыкаетесь на деревню с десятками тифозных больных, видите как больная мать склоняется над колыбелью больного ребенка, чтобы покормить его, теряет сознание и лежит над ним, а помочь некому, потому что муж на полу бормочет в бессвязном бреду. И вы приходите в ужас. А «старый служака» привык. Он уже пережил это, он уже ужаснулся двадцать лет назад, переболел, перекипел, успокоился... Тиф? Да ведь это у нас всегда! Лебеда? Да у нас этой каждый год!..» [2].
Обратите внимание, что у всех авторов речь идёт не о единичтом случайном событии, а о постоянном и жестоком голоде в русской деревне.
«Я имел в виду не только привлекать пожертвования в пользу голодающих, но еще поставить перед обществом, а может быть и перед правительством, потрясающую картину земельной неурядицы и нищеты земледельческого населения на лучших землях.
У меня была надежда, что, когда мне удастся огласить все это, когда я громко на всю Россию расскажу об этих дубровцах, пралевцах и петровцах, о том, как они стали "нежителями", как "дурная боль" уничтожает целые деревни, как в самом Лукоянове маленькая девочка просит у матери "зарыть ее живую в земельку", то, быть может, мои статьи смогут оказать хоть некоторое влияние на судьбу этих Дубровок, поставив ребром вопрос о необходимости земельной реформы, хотя бы вначале самой скромной.» [2]
Интересно, что скажут на это любители поописывать «ужасы голодомора» - единственного голода СССР (за исключением войны, естественно)?
В попытке спастись от голода жители целых сёл и районов «шли с сумой по миру», пытаясь спастись от голодной смерти. Вот как описывает это Короленко, который был свидетелем этого. Он же рассказывает, что подобное было в жизни большинства русских крестьян.
Сохранились жестокие зарисовки с натуры западных корреспондентов русского голода конца 19 века.
Орды голодающих пытаются спастись в городах
«Знаю много случаев, когда по нескольку семей соединялись вместе, выбирали какую-нибудь старуху, сообща снабжали ее последними крохами, отдавали ей детей, а сами брели вдаль, куда глядели глаза, с тоской неизвестности об оставленных ребятах...По мере того, как последние запасы исчезают у населения,-- семья за семьей выходит на эту скорбную дорогу... Десятки семей, соединявшиеся стихийно в толпы, которых испуг и отчаяние гнали к большим дорогам, в села и города. Некоторые местные наблюдатели из сельской интеллигенции пытались завести своего рода статистику для учета этого, обратившего всеобщее внимание, явления. Разрезав каравай хлеба на множество мелких частей,-- наблюдатель сосчитывал эти куски и, подавая их, определял таким образом количество нищих, перебывавших за день. Оказывались цифры, поистине устрашающие... Осень не принесла улучшения, и зима надвигалась среди нового неурожая... Осенью, до начала ссудных выдач, опять целые тучи таких же голодных и таких же испуганных людей выходили из обездоленных деревень...Когда ссуда подходила к концу, нищенство усиливалось среди этих колебаний и становилось все более обычным. Семья, подававшая еще вчера, -- сегодня сама выходила с сумой...» (там же)
Толпы голодающих из деревни добрались до Петербурга. Около ночлежки.
Миллионы отчаявшихся людей выходили на дороги, бежали в города, доходя даже до столиц. Обезумевшие от голода люди попрошайничали и воровали. Вдоль дорог лежали трупы погибших от голода. Чтобы предотвратить это гигантское бегство отчаявшихся людей в голодающие деревни вводили войска и казаков, которые не давали крестьянам покинуть деревню. Часто не выпускали вообще, обычно, разрешали покидать деревню только тем, у кого был паспорт. Паспорт выдавался на определённый срок местными властями, без него крестьянин считался бродягой и паспорт был далеко не у всех. Человек без паспорта считался бродягой, подвергался телесным наказаниям, тюремному заключению и высылке.
Казаки не дают крестьянам покинуть деревню чтобы пойти с сумой.
Интересно, что любители порассуждать о том, как большевики не выпускали людей из деревень во время «голодомора», скажут про это?
Об этой страшной, но обыденной картине «Росси-которую-мы-потеряли» сейчас старательно забывают.
Поток голодающих был таким, что полиция и казаки не могли его удержать. Для спасения ситуации в 90-х годах 19 века стали применяться продовольственные ссуды – но крестьянин обязан был отдать их с урожая осенью. Если он не отдавал ссуду, то её по принципу круговой поруки «вешали» на деревенскую общину, а дальше как получится – могли разорить подчистую, забрав все как недоимки, могли собрать «всем миром» и отдать долг, могли молить местные власти простить ссуду.
Сейчас мало кто знает, что для того, чтобы получить хлеб, царское правительство принимало жёсткие конфискационные меры – экстренно увеличивало налоги в определенных районах, взыскивало недоимки, а то и просто изымало излишки силовым путём – полицейскими урядниками с отрядами казаков, ОМОНом тех лет. Основная тягота этих конфискационных мер ложилась на бедные слои населения. Сельские богачи обычно откупались взятками.
Урядник с казаками въезжают в деревню в поисках спрятанного зерна.
Крестьяне массово укрывали хлеб. Их пороли, мучали, выбивали хлеб любыми путями. С одной стороны это было жестоко и несправедливо, с другой, помогало спасти от голодной смерти их соседей. Жестокость и несправедливость были в том, что хлеб в государстве был, пусть и в небольшом количестве, но он шёл на экспорт, а с экспорта жировал узкий круг «эффективных собственников».
Голод в России. В голодающую деревню введены войска. Крестьянка-татарка на коленях умоляет урядника.
«Вместе с весной подходило, собственно, самое трудное время. Свой хлеб, который "обманщики" умели порой скрыть от бдительного ока урядников, от усердных фельдшеров, от "обысков и выемок",-- почти всюду уже окончательно исчез.» [2]
Хлебные ссуды и бесплатные столовые действительно спасли много людей и облегчили страдания, без этого ситуация стала бы просто чудовищной. Но их охват был ограниченным и соврешенно недостаточным. В тех случаях, когда хлебная помощь доходила до голодавших, нередок оказывалось уже поздно. Люди уже умирали или получали непоправимые расстройства здоровья, для лечения которых нужна была квалифицированная врачебная помощь. Но в царской России катастрофически не хватало не то что врачей, даже фельдшеров, не говоря уже лекарствах и средствах борьбы с голодоанием. Ситуация была ужасающей.
Раздача кукурузы голодающим, д. Молвино, неподалёку от Казани
«... на печке сидит мальчик, опухший от голода, с желтым лицом и сознательными, грустными глазами. В избе -- чистый хлеб от увеличенной ссуды (улика в глазах недавно еще господствовавшей системы), но теперь, для поправления истощенного организма, уже недостаточно одного, хотя бы и чистого хлеба.»[2]
Быть может Лев Николаевич Толстой и Владимир Галактионович Короленко были писателями, то есть людьми чувствительными и эмоциональными, это было исключением и преувеличивают масштабность явления и в реальности все не так плохо?
Увы, иностранцы, бывшие в России тех лет описывают абсолютно то же самое, если не хуже. Постоянный голод, периодически перемежаемый жестокими голодными морами был страшной обыденностью царской России.
Изба голодающиего крестьянина
Профессор медицины и доктор Эмиль Диллон жил в России с 1877 по 1914 год, работал профессором в нескольких российских университетах, много путешествовал по всем регионам России хорошо видел ситуацию на всех уровнях на всех уровнях - от министров до бедных крестьян. Это честный ученый, совершенно незаинтересованный в искажении реальности.
Вот как он описывает жизнь среднего крестьянина царских времён: «Российский крестьянин ... ложится спать в шесть или пять часов вечера зимой, потому что не может тратить деньги на покупку керосина для лампы. У него нет мяса, яиц, масла, молока, часто нет капусты, он живет главным образом на черном хлебе и картофеле. Живет? Он умирает от голода из-за их недостаточного количества.» [3]
Ученый-химик и агроном А.Н.Энгельгардт, жил работал в деревне и оставил классическое фундаментальное исследование реальности русского села - «Письма из деревни»:
«Тому, кто знает деревню, кто знает положение и быт крестьян, тому не нужны статистические данные и вычисления, чтобы знать, что мы продаем хлеб за границу не от избытка... В человеке из интеллигентного класса такое сомнение понятно, потому что просто не верится, как это так люди живут, не евши. А между тем это действительно так. Не то, чтобы совсем не евши были, а недоедают, живут впроголодь, питаются всякой дрянью. Пшеницу, хорошую чистую рожь мы отправляем за границу, к немцам, которые не будут есть всякую дрянь... У нашего мужика-земледельца не хватает пшеничного хлеба на соску ребенку, пожует баба ржаную корку, что сама ест, положит в тряпку – соси».[4]
Как-то очень сильно расходится с пасторальным раем не так ли?
Быть может в начале века 20 века всё наладилось, как твердят сейчас некоторые «патриоты царской России». Увы, это совершенно не так.
Согласно наблюдениям Короленко, человека, занимавшегося помощь голодающим, в 1907 году ситуация в деревне не только не изменилась, напротив, стала заметно хуже:
«Теперь (1906--7 год) в голодающих местностях отцы продают дочерей торговцам живого товара. Прогресс русского голода очевидный». [2]
Голод в России. Крыши разобраны чтобы соломой кормить скотину
«Волна переселенческого движения быстро растет с приближением весны. Челябинским переселенческим управлением зарегистрировано за февраль 20 000 ходоков, большинство из голодающих губерний. Среди переселенцев распространены сыпной тиф, оспа, дифтерит. Медицинская помощь недостаточна. Столовых от Пензы до Манчжурии только шесть». Газета «Русское слово» от 30 (17) марта 1907 года [5]
- Имеются в виду именно голодные переселенцы, то есть беженцы от голода, которые описывались выше. Совершенно очевидно, что голод в России фактически не прекращался и, к слову, Ленин, когда он писал о том, что при Советской Власти крестьянин впервые поел хлеба досыта – нисколько не преувеличивал.
В 1913 был наибольший урожай в истории дореволюционной России, но голод был всё равно. Особенно жестоким он был в Якутии и прилегающих территориях, где он так и не прекращался с 1911г. Местные и центральные власти практически никак не заинтересовались проблемами помощи голодающим. Ряд селений вымер полностью. [6]
А есть ли научные статистические данные тех лет? Да, есть, они суммировались и о голоде открыто писали даже в энциклопедиях.
«После голода 1891 г., охватывающего громадный район в 29 губерний, нижнее Поволжье постоянно страдает от голода: в течение XX в. Самарская губерния голодала 8 раз, Саратовская 9. За последние тридцать лет наиболее крупные голодовки относятся к 1880 г. (Нижнее Поволжье, часть приозерных и новороссийских губерний) и к 1885 г. (Новороссия и часть нечернозёмных губерний от Калуги до Пскова); затем вслед за голодом 1891 г. наступил голод 1892 г. в центральных и юго-восточных губерниях, голодовки 1897 и 98 гг. приблизительно в том же районе; в XX в. голод 1901 г. в 17 губерниях центра, юга и востока, голодовка 1905 г. (22 губернии, в том числе четыре нечернозёмных, Псковская, Новгородская, Витебская, Костромская), открывающая собой целый ряд голодовок: 1906, 1907, 1908 и 1911 гг. (по преимуществу восточные, центральные губернии, Новороссия)»[7]
Обратите внимание на источник – явно не ЦК партии большевиков. Так вот обыденно и флегматично энциклопедический словарь рассказывает о всем известном в России событии - регулярном голоде. Голод раз в 5 лет был обыденным явлением. Причём, прямо говорится о том, что народ в России голодал и в начале XXв., то есть речи нет о том, что проблема постоянного голода был решена царским правительством.
«Хруст французской булки», говорите? Вы хотели бы вернуться в такую Россию, уважаемый читатель?
Кстати, а откуда хлеб на ссуды в голод? Дело в том, что хлеб в государстве был, но его в огромных количествах вывозили за рубеж на продажу. Картина была омерзительной и сюрреалистической. Американские благотворительные общества посылали в голодающие районы России хлеб. Но вывоз хлеба, отобранного у голодавших крестьян, не останавливался.
Людоедское выражение "Недоедим, но вывезем" принадлежит министру финансов правительства Александра Третьего, Вышнеградскому, кстати, крупному математику. Когда директор департамента неокладных сборов А. С. Ермолов вручил Вышнеградскому докладную записку, в которой писал о «страшном признаке голода», то интеллигентый математик тогда в ответ и и заявил. Причем повтораял потом не раз.
Естественно, получалось так, что недоедали одни, а вывозили и получали золото от экспорта – совсем другие. Голод при Александре Третьем стал совершенной обыденностью, ситуация стала заметно хуже, чем при его отце – «царе-освободителе.» Зато Россия стала интенсивно вывозить хлеб, которого не хватало своим крестьянам.
Это так и называли, ничуть не стесняясь - «голодный экспорт». В смысле, голодный для крестьян. Причём придумала всё это вовсе не большевистская пропаганда. Это была страшная реальность царской России.
Вывоз продолжался даже когда в результате неурожая чистый душевой сбор составил около 14 пудов при критическом уровне голода для России – 19,2 пуда. В 1891-92 голодало свыше 30 миллионов человек. В открытых Красным Крестом столовых кормилось до 1,5 миллиона человек. По официальным резко заниженным данным тогда погибло 400 тысяч человек, современные источники считают, что умерло более полумиллиона человек, с учетом плохого учета инородцев смертность может быть существенно больше. Зато «недоели, но вывезли.»
Справедливости ради следует сказать, что увидевший результаты чудовищного голода, Вышнеградский своим указом остановил вывоз хлеба и предложил правительству ввести временный прогрессивный налог на богатых с целью борьбы с голодом. Но это возмутительное предложение было отвергнуто, запрет на вывоз соблюдался как придётся, затем и вовсе был отменен через 10 месяцев, несмотря на то что «царь-голод» продолжался, а Вышнеградского вынудили уйти в отставку. [8]
Хлебные монополисты отлично осознавали, что их действия приводят к страшному голоду и гибели сотен тысяч людей. Им было на это плевать.
Помощь правительства была периодической и совершенно недостаточной. Царское правительство раздражали такие мелочи, как постоянный голод, отвлекавшие от балов и шампанского.
«Александра III раздражали упоминания о «голоде», как слове, выдуманном теми, кому жрать нечего. Он высочайше повелел заменить слово «голод» словом «недород». Главное управление по делам печати разослало незамедлительно строгий циркуляр».- писал известный адвокат-кадет и противник большевиков Грузенберг. К слову, за нарушение циркуляра можно было совершенно не в шутку сесть в тюрьму. Прецеденты были. [9]
При его царственном сыне Николае-2 запрет смягчили, но когда ему говорили про голод в Росии, он сильно возмущался и требовал ни в коем случае не слышать «про это когда оне изволиле обедать.» Правда у большинства народа, которого угораздило иметь такого, прости господи, правителя с обедами дела обстояли не столь удачно и слово «голод» они знали не по рассказам:
«Крестьянская семья, где душевой доход был ниже 150 рублей (среднего уровня и ниже) систематически должна была сталкиваться с голодом. Исходя из этого можно заключить, что периодический голод был в значительной степени типичен для большинства крестьянского населения.» [10]
К слову, среднедушевой доход в те годы составлял 102 рубля [11]. Хорошо ли себе представляют современные радетели царской России, что означают в реальности такие сухие академические строчки?
«Систематически сталкиваться»...
"При среднем потреблении, близком к минимальной норме, в силу статистического разброса потребление половины населения оказывается меньше среднего и меньше нормы. И хотя по объёмам производства страна была более-менее обеспечена хлебом, политика форсирования вывоза приводила к тому, что среднее потребление балансировало на уровне голодного минимума и примерно половина населения жила в условиях постоянного недоедания..." [12]
Подпись под фотографиями: Голод в Сибири. Фотогр. снимки с натуры, сделанные в Омске 21 июля 1911 года членом Гос. Думы Дзюбинским.
Первая фотография: Семья вдовы кр. д. Пуховой, Курган. у., В. Ф. Рухловой, идущей «на урожай». В запряжке жеребенок по второму году и два мальчика на пристяжке. Сзади — старший сын, упавший от истощения.
Вторая фотография: Кр. Тобол. губ., Тюкалин. у., Камышинской вол., д. Караульной, М. С. Баженов с семьей, идущий «на урожай». Источник: ЖУРНАЛ «ИСКРЫ», ГОД ОДИННАДЦАТЫЙ, при газете «Русское Слово». № 37, Воскресенье, 25 сентября 1911г.
Причем это все постоянный, «фоновый» голод, всякие царь-голоды, моры, недороды – это дополнительно.
Из-за крайне отсталых агротехнологий рост населения «съедал» рост производительности труда в сельском хозяйстве, страна уверенно попала в петлю «черного тупика», из которого не могла выбраться при исчерпавшей себя системе государственного управления типа «романовский царизм».
Минимальный физиологический минимум для прокормления России: не менее 19,2 пуда на душу населения (15,3 пуда - людям, 3,9 пуда - минимальный корм скоту и птице). Это же число было нормативом для рассчетов Госплана СССР начала 1920-х годов. То есть при Советской Власти планировалось, что у среднего крестьянина должно был оставаться не менее этого количества хлеба. Царскую власть такие вопросы мало волновали.
Несмотря на то, с начала ХХ века среднее потребление в Российской Империи составило, наконец-то, критические 19,2 пуда на человека, но одновременно в ряде районов рост потребления зерновых происходил на фоне падения потребления других продуктов.
Даже это достижение (минимум физического выживания) было неоднозначным – по подсчетам с 1888 по 1913 год среднедушевое потребление в стране сократилось по меньшей мере на 200 ккал.[10]
Эта негативная динамика подтверждаются наблюдениями не просто «незаинтересованных исследователей» - ярых сторонников царизма.
Так один из инициаторов создания монархической организации «Всероссийский национальный союз» Михаил Осипович Меньшиков писал в 1909 году:
«С каждым годом армия русская становится всё более хворой и физически неспособной...Из трёх парней трудно выбрать одного, вполне годного для службы... Плохое питание в деревне, бродячая жизнь на заработках, ранние браки, требующие усиленного труда в почти юношеский возраст, — вот причины физического истощения...Сказать страшно, какие лишения до службы претерпевает иногда новобранец. Около 40 проц. новобранцев почти в первый раз ели мясо по поступлении на военную службу. На службе солдат ест кроме хорошего хлеба отличные мясные щи и кашу, т.е. то, о чём многие не имеют уже понятия в деревне...»[13]. Точно такие же данные дал привел главнокомандующий генерал В.Гурко – по призыву с 1871 по 1901 г., сообщив, что 40% крестьянских парней впервые в жизни пробуют мясо в армии.
То есть даже ярые, фанатичные сторонники царского режима признают то, что питание среднего крестьянина было очень плохим, что приводило к массовым заболеванием и истощению.
«Западное сельскохозяйственное население в основном потребляло высококалорийные продукты животного происхождения, российский крестьянин удовлетворял свою потребность в пище с помощью хлеба и картофеля с меньшей калорийностью. Потребление мяса необыкновенно мало. Кроме малой энергетической ценности подобного питания...потребление большой массы растительной пиши, компенсирующей нехватку животной, влечет за собой тяжелые желудочные заболевания»[10].
Голод приводил к тяжёлым массовым болезням и жестоким эпидемиям. [14] Даже по дореволюционным исследованиям официального органа (отдела Министерства Внутренних Дел Российской Империи) ситуация выглядит просто ужасающей и позорной. [15] В исследовании приведен показатель смертности на 100 тыс. чел. по таким болезным: в европейских странах и отдельных самоуправляемых территориях (например, Венгрия) в составе стран.
По смертности по всем шести основным инфекционным болезням (оспа, корь, скарлатина, дифтерия, коклюш, тиф) прочно, с колоссальным отрывом в разы лидировала Россия. 1. Россия – 527,7 чел. 2. Венгрия – 200,6 чел. 3. Австрия – 152,4 чел.
Наименьшая суммарная смертность по основным болезням - Норвегия – 50,6 чел. Более чем в 10 раз меньше чем в России!
Смертность по болезням:
Скарлатина: 1-е место – Россия – 134,8 чел., 2-е место – Венгрия – 52,4 чел. 3-е место – Румыния – 52,3 чел.
Даже в Румынии и неблагополучной Венгрии смертность в два с лишним раза меньше, чем в России. Для сравнения, наименьшая смертность от скарлатины была в Ирландии – 2,8 чел.
Корь: 1. Россия – 106,2 чел. 2-е Испания – 45 чел. 3-е Венгрия – 43,5 чел. Наименьшая смертность от кори Норвегия – 6 чел, в нищей Румынии – 13 чел. Опять разрыв с ближайшим соседом в списке – более чем в два раза.
Тиф: 1. Россия – 91,0 чел. 2. Италия – 28,4 чел. 3. Венгрия – 28,0 чел. Наименьшая в Европе - Норвегия – 4 чел. Под тиф, кстати, в России-которую-мы-потеряли списывали потери от голода. Так рекомендовалось делать врачам – списывать голодный тиф (поражение кишечника при голодании и сопутствующих заболеваниях) как инфекционный. Об этом вполне открыто писали в газетах. В общем, разрыв с ближайшим соседом по несчастью – почти 4 раза. Кто-то, кажется, говорил,что большевики подделывали статистику? Ну-ну. А вот тут хоть подделывай, хоть нет – уровень нищей африканской страны.
Уже неудивительно, что далее картина практически такая же.
Коклюш: 1.Россия – 80,9 чел. 2. Шотландия – 43,3 чел. 3. Австрия – 38,4 чел.
Оспа: 1. Россия – 50,8 чел. 2. Испания – 17,4 чел. 3.Италия – 1,4 чел. Разница с весьма небогатой и отсталой аграрной Испанией – практически 3 раза. Про лидеров в ликвидации этой болезни даже лучше не вспоминать. Нищая, притесняемая англичанами Ирландия, откуда народ тысячами бежал за океан - 0,03 чел. Про Швецию даже неприлично говорить 0,01 человек на 100 тысяч, то есть один из 10 миллионов. Разница более чем в 5000 раз.
Единственно в чём разрыв не столь ужасен, всего чуть более полутора раз – дифтерия: 1. Россия – 64,0 чел. 2. Венгрия – 39,8 чел. 3-е место по смертности – Австрия – 31,4 чел. Мировой лидер богатства и индустриализации, только недавно избавившаяся от турецого ига Румыния – 5,8 чел.
«Дети питаются хуже, чем телята у хозяина, имеющего хороший скот. Смертность детей куда больше, чем смертность телят, и если бы у хозяина, имеющего хороший скот, смертность телят была так же велика, как смертность детей у мужика, то хозяйничать было бы невозможно.... Если бы матери питались лучше, если бы наша пшеница, которую ест немец, оставалась дома, то и дети росли бы лучше и не было бы такой смертности, не свирепствовали бы все эти тифы, скарлатины, дифтериты. Продавая немцу нашу пшеницу, мы продаём кровь нашу, то есть мужицких детей»[16].
Несложно посчитать, что в Российской Империи только из-за повышенной заболеваемости от голода, отвратительно поставленной медицины и гигиены, просто так, между прочим ни за понюшку табаку умирало в года примерно четверть миллиона человек. Это результат именно бездарного и безответственного государственного управления России. И это только в случае, если бы удалось улучшить ситуацию до уровня самой неблагополучной страны «классической» Европы в этом отношении - Венгрии. Если сократить разрыв до уровня среднеевропейской страны, только это спасло бы примерно полмиллиона жизней в год. За все 33 года правления Сталина в СССР, раздираемым последствиями Гражданской, жестокой классовой борьбой в обществе, несколькими войнами и их последствиями было приговорено к расстрелу по максимуму 800 тысяч человек (приведено в исполнение существенно меньше, но пусть так). Так вот это число запросто перекрывается всего 3-4 годами повышенной смертности в «России-которую-мы-потеряли.»
Даже самые ярые сторонники монархии не говорили, просто кричали о вырождении русского народа.
«Население, существующее впроголодь, а часто и просто голодающее, не может дать крепких детей, особенно если к этому прибавить те неблагоприятные условия, в каких, помимо недостатка питания, находится женщина в период беременности и вслед за нею»[17].
«Перестанемте, господа, обманывать себя и хитрить с действительностью! Неужели такие чисто зоологические обстоятельства, как недостаток питания, одежды, топлива и элементарной культуры у русского простонародья ничего не значат? Но они отражаются крайне выразительно на захудании человеческого типа в Великороссии, Белоруссии и Малороссии. Именно зоологическая единица — русский человек во множестве мест охвачен измельчанием и вырождением, которое заставило на нашей памяти дважды понижать норму при приёме новобранцев на службу. Еще сто с небольшим лет назад самая высокорослая армия в Европе (суворовские “чудо-богатыри”), — теперешняя русская армия уже самая низкорослая, и ужасающий процент рекрутов приходится браковать для службы. Неужели этот “зоологический” факт ничего не значит? Неужели ничего не значит наша постыдная, нигде в свете не встречаемая детская смертность, при которой огромное большинство живой народной массы не доживает до трети человеческого века?»[18]
Даже если подвергать сомнению результаты этих расчетов, очевидно, что динамика изменений питания и производительности труда в сельском хозяйстве царской России (а это составляло подавляющее большинство населения страны) были совершенно недостаточны для быстрого развития страны и проведения современной индустриализации – при массовом уходе рабочих рук на заводы их было бы нечем кормить в условиях царской России.
Может быть это была общая картина для того времени и так было везде? А как обстояли в начале XXвека дела с питанием у геополитических оппонентов Российской Империи? Примерно вот так, данные по Нефедову [12]:
Французы, например, потребляли в 1,6 раз больше зерна, чем русские крестьяне. И это в климате, где растет виноград и пальмы. Если в числовом измерении француз съедал 33,6 пуда зерна в год, производя 30,4 пуда и импортируя ещё 3,2 пуда на человека. Немец потреблял 27,8 пуда, производя 24,2, лишь только в неблагополучной Австро-Венгрии, доживавшей последние годы потребление зерновых составляло 23,8 пуда на душу.
Мяса русский крестьянин потреблял в 2 раза меньше, чем в Дании и в 7-8 раз меньше, чем во Франции. Молока русский крестьян выпивал в 2,5 раза меньше, чем датчанин и в 1,3 раза меньше, чем француз.
Яйиц русский крестьянин съедал в аж 2,7 (!) г в день, в то время датский крестьянин – 30 г, а французский - 70,2 г в день.
Кстати, десятки кур у русских крестьян появились только после Октябрьской Революции и Коллективизации. До этого кормить кур зерном, которого не хватает твоим детям было слишком экстравагантно. Поэтому все исследователи и современники говорят одно и то же – русские крестьяне были вынуждены набивать живот всякой дрянью – отрубями, лебедой, желудями, корой, даже опилками, чтобы муки голода были не так мучительны. По сути, это было не земледельческое, а общество, занимающееся земледелием и собирательством. Примерно как в не самых развитых обществах бронзового века. Разница с развитыми европейскими странами была просто убийственной.
«Пшеницу, хорошую чистую рожь мы отправляем за границу, к немцам, которые не станут есть всякую дрянь. Лучшую, чистую рожь мы пережигаем на вино, а самую что ни на есть плохую рожь, с пухом, костерем, сивцом и всяким отбоем, получаемым при очистке ржи для винокурен — вот это ест уж мужик. Но мало того, что мужик ест самый худший хлеб, он ещё недоедает. ...от плохой пищи народ худеет, болеет, ребята растут туже, совершенно подобно тому, как бывает с дурносодержимым скотом...»
Что означает в реальности это академическое сухое выражение: «потребление половины населения оказывается меньше среднего и меньше нормы» и «половина населения жила в условиях постоянного недоедания», вот это: Голод. Дистрофия. Каждый четвёртый ребёнок, не доживший даже до года. Угасающие на глазах дети.
Особенно тяжело было детям. В случае голода рациональнее всего для популяции оставить необходимое питание для работников, сократив его иждивенцам, в число которых, очевидно, входят дети, неспособные работать.
Как откровенно пишут исследователи: «У детей всех возрастов, у которых при любых условиях наблюдается систематический дефицит калорий».[10]
«В конце XIX века в России до 5-летнего возраста доживало всего 550 из 1000 родившихся детей, тогда как в большинстве западноевропейских стран — более 700.Перед Революцией ситуация несколько улучшилась – умирало «всего лишь» 400 детей из 1000.» [19]
При средней рождаемости 7,3 ребёнка на женщину (семью) не было почти ни одной семьи, в которой не умерло бы несколько детей. Что не могло не отложиться в национальной психологии.
Постоянный голод оказывал очень сильное влияние на социальную психологию крестьянства. В том числе, – на реальное отношение к детям. Л.Н. Липеровский во время голода 1912 года в Поволжье занимался организацией продовольственной и медицинской помощью населению, свидетельствует: «В селе Ивановке есть одна очень симпатичная, большая и дружная крестьянская семья; все дети этой семьи чрезвычайно красивы; как-то я зашел к ними в глинушку; в люльке кричал ребенок и мать с такою силою раскачивала люльку, что та подбрасывалась до потолка; я рассказал матери, какой от такого качания может быть вред для ребенка. «Да пусть бы Господь прибрал хоть одного-то... И все же это одна из хороших и добрых женщин в селе» [20].
«С 5 до 10 лет российская смертность примерно в 2 раза выше европейской, а до 5 лет – выше на порядок...Смертность детей старше одного года также в несколько раз превосходит европейскую»[15].
За 1880-1916 гг. Избыточная смертность детей по сравнению со составляла более миллиона детей в год. То есть с 1890 под 1914 год только по причине бездарного государственного управления в России умерло ни за понюшку табаку примерно 25 миллионов детей. Это население Польши тех лет, если бы она вымерла полностью. Если добавить к ним взрослое население, не дожившее до среднестатистического уровня, то общие числа будут просто ужасающими.
Это результат управления царизма в «России-которую-мы-потеряли.»
К концу 1913 года основные показатели общественного благополучия, качества питания и медицины – средняя продолжительность жизни и младенческая смертность в России находились на африканском уровне. Средняя продолжительность жизни 1913 году - 32,9 года Мельянцев В.А. Восток и Запад во втором тысячелетии:экономика, история и современность. — М., 1996. В то время как в Англии – 52 года, Франции – 50 лет, Германии – 49 лет, среднеевропейская – 49 лет. [21]
По этому важнейшему показателю качества жизни в государстве Россия находилась на уровне западных стран где-то начала-середины 18 века, отставая от них примерно на два столетия.
Даже быстрый экономический рост между 1880 и 1913 гг. на не сократил этого отставания. Прогресс в увеличении продолжительности жизни был очень медленным – в России в 1883 – 27,5 лет, в 1900 году - 30 лет. Это показывает эффективность общественного строя в целом – сельского хозяйства, экономики, медицины, культуры, науки, политического устройства. Но этот медленный рост связанный с увеличением грамотности населения и распространением простейших санитарных знаний [12] привёл к росту населения и, как следствие, уменьшение земельных участков и увеличение количества «ртов». Возникала крайне опасная нестабильная ситуация из которой не было выхода без кардинального переустройства общественных отношений.
Однако даже такая невеликая продолжительнсть жизни это относится только к самым лучшим годам, в годы массовых эпидемий и голодовок продолжительность жизни была ещё меньше в 1906, 1909-1911 гг, как с говорят даже ангажированные исследователи продолжительность жизни «у женщин не опустилась ниже 30, а у мужчин — ниже 28 лет». [22] Что тут сказать, какой повод для гордости – средняя продолжительность жизни 29 лет в 1909-1911 годах.
Кардинально улучшила ситуацию только Советская Власть. Так всего лишь через 5 лет после Гражданской войны средняя продолжительности жизни в РСФСР составила 44 года. [23] . В то время как во время войны 1917 она составляла 32 года, а в годы Гражданской - примерно 20 лет.
Советская Власть даже без учета Гражданской войны совершила прогресс по сравнению с лучшим годом царской России, прибавив за 5 лет более 11 лет жизни на человека, в то время как царская Россия за то же время в годы наибольшего прогресса – всего 2,5 года за 13 лет. По самому несправедливому подсчету.
Интересно посмотреть, как Россия, голодая сама, «кормила всю Европу», как нас пытаются убедить некоторые своеобразные граждане. Картина «кормления Европы» выглядит следующим образом:
При исключительном стечении погодных условий и самом высоком для царской России урожае 1913 года Российская Империя вывезла 530 млн пудов всех зерновых, что составило 6,3% потребления европейских стран (8,34 млрд. пудов). [24] То есть речи не может быть о том, что Россия кормила не то что Европу, но и даже пол-Европы. [25]
Импорт зерна вообще весьма характерен для развитых индустриальных европейских стран – они занимаются этим с конца 19 века и нисколько не стестняются. Но почему-то даже речи нет о неэффективности и сельского хозяйства на Западе. Почему это происходит? Очень просто – добавленная стоимость индустриальной продукции существенно выше, чем добавленная стоимость сельскохозяйственной продукции. При монополии же на какую-либо промышленную продукцию позиция производителя становится вообще исключительной – если кому-то нужны, например, пулемёты, катера, самолёты или телеграф, а их ни у кого нет, кроме как у тебя – то можно накрутить просто бешеную норму прибыли, ведь если у кого подобных крайне необходимых в современном мире вещей нет – то их нет, речи о том, что это быстро сделать самому нет. А пшеницу можно произвести хоть в Англии, хоть в Китае, хоть в Египте, от этого ее питательные свойства мало изменятся. Не купит западный капитались пшеницу в Египте, нет проблем – купит в Аргентине.
Поэтому при выборе, что выгоднее производить и экспортировать – современную промышленную продукцию или зерно, намного выгоднее производить и экспортировать промышленную продукцию, если, конечно, умеешь её производить. Если не умеешь и нужна иностранная валюта, то только и остаётся экспортировать зерно и сырьё. Чем и занималась царская Россия и занимается постсоветская ЭрЭф, разрушившая свою современную промышленность. Просто-напросто квалифицированные рабочие руки дают в современной промышленности намного большую норму прибыли. А если нужно зерно для того, чтобы кормить птицу или скот – его можно и докупить, вывезя, например, дорогостоящие машины. Зерно умеют производить очень многи, а вот современную технику – далеко не все и конкуренция несравненно меньше.
Поэтому Россия была вынуждена вывозить зерно на индустриальный Запад чтобы получить валюту. Однако, с течением времени Россия явно утрачивала свои позиции экспортёра зерновых.
С начала 90-х годов 19 века быстро развивающиеся и использующие новые технологии сельского хозяйства Соединённые Штаты Америки уверенно вытеснили Россию с места главного экспортёра пшеницы в мире. Очень быстро разрыв стал таким, что Россия наверстать потерянное уже в принципе не могла – 41,5% рынка прочно держали американцы, доля России опустилась до 30,5.%
Всё это при том, что население США в те годы составляло менее 60% от российского – 99 против 171 млн в России (без Финляндии). [25]
Даже суммарное население США, Канады и Аргентины было всего 114 млн - 2/3 от населения Российской Империи. Вопреки широко распространённому последнее время заблуждению, в 1913 году Россия не превосходила эти три страны в совокупности по производству пшеницы (что было бы неудивительно имея в полтора раза большеем населении, занятом, в основном в сельском хозяйстве), а уступала им, а по общему сбору зерновых уступала даже США. [26] И это несмотря на то, что тогда как в сельскохозяйственном производстве Российской Империи было занято почти 80% населения страны из которых производительным трудом было занято, как минимум 60-70 миллионов человек, а в США – всего около 9 миллионов. США и Канада были во главе научно-технической революции в сельском хозяйстве, широко применяя химические удобрения, современные машины и новые, грамотный севооборот и высокопродуктивные сорта зерновых и уверенно выдавливали Россию с рынка.
По сбору зерна на душу населения Соединённые Штаты опережали царскую Россию в два, Аргентина — в три, Канада — в четыре раза. [24,25] В реальности ситуация обстояла очень печально и положение России всё ухудшалось – она всё более отставала от мирового уровня.
Кстати, стали уменьшать вывоз хлеба и США, но по другой причине – перед Первой Мировой у них шло быстрое развитие более выгодного индустриального производства и при небольшом населении (менее 100 миллионов) рабочие руки стали перемещаться в промышленность.
Активно стала развивать современные аграрные технологии и Аргентина, быстро выдавливая с зернового рынка Россию. Россия, «которая кормила всю Европу» экспортировала зерновых и хлеба в целом практически столько же, сколько Аргентина, хотя население Аргентины было в 21,4 раза меньше, чем население Российской Империи!
США вывозила большое количество качественной пшеничной муки, а Россия, как обычно – зерно. Увы, ситуация была такой же, как и с вывозом необработанного сырья.
Вскоре Германия вытеснила Россию с казавшегося незыблемым первого места экспортёра традиционно главной хлебной культуры России – ржи. Но в целом, по общей сумме вывезенных «классических пяти зерновых» Россия продолжала держать первое место в мире (22,1%). Хотя ни о каком безоговорочном господстве речи уже не было и было ясно, что годы России в качестве крупнейшего мирового экспортёра зерновых уже сочтены и скоро уйдут безвозвратно. Так доля рынка Аргентины уже составляла 21,3%. [26]
Царская Россия отставала в сельском хозяйстве от своих конкурентов всё больше и больше.
А теперь о том, каким образом Россия боролась за свою долю на рынке. Высоким качеством зерна? Надёжностью и стабильностью поставок? Ничуть – очень низкой ценой.
Аграрный экономист-эмигрант П. И. Лященко в 1927 году писал в своей работе посвященной хлебному экспорту России конца 19-начала 20 века: «Русский хлеб не брали наиболее хорошие и дорогие покупатели. Американскому чистому и высокосортному зерну однообразно высоких стандартов, американской строгой организованности торговли, выдержке в снабжении и ценах русские экспортеры противопоставляли зерно засоренное (часто с прямым злоупотреблением), разносортное, не соответствующее торговым образцам, выбрасываемое на внешний рынок без всякой системы и выдержки в моменты наименее благоприятной конъюнктуры, часто в виде товара, непроданного и лишь в пути ищущего покупателя". [26]
Поэтому и приходилось российским купцам играть на близости рынка, ценовых полшлинах и т.д. В Германии, например, российское зерно продавалось дешевле мировых цен: пшеница на 7-8 коп., рожь на 6-7 коп., овес на 3-4 коп. за пуд. - там же
Вот такие они, «прекрасные русские купцы» - «прекрасные предприниматели», нечего сказать. Оказывается, что они были неспособны ни организовать очистку зерна, ни стабильности поставок, не могли определить конъюнктуру рынка. Зато в смысле отжать зерна у крестьянских детей они были экспертами.
А куда, интересно, шли доходы от продажи русского хлеба?
За типичный 1907 год доход от продажи хлеба за рубеж составил 431 миллион рублей. Из них на предметы роскоши для аристократии и помещиков было потрачено 180 миллионов. Ещё 140 миллионов хрустевшие французскими булками русские дворяне оставили за границей – потратили на курортах Баден-Бадена, прокутили во Франции, проиграли в казино, накупили недвижимости в «цивилизованной Европе». На модернизацию России эффективные собственники потратили аж одную шестую дохода (58 миллионов руб) [12] от продажи зерна, выбитого у голодающих крестьян.
В переводе на русский это означает, что у голодающего крестьянина «эффективные менеджеры» забирали хлеб, вывозили за границу, а полученные за человеческие жизни золотые рубли пропивали в парижских кабаках и продували в казино. Именно для обеспечения прибылей таких кровососов умирали от голода русские дети.
Вопрос, мог ли царский режим провести необходимую России быструю индустриализацию с такой системой управления тут даже не имеет смысла ставить – об этом не может быть и речи. Это, по сути, приговор всей общественно-экономической политике царизма, а не только аграрной.
Каким же образом удавалось выкачивать продовольствие из недоедающей страны? Основными поставщиками товарного хлеба являлись крупные помещичьи и кулацкие хозяйства, державшиеся за счёт дешёвого наёмного труда малоземельных крестьян, вынужденных за гроши наниматься в работники.
Экспорт привел к вытеснению традиционных для России зерновых культур культурами, пользовавшимися спросом за границей. Это классический признак страны третьего мира. Точно так же во всяких «банановых республиках» все лучшие земли поделены между западными корпорациями и местными компрадорами-латифундистами, за бесценок производящими путём жесточайшей эксплуатации нищего населения дешёвые бананы и прочие тропические продукты, которые потом вывозятся на Запад. А местным жителям для производства просто не хватает хорошей земли.
Отчаянная ситуация с голодом в Российской Империи была совершенно очевидной. Это сейчас находятся своеобразные господа, объясняющие всем, как, оказывается, было хорошо жить в царской России.
Иван Солоневич, ярый монархист и антисоветчик так охарктеризовал ситуацию в Российской Империи перед Революцией:
«Факт чрезвычайной экономической отсталости России по сравнению с остальным культурным миром не подлежит никакому сомнению. По цифрам 1912 года народный доход на душу населения составлял: в САСШ (США – П.К.) 720 рублей (в золотом довоенном исчислении), в Англии - 500, в Германии - 300, в Италии - 230 и в России - 110. Итак, средний русский ещё до Первой мировой войны был почти в семь раз беднее среднего американца и больше чем в два раза беднее среднего итальянца. Даже хлеб - основное наше богатство - был скуден. Если Англия потребляла на душу населения 24 пуда, Германия - 27 пудов, а САСШ - целых 62 пуда, то русское потребление хлеба было только 21,6 пуда, включая всё это и на корм скоту.(Солоневич пользуется несколько завышенными данными – П.К.) Нужно при этом принять во внимание, что в пищевом рационе России хлеб занимал такое место, как нигде в других странах не занимал. В богатых странах мира, как САСШ, Англия, Германия и Франция, хлеб вытеснялся мясными и молочными продуктами и рыбой - в свежем и консервированном виде...» [27]
С. Ю. Витте в 1899 году на совещании министров подчеркивал: «Если сравнивать потребление у нас и в Европе, то средний размер его на душу составит в России четвертую или пятую часть того, что в других странах признается необходимым для обычного существования» [28]
Вот слова не кого-нибудь, министра земледелия 1915–1916 гг. А. Н. Наумова, весьма реакционного монархиста, а вовсе не большевика и революционера: «Россия фактически не вылезает из состояния голода то в одной, то в другой губернии, как до войны так и во время войны».[29] А дальше у него же следует: «Процветают спекуляция хлебом, хищничество, взяточничество; комиссионеры, поставляющие зерно, наживают состояние, не отходя от телефона. И на фоне полной нищеты одних - безумная роскошь других. В двух шагах от конвульсий голодной смерти - оргии пресыщения. Вокруг усадеб власть имущих вымирают селения. Они же тем временем заняты постройкой новых вилл и дворцов.»
Кроме «голодного» компрадорского экспорта у постоянного голода в Российской Империи были ещё две серьёзных причины - одна из самых низких в мире урожайность большинства культур [12], вызванная спецификой климата, крайне отсталые аграрные технологии [30], приводящие к тому, что при формально большой площади земель, земли, доступной для обработки допотопными технологиями за очень короткий срок русской посевной было крайне недостаточно и ситуация только ухудшалась с ростом населения. В результате в Российской Империи повальной бедой было малоземелье – очень маленький размер крестьянского надела.
К началу ХХ века ситуация в деревне Российской Империи стала приобретать характер критической.
Так, просто для примера, по Тверской губ. 58% крестьян имели надел, как это изящно называют буржуазные экономисты – «ниже прожиточного минимума». Хорошо ли сторонники России-которую-мы-потеряли понимают, что это означает в реальности?
«Загляните в любую деревню, какая там царит голодная и холодная нищета. Крестьяне живут чуть ли не совместно со скотом, в одном жилом помещении. Какие у них наделы? Живут они на 1 десятине, на 1/2 десятине, на 1/3 десятине, и с такого малого клочка приходится воспитывать 5, 6 и даже 7 душ семейства...» Заседание Думы 1906 [31] волынский крестьянин — Данилюк
В начале ХХ века социальная ситуация на селе кардинально изменилась. Если до этого даже во времена жестокого голода 1891-92 гг практически не было никакого протеста - тёмные, забитые, повально неграмотные, оболванненые церковниками крестьяне покорно выбирали суму и принимали голодную смерть, а число крестьянских выступлений было просто ничтожным - 57 единичных выступлений в 90-е годы 19 века, то уже к 1902 начались массовые крестьянские выступления. Их характерной особенностью было то, что стоило выступить с протестом крестьянам одной деревни, как тут же вспыхивали несколько ближайших деревень. [32] Это показывает очень высокий уровень социального напряжения в русской деревне.
Ситуация продолжала ухудшаться, аграрное население росло, а жестокие столыпинские реформы привели к разорению большой массы крестьян, которым стало нечего терять, полная безысходность и бесперспективность их существования, не в последнюю очередь это было связано с постепенным распространением грамотности и деятельностью революционеров-просветителей, а также заметного ослабления влияния церковников в связи с постепенным развитием просвещения.
Крестьяне отчаянно пытались достучаться до правительства, пытаясь рассказать о своей жестокой и беспросветной жизни. Крестьяне они более не были бессловесными жертвами. Начались массовые выступления, самозахваты помещичьих земель и инвентаря и т.д.Причём помещиков не трогали, в их дома, как правило, не заходили.
Материалы судов, крестьянские наказы и обращения показывают крайнюю степень отчаяния народа в «богоспасаемой России». Из материалов одного из первых судов:
"...Когда потерпевший Фесенко обратился к толпе, пришедшей его грабить, с вопросом, за что они хотят его разорить, обвиняемый Зайцев сказал "У тебя одного 100 десятин, а у нас по 1 десятине* на семью. Попробовал бы ты прожить на одну десятину земли…"
обвиняемый... Киян: "Позвольте рассказать вам о нашей мужичьей, несчастной жизни. У меня отец и 6 малолетних (без матери) детей и надо жить с усадьбой в 3/4 десятины и 1/4 десятины полевой земли. За пастьбу коровы мы платим... 12 руб., а за десятину под хлеб надо работать 3 десятины уборки. Жить нам так нельэя, - продолжал Киян. - Мы в петле. Что же нам делать? Обращались мы, мужики, всюду... нигде нас не принимают, нигде нам нет помощи"; [32]
Ситуация стала развиваться по нарастающей и к 1905 году массовые выступления захватили уже половину губерний страны. Всего за 1905 г. было зарегистрировано 3228 крестьянских выступлений. В стране открыто говорили о крестьянской войне против помещиков.
«В ряде мест осенью 1905 г. крестьянская община присваивала себе всю власть и даже объявляла о полном неподчинении государству. Наиболее ярким примером может служить Марковская республика в Волоколамском уезде Московской губернии, просуществовавшая с 31 октября 1905 г. по 16 июля 1906 г.»[32]
Для царского правительства все это оказалось большим сюрпризом – терпели крестьяне, покорно голодая десятилетиями, терпели и тут на тебе. Стоит подчеркнуть, что выступления крестьян были, в абсолютном большинстве мирными, они принципиально никого не убивали и не колечили. Максимум – могли побить приказчиков и помещика. Но после массовых карательных операций усадьбы стали жечь, но все равно всеми силами старались не дущегубствовать. Перепуганное и озлобленное царское правительство начало жестокие карательные операции против своего народа.
«Кровь лилась тогда исключительно одной стороной - лилась кровь крестьян при проведении карательных акций полицией и войсками, при исполнении смертных приговоров "зачинщикам" выступлений... Беспощадная расправа с крестьянским "самоуправством" стала первым и главным принципом государственной политики в революционной деревне. Вот типичный приказ министра внутренних дел П. Дурного киевскому генерал-губернатору. "...немедленно истреблять, силою оружия бунтовщиков, а в случае сопротивления - сжигать их жилища... Аресты теперь не достигают цели: судить сотни и тысячи людей невозможно". Этим указаниям вполне соответствовало распоряжение тамбовского вице-губернатора полицейскому командованию: "меньше арестовывайте, больше стреляйте…" Генерал-губернаторы в Екатеринославской и Курской губерниях действовали еще решительнее, прибегая к артиллерийским обстрелам взбунтовавшегося населения. Первый из них разослал по волостям предупреждение: "Те села и деревни, жители которых позволят себе какие-либо насилия над частными экономиями и угодьями, будут обстреливаемы артиллерийским огнем, что вызовет разрушения домов и пожары". В Курской губернии также было разослано предупреждение, что в подобных случаях "все жилища такого общества и все его имущество будут... уничтожено".
Выработался определенный порядок осуществления насилия сверху при подавлении насилия снизу. В Тамбовской губернии, например, каратели по прибытии в село собирали взрослое мужское население на сход и предлагали выдать подстрекателей, руководителей и участников беспорядков, возвратить имущество помещичьих экономий. Невыполнение этих требований часто влекло за собой залп по толпе. Убитые и раненые служили доказательством серьезности выдвинутых требований. После этого, в зависимости от выполнения или невыполнения требований, или сжигались дворы (жилые и хозяйственные постройки) выданных "виновных", или деревня в целом. Однако тамбовские землевладельцы не были удовлетворены импровизированной расправой с восставшими и требовали введения военного положения по всей губернии и применения военно-полевых судов.
Повсеместно отмечалось широкое применение телесных наказаний населения восставших сел и деревень, отмеченных в августе 1904 г. В действиях карателей возрождались нравы и нормы крепостного рабства.
Иногда говорят: смотрите, как мало убила царская контрреволюция в 1905 - 1907 гг. и как много - революция после 1917 г. Однако кровь, пролитую государственной машиной насилия в 1905-1907 гг. нужно сопоставлять, прежде всего, с бескровностью Крестьянских выступлений того времени. Абсолютное осуждение казней, творимых тогда над крестьянами, которое с такой силой прозвучало в статье Л. Толстого» [32]
Так описывает ситуацию тех лет одиниз наиболее квалифицированных специалистов в истории русского крестьянства В.П. Данилов, он был честный ученый, лично неприязненно относившийся к большевикам, радикальный антисталинист.
Новый министр внутренних дел в правительстве Горемыкина, а впоследствии – предсовмина (глава Правительства) – либерал Петр Аркадьевич Столыпин таким образом разъяснил позицию царского правительства: «Правительство в целях самозащиты вправе «приостанавливать все нормы права». [33]Когда наступает «состояние необходимой обороны», оправданы любые средства и даже подчинение государства «одной воле, произволу одного человека».
Царское правительство, нисколько не стесняясь «приостанавливало все нормы права». Только по приговорам военно-полевых судов было повешено с августа 1906 по апрель 1907 1102 бунтовщика. Массовой практикой были внесудебные расправы – крестьян расстреливали, даже не выясняя, кто он, хороня, в случшем случае с надписью «бесфамильный». Именно в те годы как раз и появилась русская пословица «убьют и фамилии не спросят». Сколько погибло таких несчастных – незнает никто.
Выступления были подавлены, но только на время. Жестокое подавление революции 1905-1907 годов привело к десакрализации и делегитимизации власти. Отдаленными последствиями этого стала та легкость, с какой произошли обе революции 1917 г.
Неудавшаяся революция 1905-1907 г не решила ни земельных, ни продовольственных проблем России. Жестокое подавление доведенного до отчаяния народа загнало ситуацию вглубь. Но получившейся передышкой царское правительство не сумело, да и не желало воспользоваться, а ситуация была такой, что требовались уже экстренные меры. Которые, в конце концов пришлось проводить правительству большевиков.
Из проведенного анализа следует бесспорный вывод: факт крупных продовольственных проблем, постоянного недоедания большей части крестьян и частого регулярного голода в царской России конца XIX – начала XX вв. не вызывает сомнений. Систематическое недоедание большей части крестьянства и частые вспышки голода повально обсуждалась в публицистике тех лет, причем большинство авторов подчеркивало системный характер продовольственной проблемы в Российской Империи. В конце концов это и привело к трем революциям в течение 12 лет.
Достаточного количества освоенных земель для обеспечения всех крестьян Российской Империи в обороте тогда не было, а дать их могла только механизация сельского хозяйства и применение современных агротехнологий. Всё вместе это составляло единый взамиосвязанный комплекс проблем, где одна проблема была неразрешима без другой.
Что такое малоземелье крестьяне прекрасно понимали на своей шкуре и «вопрос о земле» был ключевым, без него разговоры о всяких агротехнологиях теряли смысл:
«Нельзя умолчать о том, — говорил — что много обвинялось здесь некоторыми ораторами крестьянское /79/ население, будто бы эти люди ни к чему не способные, ни к чему не годные и ни к чему вообще не подходящие, что насаждение у них культуры — работа тоже как будто излишняя и т. д. Но, гг., подумайте; на чем же это крестьяне должны применять культуру, если у них оказывается 1 — 2 дес. Никогда никакой культуры не будет.»[31] Депутат, крестьянин Герасименко (Волынская губерния), Заседание Думы 1906
К слову, реакция царского правительства на «неправильную» Думу была незатейливой – она была разогнана, но земли от этого у крестьян не прибавилось и ситуация в стране оставалась, по сути, критической.
Вот такое было обыденностью, обычные публикации тех лет:
27 (14) апреля 1910 года ТОМСК, 13, IV. В Судженской волости в переселенческих поселках голод. Несколько семейств вымерло. Вот уже три месяца, как переселенцы питаются смесью из рябины и гнилушек с мукой. Продовольственная помощь необходима. ТОМСК, 13, IV. В переселенческих складах в районе Анучинском и Иманском обнаружена растраты. По сообщениям с мест, в указанных районах творится нечто ужасное. Переселенцы голодают. Живут в грязи. Заработка нет.
20 (07) июля 1910 года ТОМСК,6,VII. Вследствие хронического голода, в 36-ти поселках Енисейского уезда среди переселенцев свирепствует повальный тиф, а также цинга. Процент смертности высок. Переселенцы питаются суррогатами, пьют болотную воду. Из состава эпидемического отряда заразись две фельдшерицы.
18 (05) сентября 1910 года КРАСНОЯРСК, 4,IХ. Во всем Минусинском уезде в настоящее время, вследствие неурожая в текущем году, голод. Переселенцы поели весь свой скот. По распоряжению енисейского губернатора, в уезд отправлена партия хлеба. Однако хлеба этого не хватит, и на половину голодающих. Необходима экстренная помощь.
10 февраля (28 января) 1911 года САРАТОВ, 27,I. Получено известие о голодном тифе в Александрове-Гае, Новоузенского уезда, где население терпит страшную нужду. В нынешнем году крестьяне собрали всего по 10 фунтов с десятины. После трехмесячной переписки учреждается питательный пункт.
01 апреля (19 марта) 1911 года РЫБИНСК, 18,III. Сельский староста Карагин, 70- лет, вопреки запрещению старшины, выдал крестьянам Спасской волости немного лишнего зерна из хлебозапасного магазина. Это «преступление» привело его на скамью подсудимых. На суде Карагин со слезами объяснил, что сделал это из жалости к голодавшим мужикам. Суд оштрафовал его на три рубля.
Хлебных резервов на случай неурожая не было – весь избыточный хлеб выметался и продавался за рубеж алчными хлебными монополистами. Поэтому в случае недорода немедленно возникал голод. Собранного урожая на маленьком участке даже крестьянину-середняку не хватало на два года, поэтому если неурожай был два года подряд или случалось наложение событий болезнь работника, тягловой скотины, пожар и т.п. и крестьянин разорялся или попадал в безысходную кабалу к кулаку - сельскому капиталисту и спекулянту. Риски в климатических условиях России при отсталых аграрных технологиях были исключительно высокими. Таким образом происходило массовое разорение крестьян, земли которых скупали спекулянты и богатые сельские жители, использовавшие наемный труд или сдававшие тягловый скот внаем - кулакам. Только у них было достаточно земли и ресурсов, чтобы создать необходимый резерв на случай голода. Для них недород и голод были манной небесной - все село оказывалось им должно, а вскоре у них появлялось необходимое количество вконец разорившихся батраков - их соседей.
Подпись: Бывший зажиточный крестьянин, совершенно обнищавший и теперь голодающий. (с. Славянка, Никол. у.) 1911
Разоренный неурожаем крестьянин, оставшийся без всего, лишь с одним плугом. (с. Славянка, Никол. у.) 1911 г.
«Наряду с низкой урожайностью, одной из экономических предпосылок наших голодовок является недостаточная обеспеченность крестьян землёй. По известным расчётам Мареса в чернозёмной России 68% населения не получают с надельных земель достаточно хлеба для продовольствия даже в урожайные годы и вынуждены добывать продовольственные средства арендой земель и посторонними заработками.» [34]
Как мы видим, к году издания энциклопедического словаря – последнему мирному году Российской Империи ситуация не поменялась и не имела тенденций к изменению в положительную сторону. Это прекрасно видно также из заявлений министра земледелия, приведённых выше и последующих исследований.
Продовольственный кризис в Российсой Империи был именно системным, неразрешимым при существовавшей общественно-политической системе.Крестьяне не могли прокормить себя, не то что выросшие города, куда должна была, по идее Столыпина хлынуть массы разоренных, обобранных и обездоленных людей, согласных на любую работу. Массовые разорения крестьян и разрушение общины приводили к гибели и страшным массовым лишениям, за которыми следовали народные выступления. Значительная доля рабочих вела полукрестьянское существование, чтобы как-то выжить. Это не способствовало ни росту их квалификации, ни качеству производимой продукции, ни мобильности рабочей силы.
Причина постоянного голода была в общественно-экономическом устройстве царской России, без смены общественно-экономического устройства и способа управления задача избавления от голода была неразрешима. Алчная свора во главе страны продолжала свой «голодный экспорт», набивая карманы золотом за счет умерших от голода русских детей и блокировала любые попытки изменить ситуацию. В экспорте зерна были заинтересована высшая элита страны и мощнейшее помещичье лобби из потомственных дворян, окончательно выродившихся к началу 20 века. Их мало интересовало индустриальное развитие и технический прогресс. Лично им для роскошной жизни вполне хватало золота от хлебного экспорта и продажи ресурсов страны.
Полнейшая неадекватность, беспомощность, продажность и откровенная тупость высших руководителей страны не оставляли никаких надежд по разрешению кризиса.
Более того, не строилось даже никаких планов по решению этой проблемы. По сути, начиная с конца 19 века Российская Империя постоянно находилась на грани страгшного социального взрыва, напоминая здание с разлитым бензином, где для катастрофы было достаточно малейшей искры, но хозяев дома это практически не заботило.
Показательный момент в- полицейской донесении по Петрограду от 25 января 1917 года предупреждалось, что «Стихийные выступления голодных масс явятся первым и последним этапом по пути к началу бессмысленных и беспощадных эксцессов самой ужасной из всех — анархической революции» [10]. Кстати, анархисты действительно участвовали в Военно-Революционном Комитете, арестовавшим Временное Правительство в Октября 1917 года.
В то же время царь и его семья вели расслабленную сибаритскую жизнь, очень показательно, что в дневнике императрицы Александры в начале февраля 1917 она говорит о детях, которые «носятся по городу и кричат, что у них нет хлеба, и это просто для того, чтобы вызвать возбуждение» [10].
Просто поразительно. Даже перед лицом катастрофы, когда до Февральской революции оставались считанные дни элита страны так ничего и поняла и принципиально не хотела понимать. В таких случаях или гибнет страна, или общество находит силы сменить элиту на более адекватную. Бывает, что сменяется и не один раз. Так случилось и в России.
Системный кризис в Российской Империи привел к тому, чему и должен был привести – Февральской революции, а затем ещё одной, когда выяснилось, что Временное Правительство неспособно решить проблему, то ещё одной – Октябрьской, прошедшей под лозунгом «Земля крестьянам!» когда в результате новое руководство страны должно было решать критически важные управленческие вопросы, которые было не в состоянии решить предыдущее руководство.
21. Россет Э. Продолжительность человеческой жизни. М. 1981
22. Адамец С. Кризисы смертности в первой половине ХХ века в России и на Украине.
23. Урланис Б.У. Рождаемость и продолжительность жизни в СССР. М.,1963. с. 103-104
24. Сборник статистико-экономических сведений по сельскому хозяйству России и иностранных государств. Год десятый. Петроград, 1917. С.114–116. 352–354, 400–463.
27. И.Л. Солоневич Народная Монархия М.: изд. «Феникс»,1991. С.68
28. Протокольная запись выступлений министра финансов С. Ю. Витте и министра иностранных дел М. Н. Муравьева на совещании министров под председательством Николая II по вопросу об основаниях действующей в России торгово-промышленной политики.
29. А. Н. Наумов Цит. М. К. Касвинов Двадцать три ступени вниз. М.: Мысль, 1978. С. 106
30. Россия 1913 год Статистико-документальный справочник. Российская Академия Наук Институт Российской истории Санкт-Петербург 1995
31. Арон Аврех. П.А. Столыпин и судьбы реформ в России Глава III. Аграрная реформа
32. В. П. Данилов. Крестьянская революция в России, 1902 - 1922 гг.
33. Арон Аврех. П.А. Столыпин и судьбы реформ в России Глава I. Аграрная реформа
34. Новый энциклопедический словарь. Под общ. ред. акад. К.К.Арсеньева. Т.14. СПб.: Ф.А.Брокгауз и И.А.Ефрон, 1913. Стб.41–42.
Фрагменты из книги Е.М.Дементьева "Фабрика, что она дает населению и что она у него берет", 1897 (гл.I-III).
Говоря о наемных квартирах рабочих, мы должны параллельно сказать несколько слов и о жилых помещениях рабочих на фабриках... Специальные жилые помещения существуют, как мы видели, далеко не на всех фабриках: все рабочие, почти по всем производствам, где применяется только или преимущественно ручной труд, живут непосредственно в тех же помещениях, где работают, нисколько, как будто бы, не стесняясь подчас совершенно невозможными условиями их и для работы и для отдыха. Так, например, на овчинодубильных заведениях они сплошь и рядом спят в квасильнях, всегда жарко натопленных и полных удушливых испарений из квасильных чанов и т.п. Разницы между мелкими фабриками и крупными мануфактурами в этом отношении почти никакой и, напр., и на мелких, и на крупных ситценабивных фабриках набойщики спят на верстаках своих, пропитанных парами уксусной кислоты мастерских. Понятно, что о какой бы то ни было «обстановке» жизни рабочих во всех подобных случаях не может быть и речи. Рабочие из далеких мест имеют при себе какой-либо мешок или сундучок с кое-каким имуществом, вроде перемены белья, а иногда даже «подстилку» для спанья; те же, которые фабрикантами считаются «не живущими» на фабрике, т.е. рабочие из окрестных деревень, уходящие домой по воскресеньям и праздничным дням и ночующие в мастерских «только» по будним дням, не имеют при себе в буквальном смысле ничего. Во всяком случае, ни те ни другие никогда не имеют никаких признаков постелей.
Наиболее рельефным типом подобной жизни в мастерских могут служить рогожные фабрики. Войдя в мастерскую, посетитель попадает как в лес. Только раздвигая перед собою всюду развешенную на жерновах и веревках мочалу, осторожно передвигая ноги, липнущие к полу, покрытому толстым, в 1-2 вершка, слоем грязи, попадая на каждом шагу в наполненный жидкою грязью выбоины, образовавшиеся местами в прогнивших и провалившихся досках пола, натыкаясь на кадки с водой, вокруг которых стоят целые лужи, рискуя ежеминутно придавить всюду ползающих по полу маленьких детей, он добирается, наконец, до одного из окон, у которого кипит работа. Устройство мастерских везде одинаково. Вдоль стен с окнами поставлены «становины», т.е. четыре стойки со связывающими их перекладинами, так что против каждого окна образуется нечто вроде клетки длинною в 4 и шириною в 2½-3 арш. Каждая такая становина служит как местом работы, так и жильем семьи «стана» - рабочей единицы рогожных фабрик; все же остальное пространство, т.е. середина мастерской и проходы между станами и большими русскими печами, сплошь занято развешенной мочалой. Таким образом каждая становина рогожной мастерской представляет ни больше, ни меньше, как стойло, где семья проводит все 24 часа суток. Здесь рогожники работают, здесь же и едят и отдыхают; здесь они спят, один на досках, положенных на верхней раме становин, так что образуется нечто вроде полатей, другие на кучах мочалы на полу, - о постелях, конечно, не может быть и речи; здесь они рожают на глазах всего населения мастерской, здесь, захворав, «отлеживаются», если организм еще в силах побороть болезнь, здесь же и умирают, хотя бы и от заразных болезней. Все население этих мастерских располагается настолько тесно, что лишь в трети случаев на каждого из живущих приходится от 1 до 1,3 куб.с. воздуха /1 сажень = 2,13 м., 1 куб.с. = 9,71 куб.м./, а в 65% случаев (из 60 мастерских) приходится на каждого всего 0,4-0,9 куб.с. Всегда жарко натопленные и сырые, вследствие крайнего переполнения живущими и беспрерывной мочки мочалы в горячей воде, эти мастерские не имеют никаких искусственных приспособлений для вентиляции: ограниченное число оконных форточек и простые двери в стенах, по совершенно понятной причине, рабочими всегда тщательно забиты и замазаны, между тем как естественная вентиляция через стены почти всегда понижена вследствие их сырости. Вся грязь, какая отмывается от мочалы, попадает на пол, всегда мокрый и прогнивший, а так как он никогда не моется, то за 8 месяцев работы рогожников на нем образуется толстый слой липкой грязи, в виде своего рода почвы, которая отскабливается только раз в год, в июле, по уходу рогожников. Везде, - помещаются ли мастерские в деревянных или каменных зданиях, - грязные, никогда не обметающиеся и никогда не белящиеся стены их отсырелые и покрыты плесенью; с закоптелых и заплесневелых потолков обыкновенно капает как в бане, с наружных же дверей, обросших толстым слоем ослизнелой плесени, текут буквально потоки воды.
Специальные жилые помещения, за ничтожным исключением трех или четырех фабрик (напомним, что мы говорим о фабриках Серпуховского, Коломенского и Бронницкого уездов), по своим качествам везде одинаковы. На мелких фабриках, а иногда на крупных, как добавочные к монументальным казармам, они встречаются в виде небольших отдельных домиков или в виде одной или нескольких комнат (нередко в сырых подвальных этажах), выделенных в зданиях, назначенных для производства. На всех же больших мануфактурах жилые помещения представляют типические громадные многоэтажные казармы с центральными, сплошь и рядом чрезвычайно узкими, кривыми и темными коридорами с комнатками – «каморками» по сторонам, за кое-как сколоченными дощатыми перегородками, обыкновенно не доходящими до потолка. Встречаются фабрики, где все казармы разбиты на каморки, в которых помещаются и семейные и одинокие рабочие. На иных же число каморок бывает сравнительно ограничено, и большая часть рабочих, в том числе и семейные – размещаются в общих спальнях.
Устройство каморок, очевидно, вытекает из желания сколько-нибудь обособить семью. Но было бы ошибочно думать, что в каждой каморке помещается действительно одна семья. Если это и случается, то крайне редко, в особо маленьких каморках. Обыкновенно же совершенно напротив: в каждой каморке помещается две, три и до семи семей, и, кроме того, на многих фабриках одинокие рабочие, мужчины и женщины, все равно, обязательно рассовываются по тем же каморкам. В конце-концов большая часть каморок, а на многих фабриках и все каморки – превращаются в общие спальни, отличающиеся от типических общих спален лишь меньшею величиной.
Нигде, ни на какой фабрике (исключая Раменскую мануфактуру) не имеется никаких норм, по которым распределялись бы жильцы по каморкам; единственным предлогом расселения служит лишь физическая невозможность втиснуть еще одну семью или одинокого. Только в виде исключения встречаются фабрики, где администрация, при размещении рабочих, до известной степени, вместе с другими соображениями, принимает во внимание также и то обстоятельство, работает ли помещаемый в тойже смене, что и прочие его сожители по каморке, или в другой. Этим дается фактическая возможность рабочим располагаться на отдых, но нисколько, в сущности, не уменьшается вред переполнения, ибо каморка, населенная работающими в разных сменах, следовательно всегда, круглые сутки имеющая спящих, уже никогда не проветривается и не может проветриваться. Как бы там ни было, но на большинстве фабрик найдено страшное переполнение каморок жильцами. Без сомнения встречаются и каморки не особенно набитые, но их число настолько незначительно, число же переполненных настолько велико, что в средних цифрах по каждой фабрике относительная величина каморок, т.е. кубическое пространство, приходящееся на каждого живущего, в огромном большинстве случаев ниже одной кубической сажени. Фабрики, где средняя относительная величина каморок равна 1 кб. саж. – положительная редкость. По многим фабрикам средняя относительная величина каморок спускается даже до ½ кб. с. Понятно, что при таком переполнении минимальные их относительные величины доходят до невозможного – до 0,21 кб.с.; переполнению их как будто нет предела: по выражению рабочих, они «живут друг на дружке».
Картина, представляемая общими спальнями, почти ничем не отличается от каморок. Иногда они представляют совершенно отдельные помещения, часто очень больших размеров, до 60 куб. саж. вместимостью, иногда же сравнительно небольшие комнаты в общем ряде каморок, отличающиеся от последних лишь вдвое или второе большей величиной. Они населены нисколько не менее тесно, чем каморки, и кубическое пространство, приходящееся на каждого живущего в них, в средних величинах вообще совершенно то же, что и в каморках. Но так как многие из этих спален, благодаря сменной работе, набиты двойным комплектом жильцов, заменяющих друг друга на одних и тех же нарах, то в этих случаях действительно гораздо хуже, чем говорят цифры. Так, напр., для спален, где с известной вероятностью можно было установить, что число живущих распадается на две, более или менее равные
/стр. № 177 отсутствует/
Не говоря уже о каких–либо более серьезных и надежных вентиляционных приспособлениях, в огромном большинстве случаев нет даже простых оконных форток, а в тех случаях, когда они есть, число и величина их всегда недостаточны; но и эти фортки обыкновенно тщательно забиты и замазаны. Подобное положение дела, составляющее существенный недостаток в небольших жилых помещениях, в колоссальных многоэтажных фабричных казармах, где насчитывается от нескольких сот до 1700 жителей в каждой, имеет совершенно особое значение.
Известно, что возобновление воздуха в жилых помещениях, путем естественной вентиляции, через наружные стены, доставляет далеко не все то количество воздуха, какое необходимо для предупреждения конечной его порчи или поддержания на той степени его порчи, далее которой он становится явно вредным. Известно, далее, что с увеличением размеров здания значение естественной вентиляции, вследствие относительного уменьшения вентилирующей поверхности стен, более и более падает в значительной степени… то естественно, увеличение зданий далее известного предела тем самым обязывает, помимо особой заботы об искусственной вентиляции, и к гораздо менее густому населению, обязывает давать жителям этих больших зданий гораздо большее кубическое пространство на каждого, чем в зданиях мелких. В фабричных казармах мы видим все как раз наоборот, и теперь понятен весь ужасный смысл этих мелких цифр долей кубической сажени на человека и все наши почти стереотипные отметки при исследовании фабрик, что «воздух очень тяжел», «воздух совершенно испорчен», «воздух зловонных» и т.д. Работая в сильно испорченном воздухе мастерских, рабочие, живущие в фабричных казармах, тотчас переходят в еще более испорченных воздух своих спален. Такие рабочие всегда дышат отравленным воздухом и стоят в этом отношении в неизмеримо худших условиях, чем те, которые ежедневно вынуждены делать прогулку, возвращаясь в деревни, в свои убогие избы, в маленькие домишки, где, скажем словами отца гигиены, Петтенкофера, «воздух всегда чище, чем в большой казарме».
Таковы жилые помещения для рабочих при фабриках. Наемные помещения нисколько не лучше, но и не хуже заурядных, сплошь и рядом встречающихся фабричных спален. Осмотрев и обмерив десятки частных квартир рабочих в с. Озерах, в Митяеве и в Боброве Коломенского уезда, мы везде нашли одно и то же. Как пример наемных помещений рабочих в избах, мы опишем одну из заурядных в с. Озерах. В избе о двух комнатах, шириною в 7 и длинною в 7 или 6 аршин /1 аршин = 0,71 м./, с вышиною от пола до потолка в 3¼ арш., с кубическою вместимостью обеих комнат (за вычетом объема печи) в 10,32 куб. с., помещались 4 прядильщика с женами, 17 парней и мальчиков – присучальщиков и ставильщиков и 15 женщин и девушек – банкаброшниц и мотальщиц, всего вместе с хозяйкою избы 41 человек на пространстве 86 квадратных аршин; каждый жилец, следовательно, располагал площадью в 2,09 кв. арш. /1 кв. арш. = 0,505 кв. м./ и объемом воздуха в 0,25 куб. с., не принимая даже в расчет ни места, занимаемого мебелью, ни воздуха, вытесняемого всяким скарбом. – Совершенно ту же картину представляют и специальные меблированные комнаты. Так, в одном из подобных домов в Озерах, в шестнадцати каморках, наподобие обычных каморок фабричных казарм, рабочие размещались в полном смешении полов и возрастов, располагая каждые от 0,23 до 0,43 куб. с. Воздуха и от 1,48 до 2,75 кв. арш. площади пола. Как живут во всех этих квартирах, как спят здесь рабочие, размещаясь на кое-как сколоченных досках вместо кроватей, под этими кроватями и над ними, на подвешенных к потолку, на вышине 1 – ¾ арш. он него, досках в виде палатей – пусть поймет кто может. В конце-концов, за стойла в конюшнях для рабочего скота (мы, конечно, не причисляем сюда исключений, вроде превосходно устроенных жилищ Раменской мануфактуры и нескольких других, но это исключения.), именуемых у нас жилыми помещениями для рабочих, 30,4% наших рабочих на фабриках платят в среднем 80 к. в месяц каждый, на вольных же квартирах 1 р. 20 к. в приварком. Не только соответственно этому приварку и стоимости приготовления пищи, но и вообще стоимость продовольствия рабочим на вольных квартирах обходится дешевле, чем в артелях, а именно: вместе с квартирой от 3 р. 35 к. (для женщин и малолетних) до 5 р. (для мужчин) в месяц.
Итак, мы скажем, что для 30,4% наших рабочих, при средней месячной заработке взрослых и подростков мужчин в 13 р. 75 к., женщин в 10 р. 27 к. и малолетних в 3 р. 8 к., квартира с продовольствием обходится в 3 р. 35 к. для вторых и третьих и в 5 р. для первых, что составляет 36,38% заработка у мужчин, 32,62% у женщин и 65,94% у малолетних. Остальные 69,6% наших рабочих имеют жилое помещение бесплатное и тратят на продовольствие (в артелях), как мы видели (стр. 127), в среднем 5р. мужчины, 4 р. женщины и 3 р. малолетние, что составляет 36,38% заработки у первых , 38,94% у вторых и 59,5% у третьих.
Мы получаем крайне удивительных, на первых взгляд, факт одинаковой стоимости квартиры с продовольствием и одного продовольствия. Артельное продовольствие по количеству пищи никак не может быть названо недостаточных, но оно в высшей степени низко по качеству, как крайне грубая растительная, с чрезвычайно малым количеством животных веществ, и однообразная пища. Она состоит из черного хлеба, щей из кислой капусты, гречневой или пшенной каши с говяжьим салом, картофеля, кислой капусты в сыром виде с конопляным маслом или квасом и огурцов – вот буквально вся пища рабочих изо дня в день, круглый год, без малейшего разнообразия; лишь в постные дни, составляющие до 190 дней в году, говядина или солонина в щах, потребляемая в ничтожном количестве (от ½ ф. на человека в мужских артелях до 19 золотн. в женских и детских) заменяется снитками или селедкой, а говяжье сало – конопляным маслом. Продовольствие рабочих на наемных квартирах еще хуже и в количественном, и в качественном отношении. Здесь всю пищу составляет черный хлеб и пустые щи. Мясо употребляется в совершенно ничтожном количестве: в среднем из всех 13 наших записей квартирного довольствия в день потребляется всего лишь 10 золотников (с костями) на человека, и в постные дни оно уже не заменяется ничем; а у женщин и детей даже гречневая каша считается не всякий день позволительной роскошью. Очевидно, следовательно, необходимость платить за жилье вынуждает рабочих ухудшать свое и без того плохое продовольствие, чтобы не выйти из пределов своего бюджета, 63% которого у мужчин уходит на все остальные потребности: на платье, на обувь, на подати и повинности, на покрытие недочетов в заработке во время болезни и на развлечения и удовольствия, состоящие у мужчин и женщин единственно и исключительно из чая и водки в трактире по праздникам. … Сопоставляя расходы нашего рабочего с такими же расходами рабочего в Америке, мы находим, что наш рабочих тратит на продовольствие вчетверо меньше, между тем как, при сравнении цен на съестные припасы, мы не нашли никаких оснований предположению стоимости последних в Массачусетсе более высокой, чем у нас. Вместе с тем, сравнивая продовольствие массачусетского рабочего, единственное заключение, к которому можно прийти, это то, что они не сравнимы, - настолько несоизмеримо велико их различие. Так, как продовольствуется массачусетский рабочий, у нас продовольствуются не рабочие, но класс, которого на лестнице общественной иерархии мы ставим далеко выше, - класс людей (одиноких) с жалованием не менее 50 р. в месяц.
...
Таблица продолжительности рабочего дня:
...Нигде, ни на одной фабрике не существует до сих пор никаких ограничений, никаких облегчений работы до последнего дня беременности.
Существует еще работа сверхурочной дневной, удлиняющая и без того некороткий, а иногда чрезмерно продолжительный рабочий день наших фабрик. На первом месте стоит работа Коломенского машиностроительного завода, где один из более коротких, на бумаге, рабочих дней - 11,5 часов на самом деле сводится обычно к 14,5-16,5 рабочим часам, а в экстренных случаях даже к 19,5-21,5 часам суточной работы и притом работы самой тяжелой!
С учетом различных профессий и неполного дня некоторых рабочих, средняя продолжительность рабочего дня составляет после всех поправок - 12 часов 39 минут, но эта величина имеет чрезвычайно широкие колебания... Определить точный рабочий день многих работников и работниц, которые живут на работе, крайне сложно, потому что все семейные работницы в процессе работы отлучаются то по одному, то по другому делу.
Огромное количество рабочих работают в невероятно вредных условиях, особенно среди тех, кто обрабатывает волокнистые вещества и рабочих механических и химических заводов. Результатом этого является то, что например, 9,5 % прядильщиков переходит сорокалетний возраст, причем прядильщиков старше 58 лет нет вообще. Куда же уходят эти люди с производства, в особенности, обрабатывающие волокнистые вещества. На кладбище. Даже если они уезжают в деревню, то в очень короткое время умирают от чахотки.
В результате всего этого потомство рабочих слабеет все более от поколения к поколению и происходит прогрессирующее ухудшение физических качеств населения.
25 июля 1826 года режим царя Николая I "Палкина" казнил декабристов.
Следствием привлечены к ответственности более 500 человек. Результатом работы суда стал список из 121 "государственного преступника", разделенных на 11 разрядов, по степени провинности. Вне разрядов поставлены П. И. Пестель, К. Ф. Рылеев, С. И. Муравьёв-Апостол, М. П. Бестужев-Рюмин и П. Г. Каховский, приговоренные к смертной казни четвертованием. В число тридцати одного госпреступника первого разряда, осужденных к смертной казни отсечением головы, вошли С. П. Трубецкой, Е. П. Оболенский, В. К. Кюхельбекер, Н. М. Муравьёв, И. И. Пущин, М. И. Муравьёв-Апостол, С. Г. Волконский и другие члены тайных обществ, давшие личное согласие на цареубийство. Остальные были приговорены на различные сроки каторжных работ. Позже "перворазрядникам" смертная казнь была заменена вечной каторгой, а пятерым главарям восстания четвертование было заменено смертной казнью через повешение. Жестокость приговора потрясет общество. Сразу же после казни император Николай I уедет в Москву на коронацию. На Соборной площади Кремля в толпе стоит и 14-летний мальчик Александр Герцен. Позже он напишет: "Тут, перед алтарем, оскверненным кровавой молитвой, я клялся отомстить за казненных и обрекал себя на борьбу с этим троном, с этим алтарем, с этими пушками..."
как составная часть системы подготовки кадров РСДРП
(по материалам воспоминаний И.В.Шаурова)
В своем анализе предшествующего формированию партии периоду Ленин следующим образом описывал кружковый этап развития революционного движения:
«Что такое кустарничество? Попробуем ответить на этот вопрос маленькой картинкой деятельности типичного социал-демократического кружка 1894-1901 годов. Мы уже указывали на повальное увлечение марксизмом учащейся молодежи этого периода. Это увлечение относилось, разумеется, не только и даже не столько к марксизму, как к теории, а как к ответу на вопрос: “что делать?”, как к призыву идти в поход на врага. И новые ратники шли в поход с удивительно первобытным снаряжением и подготовкой. В массе случаев не было даже почти никакого снаряжения и ровно никакой подготовки. Шли на войну, как мужики от сохи, захватив одну только дубину. Кружок студентов, без всякой связи с старыми деятелями движения, без всякой связи с кружками в других местностях или даже в других частях города (или в иных учебных заведениях), без всякой организации отдельных частей революционной работы, без всякого систематического плана деятельности на сколько-нибудь значительный период, заводит связи с рабочими и берется за дело. Кружок развертывает постепенно более и более широкую пропаганду и агитацию, привлекает фактом своего выступления сочувствие довольно широких слоев рабочих, сочувствие некоторой части образованного общества, доставляющего деньги и отдающего в распоряжение “Комитету” новые и новые группы молодежи. Растет обаяние коми-юта (или союза борьбы), растет размах его деятельности, и он расширяет эту деятельность совершенно стихийно: те же люди, которые год или несколько месяцев тому назад выступали в студенческих кружках и решали вопрос: “куда идти?”, которые заводили и поддерживали сношения с рабочими, изготовляли и выпускали листки, заводят связи с другими группами революционеров, раздобывают литературу, берутся за издание местной газеты, начинают говорить об устройстве демонстрации, переходят, наконец, к открытым военным действиям (причем этим открытым военным действием может явиться, смотря по обстоятельствам, и первый же агитационный листок, и первый номер газеты, и первая демонстрация). И обыкновенно первое же начало этих действий ведет за собою немедленно полный провал. Немедленно и полный именно потому, что эти военные действия явились не результатом систематического, заранее обдуманного и исподволь подготовленного плана длинной и упорной борьбы, а просто стихийным ростом традиционно ведущейся кружковой работы; потому что полиция, естественно, почти всегда знала всех главных деятелей местного движения, “зарекомендовавших” себя еще со студенческой скамьи, и только выжидала самого удобного для нее момента облавы, нарочно давая кружку достаточно разрастись и развернуться, чтобы иметь осязательный corpus delicti, и нарочно оставляя всегда нескольких известных ей лиц “на разводку” (как гласит техническое выражение, употребляемое, насколько мне известно, и нашим братом, и жандармами). Такую войну нельзя не сравнить с походом вооруженных дубинами шаек крестьян против современного войска. И надо только удивляться жизненности движения, которое ширилось, росло и одерживало победы, несмотря на это полное отсутствие подготовки у сражавшихся. Правда, с исторической точки зрения, примитивность снаряжения была не только неизбежна вначале, но даже законна, как одно из условий широкого привлечения ратников. Но как только начались серьезные военные действия (а они начались уже, в сущности, с летних стачек 1896 года), - недостатки нашей военной организации стали все сильнее и сильнее давать себя чувствовать. Опешив на первых порах и наделав ряд ошибок (вроде обращения к обществу с описанием злодейств социалистов или ссылки рабочих из столиц в промышленные центры провинции), правительство вскоре приспособилось к новым условиям борьбы и сумело поставить на надлежащие места свои, вооруженные всеми усовершенствованиями, отряды провокаторов, шпионов и жандармов. Погромы стали так часто повторяться, захватывать такую массу лиц, выметать до такой степени начисто местные кружки, что рабочая масса теряла буквально всех руководителей, движение приобретало невероятно скачкообразный характер, и абсолютно никакой преемственности и связности работы не могло установиться. Поразительная раздробленность местных деятелей, случайность состава кружков, неподготовленность и узкий кругозор в области теоретических, политических и организационных вопросов были неизбежным результатом описанных условий. Дело дошло до того, что в некоторых местах рабочие в силу недостатка у нас выдержки и конспиративности проникаются ^недоверием к интеллигенции и сторонятся от нее: интеллигенты, говорят они, слишком необдуманно приводят к провалам!
Что это кустарничество стало, наконец, ощущаться всеми мыслящими социал-демократами, как болезнь, - это знает каждый, сколько-нибудь знакомый с движением.» 1
Ленинская критика кружковщины, данная им в работе «Что делать» создала не просто негативное отношение к кружковой работе у современных коммунистов, но и перенесла эти негативные настроения на теоретическую работу вообще. Среди многих молодых коммунистов и комсомольцев, активистов различных «левых» движений слово «кружок» не произносится иначе, как в презрительном контексте, в то время как дать собственно анализ этого явления никто из них не пытался.
Разумеется, Ленин, критикуя актуальные на тот момент слабости движения, не мог развернуто анализировать это явление со всех сторон. Однако и в этом описании есть некоторое указание, что НЕ ВСЯКИЙ кружок есть синоним кустарщины и неорганизованности. Ленин пишет, что не собственно кружковость была причиной поражений социалистов, а НЕОРГАНИЗОВАННОСТЬ и РАЗДРОБЛЕННОСТЬ кружков: ««что эти военные действия явились не результатом систематического, заранее обдуманного и исподволь подготовленного плана длинной и упорной борьбы, а просто стихийным ростом традиционно ведущейся кружковой работы»
И далее повторяет:
«Поразительная раздробленность местных деятелей, случайность состава кружков, неподготовленность и узкий кругозор в области теоретических, политических и организационных вопросов были неизбежным результатом описанных условий.»
Иными словами, собственно к кружковой форме как таковой у Ленина никаких претензий не было, претензии были только в неумении этих кружков сорганизоваться, разработать систематический план и поднять теоретическую работу на необходимый уровень.
Потому организация партии состояла, по Ленину, не столько в роспуске кружков, сколько в их организации, налаживанию связей и выработке единого плана.
Например, в мемуарах большевика Н.И. Шаурова2 описывается структура партийной организации Воронежского комитета и система агитационно-пропагандистской работы, в которой кружковая работа не только занимает значительное место, но и является важной ее частью.
Он пишет о своих первых шагах на партийном поприще:
«В начале сентября я начал руководить социал-демократическим кружком в городском районе Воронежа. Слушателями были рабочие мелких предприятий и мастерских. К этой работе меня привлекли пропагандист-большевик Д.И. Комиссаров, работавший с кружками уже года два3 и А.И.Терехов, тоже большевик… Примерно через месяц мне дали еще одну группу..».
Иными словами, большевики не только не распускали кружки после II съезда, но и активно продолжали расширять сеть социал-демократических кружков, как в рабочей, так и в интеллигентской среде. Эти кружки были включены в систему подготовки первичных кадров:
«Оба кружка относились к низшему типу; они должны были дать слушателям минимум политических знаний. Обычно рабочие, вступавшие в социал-демократическую партию, проходили через такие кружки. Стремившиеся к более обширным и глубоким знаниям шли затем в кружки среднего и высшего типа.»4
Занятия в кружках, разумеется, не были единственным путем теоретической работы, хотя бы потому, что в то время, как пишет Шауров,
«большинство старых членов партии сумели путем самообразования высоко поднять уровень своей политической зрелости. Многие из вступавших в те годы в РСДРП были настолько политически развиты, что никаких занятий с ними не требовалось проводить. Поражали начитанность и широкое знакомство с научной литературой некоторых рабочих, стоявших до того вне партий и самостоятельно заботившихся о своем общем и политическом образовании. Революционный подъем в стране и классовый инстинкт приводили их, в конце концов, в ряды РСДРП.»
Именно поэтому
«занятия в. кружках не являлись обязательными для товарищей, вступающих в РСДРП. Принятый в одну из партийных ячеек, член партии был обязан активно участвовать в ее работе. В предреволюционные годы активная работа для большинства рабочих - членов партии заключалась в ведении агитации среди: беспартийных по месту работы, распространение листовок РСДРП и нелегальной литературы. Члены РСДРП должны были бороться с влиянием других партий, проводить в жизнь партийные решения - о забастовках, митингах и пр. » 5
Однако, тем не менее, теоретическая работа в кружках была важнейшим фактором подготовки партийных кадров. Если посмотреть на программу, которая изучалась в кружках Воронежской организации, то можно легко увидеть, что она фактически являлась достаточно подробным разбором партийной программы и основных ее вопросов. Даже для кружков «низшего типа» она весьма внушительна и по сегодняшним временам:
«В программу занятий кружков низшего типа входили следующие темы: 1. История хозяйственного быта. Первобытный коммунизм, античные государства (рабство), эпоха феодализма, зарождение и развитие капитализма, 2. История революционного движения. Великая французская революция, революция 1830 года во Франции, европейские революции 1848 года, Парижская коммуна. 3. История рабочего движения в Англии, Германии, Франции, России. 4. Основы экономического учения К. Маркса (теория прибавочной стоимости). 5. Исторический материализм. 6. Коммунистический Манифест. 7. Эрфуртская программа. 8. Народничество, анархизм. 9. Программа и Устав социал-демократической партии.
В кружках высшего типа основное внимание уделялось подробному изучению и анализу революционных движений, экономической теории К. Маркса, политического и хозяйственного положения России того времени. Специальные занятия посвящались вопросам тактики большевиков, в частности подробному разъяснению разногласии между ними и меньшевиками.»6
Шауров пишет про то, как проходили занятия:
«Рабочие заводов, железнодорожники, ремесленники, мелкие служащие охотно шли в кружки. Шла молодежь, которая лишь недавно стала грамотной, стремившаяся к политическим знаниям. Шли пожилые люди, много читавшие, знавшие неплохо историю, литературу, разбиравшиеся в вопросах международной политики. Им хотелось систематизировать свои знания и получить ответы и разъяснения по неясным для них вопросам. Уровень подготовки слушателей кружков в значительной степени зависел от окружающей среды и семьи. Среди коренных рабочих, особенно металлистов из железнодорожных мастерских, было много зрелых и культурных людей.
Они оказывали большое влияние на воспитание своих детей и на окружающую молодежь.
Партийные организаторы старались подбирать кружки и по возможности более однородный по своему уровню состав. Однако это не всегда было возможно. Приходилось считаться с местом работы и жительства людей. В городском районе большая часть кружков формировалась по профессиям: были кружки типографских рабочих, башмачников, шляпниц, швей и т. п. У всех был живой интерес и большое желание учиться. Никогда я не замечал, чтобы кто-либо относился к занятиям формально и смотрел на них как на отбывание повинности. Никаких проверок и испытаний не устраивалось, но часто в завязавшейся товарищеской беседе слушатели задавали друг другу вопросы из пройденного. Бывали случаи, когда прошедшие программу занятий в кружке просили через некоторое время вновь принять их, так как они желали проверить и укрепить свои знания.
Пропагандисты не ограничивались задачей передать членам кружков знания - они стремились вдохнуть в слушателей революционный дух, воспитать из них активных борцов-революционеров. Накануне 1905 года эта задача в пропагандистской работе стала главной.
Подъем революционного движения в рабочей среде требовал расширения сферы социал-демократической пропаганды. Предвиделась в ближайшее время нужда в таком количестве пропагандистов, которым Воронежский комитет РСДРП не располагал. И вот А. В. Нагурский и я организовали в заводском районе специальные кружки для подготовки рабочих-пропагандистов из наиболее способных товарищей. Это было весьма своевременно, так как 1905 год потребовал значительного усиления партийной пропаганды.
Работа в кружках - это скромное начало революционной деятельности - давала мне огромное удовлетворение. Я чувствовал себя хотя и в маленькой степени, но все же участником великого общего дела.
Когда я вспоминаю о занятиях с рабочими, передо мной встают образы моих слушателей. Многие хорошо запомнились и представляются совсем живо: настороженное внимание, живая реакция на каждое слово, вопросы всегда по существу, кажется, невозможно отыскать более благодарной аудитории. Кружки наши были небольшие по количеству, обычно, 6 - 8 человек. Собирать большое число слушателей из-за полицейских преследований было опасно.
Все приходили на занятия аккуратно. Только исключительные обстоятельства вынуждали кого-нибудь отсутствовать. Никогда я не слышал жалоб пропагандистом на то, что слушатели собираются плохо. В большинстве случаев занимались на квартирах у рабочих, иногда и в других местах, например в одном из филиалов городской публичной библиотеки, но это бывало редко.»7
Роль кружков в партийном аппарате была весьма велика - весь аппарат Воронежского комитета, который вел работу в рабочей среде состоял из - организаторов, которые были связующим звеном между различными частями организации, - агитаторов, функции которых состояли в выступлениях на массовых собраниях, - пропагандистов, которые непосредственно работали в кружках.
Причем роль организаторов была второстепенна и подчинена в некоторой части работе кружков - в задачи организаторов, кроме привлечения в партию новых членов, входила организация новых кружков. Таким образом, мы можем видеть, что кружки стали неотъемлемой частью партии, их организация была поставлена на плановую основу и работа приняла организованный характер. Неизменным от старых кружков осталось то, что было их достоинством - а именно, теоретические занятия, которые ни в коем случае не замещались, как это мы видим сегодня во многих левых организациях, «практической суетой».
В мемуарах Шаурова подробно показано огромное внимание, которое партия уделяла теоретической работе, неоднократно подчеркнут тот факт, что проведение занятий в кружках считалось в любых случаях одним из важнейших дел. Практически каждый член Воронежского комитета был включен в систему занятий с кружками. Например, несмотря на переход комитета в 1905 году, в разгар революции, к широкой массовой агитации путем выступлений на многочисленных собраниях и митингах того периода, тем не менее, работа с кружками продолжилась, и даже более, углублялась. Изменения коснулись лишь состава и подготовки слушателей:
«Кружки, с которыми я в то время занимался, принадлежали к заводскому району. В кружках низшего типа занималась в большинстве молодежь. К тому, что я раньше говорил о работе с кружками, здесь будет уместно сделать одно добавление. Если раньше члены кружков, жадно стараясь усвоить все новое, что они слышали от пропагандиста, не торопились, то теперь положение изменилось. Слушатели хотели скорее освоить весь комплекс знаний, быстрее пройти весьма полную и далеко не легкую программу, стать сознательными рабочими в полном смысле слова.»
И далее говорит про тенденцию к углублению знаний:
«Один из кружков, с которыми я занимался, был высшего типа. В него входили заводские рабочие, достаточно усвоившие элементарные сведения программы, причем запомнившие все настолько хорошо, что я только удивлялся их памяти. Их интересовали многие проблемы, поэтому к занятиям приходилось серьезно готовиться. Должен сказать, что иногда задавались такие вопросы, на которые я сразу был ответить не в состоянии»8
Весь период революции Воронежский комитет всячески укреплял систему кружков по подготовке рабочих:
«Почти одновременно со мной в Воронеж приехали студенты, стремившиеся приобщиться к революционной работе. Большинство из них стали пропагандистами. Потребность в пропагандистах была весьма велика, и нам с трудом удавалось удовлетворить просьбы рабочих, буквально рвущиеся в наши кружки.
Включить новых членов партии в кружки было абсолютно необходимо. Мы должны были ввести их в какую-нибудь партийную ячейку, в которой нужно было закрепить их, убедить в правоте именно нашей революционной линии, доказать им, почему они должны идти к желанной цели именно в рядах большевиков»9
Таким образом, подготовка в кружках была еще и способом подготовки не только рабочих в партию, но и самих партийцев к организационно-руководящей работе.
Такая система была в партии распространена не только в Воронеже, но и вообще везде - аналогичную структуру имели, например, Петербургский и Московский комитеты - везде отдельным подразделением выделялись пропагандисты, на которых была возложена задача ведения кружков по марксистской подготовке рабочих и рядовых партийцев.
Представление, что кружковая работа - это этап незрелости партии, опровергается и опытом по изучению «Краткого курса истории ВКП(б)». Несмотря на то, что в конце 30-х партия обладала мощным пропагандистским аппаратом и налаженной системой подготовки партийных кадров в партийных учебных заведениях и советских ВУЗах, тем не менее, в качестве формы изучения материала «Краткого курса» кружки возродились. Однако существенная разница с описанным Лениным состоит в том, что кружки входили в систему пропаганды, в них велась строгая партийная линия, и что самое главное - как в дореволюционное время, кружки были предназначены для повышения теоретического уровня членов партии.
Таким образом, мы видим существенную разницу между «кружковщиной», которая была фактически синонимом меньшевистского кустарничества и кастовости10 и кружковщиной, которая была способом теоретической работы. Кружки как в составе партии, так и как форма пропаганды среди непартийных рабочих, сочувствующих были живучи длительное время не потому, что партия не могла должным образом сорганизоваться, а потому, что только посредством их возможно было получать грамотные кадры. Масштабы кружковой работы РСДРП говорят в первую очередь о том внимании к теоретической работе, которое большевики уделяли несмотря ни на какие текущие события. Через кружки по распространению знаний партия получала не только подготовленных кандидатов в партию, но и связь с широкими массами - Шауров неслучайно упоминает о том воздействии, которое слушатели кружков оказывали на своих знакомых и родственников.
Изучение этого опыта РСДРП для современных коммунистов ценно именно тем, что показывает, во-первых, взаимосвязь между партийным строительством и теоретической работой, ибо никакое строительство невозможно без грамотных кадров, во-вторых, приоритетность работы по подъему теоретической подготовки кадров даже в «горячие» дни вооруженного восстания.
Апрель 2011
1. В.И.Ленин. «Что делать» гл.IV
2. И.В.Шауров (1886-1973) - большевик, пропагандист и агитатор, выходец из интеллигентской среды, работал в Воронеже и Петербурге начиная с 1904 года, входил в Воронежский комитет РСДРП в качестве отвественного пропагандиста и организатора заводского района, позже - руководителя окружной организации РСДРП, вместе с другими лицами руководил военной и боевой организациями при Воронежском комитете РСДРП, в Петербурге работал в качестве члена Московского районного комитета РДСРП. Участник Первой конференции военных и боевых организаций РСДРП в Таммерфорсе. Делегат V съезда РСДРП. В 1964 году была издана книга его мемуаров, в настоящей статье цитируется издание Шауров И.В. Воспоминания участника первой русской революции. Изд. 2-е. «Мысль», 1974.
3. Здесь и далее в цитатах И.В.Шаурова выделено мной - А.Л.
4. Шауров И.В. Воспоминания участника первой русской революции. Изд. 2-е. «Мысль», 1974, стр.9
5. Там же, стр. 10
6. Там же
7. Там же, стр. 10-12
8. Там же, стр. 53
9. Там же, стр. 54
10. Леопольд Хеймсон в статье «Меньшевизм и эволюция российской интеллигенции» (журнал «Россия XXI»,1995, №3-4, стр. 142 писал о кружковости меньшевиков, как синониме клановости и семейности, выражении элитизма: «Другая, менее явная черта их коллективной психологии, которая также объясняет их потрясающую интеллектуальную жизненность и упорную самонадеянность, пронесенные через все превратности существования в качестве эмигрантов, заключалась в том, что им было что сказать и они сохранили коллективную способность сказать свое собственное слово. Это был какой-то врожденный и вросший внутрь «семейный» дух, приверженность к своему клану, которая отчасти противоречила их космополитизму, а также открытость, которая как бы предполагалась в качестве условия, озаряя все эти качества. Клановость уходила своими корнями в кружки и «дух кружковщины», который играл большую роль в жизни представителей российской интеллигенции в годы их становления в гимназии и в университете, а также в менее акцентированной форме позднее, в годы совершеннолетия. Более, чем какая-либо другая интеллигенция, меньшевики пронесли через все перипетии своей жизни духовные образцы социальных отношений и организации, которые напоминали стороннему наблюдателю скорее модель существования обширных семей, религиозных кланов или же религиозных сект, чем образ политической партии современного типа.»
Кроме единичных официозно-хвалебных жизнеописаний Александра III[1], вся отечественная историография — от либерально-буржуазной (включая эмигрантскую) до ортодоксально-советской — традиционно оценивала царствование этого монарха как время господства реакции[2], которую В.И.Ленин назвал «разнузданной, невероятно бессмысленной и зверской»[3]. В принципе соглашались с такой оценкой и зарубежные историки, в один голос сожалея, что Александр III «упустил великий шанс» продолжить реформы своего отца[4]. При этом русские дореволюционные, эмигрантские и зарубежные авторы обычно избегали суждений о личности царя, тогда как советские подробно живописали его как мракобеса, тупицу и пьяницу. В постсоветской России сразу же обозначилась тенденция к смягчению критики и самого Александра III, и его режима[5], а в последние годы — даже к былому (царских времен) их возвеличению, как это сделано в трудах доктора филологических наук О. Н. Михайлова и доктора наук исторических А. Н. Боханова. Сии ученые представляют эпоху Александра III «благословенной», «счастливой порой» в истории России, «зенитом ее славы и могущества», а самого царя — «великим императором», «народным монархом», «земным пастырем миллионов», правившим «для блага простых людей», «для блага всех и каждого»[6]. В том же духе снят и разрекламированный фильм Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник» (сам кинорежиссер, кстати, именно Александра III называет своим «любимым национальным героем»).
Между тем, оснований для подобных восхвалений, за исключением, разумеется, розовых очков на глазах восторженных поклонников, нет. Обратимся к фактам и документам.
Александр III, предпоследний самодержец всея Руси, вступил на престол в критической обстановке. Советские историки в свое время по совокупности признаков (кризис «низов», кризис «верхов», «экстраординарная активность» первых против вторых) определяли тот момент как «революционную ситуацию»[7]. И в самом деле, с одной стороны, обнищание и рост недовольства масс, крестьянские бунты, рабочие стачки, давление либеральной оппозиции, а главное, — революционный натиск «Народной воли», выражавшей интересы «низов», смертельно угрожали самодержавию[8]. С другой стороны, «белый» террор царизма (445 карательных указов за один только 1879 год; 30 политических процессов в том же 1879 и 32 — в 1880 годах, почти все — в военных судах с десятками смертных приговоров) оказывался тщетным. Не помогли ни расчленение России в 1879 году (для удобства расправы с «крамолой») на 6 проконсульств, то есть временных военных генерал-губернаторств, во главе которых встали сразу «шесть Аракчеевых», ни учреждение в 1880-м более гибкой диктатуры М. Т. Лорис-Меликова.
О том, как была накалена к 1881 году обстановка, свидетельствуют самые компетентные современники. Военный министр Д. А. Милютин: «Вся Россия, можно сказать, объявлена в осадном положении»[9]. Сенатор Я.Г.Есипович: «Просто в ужас приходишь от одной мысли, не на Везувии ли русское государство?»[10] Председатель Комитета министров П.А.Валуев: «Почва зыблется, зданию угрожает падение»[11]. А в дневнике цесаревича (будущего Александра III) появляется примечательная запись: «Странное чувство овладело нами. Что нам делать?!»[12]
Цареубийство 1 марта 1881 года повергло в транс правительственный лагерь. 3 марта П. А. Валуев предложил Александру III назначить регента на случай, если его тоже убьют. Царь обиделся, десять дней делал вид, что не согласится на такое самоунижение, но 14 марта все же назначил регента (великого князя Владимира Александровича)[13], а сам сбежал из Петербурга в Гатчину[14]. Там, в замке, который, по словам Д.А.Милютина, имел «вид тюрьмы», за многорядным оцеплением из пешей и конной стражи, «самодержец всея Великия, Малыя и Белыя Руси» обрек себя на положение «военнопленного революции», как назвали его К.Маркс и Ф.Энгельс[15]. Ничто, даже необходимость коронации, не могло заставить царя отлучиться из гатчинского бомбоубежища — два года он правил некоронованным, вызывая недоуменные толки в «низах»: «Какой он государь, он еще не коронован!»; «Если бы он был царем, то короновался бы!» и т. п.[16] Народ уже распускал слухи, «будто царь содержится в плену»[17], а близкие к трону люди (М.Н.Катков, адмирал И.А.Шестаков, генерал А.А.Киреев) с прискорбием констатировали «маразм власти»[18].
Тем временем Александр III никак не мог определиться с выбором политического курса. Разумеется, он был преисполнен отвращения к любым «конституциям» и мстительного гнева против «крамолы», погубившей его отца. К тому же именно на «твердую власть» с девизом «Осади назад!» — против реформ вообще, не только будущих, но и прошлых, — настраивал царя с молодых лет его политический наставник К.П.Победоносцев. Но, с другой стороны, к продолжению отцовских реформ подталкивали нового государя тузы либеральной бюрократии — М.Т.Лорис-Меликов, Д.А.Милютин, П.А.Валуев. Удерживал пока Александра III от силовой реакции и страх перед «Народной волей», возможности которой власть первое время после цареубийства преувеличивала. 10 марта 1881 года Исполнительный комитет «Народной воли» обратился к Александру III с письмом, которое ставило царя перед дилеммой: «или революция, совершенно неизбежная, которую нельзя предотвратить никакими казнями, или добровольное обращение верховной власти к народу (курсив мой. — Н. Т.)» при согласии на конституционное переустройство России[19]. Даже кайзер Германии Вильгельм I (дядя Александра III) и тот советовал племяннику откупиться от «крамолы» конституцией — лишь, по возможности, самой куцей[20].
Итак, Александр III, заняв престол, мог выбрать одно из двух: либо продолжить реформы, которые с 60-х годов начал, но не докончил его отец, либо «осадить назад», к реакции и контрреформам. Царь с помощью своего наставника выбрал второе. 21 апреля 1881 года он подписал исторический (сочиненный Победоносцевым) манифест, который перечеркивал надежды россиян на конституцию и объявлял свою волю «утверждать и охранять» самодержавную власть «от всяких на нее поползновений»[21], то есть провозглашал сакраментальный принцип самовластия: «тащить и не пущать!» «Lasciate ogni speranza[22] — вот сущность нового манифеста, — гласит запись в дневнике Д.А.Милютина. — Страшно подумать, какое невыгодное впечатление произведет он в России и в Европе»[23].
Однако, царизм (если разуметь под этим словом Александра III, Победоносцева и наиболее реакционные силы их окружения), хотя и провозгласил прямую реакцию, но вершить ее пока еще не мог. Он занялся отвлекающими маневрами, чтобы сначала мобилизовать все свои ресурсы и уже затем «тащить и не пущать» наверняка. С этой целью по совету Победоносцева главой правительства был назначен граф Н.П.Игнатьев. То был мастер политического камуфляжа, виртуоз лжи, бывший посол в Турции, где его не без почтения величали «лгун-паша». Он успел, с одной стороны, несколько разрядить социальную напряженность в стране, сочетая демагогические обещания с поверхностными реформами, вроде отмены подушной подати, а с другой — обескровить «Народную волю» посредством грандиозной провокации, которая вошла в историю как «дегаевщина». После этого Игнатьев стал для Александра III и Победоносцева «третьим лишним». Почувствовав свою силу и слабость «крамолы», Александр III 30 мая 1882 года призвал к власти графа Д. А. Толстого. Это означало, что отступление царизма закончилось. Началась полоса абсолютного и повсеместного торжества реакции, занявшая собою все время царствования Александра III.
Главой и олицетворением реакции был сам Александр III, ее идейным вдохновителем — К. П. Победоносцев, ведущим проводником — Д. А. Толстой, а трубадурами, официозными аллилуйщиками — М. Н. Катков и В. П. Мещерский. Познакомимся со всеми этими деятелями поближе.
ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР III считал для себя идеалом правителя не отца своего, Александра II, а деда — Николая I. Как и Николай, Александр III полагался на жандармский modus essendi[24] и ознаменовал свое воцарение, по примеру деда, пятью виселицами: один, вступив на престол, повесил пятерых декабристов, другой — пятерых народовольцев.
Личность Александра III олицетворяла собой и могущество, и убожество его царствования. Громадный и неуклюжий, с грубыми манерами, гулливер в физическом отношении, Александр III был лилипутом в отношении умственном. Наследником престола он стал неожиданно, в зрелом возрасте (20 лет), после смерти старшего брата Николая. Поэтому к царской доле его своевременно не готовили, а сам он учиться не любил и остался на всю жизнь недоучкой. Отзывы о нем революционеров («Венценосный Митрофан»[25]) и классиков отечественной культуры («Осел, во всю натуру»[26]) подтверждают даже соратники и почитатели этого монарха: «слабоумный монарх»[27], «умственное его развитие стояло очень низко»[28], «вахлак» — «ниже среднего ума, ниже средних способностей и ниже среднего образования»[29]. Военный министр П.С.Ванновский, желая сказать комплимент царю, выразился так: «Это Петр со своей дубинкой», но тут же поправил себя: «Нет, это одна дубина без Великого Петра, чтобы быть точным»[30].
Показателем «умственного развития» Александра III служат его резолюции с такими перлами орфографии, как «идеот», «а вось», «брошюры при дерзския»[31], и, конечно же, его дневник, преимущественно из таких меморий: «был у папà», «потом у мамà», «погулял с Минни»[32]. «Если бы его кучер или лакей вели дневники, — иронизировал М.Н.Покровский, — они, вероятно, были бы в том же роде...»[33] Не зря воспитатель Александра III профессор Московского университета А.И.Чивилев «ужаснулся», когда его двадцатилетний воспитанник был объявлен наследником престола. «Я не могу примириться с мыслью, что он будет управлять Россией», — признался тогда Чивилев в разговоре с профессором К. Н. Бестужевым-Рюминым[34]. Кстати, «пришел в ужас», узнав о том же, далеко не такой, как Чивилев, интеллектуал — начальник Императорской Главной квартиры генерал-адъютант О.Б.Рихтер[35].
Недостаток интеллекта и образования гармонировал у Александра III с грубостью. Вот характерные его резолюции и реплики, засвидетельствованные документально: «надеюсь, что эту скотину заставят говорить», — об арестованном народовольце Г.П.Исаеве; «скотина или помешанный», — о художнике В.В.Верещагине; «скоты» — о журналистах А.А.Краевском и В.А.Бильбасове, земцах Д.Ф.Самарине и А.А.Щербакове; французское правительство — «сволочь»; даже Вильгельм I — «скотина», а канцлер Германии О.Э.Бисмарк — «обер-скот»[36]. Впрочем, все вообще россияне для него — «скоты» («Конституция? Чтоб русский царь присягал каким-то скотам?»[37]). Хамски радостно отреагировал Александр III на смерть И.С.Тургенева: «Одним нигилистом меньше!»[38]
Еще в бытность свою цесаревичем Александр «обругал скверными словами» офицера из шведских дворян. Тот потребовал извинения, объявив, что, если не получит его, застрелится. Цесаревич и не подумал извиниться. Офицер покончил с собой. «Александр II очень рассердился на сына и приказал ему идти за гробом офицера вплоть до могилы»[39], но даже это не пошло цесаревичу впрок. Став царем, он демонстрировал свой нрав постоянно. Чего стоит, к примеру, его указ назначить в Сенат управляющего царской конюшней В.Д.Мартынова! Сенаторы переполошились, вздумали было роптать, но царь барски пресек их ропот. «Что же, — меланхолически утешал себя Е.М.Феоктистов, — могло быть и хуже. Калигула посадил в Сенат свою лошадь, а теперь в Сенат посылают только конюха. Все-таки прогресс!»[40]
Называя Александра III «бегемотом в эполетах»[41], А.Ф.Кони, безусловно, имел в виду не только физические габариты, неуклюжесть манер, но и грубый нрав императора. Кстати, «бегемотный» мотив запечатлен и в народной молве о том памятнике Александру III (конная статуя работы П.П.Трубецкого), который тот же Кони определил как «бронзовую карикатуру»[42]:
На земле стоит комод. На комоде — бегемот.
Когда самого автора памятника друзья спросили, какой политический смысл он вкладывал в свое произведение, скульптор ответил: «Не занимаюсь политикой. Я изобразил одно животное на другом»[43].
Обратимся к традиционному мнению об Александре III как о поклоннике Бахуса. В его основе лежат факты, запечатленные в дневниках самого царя («кутили до 5 часов утра» — неоднократно) и преданные гласности Н.Н.Фирсовым, М.Н.Покровским, А.З.Манфредом[44]. О том же свидетельствовали близкий ко двору офицер императорской гвардии В.П.Обнинский[45] и, главное, обер-собутыльник Александра III генерал П.А.Черевин, по рассказам которого царь и генерал дружно пили коньяк, что называется, «из горлà» в дворцовых покоях, после чего самодержец всея Руси, валяясь на полу, «визжал от удовольствия» и «норовил поймать за ноги» своих домочадцев[46]. Вероятно, знал об этой слабости и В.О.Ключевский, который в 1893-1894 годах преподавал историю царскому сыну Георгию. В записной книжке историка сказано: «Не может быть самодержцем монарх, который не может сам держаться на своих ногах»[47]. Попытки сегодняшних почитателей Александра III изобразить его трезвенником основываются исключительно на верноподданническом убеждении в том, что Его Императорское Величество пьяницей быть не мог. «Он, — с категоричностью очевидца (что может только позабавить читателя) пишет А.Н.Боханов, — иногда выпивал рюмку-другую водки, настойки или наливки, но ни разу в жизни (?! — Н. Т.) не был пьян»[48].
Разумеется, Александру III — при всей одиозности столь многих и важных его качеств — нельзя отказать в определенных достоинствах. В противоположность своим предшественникам-самодержцам, он был образцовым семьянином; не имел (в отличие от отца, деда, дядей и братьев) наклонности к амурным похождениям; не любил интриганов и подхалимов; так много работал с документами, что его дочь Ольга в порыве любви назвала отца «самым трудолюбивым человеком на всей Земле»[49]. «Первый миллиардер вселенной», по выражению М.Н.Покровского, Александр III был скромен в быту, удивляя своих министров, например, тем, что экономно носил залатанные штаны[50]. Чисто житейски, судя по воспоминаниям С.Ю.Витте, а также царских родственников, лекарей (В.Ф.Грубе, Э. фон Лейдена) и священников (И.Л.Янышева, К.М.Петрова), Александр III и в умственном отношении кое-что значил, держась на среднем уровне здравого смысла, хотя и был лишен государственной мудрости. Это упущение природы восполнял политический ментор царя, обер-прокурор Святейшего Синода («русский папа», как называли его в Европе) Константин Петрович Победоносцев.
Победоносцев — профессор права Московского университета, почетный член еще пяти университетов и Французской академии — был умен и образован. Но премудрый наставник направлял своего ограниченного питомца на тот путь, куда и по субъективным воззрениям, и по объективным условиям склонялась воля самого царя — к реакции. Эта пара — Победоносцев и Александр III — как будто иллюстрирует собой афоризм Д.С.Милля: «Не все консерваторы — дураки, но все дураки — консерваторы».
Язвительную эпиграмму на Победоносцева сочинили революционеры:
Победоносцев для Синода. Обедоносцев при дворе, Он Бедоносцев для народа, Доносцев просто при царе.
Пожалуй, так выглядел Победоносцев в конце своей жизни при Николае II. В царствование же Александра III (по крайней мере, до 90-х годов) роль его была неизмеримо большей. Он правил царем, руководил им, как поводырь руководит слепым, заслужив не только у советских историков, но и у российских либералов, и даже у зарубежных антисоветчиков репутацию «великого инквизитора», «Торквемады» царизма[51].
Именно Победоносцев рекомендовал Александру III назначить главой правительства Дмитрия Андреевича Толстого. Родовитейший дворянин (правнук знаменитого дипломата П.А.Толстого, который в 1718 году выманил из Италии и доставил в Россию на суд и казнь сына Петра I царевича Алексея Петровича), ученый историк и философ, президент Академии наук, Дмитрий Толстой стал достойным партнером Победоносцева. Репутация Толстого как самого ревностного и ненавистного в России со времен Аракчеева гонителя всякой «крамолы» оказалась для Александра III и Победоносцева весьма кстати. «Он, — вспоминал о Толстом Б.Н.Чичерин, — был создан для того, чтобы служить орудием реакции»[52]. Реакционную одержимость Толстого резко осуждали В.О.Ключевский и А.Ф.Кони[53]. Даже такой консерватор, как барон М.А.Корф, с отвращением говорил о нем: «Он вскормлен слюною бешеной собаки»[54]. Ненависть Толстого к революционерам доходила до умопомешательства — в самом буквальном смысле: по крайней мере, дважды (в 1872 и 1885 годах) он от перенапряжения в борьбе с «крамолой» на время терял рассудок, что выражалось у него столь же курьезно, сколь и однообразно. Толстой вдруг воображал себя лошадью и кричал за обедом в каком-нибудь фешенебельном ресторане: «Человек! Порцию сена!»[55]
Узнав о назначении Толстого, Катков радостно протрубил в «Московских ведомостях»: «Имя графа Толстого само по себе уже есть манифест и программа»[56]. Он понимал, безусловно, что «манифест и программа» Толстого означали не что иное, как тот «принцип управления», который единомышленники Победоносцева формулировали так: «Цыц, молчать, не сметь, смирно!»[57]
Михаил Никифорович Катков — «публичный мужчина всея Руси» (по выражению А.И.Герцена), в конце 30-х — радикал, близкий к В.Г.Белинскому и М.А.Бакунину, в 40-50-е — бойкий либерал, а с 60-х — неистовый охранитель, в 80-е годы был настолько влиятелен, что граф В.Н.Ламздорф (будущий министр иностранных дел) называл Александра III и Каткова «их величествами»[58]. О том, что «никто не дерзает в самодержавном царстве восстать за самодержавные решения и веления против Михаила Никифоровича Каткова», свидетельствовали в 1883 и 1886 годах такие авторитетные сановники, как П.А.Валуев и А.А.Половцов[59]. Катков был умен (по мнению Ф.М.Достоевского, с моей точки зрения, явно преувеличенному, — «первый ум в России»[60]) блистал публицистическим красноречием, но мог бы сказать о себе словами Наполеона: «Легко быть красноречивым на моем месте». В радикальных и даже либеральных кругах он слыл «гасильником мысли»[61], «самым гадким и вредным человеком на Руси»[62], а его газета — «русской литературной полицией»[63].
Еще более одиозной была репутация другого трубадура реакции 80-90-х годов — князя Владимира Петровича Мещерского. Сей господин, прославлявший национальную потребность в розгах («как нужна соль русскому человеку, так ему нужны розги»[64]), «презренный представитель заднего крыльца»[65], «негодяй, наглец, человек без совести»[66], к тому же еще «трижды обличенный в мужеложстве»[67], был личным другом Александра III. Его журнал «Гражданин» субсидировался царем и считался поэтому в осведомленных кругах «царским органом», «настольной книгой царей»[68]. И.С.Тургенев писал о нем в 1872 году, то есть еще тогда, когда «Гражданин» не был столь реакционен, как в 80-е годы: «Это, без сомнения, самый зловонный журналец из всех ныне на Руси выходящих»[69].
По влиянию на Александра III и его политику Катков и Мещерский стояли вровень с Победоносцевым и Толстым. Правда, близость каждого из этой четверки к самодержцу различалась: Победоносцев был лично близок, а Толстой — по должности; Катков сохранял дарованное ему Александром II официальное право обращаться к царю, а Мещерский общался с царем не столько лично, сколько через посредников (включая того же Победоносцева), неофициально. Но как бы то ни было, внутреннюю политику империи в царствование Александра III определял главным образом этот квартет: Победоносцев — Толстой — Катков — Мещерский.
Что касается министров Александра III, то почти все они — военный (П.С.Ванновский), иностранных дел (Н.К.Гирс), юстиции (Н.А.Манассеин), просвещения (И.Д.Делянов), государственных имуществ (М.Н.Островский), путей сообщения (К.Н.Посьет), а также заместитель и преемник Д.А.Толстого И.Н.Дурново, — подтверждают правоту афоризма Б.Франклина: «В реках и плохих правительствах наверху плавает самое легковесное». Приятное и полезное для России исключение составлял пост министра финансов, на котором при Александре III сменили друг друга трое выдающихся по интеллекту и профессионализму сановников: Н.Х.Бунге, И.А.Вышнеградский и С.Ю.Витте.
Во всем, что содеял режим Александра III, главными были два направления — политические репрессии и контрреформы. Именно Александр III узаконил пресловутое «Положение об охране» от 14 августа 1881 года, согласно которому страна вплоть до Февраля 1917-го балансировала на грани чрезвычайщины[70]. Он же 5 августа 1881 года наделил чрезвычайными полномочиями по искоренению «крамолы» на Юге России военного прокурора генерала В.С.Стрельникова; 3 декабря 1882-го ввел невиданную до тех пор чрезвычайную должность общероссийского инспектора секретной полиции для руководства политическим сыском по всей империи; в июне 1883-го учредил заграничную агентуру с центрами в Париже и Женеве, которая отныне и до 1917 года занималась повседневной слежкой, провокациями и диверсиями против русской политической эмиграции. Специально для «наружной охраны священной особы государя императора» при Александре III была создана чрезвычайная (небывалая ни раньше, ни позже) лига под названием «Добровольная охрана», члены которой только в Москве составляли целую армию — 14915 человек[71].
По данным члена Верховной распорядительной комиссии генерала М.И.Батьянова, к воцарению Александра III в России уже насчитывалось 400 тысяч лиц под надзором полиции[72], а за два последних царствования число их более чем удвоилось: В.Б.Жилинский, обследовавший сразу после Февральской революции архив Департамента полиции, обнаружил в них до 1 миллиона карточек наблюдения[73]. Только за период с июля 1881-го по 1890 год, по официальным данным, подверглись политическим репрессиям — от ареста до виселицы — 21012 человек[74], то есть в среднем по 2100 обвиняемых в год; поэтому за 1891-1894 год можно смело прибавить в «актив» Александра III еще 8 тысяч репрессированных. При Александре III прошли 98 судебных процессов против более 400 «политических»[75], вынесены 86 смертных и 210 ссыльно-каторжных приговоров.
Большинству смертников казнь через повешение Александр III заменял вечной каторгой (как тогда говорили, «казнью через пожизненное заточение»), где в жутких условиях смертники гибли — умирали и кончали с собой, если не теряли рассудок — зачастую в первые же годы. Так, все шесть осужденных в 1883 году по «делу 17-ти» на смертную казнь, замененную вечной каторгой, погибли через три-четыре года: Ю.Н.Богданович, А.В.Буцевич, С.С.Златопольский и П.А.Теллалов умерли от истощения, М.Ф.Клименко повесился, а М.Ф.Грачевский сжег себя.
Казнили противников самодержавия при Александре III с редким даже для азиатчины варварством. Тимофей Михайлов был повешен три раза, так как дважды, уже повешенный, он срывался с виселицы. Такого не бывало в России ни раньше, ни позже. Очевидец этой казни, немецкий журналист, писал в «Kölnische Zeitung» 16 апреля 1881 года: «Я был свидетелем дюжины казней на Востоке, но никогда не видел подобной живодерни». На живодерню походила и казнь Евграфа Легкого: палач уже повесил его, но веревка оборвалась, Легкий — еще живой — упал на помост и был повешен еще раз. А Лев Коган-Бернштейн, тяжко раненный охранниками, был внесен на эшафот (как и ранее в суд) прямо в кровати, поднят с нее и вдет в петлю, после чего кровать из-под него выдернули[76].
Ссыльно-каторжный режим для политических при Александре III был «самым жестоким» за всю историю царской тюрьмы с 1762 года[77]. Именно Александр III в 1884 году открыл зловещую «Государеву тюрьму» в Шлиссельбургской крепости, а вслед за тем (в 1886 году) — политическую каторгу на Сахалине. Злодеяния его тюремщиков возмещали и российскую, и мировую общественность. Две трагедии 1889 года — Якутская 22 марта (когда царские опричники застрелили и закололи штыками шесть ссыльных протестантов, включая женщину — Софью Гуревич, а затем после суда над остальными еще троих повесили) и Карийская 7 ноября (когда первое в России телесное наказание женщины-политкаторжанки — по личному велению Александра III — повлекло за собой ее и других каторжан массовое самоубийство)[78] — вызвали на Западе настоящий взрыв протеста против царского деспотизма.
Выдающийся поэт Англии Чарльз Суинберн написал в те дни оду под названием «Россия», где говорилось: сам Данте «на отдаленнейших дорогах ада... не видел ужасов, которые могли бы сравниться с тем, что ныне происходит в России»[79]. В США Суинберну вторил Марк Твен. «Только в аду, — писал он С.М.Степняку-Кравчинскому, — можно найти подобие правительству вашего царя»[80]. Под впечатлением знаменитой книги Джорджа Кеннана «Сибирь и ссылка» о царской ссылке и каторге (эта книга обошла всю Америку, а потом и Европу) Твен назвал Александра III «каменносердым, кровожадным маньяком всея Руси»[81]. В самой России Лев Толстой с болью писал «об ужасах, совершаемых над политическими», и питал «отвращение» к Александру III[82], а педагог и публицист Н.Ф.Бунаков считал, что «ужасы России в 80-х годах немного отстали от ужасов царствования Иоанна Грозного»[83].
Вторым из двух главных направлений в политике самодержавия при Александре III были контрреформы — крестьянская, земская, городская, судебная, образовательная. Смысл их заключался в «исправлении» реформ Александра II, то есть представлял собой попытку повернуть Россию вспять, к дореформенному бытию, опираясь при этом на дворянские верхи против народных масс.
Так, закон о земских начальниках 1889 года восстановил большую часть дореформенной вотчинно-полицейской (иными словами, крепостнической) власти помещиков над крестьянами. Отныне крестьянское самоуправление, введенное в 1861-м, все гражданские права и самая личность крестьянина были отданы на произвол земского начальника, каковым мог быть только потомственный дворянин, местный помещик. «Они, — писал о земских начальниках С.Н.Терпигорев, — каждый в своем участке положительно восстановили — разумеется, для себя лично — крепостное право».
Законы 1890 года о земском и 1892-го — о городском самоуправлении подрывали демократические основы земской 1864 года и городской 1874-го реформ, то есть бессословность и выборность. Все краеугольные начала судебной реформы 1864 года (независимость суда и несменяемость судей, гласность и состязательность судопроизводства) были сведены к минимуму или к нулю законами от 14 августа 1881-го, 20 мая 1885-го, 12 февраля 1887-го, 7 и 12 июля 1889 года. Мировой суд в 1889-м был вообще упразднен в 37 губерниях и сохранен лишь в 9 самых крупных городах, а из юрисдикции суда присяжных тогда же был изъят обширный круг дел, предусмотренных 37-ю статьями Уложения о наказаниях.
Наконец, и в сфере образования Россия была отброшена назад, к дореформенным временам. Как сам Александр III относился к образованию, видно из его «исторических» резолюций на всеподданнейшем докладе о том, что в Тобольской губернии очень низка грамотность («И слава Богу!»), и на судебном показании крестьянки М.А.Ананьиной о том, что ее сын хочет учиться в гимназии («Это-то и ужасно, мужик, а тоже лезет в гимназию!»)[84]. Что касается царских указов, совокупно означавших контрреформу образования, то скандально знаменитый циркуляр 1887 года «о кухаркиных детях», закрыв доступ простонародью к среднему образованию, возвратил российскую гимназию во времена Николая I, когда она была уделом только детей дворян и чиновников. Немудрено, что к концу царствования Александра III до 80 процентов россиян оставались неграмотными[85].
Другой акт образовательной контрреформы — университетский устав 1884 года — похоронил автономию университетов, введенную Александром II, и отдал всю внутривузовскую жизнь под контроль правительственных чиновников. Согласно этому уставу, политически неблагонадежные, хотя бы и с мировым именем, ученые изгонялись из университетов (как это случилось, например, с М. М. Ковалевским, С.А.Муромцевым, В.И.Семевским, В.С.Соловьевым, Ф.Г.Мищенко, И.И.Дитятиным, О.Ф.Миллером, Ф.Ф.Эрисманом), либо их выживали (как Д.И.Менделеева, И.И.Мечникова, А.С.Посникова)[86].
Историк той эпохи обязан помнить, что никогда ранее, ни в одно другое царствование не томилось в тюрьмах, в ссылке и на каторге столько литераторов, как при Александре III: в России — Н.Г.Чернышевский, В.Г.Короленко, К.М.Станюкович, Н.К.Михайловский, Н.В.Шелгунов, А.И.Эртель, П.Ф.Якубович, Г.А.Мачтет, Н.Е.Петропавловский-Каронин, П.В.Засодимский, С.Я.Елпатьевский, А.А.Ольхин, И.П.Белоконский, Н.М.Астырев, А.П.Барыкова, М.К.Цебрикова; на Украине — П.А.Грабовский, М.М.Коцюбинский, М.Л.Кропивницкий, И.К.Карпенко-Карый; в Латвии — А.Пумпур и т. д. (называю только крупные имена).
Разумеется, царствование Александра III не было для России абсолютно беспросветным. Внутри страны, благодаря таланту и энергии Н.Х.Бунге, И.А.Вышнеградского, С.Ю.Витте, царизм сумел обеспечить экономический подъем — не только в промышленности, но и в сельском хозяйстве, хотя и дорогой ценой. «Сами не доедим, а вывезем», — хвастался Вышнеградский[87], не уточняя, кто недоедает — кучка «верхов», или многомиллионные «низы». Страшный голод 1891-го, поразивший 26 губерний, с рецидивами в 1892-1893 годах, тяжело отразился на положении народных масс, но не встревожил монарха. Его Величество лишь рассердился... на голодающих. «Александра III, — свидетельствовал знаменитый адвокат О.О.Грузенберг, — раздражали упоминания о «голоде», как слове, выдуманном теми, кому жрать нечего. Он высочайше повелел заменить слово «голод» словом «недород». Главное управление по делам печати разослало незамедлительно строгий циркуляр»[88].
Во внешней политике бесспорной заслугой Александра III и окружавшей его «французской партии» (Победоносцев, Толстой, Катков и др.) было заключение в 1893 году союза России с Францией, что позволило на время обезопасить обоих союзников от агрессии со стороны Германии и сохранить мир в Европе. Однако и здесь нельзя забывать о дипломатическом фиаско царизма 1886-1887 годов в Болгарии, которая с 1878 года являлась форпостом русского влияния на Балканах, а затем была потеряна для России.
ОТДЕЛЬНЫЕ ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЕ ЧЕРТЫ царствования Александра III ни на йоту не искупают общего негатива: ложки меда, сколько бы их ни было, не усластят бочку дегтя. Рептильное титло этого монарха «Царь-Миротворец» его противники не без оснований переиначили в другое: «Царь-Миропорец», имея в виду его пристрастие (по рецепту князя Мещерского) к порке — кого угодно (включая женщин), но главным образом — крестьян, к порке и порознь, и вкупе, целым «миром». Все вообще царствование Александра III Лев Толстой определил как «глупое, ретроградное», как один из самых мрачных периодов отечественной истории: Александр III пытался «вернуть Россию к варварству времен начала столетия», вся его «постыдная деятельность виселиц, розг, гонений, одурения народа» вела к этому[89]. Так же, хотя и в менее резких выражениях, оценивали правление Александра III П.Н.Милюков, К.А.Тимирязев, В.И.Вернадский, А.А.Блок, В.Г.Короленко[90], а М.Е.Салтыков-Щедрин увековечил александровскую реакцию в образе «Торжествующей свиньи», которая «кобенится» перед Правдой и «чавкает» ее[91].
Режим Александра III старался держать русский народ в угнетении, покорности и темноте. В 1886 году по случаю издания пьесы Л.Н.Толстого «Власть тьмы», В.А.Гиляровский сочинил меткий экспромт: «В России — две напасти: внизу — власть тьмы, вверху — тьма власти». Давящая, гнетущая и постоянно разрастающаяся «тьма власти» восстанавливала против себя все больше и больше людей. Либеральная публицистка М.К.Цебрикова осмелилась написать об этом — за что и поплатилась ссылкой — самому императору: «Вся система гонит в стан недовольных, в пропаганду революции даже тех, кому противны кровь и насилие»[92]. Тринадцать лет Александр Третий «сеял ветер»[93]. Его преемнику — Николаю Второму и последнему — осталось пожать бурю.
Даже в самых лучших столичных магазинах втридорога продавалось дешевое поддельное масло
100 лет назад, в июне 1909 года, император Николай II одобрил создание Комитета по борьбе с фальсификацией пищевых продуктов. Ведь в России повсеместно подделывали все, что употреблялось в пищу. В молоко для увеличения жирности добавляли бараньи мозги, в сливки, чтобы они казались гуще,- мел. Муку делали из смеси зерновых с семенами ядовитых сорных трав. А в прокисшее пиво бросали известь, чтобы имитировать приличный вкус и вид. Но особенно доставалось дорогим привозным товарам.
Чайная бесцеремонность
В начале мая 1888 года московская публика весьма заинтересованно следила за ходом начавшегося в окружном суде процесса над купцами братьями Александром и Иваном Поповыми и их поставщиком крестьянином Матвеем Ботиным. Поповы не в первый раз оказывались на скамье подсудимых, и обыватели первопрестольной с нетерпением ждали, удастся ли им и теперь вывернуться и выйти сухими из воды. В обвинительном акте, прочитанном в первый день процесса, говорилось:
«В 1843 году коллежский советник Константин Абрамович Попов совместно с братом своим Семеном Абрамовичем Поповым учредил в Москве для торговли чаем торговый дом под фирмою «Братья К. и С. Поповы». В течение многих лет этот торговый дом пользовался среди торговцев и потребителей самой почетной репутацией, но в конце семидесятых годов стали распространяться слухи о недоброкачественности чая, продаваемого этой фирмою.
Отыскивая причины этих слухов, торговый дом узнал, что москательный торговец купец Александр Петров Попов, учредивший в Москве в 1878 году торговый дом под наименованием «Александр Попов и К°», производит также торговлю чаем, причем продаваемый им чай обертывает в этикеты и бандероли, схожие с этикетами и бандеролями торгового дома «Братья К. и С. Поповы». Ввиду сего по заявлению торгового дома «Братья К. и С. Поповы» в 1880 году производилось полицейское дознание, а потом и предварительное следствие об употреблении торговым домом «Александр Попов и К°» поддельных этикетов и бандеролей, но дело это, по определению московского окружного суда от 28-го июля того же года, было прекращено на том основании, что между этикетами и бандеролями, употреблявшимися Александром Поповым и торговым домом «Братья К. и С. Поповы», не было обнаружено полного тождества.
После такого исхода этого дела торговый дом «Братья К. и С. Поповы» нашел нужным изменить свои этикеты и бандероли и в 1882 г. испросил у департамента торговли и мануфактур разрешение на употребление нового рисунка в этикетах и бандеролях. Но едва только этот новый рисунок был пущен в обращение, как Александр Попов сделал и для себя этикеты и бандероли подобного же рисунка, обозначив на них свою фирму под наименованием «Торговый дом братья Поповы в Москве». Между тем такого торгового дома законным порядком им учреждено не было».
Во второй раз Фемида оказалась к Александру Попову и его брату Ивану не столь благосклонной: за использование чужого наименования для продажи своего товара их приговорили к штрафу в 200 рублей каждого. Но эта сумма не шла ни в какое сравнение с прибылью от продажи чая, так что даже после приговора «фальшивые» Поповы продолжили свой бизнес.
В 1883 году К. и С. Поповы преобразовали свой торговый дом в товарищество чайной торговли и складов и получили высочайшие, самим императором утвержденные, устав и название нового предприятия. Соответствующим образом у настоящих чаеторговцев Поповых изменилась и упаковка чая. Но А. и И. Поповы тут же изменили и свою упаковку, поскольку в случае нового процесса ни к чему, кроме штрафа, их приговорить не могли.
Понятно, что после такой наглости настоящие чайные Поповы решили избавиться от Поповых-копиистов раз и навсегда. По всей видимости, они подкупили служащих конкурирующей фирмы и получили подтверждения того, о чем давно догадывались: их недруги подделывали не только упаковку, но и сам чай. Ничего хитрого в этом трюке не было. В чай нормального качества добавляли уже заваривавшийся и высушенный на рогоже чай, именовавшийся поэтому рогожским. Другой распространенной среди фальсификаторов добавкой служил дикорастущий иван-чай, или капорская трава.
Наказание за собственно подделку чая не относилось к числу самых строгих. За него полагалось до трех месяцев ареста и штраф до 300 рублей. Но за неоднократно повторявшееся мошенничество грозило уже лишение всех прав состояния и арестантские роты на четыре-пять лет. Так что «Товариществу чайной торговли и складов К. и С. Поповых» стоило инвестировать средства в разоблачение недобросовестных конкурентов. Результаты не заставили себя ждать.
«В начале января 1886 года,- говорилось в обвинительном акте,- почетный гражданин Леонид Филиппов и крестьянин Гавриил Одинцов заявили московскому обер-полицмейстеру, что в чайном складе братьев А. и И. Поповых, где они находились на службе, постоянно подмешивается в настоящий чай так называемый рогожский чай, и в подтверждение своего заявления сослались, что в складе имеется в данное время три бочки такого рогожского чая весом по 30 пудов в каждой бочке.
Вследствие сего 8-го января чинами московской сыскной полиции в помещении чайного склада торгового дома «А. и И. Поповы» был произведен внезапный обыск, причем были найдены: в холодной кладовой – три ящика, зашитые в рогожу и обвязанные веревками, весом 25 пудов, и две бочки приблизительно 40-ведерной емкости, упакованные таким же образом, весом 43 пуда 20 фунтов. По вскрытии этих ящиков и бочек они оказались наполненными капорской травой, называемой также иван-чаем».
Но и это было далеко не все. Сыщики нашли на складе Поповых разнообразные лекарства, которые, как они показывали, закупались у производителей. Однако полиция установила, что один из приказчиков Поповых появлялся на фармацевтическом складе, где хранились найденные при обыске снадобья, и пытался за крупную сумму купить документы, подтверждающие то, что лекарства куплены там. А в ходе допросов выяснилось, что лекарства А. и И. Поповы подделывали так же, как и чай.
Так что на суде Александр Попов счел за благо взять всю вину на себя, чтобы избавить от наказания младшего брата. В последнем слове он просил присяжных о снисхождении: «Я совсем разорен теперь, у меня жена и семь детей, не отнимайте меня от моего семейства». Но снисхождение проявили к его брату, которого оправдали, и к поставщику иван-чая Ботину, которого осудили на два месяца. А Александра Попова, лишив купеческого звания и всех прав, сослали навечно в Томскую губернию.
Случай привлек к себе внимание не только из-за того, что в нем была замешана одна из самых известных в Российской империи торговых фирм, но и ввиду суровости вынесенного приговора. Ведь если фальсификаторов и ловили, они в самом неприятном для себя случае отделывались штрафом, а подделывали в России, причем повсеместно, практически любые продовольственные товары, включая товары первой необходимости – муку и хлеб.
Хлебно-молочная засоренность
«Пшеничная мука,- писал известный борец с вредной пищей профессор Эльснер в 1902 году,- и без всякой умышленной подмеси может оказаться недоброкачественной, если залежится, например, в амбарах, лавках и т. д. Количество воды в хорошей муке не должно превышать 15%. Но если мука долго лежит в сыром месте, то содержание в ней воды доходит до 30%, что уже вызывает брожение. При этом в муке развиваются микроскопические растения и животные, что делает ее не только вредной, но даже ядовитой. Испорченную до такой степени муку легко узнать и по виду, и по запаху, и по вкусу. Кроме того, если ее облить раствором едкого калия, то она издает характерный селедочный запах».
Среди умышленных способов подделки муки Эльснер указывал как на самый распространенный добавление в муку картофельного крахмала, который стоил гораздо дешевле качественной муки. При добавлении в муку этого крахмала получался тяжелый и опасный для желудка хлеб.
Среди других распространенных способов числился и тот, о котором писал «Казанский биржевой листок» в 1892 году:
«В г. Вятке одна женщина, купившая муку в лавке кр. Тимкина на Спасской улице города и испекшая из нее хлеб, почувствовала после его употребления, как сама, так и все члены ее семейства, тяжесть в желудке и расстройство кишечного канала. Исследование обнаружило в муке присутствие песка и пережженого, плохо просеянного гипса – последнего в количестве 5 фунтов на пуд муки. Подобных фактов можно было бы привести множество».
Не было ничего странного в том, что фальсификация муки расцвела именно в то время. В России после неурожая голодали целые губернии, и нажиться на общем горе, продавая некачественный товар по максимально высокой цене, пытались не только купцы и мелкие лавочники, но и чиновники, призванные предотвратить страшные последствия голода. Они за взятки стали закрывать глаза на то, что мука, выдававшаяся крестьянам в качестве ссуды, которую они обязаны были со временем возвратить, мелется из зерна с примесями семян ядовитых сорных трав, главным образом куколя.
В том же 1892 году П. Бараков в «Земледельческой газете» описал результаты проверки зерна, доставлявшегося в местности, пострадавшие от неурожая. Во всех трех, взятых из разных эшелонов, обнаружили зерна куколя. Причем минимальное количество равнялось почти 17%. А в одной из проб содержание куколя дошло до 60%.
«Это будет уже не простая фальсификация,- констатировали специалисты,- а настоящая, можно сказать, отрава зернового хлеба, назначенного для продовольствия голодающих».
Молоко, второй по значению в рационе русских людей продукт, подделывалось не реже муки. Профессор Эльснер в своих статьях учил читателей отличать хорошее, натуральное молоко от пережившего недобросовестные манипуляции:
«Хорошее молоко по наружному виду должно быть белой, непрозрачной, слегка желтоватой или синеватой жидкостью, иметь слабо-сладкий вкус, при кипячении распространять особенный, всякому известный запах, а в сыром, свеже-сдоенном состоянии, будучи по каплям наливаемо в воду, тонуть в ней; а если каплю его налить на ноготь большого пальца, то она должна сохранять свою выпуклую форму, а не растекаться».
Однако даже в начале XX века найти натуральное качественное молоко было отнюдь не просто. Чаще всего молоко обезжиривали или разбавляли водой, а затем прибавляли что-либо, позволяющее хоть как-то скрыть эту манипуляцию. Иногда, чтобы загустить молоко, в него добавляли крахмал, рыбий клей или растительное масло. Некоторые махинаторы для густоты подмешивали в молоко мыльный раствор, присутствие которого определялось по радужным пузырькам, образовавшимся после встряхивания. В отдельных случаях для создания видимости повышенной жирности молока в него добавляли яйца или сырые бараньи мозги.
Куда чаще продавцы пользовались разнообразными средствами против скисания молока. Некоторые из них предпочитали поташ или соду, а другие – известь. Мелом чаще всего придавали густоту сметане.
Масляная замутненность
Но масло не шло ни в какое сравнение с другими молочными продуктами по количеству способов подделки и их масштабу. В России до революции наибольшей популярностью пользовалось русское, или топленое, масло. Сладко-сливочное масло, приготовлявшееся из свежих сливок, парижское масло, которое делали из кипяченых сливок, голштинское из скисших сливок и чухонское из сметаны пользовались гораздо меньшим спросом, поскольку требовали обязательного хранения на холоде, а ледник до наступления эры холодильников имело далеко не каждое российское жилье.
Самым невинным способом фальсификации масла считалось подкрашивание его растительными красителями для придания привлекательной для покупателей желтизны. А все прочее зависело от фантазии и жадности производителя. Обычно в масло примешивали любую дешевку, начиная с говяжьего жира и кончая пальмовым маслом, применение которого в Российской империи, как и маргарина, строжайше воспрещалось. Это, правда, нисколько не мешало производить подделку масла в промышленных масштабах. Газета «Союз потребителей» в 1903 году сообщала:
«Чинами московской полиции был произведен внезапный осмотр завода по приготовлению фальсифицированного масла или маргарина, находящегося на Большой Алексеевской улице, в 1-м уч. Рогожской части, в доме Мухина и принадлежащего администрации, учрежденной по делам умершего московского 2-й гидьдии купца Ф. Я. Мухина. Командированной полицией в присутствии местных полицейских властей и представителей врач.-санитарного надзора было обнаружено следующее: самый завод или заведение, где приготовлялось «искусственное масло», помещается в задней части двора и с одним лишь небольшим окном у задней стены от входа.
На длину всей стены устроен большой металлический, чрезвычайно загрязненный бак. В баке этом в момент осмотра завода оказалось около 30 пудов грязного топленого сала в застывшем виде, около трех пудов подсолнечного масла, употребляемого для того, чтобы сало получило вид коровьего масла, и такое же количество коровьего масла. При более внимательном осмотре бака оказалось, что на дне его было разлито довольно много какой-то грязной жидкости. В этой растопленной массе были найдены всевозможный сор, пыль и, наконец, большая старая рукавица. На грязном полу, где производились все эти манипуляции грязной железной лопатой, валялась масса грязного мусора и тряпок.
У рабочих фартуки и одежда оказались настолько грязны, что чинам полиции явилась необходимость фартуки отобрать от рабочих для их опечатания и приобщения к протоколу. В этом же помещении была найдена еще так называемая варка пчелиного меда с патокой. Употребляемые при этом в дело две кадки были также сильно загрязнены. Чтобы судить о том, какое громадное количество поддельного коровьего масла сбывается в столице, достаточно указать на то, что одно описанное заведение поддельного масла продает в течение года около 100 000 пудов.
Такой огромный сбыт фальсифицированного продукта объясняется главным образом стараниями торговцев молочными продуктами обходить существующий закон о продаже маргарина. Торговцы хотя и покупают описанную смесь под видом поддельного коровьего масла, но продают уже из своих лавок и магазинов под видом настоящего коровьего масла, всюду обманывая обывателей. На днях полицией был осмотрен еще другой завод поддельного масла, сбывавший этого продукта около 50 000 пудов в год. Всюду составлены подробные и обстоятельные протоколы».
Масштабы фальсифицирования масла описала тогда же московская газета «Курьер»:
«Торговля настоящим коровьим маслом стала в столице немыслима вследствие сильной конкуренции со стороны торговцев поддельным маслом. Старинные, около десяти лет тому назад процветавшие фирмы по торговле коровьим маслом в последние годы пришли в упадок на том основании, что торговля настоящим коровьим маслом не представляет теперь никакого практического расчета.
Торговцы поддельным маслом уверяют, что если бы они продавали настоящее масло, то все равно их продукт на всевозможнейших фабриках, в ресторанах, в кондитерских и булочных превращался бы в масло поддельное. Торговцы называют имена наиболее крупных в столице булочников и кондитеров, занимающихся приготовлением искусственного масла у себя и при пекарнях. Крупные фабриканты различных кондитерских печений, шоколада, конфект и проч. выпускают свои изделия также на искусственном масле. Во всех ресторанах столицы и в столовых все изготовляется исключительно лишь на искусственном масле.
Два или три крупных ресторана в столице пробовали было получать масло из провинции, из крупных молочных ферм, но затем скоро бросили это как не приносящую желанного результата затею. Помещики и владельцы молочных ферм начали доставлять также поддельное масло. Фальсификация масла у помещиков и владельцев крупных молочных ферм началась лет пять тому назад, после того как один крупный маргариновый завод, задуманный на широких началах компанией каких-то анонимных французских предпринимателей, обанкротился. Около тысячи человек мастеров-маргаринщиков, выписанных из-за границы, осталось разом не у дел.
Вся эта орава мастеров-подделывателей разбрелась по всей России и, очутившись поодиночке на различных молочных фермах и у помещиков, молочных промышленников, начала предлагать им заняться подделкой масла. Так мало-помалу, с помощью маргаринщиков обанкротившегося завода фальсификация коровьего масла распространилась чуть не по всей России».
А «Торгово-промышленная газета» в октябре 1903 года разъяснила финансовые механизмы происходящей массовой подделки масла:
«Дороговизна натурального русского топленого масла в 1903 г. вызвала особенно оживленную деятельность среди московских фальсификаторов, которые свое производство довели в этом году до совершенства. Еще не так давно здешние фальсификаторы изготовляли свои масляные сплавы из натурального масла, маргарина и сала во всевозможных сочетаниях и на любые цены. Недовольные огромными барышами от продажи таких сплавов, эти фальсификаторы пожелали еще большей наживы.
Они из своих сплавов стали изгонять маргарин как очень дорогой продукт, в настоящее время заменяя его более дешевыми растительными маслами, а именно подсолнечным и кокосовым. Теперь стали доподлинно известными современные рецепты, по которым фальсификаторы готовят так называемый московский перепуск, в огромных количествах сбываемый в С.-Петербург и во все московские мелочные торговли (колониальные лавки, мелкие булочные, кондитерские, трактиры и т. п. учреждения). В настоящее время в торговле свободно обращаются три сорта «московского перепуска», при изготовлении которых каждый раз составляется смесь общим количеством на 300 пудов.
Первый сорт готовится из смеси: 150 п. (пудов.- «Деньги») топленого натурального масла, 80 п. сала, 40 п. подсолнечного масла и 30 п. кокосового масла. Второй сорт готовится из смеси: 100 п. топленого натурального масла, 100 п. сала, 80 п. подсолнечного масла и 20 п. кокосового масла. Третий сорт готовится из смеси: 50 п. топленого натурального масла, 150 п. сала, 80 п. подсолнечного масла и 20 п. кокосового масла.
Продукты, идущие для изготовления «перепуска», обычно покупаются по возможно дешевой цене. Для этой цели платят за 1 п. русского топленого (обычно прогорклого.- «Деньги») масла 12 р., за 1 п. сала 6 р., за 1 п. подсолнечного масла 5 р. И за 1 п. кокосового масла 8 р. При таких ценах фальсификаторам обходится: I с. «перепуска» 9 руб. за пуд, II с. – 8 р. и III с. – 7 р. п. В оптовой же продаже третий сорт «перепуска» отпускается не дешевле 12 р. пуд, т. е. фальсификатор наживает не менее 30% чистой прибыли; при продаже в розницу эта прибыль значительно увеличивается. Составные части «перепуска» так удачно подобраны, что вид его не отличается от натурального масла».
Квасной дилетантизм
Фальсификация процветала и в других сегментах продовольственного рынка. Существовали особые технологии очистки протухшего мяса и его покраски в здоровый натуральный цвет. Фальсификаторы не оставили в покое даже национальный русский напиток – квас. Обычные его сорта повсюду в торговле до неприличия разбавлялись водой, причем нередко грязной. Что уж было говорить о более изысканных сортах этого напитка. Московский санитарный врач Соколов писал в 1910 году:
Самые суровые полицейские проверки продуктов оканчивались легчайшими штрафами за торговлю фальсификатами.
«Дорогие квасы, как хлебные, так ягодные и фруктовые, фальсифицируются сахарином, искусственно приготовленными эссенциями, а для придания квасам соответствующего цвета нередко применяются анилиновые краски. Для консервирования употребляется салициловая кислота».
И только ленивые торговцы не делали сами фруктовые и минеральные воды, которые на первый взгляд почти ничем не отличались от настоящих или изготовленных из натуральных фруктовых сиропов, как требовал закон.
Фальсификаторы не обходили вниманием и импортные товары. Причем особой популярностью среди них пользовался продолжавший оставаться экзотическим и довольно дорогим кофе. Подкрашивать его зерна, чтобы выдать дешевые сорта за дорогие, в России так и не научились, так что подкрашенный кофе приходилось закупать в Германии. Но вот остальные технологии удалось освоить вполне прилично.
«Чаще всего низшие сорта,- писал Соколов,- подделываются под высший сорт, дороже ценимый. Для этой цели подмешивают всевозможные кофейные зерна к «мокка». Но это сравнительно невинная фальсификация. Изобретательность торговцев, стремящихся к легкой наживе, идет гораздо дальше: они ввели в торговлю искусственные кофейные бобы и пытаются их продавать под видом естественных. Эти искусственные бобы изготовляются из различных сортов теста (ячменного, пшеничного, маисового и т. п.), а иногда, как упоминается в литературе, даже из молотых оливковых косточек и из глины. Приготовленные таким образом бобы опрыскиваются раствором паточного сахара, поджариваются, подкрашиваются и подмешиваются к настоящему кофе».
Правда, изготовление поддельных зерен представляло собой непростую техническую задачу, которую смогли в начале XX века решить немецкие механики. Их машинки выпекали зерна, с виду почти не отличавшиеся от настоящих. Однако настоящий курьез произошел после того, как в одной из газет появились разгромные публикации о фальсификаторах кофе и их приспособлении. Автор статей получил множество писем от коммерсантов, спрашивавших, не соблаговолит ли он сообщить им адрес изготовителей этих замечательных машинок.
Понятно, что правительства и общественность не могли оставаться равнодушными к этому валу фальсификаций. В Европе под покровительством Женевского общества белого креста регулярно проходили международные конгрессы по борьбе с фальсификациями продуктов. Но на деле оказывалось, что присутствовавшие на них ученые и фабриканты не столько борются с подделыванием продуктов, сколько пытаются договориться о том, какой процент искусственных примесей возможен в натуральных продуктах. Или, что случалось еще чаще, выступали против использования названия своих национальных продуктов в других странах, именно это считая фальсификацией.
Россия решила не стоять в стороне от общемировых процессов и в мае 1909 года обзавелась собственным Комитетом по борьбе с фальсификацией пищевых продуктов. В комитет вошли многие уважаемые люди, все заинтересованные ведомства и многие городские управления. Однако большая часть усилий этой организации сводилась к сбору членских взносов для работы постоянного состава комитета, а также на проведение торжественных заседаний, во время которых произносились речи о вреде фальсификации продуктов и зачитывались крайне аргументированные доклады.
Вот только дальше абсолютно ничего не происходило. Все выглядело так, будто комитет создали только затем, чтобы выпустить пар недовольной и опасающейся подделок общественности.
Штрафы за подделку по-прежнему оставались минимальными. Так, пойманные за руку производители «перепуска» приговаривались к штрафам от 10 до 30 рублей. По сравнению с их доходами это трудно было назвать даже комариным укусом. Так что по всей стране с еще большим усердием продолжали подделывать все, что только подданные Российской империи согласны были покупать.