Итак, по порядку, касательно действительности и проблем. Москва – это столица капиталистической РФ, которая группирует вокруг себя колоссальное количество ресурсов, а в социально-бытовом плане дает неплохие возможности. Нация опутана экономическими связями, которые при капитализме создают фатальную неравномерность развития городов и деревень, региональных центров и рядовых городов областей и республик, провинций и столичных городов. Множество народов РФ скреплены экономическими узами и составляют единую страну, хотя культуры этих народов различны. Русский народ можно признать образующим, но не в том нейтрально-позитивном смысле, как это преподают в школах и институтах, а образующим ярмо хозяйственно-экономических буржуазных связей народов, политическое подчинение остальных народов РФ и определяющим их культурное развитие. Поскольку капитализм есть общество экономической эксплуатации, то сильная нация не преминет жестче эксплуатировать слабую нацию по линии межгосударственных отношений, миграции дешевой рабочей силы, или, например, как в нашем случае – посредством политического и экономического подчинения национальных республик внутри РФ. Барыши с эксплуатации, конечно, получает буржуазии, но что-то перепадает и русским «средним слоям» за лояльность.

Но в России есть существенные особенности развития наций.

За время существования СССР и строительства коммунизма существовало содружество социалистических наций. Причем существовало на базе не просто добрососедства, общего социалистического дела, а за счёт значительной поддержки сильной русской нации – слабым и отсталым нациям. Рассвет малых и крупных народов происходил благодаря поддержке русского народа. Это было правильно, ведь перед народами стояла задача сравнять уровень культурного развития всех народов СССР – для дальнейшего слияния культур и наций. Отсюда знаменитая формула: «рассвет национальных культур, социалистических по содержанию, национальных по форме». Поэтому сегодня, при капиталистической реставрации и контрреволюции, существуют некоторые особенности. Относительно средние по культурному и социально-экономическому развитию народы РФ представляют собой единое сообщество, хотя национальные различия никуда не пропали. Это, например, русские, украинцы, белорусы, татары, башкиры, евреи, удмурты, немцы, чуваши и др. Те же нации, которые живут в таких пограничных регионах, как республики Кавказа, в которых культурный уровень достаточно низок, экономическое развитие подорвано, социальная деградация носит религиозно-патриархальный характер, естественным образом сыграли в традиционную в такой ситуации национальную борьбу. Что говорить о чеченцах, если татары в свое время требовали суверенитета? Это естественно-историческое явление, которое было порождено капиталистической реставрацией.

Но экономическую неравномерность никто не отменял, экономическое и политическое подчинение – так же. Москва – это финансовый и экономический центр буржуазной РФ. Москва – это центр буржуазной эксплуатации. Когда националист говорит, что “Москва – для москвичей”, ему плевать на развитие наций, их угнетение – он борется за национальную и расовую чистоту своего города. Для него, как для человека с антинаучными взглядами, национальность является причиной преступности и др. проблем. Это совершенно логично и понятно. Но когда коммунист говорит, что Москва – это русский город, и нужно его отчистить от этнопреступности, прикрываясь национальными интересами – это заставляет задуматься.

Коммунизм не провозглашает борьбу с преступностью. Коммунистическая идеология не ставит задачей решение насущных проблем человечества. Коммунисты решают проблемы в корне, единственно верным способом. Это не означает, что коммунисты не видят мелких проблем и не призывают их решать. Но это значит, что мелкие проблемы не могут быть рассмотрены коммунистами только как мелкие проблемы в отрыве от коренного общественного переворота.

В чем причина преступности? В разделении общества на классы и частной собственности, как охраняемой крепости эксплуатации жалким меньшинством огромного большинства. Чем в СССР больше выживали товарные отношения, тем уровень преступности оказывался все менее значимым. Т.н. «этнопреступность» имеет иные корни? Нет, причина ее коренится в экономической отсталости Кавказа и Средней Азии. В чем причина миграции кавказцев и азиатов? Причина – в экономически неравномерном развитии капитализма, которое в нашем случае выступает в форме эксплуатации русским капиталом Кавказа и Азии.

На этом месте пристрастный читатель обязательно укажет на факт того, что правительство РФ дотирует Чеченскую республику, и на том объявит русских жертвой путинской прочеченской политики. Это, конечно, только наивный человек может думать, что в таком сложном регионе в послевоенное время не нужно щедро кормить местных надзирателей. Чеченская элита установила прочные связи с зарубежными фундаменталистами, она имеет хорошую (по сравнению с другими народами РФ) националистическую поддержку среди населения и серьезное религиозное влияние на массы, и поэтому успешно торгуется с правительством РФ. А теперь сравните эти копейки, эти сто машин Кадырова и его своры с доходами «Роснефти». Никто постановление № 1320 от декабря 1999 года не отменял. Хотя в Чечне много и других «кормушек».

Таким образом, нельзя коммунисту считать Москву русским городом в том смысле, что национальный облик города должен оставаться русским. С точки зрения национальной и классовой справедливости, хотя имеющей явно умозрительный характер, но принципиально важной для взгляда масс, коммунист считает Москву многонациональным городом, а проблемы т.н. «этнической преступности» – обостренной реакцией нищих кавказских и азиатских пролетарских масс.

Допустим лозунг «Москва – русский город». Причиной миграции является экономическое положение и неравномерность капиталистического развития. Коммунисты видят, что данные причины всегда будут оставаться наиболее важными. Ограничить миграцию дешевой рабочей силы может только националистическое правительство или фашистское, которое изобретет другие формы эксплуатации низкоквалифицированных узбеков, дагестанцев и чеченцев. Так какой тогда выход, если принять лозунг «Москва – русский город»? Я его не вижу.

Разве коммунист не должен руководствоваться уже выработанным и проверенным в деле формулам национального развития? 1. Всегда скидка эксплуатируемой нации (вплоть до удовлетворения требования на отделение), 2. Разрешение национального вопроса исключительно при условии смены строя, 3. Развитие малых народов за счет сильных и больших народов. Я считаю, что, руководствуясь этой формулой, нужно бороться за лозунг равноправия народов в РФ, в форме сплочения трудящихся всех наций для разрешения коренных вопросов о власти и собственности, как единственного пути реализации этого лозунга на деле в виде общего строительства социализма и культурного расцвета малых наций.

Источник

Нападкам на диалектический и исторический материализм посвящены многочисленные «круглые столы», избирательные кампании в буржуазные органы власти, выпуски антикоммунистических изданий и телепередач, псевдо-исторические фильмы и так называемые политические бестселлеры. В надежде одурачить и снискать симпатии у трудящихся масс, эти господа уже не первый год ведут яростную борьбу против немногочисленных сторонников марксизма, величая себя не иначе, как «русскими социалистами», «коммунистами России», «сторонниками социальной справедливости» и другими громкими именами. И, не смотря на кажущиеся различия политических взглядов, представители указанных течений объединены враждой против диалектического материализма. Как и сто лет назад, звучат затасканные фразы об «устарелости марксизма», о его «чужеродности» для русского народа, о его «метафизичности»; партийность философии и истории преподносится как тяжкий грех, поскольку эти господа стоят за «надпартийность», за «свободу науки от идеологии» и прочие побрякушки, милые сердцу буржуа. И вот, казалось бы, что марксизм разгромлен окончательно при помощи очередного реакционного сочинения, как тут же появляется другое не менее претенциозное сочинение с куда более «оригинальными» суждениями, которые не могут вызвать ничего, кроме жалости и презрения по причине своей мелочности, беспринципности и пошлости.

Ход современной истории вновь ставит вопрос о способности марксистов дать решительный отпор тому походу, который предприняли наши политические противники. Антинаучным теориям и пустой фразе, бездарному сочинительству и клевете на марксизм, буржуазному реформаторству «русских социалистов» мы противопоставляем проверенное духовное оружие рабочего класса - диалектический и исторический материализм, очищенный и защищаемый от многочисленных извращений и демагогии, привнесенных оппортунистами и откровенными ренегатами.

Аты-баты в ренегаты

«По всей стране, вымогая и клянча, передвигаются фальшивые внуки Карла Маркса, несуществующие племянники Фридриха Энгельса, братья Луначарского, кузины Клары Цеткин или на худой конец потомки знаменитого анархиста князя Кропоткина. От Минска до Берингова пролива и от Нахичевани на Араксе до земли Франца-Иосифа входят в исполкомы, высаживаются на станционные платформы и озабоченно катят на извозчиках родственники великих людей. Они торопятся. Дел у них много …»

Так повествуют Илья Ильф и Евгений Петров о проходимцах, паразитировавших на героическом прошлом революционной эпохи. Нынешняя политическая жизнь дает картины, едва ли не один в один списанные с сюжетов «Золотого Теленка». Потерпев сокрушительное поражение в конце перестройки 1980-х, доморощенные оппортунисты выбросили белый флаг. Как сто лет назад их оппортунистические предшественники провозглашали лозунг «назад к Канту», так и нынешние деятели принялись провозглашать капитулянтские лозунги, общий смысл которых выражается в отказе бороться «по Ильичу», взять на вооружение старый мелкобуржуазный хлам и заняться скрещиванием научного социализма с этим хламом.

С каждой такой вылазкой антимарксизм выступал и выступает в новом обличье. Однако в главных вопросах философии его содержание нисколько не изменилось. И это видно, прежде всего, в теории, в мировоззрении нынешних «друзей народа», в коих нет недостатка. Обитатели «русского дома» не являются каким-то особенным исключением, даже наоборот: они довольно-таки неоригинально занимаются ревизией марксизма.

«В области философии ревизионизм шел в хвосте буржуазной профессорской «науки». Профессора шли «назад к Канту», - и ревизионизм тащился за неокантианцами, профессора повторяли тысячу раз сказанные поповские пошлости против философского материализма, - и ревизионисты, снисходительно улыбаясь, бормотали (слово в слово по последнему хандбуху), что материализм давно «опровергнут»; профессора третировали Гегеля, как «мертвую собаку», и, проповедуя сами идеализм, только в тысячу раз более мелкий и пошлый, чем гегелевский, презрительно пожимали плечами по поводу диалектики, - и ревизионисты лезли за ними в болото философского опошления науки, заменяя «хитрую» (и революционную) диалектику «простой» (и спокойной) «эволюцией»; профессора отрабатывали свое казенное жалованье, подгоняя и идеалистические и «критические» свои системы к господствовавшей средневековой «философии» (т.е. к теологии), - и ревизионисты пододвигались к ним, стараясь сделать религию «частным делом» не по отношению к современному государству, а по отношению к партии передового класса…».

Разница только в том, что одни «друзья народа» - враги открытые и последовательные, а другие - лицемерные последователи трусливых школ и школок. Подчас они грызутся между собой, устраивают друг на друга идейные походы, организуют «дискуссионные клубы» и «круглые столы», чтобы в них посюсюкать над общественными проблемами. Но все они едины в одном - во враждебном отношении к марксизму, в непонимании и неприятии его положений.

Говоря о политической экономии, надо отметить, прежде всего, что в этой области «поправки» ревизионистов были гораздо более разносторонни и обстоятельны; на публику старались подействовать «новыми данными», выносили предложения отказаться от марксовой политэкономии в силу ее якобы несоответствия современным условиям. Под влиянием перестроечного и постперестроечного кризисов, нескольких последних лет развития капитализма в России деморализовали большинство представителей оппозиции вплоть до разочарования в идеях научного социализма, предложенных Марксом и его последовательными учениками. Что капитализм идет к краху - и в смысле отдельных политических и экономических кризисов и в смысле полного крушения всего капиталистического строя, - это очевидная тенденция, с этим согласится любой здоровый человек. Недавний финансовый кризис в Америке, который нарастает и нарастает, не говоря уже о близком промышленном кризисе, на который указывают многие признаки, дает на то основания. Разумеется, что с каждым новым кризисом происходит и постоянная смена «теорий» западных буржуазных экономистов, к которым примыкают их друзья-ревизионисты и оппортунисты. Наши отечественные буржуа и их подголоски эти «теории» подхватывают и подают под соусом «нового слова» в политэкономии, чтобы их помусолить, а завтра от этих «новшеств» отказаться. Но эта интеллигентская неустойчивость, недобросовестность в теории, только еще раз показывает сознательным рабочим на практике важность скорейшего и тщательного овладения научным подходом к классовой борьбе и выполнения своей славной исторической миссии.

Подход, применяемый в марксизме, напротив мелкобуржуазного, вульгарного и казенного подхода, требует научного, конкретного анализа периодов, формаций, идеологий, выявления социальной природы философии и политэкономии, их реальной зависимости от политической и идеологической жизни. Мысль казенных профессоров общественных наук, погрязших в оппортунизме вождей «левых» партий, просто запутавшихся партийных и сочувствующих интеллигентов не в состоянии преступить тех границ, которых не преступает жизнь мелких буржуа. И потому в теории они приходят к тем же самым вопросам и решениям, к которым мелкого буржуа приводит в практике его материальный интерес и его общественное положение. А если говорить более точно, то в решении общественных проблем носители мелкобуржуазного мировоззрения занимают непоследовательную позицию, оперируют довольно-таки трусливыми формулировками (какова их философия - таковы и формулировки), и в конечном итоге переходят на сторону буржуазии. Этот закон истории не утратил своей силы и не утратит до полной и окончательной победы социализма.

Наглядный пример такого пикантного путешествия в пылкие объятия буржуазии можно проследить в сочинениях современных российских литераторов. Для этого можно взять очередной бестселлер одного деятеля, достаточно популярного среди оппортунистов, где первым делом провозглашается на весь мир: «Наш анализ коммунизма важен для всех», «в своих размышлениях и обращениях к людям надо доходить до последних вопросов», «коммунисты должны найти свой язык для диалога с западной мыслью» и прочее. Как это замечательно звучит! А еще более шикарно звучит вот такое заявление:

«Уже первые подходы к проблеме показывают, что анализ будет сложным. Для него не годится методология упрощенного истмата с его понятиями «объективных предпосылок» и «социальных интересов». Мы уже девять лет видим, как массы людей действуют против своих интересов, ссылаясь на абсурдные причины (пардон, какие? - Прим. В.З.) . Явные и скрытые конфликты, приведшие к слому целой цивилизации, какой была Россия-СССР - это очень неравновесная, самоорганизующаяся система. Истмат не имел языка для описания таких систем. Но надо начать. Знаю, что многое из сказанного покажется странным. Но таковы процессы. Слой простых истин изучен. Мы должны углубиться в область непривычного».

Конечно, было бы последним делом не доходить до последних вопросов, поэтому со своей стороны хотелось бы задать вопрос: истмат - это исторический материализм, разработанный Марксом и его учениками, или нечто другое? Впрочем, по презрительной реплике в адрес объективных предпосылок и социальных интересов можно с уверенностью сказать, что автор имел в виду именно исторический материализм. Действительно, эти понятия не годятся для описания систем, родившихся не на основе объективных законов развития человечества как части материи, а самоорганизовавшихся в профессорской голове путем недобросовестности. И такие системы непривычны для любого здорового человека, хорошо знакомого с историей своей партии.

Вот одна из таких непривычностей, которой потчует коммунистов господин Кара-Мурза:

«Почему же за книжным словом «левый» тянется такая чертовщина? И почему отрицающее левизну слово «правый» несет корень, от которого растут слова правда, право, справедливость, исправный и т.д.? Это идет из древности, из всех дуалистических мифов, верований и религий - они используют признак «левый» в значении отрицательного, связанного с неправотой и загробным наказанием. Такое различие левого и правого сформулировано уже в древнеегипетских священных текстах и развито в Библии. Мироощущение наших племен не было таким дуалистичным, у нас зло было всегда меньше Добра, а дьявол низведен до черта. В Россию противопоставление левого и правого как сравнимых по силе начал пришло, видимо, с христианством, хотя и раньше славяне плевали через левое плечо. Важно, что в европейской культуре левое начало - дьявольское, подрывное».

Ну что за прелесть, а не исследование! Для того, чтобы объяснить нормальную мелкобуржуазную революционность, нужно залезть в священные египетские тексты или в Библию! Но на том профессорская галиматья не ограничивается, полюбуйтесь:

«В этом и есть главная суть левизны: подрывать, расшатывать, свергать существующий порядок. В религии это ересь и богоборчество, в социальной и политической сфере - заговор и революция. Важен ли смысл революции (ее «справедливость»)? Нет, это - вопрос конъюнктуры. Если власть буржуазная, то левые выступают на стороне трудящихся. Если власть советская, то левые выступают на стороне Артема Тарасова и Борового - но организуют те же подрывные митинги, демонстрации и баррикады. Никакой предрасположенности к защите именно трудящегося человека левые не имеют. Мы связываем их социализмом по привычке - потому что очень долго власть была именно у капитала и выступающие против него рабочие были дровами для костра левых революций».

Однако, как любой настоящий «борец» с «догмами истмата», господин Кара-Мурза ничего не нашел лучшего, как быстренько трусливо забыть довод о негодности «социальных интересов» и заявить о «конъюнктуре». Такие речи достойны поцелуев не только правоверных зюгановцев, но и пылких объятий буржуазии. Впрочем, есть в этих речах и крупица правды: революции и заговоры, как в прочем и другие акты классовой борьбы не могут не происходить вне «каких-то негодных социальных интересов» (т.е. «конъюнктуры»), выросших на основе каких-то «негодных объективных предпосылок». Господин Кара-Мурза потому и заявил о «негодности» понятий исторического материализма, чтобы грудью встать против «богоборчества», «ереси», «заговоров и революций». У него есть, как он любит иной раз выразиться, «проект», в котором трудящиеся христосуются с угнетателями, веруют в боженьку и уважают начальство. Не случайно такой «проект» стал необычайно популярен у разного рода обывателей и литературных лабазников, вроде А.Елисеева, о котором сказано будет несколько позже. И не случайно такие сочинения в ходу нынешних российских правых оппортунистов, а некоторые идеи в ходу и у «левых» оппортунистов. В чем автор системы собственно и не стесняется признаться:

«Троцкий, которого снедала религиозная страсть к перманентной революции, был левым по самой своей сути. А Сталин, когда занялся строительством заводов и посадкой лесополос, проявил свою суть как государственник (в Европе - как правый ). Он сумел сбросить цепкий объятия союзников-левых, с которыми делали революцию. И левые в начале перестройки справедливо говорили, что Сталин совершил контрреволюционный переворот».

Отметим пока, что Ленину в этой системе не нашлось: автор предпочел здесь не переходить к открытой лжи, поскольку практически все работы и письма Ленина, весь его жизненный путь - это служение трудящимся, социалистическая революция. Но любитель доходить до последних вопросов вынужден как-то выкрутиться из этой неудобной ситуации, поэтому принялся, не трогая прямо самого Ленина и его соратников по революции, сюсюкать о большевизме:

«Вообще, надо бы коммунистам с этой точки зрения взглянуть на большевизм - ведь в нем на время соединились два несовместимых по духу течения. И разделение этих «сиамских близнецов», произведенное Сталиным, могло быть куда более кровавым».

О да, господин Кара-Мурза! Это одно из любимых мест, которое любят на все лады перепевать буржуазные трубадуры: дескать, большевизм - это правый оппортунизм плюс «левая» революционная фраза, одно другого гаже. Это фактически признание и зюгановцев, и троцкистов, и анархистов, и маоистов, и других оппортунистов наследниками завоеваний Октябрьской революции 1917 года, что - величайшая ложь буржуазной пропаганды. Из этой лжи ничего не может вырасти, как ложь другая - о сталинских репрессиях, «загубленных большевиках-ленинцах» и так далее. И ее не прикрыть субъективными «воспоминаниями», в какое ненаучное детство бы вы не впадали.



Впрочем, в клевете господин Кара-Мурза не одинок. Его «ученье» развивают такие сочинители, как господин Елисеев и компания из рядов так называемой «державно-патриотической оппозиции». Эти гг. менее стыдливы и признают, что их работы «есть нечто среднее между историческим исследованием и политическим сочинением» , то есть нечто расплывчатое и мутноватое, которое могут раскрасить только «частые ссылки не только на труды историков, но и на работы политиков». Конечно, господин Кара-Мурза может заявить, что он не в восторге от таких сочинителей и не имеет с ними ничего общего. Но, как писал В.И.Ленин, совершенно неважно, какую вывеску применяет тот или иной деятель. Важно, чему он учит массы, и каковы последователи его учения. Внимательное рассмотрение подобного рода титанических трудов имеет несколько основных черт, характерных для мещанского мировоззрения. Чтобы в этом убедиться, достаточно рассмотреть сочинение г. Елисеева под названием «Социализм с русским лицом», которое вышло в 2007 году под редакцией г. Манягина. Издательство «Алгоритм» отбросило последние остатки стыдливости, за что ей огромное спасибо, поскольку подобные книжки как нельзя лучше демонстрируют весь реакционный букет рассматриваемого явления.

Как пишет безликий автор комментария, «Александр Елисеев в своей книге рассматривает историю русского социализма и убедительно опровергает утверждение о том, что марксизм является единственным и незаменимым фундаментом социализма». Насколько внушителен в своих аргументах и призываемых авторитетах г.Елисеев, читатель может убедиться, ознакомившись со списком этих авторитетов, где можно лицезреть В.Сироткина, С.Кара-Мурза, О.Платонова, И.Солоневича и прочих, но невозможно встретить ни К.Маркса, ни Ф.Энгельса, ни В.Ленина, ни других марксистов. Автор сочинения предпочел последним отказать в слове, взяв на себя роль свободного толкователя их воззрений. В этом деле он превзошел своего учителя. Не менее внушительно звучит и цитируемый на обложке небезызвестный монархист и черносотенец М.О.Меньшиков: «Русский народ живет плохо не потому, что мало работает, а потому, что работает много, сверх сил, направляя избыток своей работы соседям-иностранцам». К этому утверждению мы еще вернемся позже, а пока заметим, г. Елисеев свой гонорар получил не зря, собрав под один переплет идейки всех заклятых врагов марксизма и сорвав с них маски, открыто заявив их точку зрения только что приведенной цитатой одного из самых реакционных писателей прошлого века. «Способ действий «левых», тип их мышления и их «готтентотская мораль уже в начале века были исследованы русскими философами, которые по-иному, чем большевики, вырвались из союза с этими «левыми» (так-так, значит большевизм = правый оппортунизм?! Замечательный поцелуй зюгановым! - прим.В.З.) . Сегодня очень полезно вспомнить их диагноз и сопоставить с тем, что мы видим вокруг. И не только у нас, но и в западном левом движении, которое переживает кризис», - авторитетно заявляет Кара-Мурза. С ним по одной дорожке пошел и Елисеев, подготавливая ее для грядущих «русских маршей» антикоммунизма.

Итак, содержание рассматриваемого сочинения о «социализме с русским лицом» еще более откровенно в своих претензиях. Читатель может убедиться, насколько новы и оригинальны эти претензии, ознакомившись с книгами приведенных гг. буржуазных литераторов. Апологеты «социализма с русским лицом» считают капитализм в России упадком при любых условиях в любом периоде ее истории, ошибкой, уклонением от «вековых устоев», происками «либерального Запада», «мирового правительства» и т.д. Старые нападки столетней давности представителей идеалистических школ и школок вновь извлечены из вековой пыли и применяются против материалистического мировоззрения под соусом «новейшего» и «современного» взгляда на общество. При этом идеологи «русского социализма» прибегают к извращенным толкованиям всей экономической и политической истории России, делая совершенно абсурдные, исторически бестактные заявления.

Так, например, из уст «русских социалистов» можно услышать версии про «красного императора Иосифа Сталина» , который будто бы «преодолел революцию либералов» , лженаучный вздор про «преодолевшего» марксизм Ленина, отрицание прогрессивной роли дореволюционного капиталистического периода в России. Практически каждый из них верит в самобытность России, в идеальность крестьянской общины, романтизирует отдельные страницы истории страны и закрывает глаза на неприглядные периоды истории так, как будто их никогда не существовало. «Русский социалист» блещет профессорскими дефинициями вроде «западного общества» и «традиционного», напыщенно разглагольствует про «общинный коммунизм», «почвенничество» и прочие реакционные благоглупости. Для авторитетности из пыльных сундуков извлекаются и реабилитируются такие малопочтенные господа, как Розанов, Бердяев и прочие буржуазные литераторы, вплоть до Михайловского и его соратников по журналу «Русское богатство». Это и есть те самые «русские философы», на которых сослался Кара-Мурза.

В свое время большевики учинили этой теплой компании хорошую выволочку за клевету и нападки на научный социализм Маркса. Так, например, В.И.Ленин создал ряд серьезных работ, в которых блестяще разбил доводы и приемы, используемые теперь плеядой апологетов «социализма с русским лицом». Произведения «Что такое «друзья народа»?», «Экономическое содержание народничества», «От какого наследства мы отказываемся?», «Развитие капитализма в России» дают содержательный ответ, как тогдашним врагам научного социализма, так и нынешним. Апологетикам «социализма с русским лицом» в пору бы задуматься, но гг. «уничтожители» марксизма и впрямь уверовали в свою безнаказанность, так как марксистская литература издается проблемно, и возможностей дать достойный ответ не так много. Поэтому «русский социалист», отбросив жалкие остатки научной добросовестности, бесстыже разглагольствует перед читателем, пытаясь оторвать Сталина от Ленина, Ленина от Маркса, объявляет Маркса «немарксистом», а само учение (в первую очередь - материализм!) - теорией, чуждой «русскому духу» и т.д., и т.п.

Читатель, хорошо знакомый с марксистской литературой, осведомлен, что в основе марксизма лежит материалистическое направление философии. Именно материализм вызывает ненависть и наибольшее количество нападок со стороны буржуазных идеологов. Проповедники «социализма с русским лицом», принадлежащие, несомненно, к лагерю буржуазных идеологов, отличаются особенно необузданным нравом и ненавистью к материализму Маркса. Никто за последние два десятка лет не написал наиболее антимарксистских сочинений, как «русские социалисты», «патриоты», «державники» и прочие интеллигентствующие мещане. Впору вспомнить замечание В.И.Ленина, которому гг. «уничтожители марксизма» стараются не давать ни единого собственного слова, произнося от его имени вздор и нелепости. Вот это ленинское замечание:

«Сотни и тысячи раз объявляли материализм опровергнутым и в сто первый, в тысяча первый раз продолжают опровергать его поныне. Наши ревизионисты все занимаются опровержением материализма, делая при этом вид, что они собственно опровергают только материалиста Плеханова, а не материалиста Энгельса, не материалиста Фейербаха, не материалистические воззрения И. Дицгена, - и затем, что они опровергают материализм с точки зрения «новейшего» и «современного» позитивизма», естествознания и т.п.».

И каждый раз невежество, прежде всего в философии, приводит «уничтожителей марксизма» если не на паперть во всей своей убогости, то на политическую панель.

Вот и г.Елисеев, ознакомившись(?) с воззрениями марксистов(?), заявил в конце своего сочинения: «В том-то и была величайшая ошибка марксизма, что он грезил о социальном устройстве, лишенном антагонизмов. И будучи погружен в эти грезы он, в лице советских лидеров, объявил об устранении этих антагонизмов тогда, когда они еще были очень сильны». Жаль, что г. Елисеев не говорит прямо, кто из советских лидеров «грезил». Возможно, что это был Л.И.Брежнев или Н.С. Хрущев, не понявшие диалектику и слабо владевшие теорией Маркса. Но можно определенно утверждать, что это был никак не В.И.Ленин или кто-то другой из материалистов-диалектиков, равно как можно определенно констатировать факт, что г.Елисеев с марксизмом не знаком, а знаком, скорее всего с одной из ревизий, с выхолощенным, извращенным марксизмом. И вполне возможно, что это даже вовсе не марксизм, как уверяет г.Елисеев, а старый мелкобуржуазный социализм, лишенный материализма и диалектики, слегка подновленный для нынешнего употребления. Таким был социализм Фурье, Сен-Симона и других утопистов. Но причем здесь Маркс, Энгельс и Ленин, социализм которых в корне отличался от утопического прожектерства?

Елисеева поддерживает Кара-Мурза, объединившись в невежестве:

«А сейчас вспомним тот факт, что и в революции народ поддержал не «левых», а именно большевиков, и это имя сыграло важную роль - оно сочеталось с идеей справедливости (считать, что больше - это значит справедливее?! И это разве не впасть в детство?! - прим. В.З.) . Даже к «меньшевикам» уже за одно их имя не могло быть симпатии. Так давайте с осторожностью подойдем к выбору нового имени. Исходя из мироощущения российских народов, а не из европейской традиции классовой войны, в которой мы были сбоку припека».

Так-так! Вся загвоздка в вывеске! Придумаем вывеску, наврем с три короба, поиграем на симпатиях людских - российские народы-то и потянутся! Потому что мироощущения у них получаются по сути неизменными, «традиционными», как у законченных идиотов. Или все-таки для буржуазных профессоров традиционен идиотизм и пошлейший вздор считать мировоззрение человечества неразвивающимся, а стало быть и «традиции классовой борьбы» - чем-то неприличным, принадлежащим европейцам? И это называется новый подход, попытка заглянуть в область непривычного? Какая трусливая ваша философия, господа «русские мыслители»! И чем не прожектерство - сидеть и придумывать вывески для «проекта», предназначенного сосватать коммунистов за своих идейных врагов!?

На самом деле Энгельс в работе «Развитие социализма от утопии к науке» в 1880 году изложил совершенно противоположное тому, в чем его обвиняет косвенно г.Елисеев и компания:

«Материалистическое понимание истории исходит из того сложения, что производство, а вслед за производством обмен его продуктов, составляет основу всякого общественного строя; что в каждом выступающем в истории обществе распределение продуктов, а вместе с ним и разделение общества на классы или сословия, определяется тем, что и как производится, и как эти продукты производства обмениваются. Таким образом, конечных причин всех общественных изменений и политических переворотов надо искать не в головах людей, не в возрастающем понимании ими вечной истины и справедливости, а в изменениях способа производства и обмена; их надо искать не в философии, а в экономике соответствующей эпохи».

Как видите, в основу социализма Энгельса положено материалистическое понимание истории, несовместимое с какими-то «грезами» о «светлом завтра» и прочими фантазиями.

«Пробуждающееся понимание того, что существующие общественные установления неразумны и несправедливы, что «разумное стало бессмысленным, благо стало мучением», - является лишь симптомом того, что в методах производства и в формах обмена незаметно произошли такие изменения, которым уже не соответствует общественный строй, скроенный по старым экономическим условиям. Отсюда вытекает также и то, что средства для устранения обнаруженных зол должны быть тоже налицо - в более или менее развитом виде - в самих изменившихся производственных отношениях. Надо не изобретать эти средства из головы, а открывать их при помощи головы в наличных материальных фактах производства».

Образцом такого понимания истории служит «Капитал» Маркса, где от корки до корки капитализм рассматривается исключительно с материалистической точки зрения. Последователен в этом вопросе и его ученик В.И.Ленин, дающий и через сто лет блестящий ответ любителям спекулировать по поводу «чужеродности» теории Маркса:

«Теория претендует только на объяснение одной капиталистической организации и никакой другой. Если применение материализма к анализу и объяснению одной общественной формации дало такие блестящие результаты, то совершенно естественно, что материализм в истории становится не гипотезой уже, а научно проверенной теорией; совершенно естественно, что необходимость такого метода распространяется и на остальные общественные формации, хотя бы и не подвергшиеся специальному фактическому изучению и детальному анализу, - точно так же, как идея трансформизма, доказанная по отношению к достаточному количеству фактов, распространяется на всю область биологии, хотя бы по отношению к отдельным видам животных и растений и нельзя было еще установить в точности факт их трансформации. И как трансформизм претендует совсем не на то, чтобы объяснить «всю» историю образования видов, а только на то, чтобы поставить приемы этого объяснения на научную высоту, точно также и материализм в истории никогда не претендовал на то, чтобы все объяснить, а только на то, чтобы указать «единственно научный, по выражению Маркса («Капитал»), прием объяснения истории».

Всякий, кто хоть немного знаком с работами Маркса, сразу может разглядеть недобросовестность нападок «русских мыслителей» на истмат. Современный «дер гроссе руссиш философ» подобен крысе, которая поедает сыр и тут же гадит. Возросши при советской власти и воспользовавшись достижениями Октябрьской революции, которая была бы невозможна в принципе без развития исторического и диалектического материализма, «русский мыслитель» беспардонен в своих претензиях к марксистам. Суть их такова: откажитесь от своих традиций классовой борьбы - и мы приютим вас в своем «проекте», накроем «круглый стол» в «дискуссионном клубе» и попьем чайку за очередным осуждением, каким имечком назвать свой буржуазный выкидыш.

Собственно, автор «исторического» сочинения нисколько не скрывает своего враждебного отношения к материализму:

«Основные претензии русских националистов (православных традиционалистов) начала XX века к социализму были обусловлены его атеистической, материалистической основой. Четче всего эти претензии были выражены консервативно настроенным протоиереем Н. Стеллецким, заявившим, что «социализм, в силу материалистического понимания им истории, принципиально, по существу своему, является решительным противником всякой религии». «Низводя все в мире к материи и материальным силам, - писал Стеллецкий, - ограничивая идеалы человека только земными интересами, он отрицает религию».

Кроме Стеллецкого г.Елисеев берет в поводыри еще одного невежду: «Так протоиерей И.Г. Айвазов описывал рождение социализма следующим образом. Уже в начале XIX века «из горнила французской революции вышла на жизненную арену т.н. демократия, которая, под знаменем сперва рационализма, а затем и естественно-научного материализма, вступила в жестокую борьбу с христианством из-за обладания миром». Под ручку с мракобесами следует и третий, бывший народник Тихомиров: «Социалисты утешают себя тем, что каждому достанется вдоволь травы. Это они и считают своим высоким идеалом». Разумеется, что у Тихомирова есть более высокие идеалы, несовместимые с материализмом, которые перенял и г.Елисеев. Эти идеалы - поповщина, признание «воли Божьей» и «законов, Богом данных». Поэтому справедливо будет заключить, что в основе «социализма с русским лицом» лежит идеалистическое мировоззрение, религиозные взгляды, отрицание какого-либо научного подхода к социальным вопросам. Иными словами, те самые «грезы», в которых г.Елисеев и компания повадились обвинять последователей Маркса и Ленина.

Последние предпочитали руководствоваться не той вселенской глупостью, которую сочинил сто лет назад Тихомиров, а совершенно противоположным:

«Всякий знает, что, например, «Капитал» - это главное и основное сочинение, излагающее научный социализм - ограничивается самыми общими намеками насчет будущего, прослеживая только те, теперь уже имеющиеся налицо, элементы, из которых вырастает будущий строй. Всякий знает, что по части перспектив будущего неизмеримо больше давали прежние социалисты, которые со всеми подробностями разрисовывали будущее общество, желая увлечь человечество картиной таких порядков, когда люди обходятся без борьбы (подчеркнуто мной), когда их общественные отношения основываются не на эксплуатации, а на истинных началах прогресса, соответствующих условиям человеческой природы. Однако - несмотря на целую фалангу талантливейших людей, излагавших эти идеи, и убежденнейших социалистов, - их теории оставались в стороне от жизни, их программы - в стороне от народных политических движений, пока крупная машинная индустрия не вовлекла в водоворот политической жизни массы рабочего пролетариата и пока не был найден истинный лозунг борьбы.».

Вот какое трогательное «утешение» было у марксистов, которых Тихомиров (и г.Елисеев следом) спутал(?) с представителями утопического социализма.

Но вот как защищает Маркса в этом вопросе Ленин: «Можно не соглашаться с Марксом, но нельзя оспаривать, что он с полнейшей определенностью формулировал те свои воззрения, которые составляли новость по отношению к прежним социалистам». Невежество - это не аргумент. Однако заметим, что практически подавляющее число социалистов в России в тот исторический период, в который писал свои сочинения Тихомиров, было представлено апологетами домарксистских теорий и течений - народниками, анархистами и прочими сторонниками мелкобуржуазных течений. Данное утверждение справедливо и теперь, поскольку в связи с кризисом марксизма в ходу «русский социализм», включающий в себя и примесь опять-таки домарксистских теорий и течений. И коль г.Елисеев рекомендует Тихомирова как бывшего(!) народника, то не мешало бы ему более детально ознакомиться, какого пошиба народнический социализм и чем он отличается от марксизма, прежде чем бездумно пересказывать чужие мысли.

Ленин, в отличие от «исконно русского» болтуна, дает совершенно определенный ответ, защищая материалистический подход к изучению общества от нападок религиозно озабоченной компании, к которой принадлежит Тихомиров:

«Как Дарвин положил конец воззрению на виды животных и растений, как на ничем не связанные, случайные, «богом созданные» и неизменяемые, и впервые поставил биологию на вполне научную почву, установив изменяемость видов и преемственность между ними, - так и Маркс положил конец воззрению на общество, как на механический агрегат индивидов, допускающий всякие изменения по воле начальства (или, все равно, по воле общества и правительства), возникающий и изменяющийся случайно, и впервые поставил социологию на научную основу, установив понятие общественно-экономической формации, как совокупности данных производственных отношений, установив, что развитие таких формаций есть естественно-исторический процесс».

Но с ленинскими работами господин Елисеев не знаком, потому что он - не читатель, он писатель. Отвергнув научный социализм, «русский социалист» вынужден брать на вооружение его противоположность.

Читать далее
часть 2
часть 3

Таким образом, в рабочем классе сочетаются две противоположности - положение наемников, необходимость продажи собственной способности к труду с сопутствующим мироотношением и враждебность капиталу, а значит любой эксплуатации, базирующаяся на возмущении экономической и духовной эксплуатации. Самыми распространенными проявлениями первой являются: поддержка буржуазного класса в ограблении рабочих, отчаяние собственного положения, неверие в возможность что-то изменить, политическая апатия и мелкобуржуазные иллюзии об обустройстве собственной «хаты с краю».

Вторая противоположность ведущая, она базируется на понимании эксплуатации и ведет рабочих к сопротивлению. В строго научном, диалектическом смысле рабочих можно считать классом, когда они осуществляют на деле борьбу против капиталистов. Самой простой и распространенной формой борьбы является экономическая борьба на своем предприятии. Она бывает открытой и нет, существуют миллионы различных способов экономического сопротивления: от массовой забастовки до частного или коллективного иска в суд или полюбовного договора.

История показывает, что самостоятельно рабочий класс в деле борьбы против эксплуататоров не способен выработать победоносной стратегии. Простые вещи, вроде экономического или гражданского протеста рабочие вполне способны самостоятельно организовать, но как коренным образом изменить расстановку сил в свою пользу они не знают. Вернее на сложном пути политической борьбы рабочий класс, ведомый своей житейской мудростью, представляет собой легкую добычу для образованной и хитрой буржуазии. Она своей демагогией легко обманывает рабочие массы и сводит на нет всю борьбу. На буржуазию работают сотни «ученых» кафедр, сотни телеканалов и радиостанций, тысячи писателей и художников. Так у рабочего класса возникает отчаянье и ощущение, что, сколько не трать сил, все равно ничего не поменять.

Рабочий класс в масштабах истории – это последний революционный класс, на победоносной борьбе которого завершается эпоха классовых обществ, но свою роль сыграть он может только при поддержке (или учитывая интересы) всех трудящихся и с помощью революционной интеллигенции.

Революционная интеллигенция – это такая группа людей умственного труда, которая по своим умственным и моральным качествам озаботилась несправедливостью общественного устройства. Такие люди были всегда, как появилось угнетение и эксплуатация, чем более культурно развитей общество, тем большее количество сочувствующей интеллигенции идеям социальной справедливости. Такая интеллигенция, по своим убеждениям не намерена поддерживать буржуазию, и встает на сторону борьбы самых угнетенных слоёв. В индустриальных странах на сторону рабочего класса, в аграрно-индустриальных и аграрных на сторону беднейшего крестьянства и батраков. Количественно революционная интеллигенция может быть достаточно велика, она организуется в революционные кружки, организации, партии и пытается пронести в угнетенные классы свою стратегию и тактику борьбы. Совлечь их на путь революции от пути мелкой и местечковой борьбы.

Общественная мысль долго блуждала в поисках разных вариантов переустроить общество, каждая теория отвечала ситуации, отражала определенную психологию социальной группы от которой отталкивалась. Но, так или иначе, для выработки победоносной теории переустройства (революции) общества требуется научный анализ условий, сил, возможностей и перспектив борьбы. Вопрос встал так: или будет научное знание об обществе, на которое обопрется теория революции, или борьба угнетенных масс будет навсегда обречена идти в бой «в слепую» с неравными силами противника.

Такую науку разработали самые лучшие представители революционной интеллигенции Маркс и Энгельс. Марксизм – это научное мировоззрение, которое освещает путь революционной борьбе. С этого момента борьба угнетенных масс должна пойти по научно выверенному пути.

Таким образом, из массы революционной интеллигенции качественно выделяется группа носителей марксисткой теории – коммунисты. Причем определение, что коммунисты – это группа революционной интеллигенции носит формальный характер. Фактически коммунисты, которые оформлены в свою организацию – коммунистическую партию, являются авангардом, передовой частью рабочего класса. С одной стороны марксизм легче усваивается тружениками умственного труда, но нет никаких преград и для сознательных рабочих в изучении марксизма, с другой стороны носители коммунистической теории борются вместе с рабочим классом и обязаны возглавить его борьбу.

Качественное отличие коммунистов от мелкобуржуазных революционеров заключается в том, что коммунисты никогда не руководствуются морально-нравственным подходом в разработке стратегии и тактики борьбы. Оружие коммуниста – это разработанная научная теория общества, а значит теория революции – марксизм. Понять и изучить марксизм – это первейшая задача коммуниста и сознательного рабочего. Поняв и изучив марксизм, правильно, сообразно верной оценки ситуации и условий борьбы, его применить – это задача вождей коммунистической партии, лучших теоретиков марксизма на данном этапе.

Стратегия и тактика русских коммунистов 1993-2010

Тов. Лбов дает верную оценку коммунистическому движению 90-х: «…А ситуация тогда была весьма аховая – комдвижение представляло собой некоторый «первичный бульон», то есть группки людей, слабо вообще представлявших цели и задачи движения, все декларации которых о верности учению марксизма-ленинизма были одними пустыми декларациями, ибо никакого владения марксизмом не просматривалось, а причины, которые объединяли людей в организации, были те или иные формы протеста или субъективная приверженность тем или иным персоналиям или методам. Уповавшие на выборы шли в КПРФ, уповавшие на стачку – в РКРП, уповавшие на митинг или некоторое «стихийное восстание ни с того ни с сего» - к Анпилову, кучки крючковцев и пригаринцев ориентировались на вождей, Нина Андреева эксплуатировала образ Сталина. Привлекательного было мало, куда ни кинь», данный разброд и шатания были результатом развала КПСС и её теоретической несостоятельности.

Что сегодня предлагают коммунисты, какую стратегию избрала крупнейшая компартия РКРП? Центральным вопросом является выход к рабочим, на которых опираются коммунисты. Но пренебрегая теоретической работой, уповая на формально-уставные отношения в партии и общие программные понятия, сегодняшние коммунисты окончательно зашли в тупик. Тупик – это антимарксизм и следующая за ним политическая смерть. Дело здесь вот в чём: после распада СССР и запрета КПСС активная часть коммунистов ушла в оппозицию. Они поголовно были ведомы идеей борьбы советского народа против «новых русских». Им казалось, что капитализм – это ненадолго, что силы народные тряхнут «ельцинскую банду» и все вернется на круги своя. Наивность таких взглядов разоблачила себя не сразу – это было на руку буржуазии. Отсюда идет пренебрежение к теории, коммунисты-оппозиционеры родились в уличной борьбе и стачке, им и тогда и сейчас «было все понятно». Но мы призываем вас трезво взглянуть на результаты этой «понятливости» – результаты почти нулевые. Такова была стратегия.

За время почти 20-летней борьбы коммунисты выработали определенное понимание своей роли в революции и своего отношения к рабочему классу. Это понимание имеет философские корни житейской наивности, подобной той, о которой говорилось выше. Выглядит это примерно следующим образом: коммунисты – это борцы за счастье народное, искренние и честные, их задача на данном этапе формировать рабочих в класс. Что это означает? Следует призывать рабочих на экономическую борьбу (корни которой понятны рабочим, на другую борьбу без теории практически невозможно кого-то призвать), бороться с ними рука об руку, тем самым доказав товарищеские отношения и преданность рабочему классу. Затем повести, основываясь на дружеских отношениях с рабочими, их в новый бой против капитала, но уже бой политический.

Начало-середину 90-х можно назвать периодом относительно прямых выступлений рабочего класса, где коммунисты не смогли возглавить движение и привести его к победам. Тактика была проста – пытаться возглавить на месте экономическую и гражданскую борьбу.
Таким образом, кто признает диктатуру пролетариата (это чисто формально-догматический реверанс марксизму) и помогает рабочим улучшить жизнь прямо сейчас – коммунист, с точки зрения современного комдвижения. И если старшее поколение изучало работы классиков и представляет себе что такое диктатура пролетариата, то для молодого поколения коммунистов это что-то вроде красивого выражения и массовых репрессий.

Опасность «экономизма»

«Экономизм» – это оппортунистическое (приспособленческое) течение в коммунистическом движении, свойственное периоду идейного становления, смысл которого в приспособлении тактики и организации коммунистов к стихии рабочего движения. Единственно правильную политическую борьбу рабочего класса, которая возникает на базе пропагандистской и организационной работы коммунистов, «экономисты» подменяют буржуазным влиянием. На деле «экономисты» отделываются фразой о возможности самоорганизации рабочих в ходе экономической борьбы на борьбу политическую.

Главная глупость «экономизма» заключается в том, что результатом такого слепого следования в хвосте рабочего движения станет идейная смерть коммунистической теории, и реорганизация коммунистической партии в филиал профессионального союза рабочих. Главная опасность «экономизма» заключается в величайшей идейной путанице, которую эти деятели привносят в рабочий класс. Все попытки подвести под экономическую борьбу какие-то наукообразные идеи – есть самый неприкрытый оппортунизм. Например, «борьба за поднятие зарплаты до величины цены рабочей силы», подобные идеи не только несостоятельны с точки зрения марксизма, они запутывают рабочих, паразитируют на марксистских терминах.

Взгляды большинства бастующих рабочих – мелкобуржуазны, коммунистический идеал не кажется им ни справедливым, ни достижимым, ни нужным. Вся дореволюционная пропаганда должна не только подготовить рабочий класс к самому акту политического переворота, но и объяснить, втолковать ошибочность мелкобуржуазного мифа. Ибо мелкобуржуазность сознания трудящихся – основная беда при строительстве коммунизма.
Экономическую борьбу рабочих следует использовать, как удобный плацдарм для политической пропаганды. Коммунисты ни в коем случае не профсоюзные деятели и не должны сводить свою работу к экономической борьбе рабочих. Наоборот, задача коммунистов объяснить бессмысленность исключительно экономической борьбы и необходимость коренного слома общественного устройства.

Коммунисты руководят рабочим движением, направляя его политическую борьбу, а не в качестве организации экономического сопротивления.
Прямую организацию экономического или гражданского протеста рабочих можно и нужно осуществлять, но нельзя этим ограничиваться и делать это нужно исключительно с толком для привнесения коммунистической сознательности рабочему классу.

Коммунистическая партия и рабочий класс

Рабочий класс находится под влиянием буржуазии и влияние её будет всегда сильно при капитализме, потому что рабочие окутаны буржуазными отношениями, рабочие – составная часть капиталистического общества. Но рабочий класс самостоятельно оказывает сопротивление буржуазии, так как их кровные интересы постоянно сталкиваются. Задача коммунистов убедить рабочих, что для коренного изменения расстановки сил, для полной капитуляции эксплуататоров необходима политическая борьба и социальная революция. Но никто никогда не пойдёт только за одной лишь этой фразой (кроме политических фриков и сумасшедших), требуется преподнести рабочему классу разработанную стратегию и тактику борьбы, научно доказать истинность марксистского учения о построении бесклассового общества. Чтобы выполнить эти задачи на первом этапе нужно: 1. иметь качественные кадры, грамотных, теоретически подготовленных коммунистов, 2. хорошо поставленную прессу, с высоким теоретическим уровнем для коммунистов и сознательных рабочих, 3. дать марксистский анализ условиям капиталистической России.

Как только эти задачи начнут решаться можно говорить, что рабочий класс приобретает свой авангард в виде коммунистической партии. Пока же в авангарде рабочих идёт буржуазия с идеей политической апатии, национализма и проч.

Зачем рабочим своя политическая партия?

Отдельно взятому рабочему никакая политическая партия не требуется. Ему нужна работа и спокойствие. Но капитализм накладывает различные ограничения на развитие человека – от самых варварских, вроде голода, нищеты, безработицы, до самых панорамных, таких как культурная дебилизация, паника постоянной конкурентной борьбы, отсутствие условий для духовного и физического развития и т.д. Это является поводом для конкретного рабочего задуматься. Кроме этого, рабочие открыто надуваются капиталистами, поэтому прямо заинтересованы устранить эксплуатацию. Вопрос в том «как»? И даже кроме этого, в рабочем классе всегда найдется малочисленная сознательная часть, которая, подобно интеллигенции, придет к коммунистической борьбе через добросовестное изучение общественных наук. Придет на волне обществоведческого интереса к марксизму.

Но истинная ценность политической партии для рабочего раскрывается в случае осознания общности классовых интересов со своими собратьями по труду и всемирно-исторической роли рабочего класса в уничтожении классового общества. «Человеческая природа устроена так, что человек может достичь своего усовершенствования, только работая для усовершенствования своих современников, для их блага» (Маркс).
Коммунисты должны способствовать приобретению политического сознания рабочим классом. В первом случае нужно раскрывать сущность капиталистической эксплуатации, доказывать бесперспективность капиталистического способа производства. Во втором же нужна хорошая публицистика и разработанная теория. Но, так или иначе, чтобы выйти к рабочему классу с политической программой коммунистов, в любом случае требуется теоретическое разрешение нескольких вопросов. Это вопрос о сущности государства, коммунистической партии и её отношения к рабочему классу. Оставив хоть один из этих вопросов неразрешенным, коммунисты рискуют при первой же проверке боем остаться в гордом одиночестве, без своей армии пролетариата.

Политическая партия, выражающая всю полноту интересов рабочего класса – это партия коммунистов. Коренные интересы рабочего класса – это свержение буржуазии и установление диктатуры рабочего класса. Затем разрушение экономических основ эксплуатации, преодоление духовной отсталости, нравственного убожества и организация производительных сил общества на благо развития каждого.

Источник

И все же разберемся.

Как нам кажется, тут есть несколько важных вопросов, по которым и нужно работать. Первый вопрос заключается в том, для чего конкретно объединяться? Для каких конкретных действий, для какой конкретно борьбы? В сущности, нам предлагают жертвовать разногласиями в идеологии. Но разногласия в теории это и разногласия в тактике, в конкретных действиях. Никак по-другому быть не может. Если, конечно, исключить беспринципность и идейную всеядность протестного сознания, которому совсем не нужна теоретически обоснованная тактика, достаточно быть просто «против».

Коммунисты не могут объединяться с другими политическими силами против «вообще капитализма». Потому что задача коммунистов не просто свалить то или иное буржуазное правительство, не просто «обобществить» собственность (по типу национализации буржуазным государством) и не просто получить некоторые «послабления», задача коммунистов – революционная, т.е. коренная смена общественного строя.

Для коммунистов возможны только узкотактические союзы. Таким образом, объединиться по прожектам леваков получится только на базе одной «деятельности» – акционизма, чтобы вместе потолкаться на митингах и других акциях протеста. Вот такая «платформа» для объединения годится. Но что думают коммунисты об акционизме и митинговщине? Ответ понятен (2).

Вопрос второй, чисто идейный. Являются ли «исторические детали» – разногласия в идеологии – важными? Есть ли антагонизм между коммунизмом (т.н. сталинизмом) и троцкизмом или анархизмом, например? Безусловно, есть. Во-первых, коммунистическая идеология (а значит, и пропаганда) должна отвечать на исторические вопросы. Тем более, если эти вопросы касаются таких архиважных общетеоретических вещей, как построение социализма, сущность социалистического государства, роль товарных отношений и проч.

Во-вторых, содержание этих «исторических деталей» – не что иное, как история идейно-теоретической борьбы в коммунистическом движении. Что за недоумки будут игнорировать опыт предыдущих поколений? Это значит целенаправленно наступать на старые грабли. Идейно-теоретическая и организационная борьба в коммунистическом движении вписана в теорию марксизма. Борьба против мелкобуржуазных революционных теорий – одна из составных частей теории марксизма. Игнорировать такие вопросы, пусть даже и в «практике»-тактике – значит сдаваться врагу.

Вопрос третий. С кем нам предлагают вступать в союз? Идейными основами оппортунизма становятся домарксовы формы социализма, «теоретическое» наследие мелкобуржуазных революционеров периода коренного слома буржуазных отношений (троцкизм, госкап, «левый» коммунизм) и откровенно ревизионистская риторика постсталинского КПСС. Все выросшие на этом теории и идейки обслуживают конкретную деятельность, в конечном счете идущую на пользу буржуазии. Причем интересы отдельно взятых оппортунистов не важны, они могут быть от чисто шкурных до самых наивных, почти религиозных. Но основа для оппортунизма одна – невежество.



Поскольку марксизм растерял свой теоретический авторитет, современная общественная мысль все больше прямо отказывается от марксизма, уводя доморощенных «вольнодумцев» в объятия Хайдеггера-Сартра или Фукуямы-Поппера. Но немарксистские социологические и философские концепции по своему качеству – это чистой воды профанация. А то единственное, что делает их все ещё востребованными – это замалчивание марксизма (если, конечно, исключить их объективную пользу для буржуазии всех стран и их активное насаждение учеными кафедрами). Если даже что-то «марксистское» вылезает наружу, то это обязательно будут «новые левые» или другие кара-мурзы (3). Практика доказала, что молодежь и интеллигенция сама не в состоянии изучить классиков марксизма и сравнить, например, неопозитивизмы и постструктурализмы с диалектическим материализмом. Задача по разъяснению лежит на коммунистах, нужно завоевать авторитет в этом вопросе. Ведь работы классиков сегодня доступны в библиотеках, букинистических магазинах и в сети. Усадить с карандашом в руках за книжный стол с марксистской литературой «вольнодумцев» – вот задача коммунистов.

Далее, возвращаясь к прожектерству, вопрос четвертый, последний. После объединения великий прожект обязывает всех левых вести «дискуссию», из которой, по-видимому, и «вылупиться» правда-матка. Сократу приписывают суждение о том, что в споре рождается истина. Но про какую «истину» эта поговорка? Речь не про научную истину, а о победе в споре, где формализм превышал любой другой подход. Такой же метод нам подсовывают: кого больше, кто громче крикнет – за тем и правда. Но сама по себе дискуссия здесь не причём, вопрос как раз в том, как использовать дискуссию. А она действительно необходима, движение мысли вперед начинается, как правило, с конструктивной критики. Но нам-то предлагают абсолютизировать разность мнений и «диалог», как это делают, кстати, либералы, – а это еще более неправильно, чем слепо полагаться на авторитеты и догмы. Для того чтобы вести продуктивный диалог, его участники должны находится на одном теоретическом уровне и принимать общие «программные», принципиальные положения. Какой будет прок от «дискуссии» попа с ученым-физиком? Нужны не просто точки соприкосновения, нужна общая идейная платформа, чтобы оппоненты понимали аргументы друг друга, чтобы они были реальны и актуальны, соответствовали научной развитости данного дискуссионного вопроса. Тогда это будет конструктивно и по делу. В таких дискуссиях оппоненты всегда предлагают действительное решение, а не занимаются пустой демагогией. Научное сообщество выработало традиции подобной дискуссии.

Каких оппонентов нам подыскал этот прожект? Троцкизм, анархизм и другие мелкобуржуазные течения в рабочем движении. То, что они враждебны коммунизму – это доказано теоретически и практически. О чем можно «дискутировать» с анархистами? Все «дискуссии» с анархизмом завершил еще Энгельс. Убеждать анархистов в коммунизме? Зачем? Что, мало других людей? А вот бороться с идеями анархизма, в том числе против анархического уклона у коммунистов, – необходимо. Механика идейной борьбы в оппозиционном движении такова, что только последовательное проведение, всегда и везде, научно-выверенной политической линии – единственно верное стратегическое решение. Санитария идей – одно из условий победы коммунизма. Но если, например, на данном конкретном историческом этапе политическая линия коммунистов соприкасается с интересами какой-либо другой оппозиционной силы – возможен узко-тактический союз. А беспринципность – это как раз органическая черта мелкобуржуазной революционности.

Далее. Никакой «идеологической полемики» с троцкистами быть не может. Должна быть только теоретическая работа по разоблачению троцкизма, как политического течения, враждебного коммунизму. Защита марксизма от посягательств утопистов, оппортунистов и ревизионистов – важнейшая задача коммунистов. А нам, видимо, предлагают защищать марксизм вместе с врагами.

Ленин указывает: «…Теоретическая победа марксизма заставляет врагов его переодеваться марксистами. Внутренне сгнивший либерализм пробует оживить себя в виде социалистического оппортунизма. Период подготовки сил для великих битв они истолковывают в смысле отказа от этих битв. Улучшение положения рабов для борьбы против наёмного рабства они разъясняют в смысле продажи рабами за пятачок своих прав на свободу. Трусливо проповедуют «социальный мир» (т.е. мир с рабовладением), отречение от классовой борьбы и т.д.». Марксизм временно терпит поражение за поражением, но теоретическое наследие живо. Очищать и очищать это наследие – наша задача. От сотен тонн оппортунистического графоманства. Доказать несостоятельность их идей и заставить читателя обращаться к классикам. Помочь трудоемкой работой по разъяснению основ диалектического материализма, марксисткой политэкономии и научного социализма.

Леваки, предлагая «идеологическую полемику» с разного рода троцкистами и социальными активистами, видимо, думают, что защита марксизма – это одно, а «реальная практика» – иное. Это великая путаница. Коммунисты выходят к рабочим, и в первую очередь должны давать четкие ответы на идеологические вопросы. О том, в чем сущность зарплаты, почему нужна революция, что такое закон стоимости, как строить социализм и т.д. Троцкисты в этих вопросах вам помощи не окажут. Схематизм в социологии и непонимание диалектики приводит троцкистов, как правило, к синдикализму и «рабочелюбству» (хвостизму). Социальные активисты же, например, «просто против» капитализма, «за справедливость». Ничего общего с марксизмом их «мнение» не имеет. Кот-леопольдовский прожект предлагает нам плодить мелкобуржуазные иллюзии и заблуждения в рабочем классе. Пусть даже рабочие, «очарованные» единством левых, и выйдут на пару митингов, но идейная рыхлость и беспринципность в любом случае – преступление против марксизма. Против будущего революции. Коммунисты должны прямо и ясно говорить о своих целях, задачах и путях их решения. Причем не в виде лозунгов, как это «умеют» современные коммунисты, а доказательно, с теоретическим объяснением ситуации и необходимого решения. Задача коммунистов – привнести коммунистическую политическую линию в рабочее движение, повернуть его. А как это сделать, когда в теории великая путаница? Завоевать интеллигенцию, студенчество и передовых рабочих – вот тактическая задачка.

Правильно говорит тов. Подгузов, что современные коммунисты вместо того, чтобы делать то, что необходимо, делают то, что умеют. Ведь наша борьба продиктована не просто тем, что мы «против», что мы «за справедливость» – это все пустое фразерство. Наша борьба продиктована расстановкой классовых сил и нашей наукой о борьбе – марксизмом. А нам предлагают сдать марксизм врагу и пуститься в пляски на митингах.



(1) Статья написана по итогам дискуссии в социальной сети «Вконтакте», в которой один из деятелей «левого движения» предлагал подобный проект

(2) Акции протеста – это прекрасно, когда это необходимо. Когда же на митинги и пикеты собирается «левый актив» потоптаться с флагами – это идиотизм. Хочешь вести пропаганду собственной политической позиции – издавай политическую литературу.

(3) Кара-мурза – выдающийся оппортунист, порвавший с марксизмом.

Источник

Основоположники марксизма доказали, что «история всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов» (Маркс К. и Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии. — М., Политиздат, 1977). И эта борьба со всей очевидностью доказывает, что сломить сопротивление эксплуататорских классов, имеющих опыт тысячелетий порабощения своих соплеменников, — дело архитрудное. За истекшие тысячелетия это удавалось лишь в единичных случаях, да и то в основном в ХХ веке. За этот период эксплуататорские классы в совершенстве научились искусству отстаивать своё господство. Особенно в этом преуспела буржуазия за последние триста с лишним лет. Она научилась улавливать довольно тонкие нюансы в изменении социальных настроений масс и вовремя ими манипулировать.

При этом, вся история антагонистических формаций подтверждает в главном и основном то, что по мере обострения социальных противоречий аппарат угнетения растет, а формы и способы его организации совершенствуются. Усиление этого аппарата служит безошибочным показателем углубления классовых антагонизмов. Так, если в условиях первобытно-общинной формации, когда ещё не начался процесс её разложения на имущие и неимущие социальные группы людей, она вполне обходилась, по словам Энгельса, самодействующей вооруженной организацией (См.: К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т.21, с.170), которая включала все взрослое население. Постоянных профессиональных армий не было, как не было и необходимости в их создании.

Но все меняется с началом формирования классовых отношений. В это время появляются военные образования, которые наряду с задачей защиты рода или племени от внешней опасности столь же рьяно начинают выполнять полицейские функции и функции насилия над другими народами. Этим самым имущие классы стремились оградить себя от недовольства соплеменников и заставить их подчиняться своей воле. Именно поэтому теперь, как отмечал В.И. Ленин, появилась потребность «в особых, над обществом поставленных, отчуждающих себя от общества, отрядах вооруженных людей (полиция, постоянная армия)...» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.33, с.10).

Возникнув вместе с разделением общества на антагонистические классы и появлением государства, армия стала важнейшей частью аппарата угнетения. Государство и его армия, с одной стороны, являются продуктом и проявлением непримиримости классовых противоречий, а с другой стороны, самим фактом своего существования они доказывают непримиримость этих противоречий.

Тип общественно-экономической формации определяет и характер армии. В ней, как в зеркале, отражаются социально-политические отношения антагонистического общества. Назначение армии как орудия угнетения и подавления народных масс проявляется в том, что в ходе всех революций, предшествовавших Великому Октябрю, один класс эксплуататоров, сменяя у власти другой, передавал вооруженные силы из рук в руки, не меняя их социальной сущности. Все перевороты, подчеркивал К. Маркс, совершенствовали военно-бюрократическую машину вместо того, чтобы сломать ее (См.: К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т.8, с.206).

В своём поступательном развитии человеческое общество, несмотря на различные нюансы, следует по пути, продиктованному действием довольно жестких объективных законов общественного развития. Эти законы и опыт предыдущих тысячелетий убедительнейшим образом показали, что для сохранения свое политическое господство, эксплуататорские классы прибегают к политическому насилию, используя для всю силу старой надстройки — государство, армию, полицию и реакционную идеологию.

Насилие представляет собой, таким образом, постоянно действующий фактор всякого общества, основанного на частной собственности и классовом угнетении. Оно проявляется в экономических, политических, идеологических, а в наиболее острые моменты классовой борьбы и в вооруженных формах. Назначение государства в этом обществе, по словам Энгельса, состоит в том, чтобы «посредством насилия охранять условия существования и господства правящего класса против класса угнетенного» (К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т.20, с.152). При этом реакционные классы обыкновенно первыми прибегают к насилию, к гражданской войне, ставя в порядок дня штык.

Одним из пропагандистских приёмов нынешней российской буржуазии является стремление исказить историю Октябрьской революции и всего последующего советского периода, представив политику большевиков как непрерывную цепь насилия над народом и всеми инакомыслящими. Но все это, уже ставшие заезженными, жалкие пропагандистские потуги современной буржуазии поставить действительные факты с ног на голову.

Ещё К. Маркс и Ф. Энгельс, оценивая роль насилия в истории общества, показали, что оно не является абсолютным злом, что злом является насилие реакционных классов по отношению к трудящимся массам, а также захватнические войны, которые ведутся эксплуататорскими классами с целью овладения чужими землями, ограбления и порабощения народов. При этом приемы насилия, как подчеркивал Ленин, менялись, но всегда, когда было государство, существовала в каждом обществе группа лиц, которые управляли, которые командовали, господствовали и для удержания власти имели в своих руках аппарат физического принуждения, аппарат насилия и то вооружение, которое соответствовало техническому уровню каждой эпохи (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.39, с.73).

Однако насилие может играть и революционную роль. Обосновывая этот вывод, К. Маркс образно назвал революционное насилие «повивальной бабкой» всякого старого общества, когда оно беременно новым. Основным инструментом осуществления революционного насилия, по необходимости, становится военная организация пролетариата, которая создается в моменты крайнего обострения классовой борьбы и противопоставляется военной силе господствующих классов. Поскольку эти классы никогда своей власти и своих привилегий добровольно не сдают, постольку революция, независимо от форм ее осуществления — вооруженных и невооруженных — всегда является актом насильственным, в котором, по словам Энгельса, одна часть населения навязывает при помощи силы свою волю другой части (См.: К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т.18, с.305). В этом случае «насилие является тем орудием, посредством которого общественное движение пролагает себе дорогу и ломает окаменевшие, омертвевшие политические формы» (К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., 20, с.189).

Марксисты всегда разоблачали прислужников капитализма, которые как прежде, так и теперь выступают против революционного насилия и в то же время закрывают глаза на тот основополагающий факт, что господствующие классы держат в своих руках огромную и все возрастающую машину вооруженного насилия, пуская ее в ход всякий раз, когда трудящиеся делают попытки покончить с капиталистическим угнетением или колониальным рабством.

В то же время, как подчеркивал Энгельс: «Когда нет реакционного насилия, против которого надо бороться, то не может быть и речи о каком-либо революционном насилии; ведь нельзя же совершать революцию против того, что даже нет необходимости свергать» (К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т.38, с.419-420). Большевики всегда руководствовались положением, гласящим, что насилие, не имеющее корней в объективной действительности, обречено на неудачу и неизбежно причиняет революционной борьбе огромный вред. Это положение неплохо было бы усвоить и некоторым нашим сегодняшним «юным революционерам», их седовласым формальным лидерам и сочувствующим, организующим бессмысленные взрывы каменных истуканов и закладных плит или же организующим столь же бессмысленные и безрезультатные потасовки с органами буржуазного правопорядка...

Но как бы там ни было, необходимо помнить, что в какой бы форме революция ни совершалась, она есть результат классовой борьбы и призвана решить основной вопрос — вопрос о переходе власти из рук реакционных классов в руки народа и привести к установлению диктатуры пролетариата. Если учесть к тому же, что история ещё не знала случая, чтобы старый правящий класс добровольно и без борьбы отдавал власть претендующему на неё другому классу, то вопрос о вооружённом насилии становится в этом случае в повестку дня.

Коль уж мы заговорили о роли и характере насилия в революционной борьбе, то следовало бы отметить, что ярко выраженный классовый характер вооруженных сил эксплуататорского государства отвергает различного рода буржуазные и реформистские теории о нейтральности армии в классовой борьбе. Вся история антагонистических формаций полна кровавых расправ господствующих классов над угнетенными при помощи вооруженной силы. Миллионы убитых и искалеченных в гражданских войнах — самое наглядное опровержение лживых теорий о нейтральности армии в классовом обществе. Армии во все времена и во всех странах никогда не были и не могут быть нейтральными, стоять вне политики, как это сегодня пытаются внушить российскому обывателю средства буржуазной массовой информации. Классики марксизма-ленинизма уже давно и безоговорочно разоблачили «теорию» идеологов буржуазии о политической нейтральности армии, доказав, что постоянное войско во всех капиталистических странах используется как для захвата чужих земель, порабощения и ограбления чужих народов, так и для подавления рабочего и демократического движения. Здесь, в капиталистических армиях, солдаты и матросы, выходцы из народа, используются буржуазией против своего народа. Представители трудящихся масс оказываются в руках господствующих классов слепым орудием, пушечным мясом, послушной машиной для осуществления внутренней и внешней политики капиталистических государств.

Наглядными примерами для России в наши дни являются события 3 и 4 октября 1993 года в Москве, многолетняя бойня в Чечне. Да и В. И. Ленин в статье «Войско и революция» со всей категоричностью подчеркивал, что опыт Западной Европы продемонстрировал предельную реакционность капиталистических армий. «Постоянное войско, — писал Ленин, — везде и во всех странах служит не столько против внешнего, сколько против внутреннего врага. Постоянное войско повсюду стало орудием реакции, слугой капитала в борьбе против труда, палачом народной свободы» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.12, с.113).

В настоящее время для подавления революционного движения рабочих и крестьян буржуазные правительства вынуждены применять все большие и большие массы войск, используя их как палачей народной свободы. А это, в свою очередь, постепенно открывает глаза солдатам и офицерам. Армия на собственном опыте начинает понимать, что ее мобилизуют и используют исключительно против угнетенного народа, борющегося за свои права, тем более, поднявшегося на революцию.

Опыт первой русской революции и использование против нее царской армии наглядно свидетельствует об этом. «Позорная роль палачей свободы, роль прислужников полиции, — указывал В. И. Ленин, — не могла не открывать постепенно глаза и самой царской армии. Армия стала, колебаться. Сначала отдельные случаи неповиновения, вспышки запасных, протесты офицеров, агитация среди солдат, отказ отдельных рот или полков стрелять в своих братьев — рабочих. Затем — переход части армии на сторону восстания» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.10, с.336).

Наглядным подтверждением того же в наши дни явился факт распропагандирования защитниками Дома Советов подразделений дивизии имени Ф.Э. Дзержинского и московского ОМОНА в сентябре 1993 г. Режиму Ельцина пришлось тогда, чтобы не потерять инициативы, срочно перебросить в Москву подразделения ОМОНА из других городов и ввести в город, обманутые правительством, части Таманской и Кантемировской дивизий.

На протяжении многих веков, от рабовладельческого строя до государственно-монополистического капитализма, изменялись численность армий, их социальный состав, принципы комплектования и способы внутренней организации, но неизменным оставалось главное — власть над армиями всегда крепко держали и держат в своих руках господствующие классы. Это положение не изменяется и тогда, когда армии становятся массовыми, народными по своему составу. Переход большинства государств к созданию массовых армий на основе всеобщей воинской повинности определила французская буржуазная революция конца XVIII в. Так, если численность вооруженных сил в рабовладельческих государствах редко превышала 100 тыс. (лишь в Римской империи она поднималась до 250-350 тыс.), если феодальные армии, как правило, достигали не более 50-60 тыс., то численность буржуазных армий сделала резкий скачок вверх и перед Первой мировой войной составила: в Германии — более 800 тыс., во Франции — около 800 тыс., в России — почти 1,4 млн. человек.

Уже в 1914 году, накануне первой мировой войны, во всех странах мира под ружьем было 7 миллионов человек. В 1921 году после Версальского мира и разоружения побежденных стран общая численность всех армий капиталистических стран по штатам мирного времени достигла 11 миллионов человек, то есть возросла более чем в полтора раза. Соединенные Штаты Америки тратили на военные цели в 1920 году в 10,2 раза больше средств, чем в 1914 году. Военные расходы Англии с 1914 по 1920 годы возросли более чем в 3 раза. А Франция к 1924 году содержала армию, превышающую довоенную германскую армию, хотя население Франции на целую треть было меньше, чем Германии.

Ещё больше численность буржуазных армий возросла перед Второй мировой войной. Так к сентябрю 1939 г. численность армии Великобритании составляла 1,7 млн. чел., США — 2 млн., Франции — 2,7 млн., Италии — 2,3 млн., Японии — примерно 2,4 млн., а Германия только в группировке вторжения в СССР сосредоточила 5,5 млн. солдат и офицеров.

В последующем, в связи с подготовкой к новым мировым войнам, численность вооруженных сил и рост военных расходов в лагере империализма достигли астрономических цифр. Нынешние показатели по российской армии — не в счёт. Здесь действуют совершенно иные факторы. А вот что касается, например, военных расходов США, то на 2003 год военный бюджет этого оплота современной реакции составил 355 млрд. долларов, что на 35 млрд. превышает бюджет 2002 года. Вооружённые силы этого государства уже разбросаны по всему земному шару, включая и бывшую территорию СССР. США диктуют свои условия правительствам почти всех стран мира и даже во внутренней политике, включая и РФ. На современном «глобусе» — повсюду «зона жизненных интересов США».

Тем не менее, классовые интересы солдат и матросов против империалистических войн, так как трудящимся массам чужды захватнические устремления. Империалистические войны несут народным массам разорение, обнищание и приводят к уничтожению материальных ценностей, созданных трудом человека. В. И. Ленин говорил: «Объективное классовое положение капиталистов одно. Они воюют для себя. Солдаты — это пролетарии и крестьяне. Это другое. Есть у них интерес завоевать Константинополь? Нет, их классовые интересы против войны! Вот почему их можно просветить, переубедить» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.31, с.243).

В условиях империализма происходит дальнейшее усиление государственной машины, укрепление военно-полицейского аппарата насилия, рост его агрессивности, сращивание с монополиями в военно-промышленный комплекс, стремящийся установить военно-диктаторские методы господства капитала. Выражением этой тенденции является резко возросшее в предшествовавшие десятилетия число военных переворотов, ставящих у власти реакционную военщину.

Обострение внутренних противоречий неизбежно ведет милитаризм и вместе с ним все постоянные армии к взрыву их изнутри. Капитализм, особенно на империалистической стадии, сам подготовляет для этого необходимые условия. Из-за дороговизны и недостаточной эффективности и ненадёжности наёмных армий он, создавая массовые постоянные армии, вводя всеобщую воинскую повинность, тем самым заставляет массы трудящихся проходить через ряды армии, которая в силу этого начинает все больше отражать настроения и мысли народа и становиться все менее надежной.

Однако правящие классы никогда не относились безразлично к социальному и численному составу вооруженных сил. Они хорошо понимали, что только те армии могут быть вполне надежны, состав которых наиболее соответствует их классовому назначению. Кроме того, массовые постоянные армии являются сборным пунктом, где впервые встречаются миллионы рабочих и крестьян, разбросанные ранее по всей стране, и это способствует развитию их классовых интересов, развитию революционного движения в войсках. Поэтому они шли на увеличение численности вооруженных сил за счет эксплуатируемых масс только перед лицом угрожающего обострения классовых антагонизмов или повинуясь стремлению к военным захватам и грабежам.

Учитывая, что каждая из социальных частей армии связана с теми слоями общества, из которых она рекрутировалась, правящая верхушка делала и делает все возможное, чтобы разорвать связи угнетенного большинства армии с народными массами и противопоставить его этим массам. Это отделение и противопоставление лежит в основе всех буржуазных армий. На это же направлено и стремление современного российского режима, натужно решающего проблему перехода к «профессиональной» армии на контрактной основе.

Характеризуя тяжелое и бесправное положение солдат и матросов в царской России, В. И. Ленин неоднократно указывал на то, что дикая муштра и казарма неизбежно будут вызывать протест и возмущение с их стороны, будут способствовать ускорению вызревания революционных сил в армии и флоте. «Казарма, — писал В.И. Ленин, — насквозь пропитана духом самого возмутительного бесправия. Полная беззащитность солдата из крестьян или рабочих, попирание человеческого достоинства, вымогательство, битьё, битьё и битьё... Неудивительно, что отдача в эту школу произвола и насилия может быть наказанием... Правительство рассчитывает в этой школе обучить «бунтовщиков» дисциплине. Не ошибется ли оно в своем расчете? Не будет ли школа русской военной службы военной школой для революции?» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.4, с.393-394).

История революционного движения в русской армии и флоте подтвердила великую правоту этих ленинских слов. Доведенные до отчаяния беспрерывными истязаниями, поставленные в невыносимые материальные условия, солдаты и матросы вынуждены были искать пути для облегчения своего положения. Нужно отметить, что приведённая ленинская характеристика положения солдат и матросов царской армии мало чем отличается от положения солдат и матросов сегодняшней эрэфии. И эту сторону вопроса нельзя игнорировать.

От позиции армии в противоборстве пролетариата и буржуазии во многом зависят характер классовой борьбы, формы осуществления революции (мирные или немирные) и ее исход. «Вооружение буржуазии против пролетариата, — писал Ленин, — есть один из самых крупных, основных, важнейших фактов современного капиталистического общества» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.30, с.135). Отсюда неизбежно вытекает вывод о том, что для победы над буржуазией необходимо вооружение пролетариата, чтобы экспроприировать и обезоружить ее.

В речи на митинге в Амстердаме 8 сентября 1872 г. К. Маркс, говоря о необходимости завоевания пролетариатом политической власти, отметил, что ни он, ни Энгельс никогда не утверждали, что добиваться этой цели надо повсюду одинаковыми средствами. Напротив, в некоторых странах рабочие могут добиться своей цели мирными средствами, а «...в большинстве стран континента рычагом нашей революции должна послужить сила; именно к силе придется на время прибегнуть, для того чтобы окончательно установить господство труда» (К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т.18, изд. второе, М.1961, с.154).

Реальная возможность той или иной формы перехода к социализму — мирной или немирной — определяется в каждой стране конкретными условиями. Это зависит от соотношения классовых сил в стране и на международной арене, от степени сознательности и организованности рабочего класса и его умения привлечь союзников, в первую очередь крестьянство, на свою сторону, от силы и влияния политической партии авангардного типа, твёрдо стоящей на марксистско-ленинских позициях, от степени сопротивления эксплуататорских классов. При этом, как показала практика, огромное значение имеет в том числе и борьба против буржуазной идеологии, ревизионизма, догматизма и сектантства.

Говоря о разнообразии форм осуществления революции, В. И. Ленин подчеркивал, что рабочий класс заинтересован в том, чтобы революционное преобразование буржуазного общества в социалистическое осуществить мирным путем. Это положение он сформулировал в своей статье «Попятное направление в русской социал-демократии», написанной в 1899 году. «Рабочий класс, — писал В. И. Ленин, — предпочел бы, конечно, мирно взять в свои руки власть...» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.4, с.264). Но В. И. Ленин подчеркивал в то же время, что возможность мирного осуществления революции — явление чрезвычайно трудное, крайне редкое в истории и крайне ценное. Поэтому пролетариат, отмечал В. И. Ленин, должен использовать для этого все возможности.

Крайне редкие в истории примеры мирного развития революции показывают, что они становятся возможны тогда, когда реакционные классы лишаются средств для осуществления вооруженного насилия против революционных масс, и прежде всего армии. В этих случаях рабочий класс осуществляет насилие в форме экономической, политической и идеологической борьбы. Именно так было в России в период двоевластия, когда буржуазия оказалась безоружной перед лицом революционных масс. Поэтому В.И. Ленин подчеркивал в то время необходимость и целесообразность мирных форм борьбы против буржуазии. «Можно, — указывал он, — свергать того, кто известен народу, как насильник... Пока правительство не начало войны, мы проповедуем мирно» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.31,с.351). При этом он отмечал: «Так было бы всего легче, всего выгоднее для народа. Такой путь был бы самый безболезненный, и потому за него надо было всего энергичнее бороться» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.34, с.12).

И только когда буржуазия начиная с июльских дней 1917 г. перешла к вооруженному насилию над революционными массами, трудящиеся ответили на него подготовкой и осуществлением вооруженного восстания.

Обосновывая законность и неизбежность революционного насилия, В. И. Ленин еще в конце XIX в. писал: «Рабочий класс предпочел бы, конечно, мирно взять в свои руки власть... но отказываться от революционного захвата власти было бы со стороны пролетариата, и с теоретической, и с практическо-политической точки зрения, безрассудством и означало бы лишь позорную уступку пред буржуазией и всеми имущими классами. Очень вероятно — даже наиболее вероятно — что буржуазия не сделает мирной уступки пролетариату, а прибегнет в решительный момент к защите своих привилегий насилием» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.4, с.264).

Вооружение рабочего класса, переход на сторону народа передовых частей армии и флота являлось решающим фактором, обеспечивающим мирное развитие революции. В.И. Ленин подчёркивал: «Оружие в руках народа, отсутствие насилия извне над народом — вот в чем была суть дела. Вот что открывало и обеспечивало мирный путь развития вперед всей революции» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.34, с.11). Поскольку оружие находилось в руках народа, а Советы опирались на вооруженный народ «...никто, ни один класс, ни одна серьезная сила, — подчеркивал В. И. Ленин, — не могли бы тогда (с 27 февраля по 4 июля) воспротивиться и помешать переходу власти к Советам» (Там же, с.11).

В.И. Ленин беспощадно разоблачал меньшевиков за то, что они отрицали необходимость завоевания армий эксплуататорских государств на сторону пролетариата и утверждали, что надо ждать, пока войско само по себе, стихийно станет революционным. В то же время большевики всегда решительно отмежевывались от тех, кто пытался определять позицию армии в классовой борьбе либо как сплошь реакционную, либо как в целом революционную. А сегодня подобных взглядов в левом оппозиционном движении предостаточно.

В. И. Ленин многократно подчёркивал, что нельзя представлять переход войск в виде какого-то простого единичного акта, являющегося результатом убеждения, с одной стороны, и сознания, с другой. На самом же деле переход войск на сторону революции — это очень сложный процесс, зависящий от целого ряда условий.

Да, основная масса вооруженных сил во всех капиталистических странах всегда состояла и теперь состоит из представителей рабочих, крестьян и других слоев трудящегося населения. По своему составу армия является частью народа.

Однако эксплуататорские классы внимательно следят за тем, чтобы руководство в армии целиком и полностью находилось в их руках. Тем не менее, демократическое большинство войск по своему положению и классовым интересам объективно тяготеет к народным массам и противостоит командной верхушке, что и позволяет вести среди него работу.

Но кроме объективных причин, для обеспечения перехода войск на сторону революции необходимы следующие основные условия:

Во-первых, наличие у революционной части войска выдержки и ясного понимания целей и задач борьбы. Без этого условия движение в армии остается фактически бесперспективным, широкие массы борцов хотя и быстро вспыхивают и возмущаются, но также легко уступают свои требования.

Во-вторых, наличие в войске социал-демократических организаций, способных руководить движением, возглавить борьбу революционной части войска и в определённых условиях перейти в наступление против правительственной власти.

В-третьих, умение партии рабочего класса организовать физическую борьбу за войско в ходе восстания.

Именно вот этих двух последних компонентов и не было в армии РФ в период осенних событий в Москве в 1993 г. Хотя некоторые из коммунистических лидеров и говорят сегодня, что тогда, дескать, была «не наша свадьба», но всё-таки при соответствующей организации, активности, последовательности и настойчивости их работы в этом направлении, как представляется с точки зрения очевидца и активного участника этих событий, результаты могли бы быть и иными. По крайней мере если уж и не реставрация социализма, для чего не было необходимых предпосылок, то уж по крайней мере криминальному режиму Ельцина был бы сделан серьёзный укорот. Ведь армия тогда до определённой степени ещё оставалась советской. Другое дело, что, как и в августе 1991 г., инициатива тогда была отдана коммунистическими организациями в руки мелкобуржуазных политических авантюристов и прохвостов во главе с Руцким и Хазбулатовым.

Говоря далее о переводе войск на сторону революции следует отметить, что особенно быстро процесс революционизирования войск происходит в периоды наибольшего обострения классовой борьбы, в момент наибольшего развития революции. Поскольку революция есть гражданская война, а гражданская война не знает и не может знать нейтральных, то и распад войска на революционную и реакционную части происходит очень быстро. Однако ещё раз надо подчеркнуть, что весь этот процесс целиком и полностью зависит от напряженности, продолжительности и организованности борьбы рабочего класса и крестьянства.

Это со всей определённостью проявилось и в октябрьские дни 1993 г. в Москве. Ведь в самый первый день сентябрьско-октябрьского противостояния законодательной и исполнительной власти РФ, когда со всей очевидностью была понятна неправота Ельцина и его сторонников и складывалось впечатление всеобщего подъёма возмущения людей, автор этих строк лично препроводил в апартаменты Руцкого и Хазбулатова в Доме Советов нескольких представителей от воинских частей Московского гарнизона, прибывших за письменным распоряжением Верховного Совета РФ об их выступлении на его охрану. И лишь предательская нерешительность и непоследовательность руководителей Верховного Совета РФ привела к тому, что части гарнизона остались в казармах, а клике Ельцина, Ерина и Грачёва удалось перехватить инициативу и использовать т.н. «силовые структуры» в своих интересах. Во все последующие дни противостояния таких прецедентов с инициативой военнослужащих, за исключением капитан-лейтенанта Остапенко, уже больше не было. Споткнувшись о преступную медлительность и нерешительность тогдашнего руководства Верховного Совета РФ, армейская общественность больше не проявляла желания рисковать судьбой подчинённых и своими погонами в таких условиях.

В то же время исторический опыт партии большевиков со всей убедительностью показывает, что активный переход войск на сторону революции, их организованность и стойкость в борьбе, поддержка рабочего класса и крестьянства не происходят стихийно, а подготовляются партией рабочего класса. Никакой подобной работы со стороны руководства коммунистическими организациями в 1993 году не наблюдалось.



Анализируя положение вещей в оппозиционном движении нельзя без прискорбия констатировать, что и по сей день ни одна организация, тем более коммунистическая, серьёзно не озабочена названной проблемой. По крайней мере, дальше заявлений о намерениях дело ни у кого не идёт. Но сегодня любому непредвзятому аналитику уже становится понятно, что разъяснительную работу в войсках давно пора начинать. Причём в настоящее время условия для такой работы существенно хуже, чем в феврале 1917г. И браться за дело нужно было не мешкая, «ещё позавчера».

Источник

В газете «Мысль» №14 (249) за 2004 год появилась статья члена РКРП-РПК А. Буслаева под заголовком «Строить коммунизм или топтаться на его низшей стадии?»[/b]. Надо сразу сказать, вопрос для коммуниста, извините за резкость, идиотский. Что значит строить коммунизм или не строить? Конечно, строить. Но вот вторую часть вопроса следовало бы сформулировать иначе: реально строить коммунизм или привести его к краху? Ответ - строить, но при этом думать головой.

Каждый, кто изучал историю советского периода нашей страны, знает, что строительство коммунизма началось у нас с защиты его - коммунизма - низшей фазы. Точнее, даже не самой фазы, а с её первой части - захвата пролетариатом власти. Ещё не была полностью ликвидирована частная собственность на средства производства и эксплуататорские классы, не была построена социалистическая нерыночная экономика, а начинать пришлось с защиты молодой Советской власти. И уже в этот момент в рядах коммунистической партии, даже в её руководстве, появились некоторые личности которые, если верить в их искренность, страстно требовали не топтаться, не строить коммунизм, а вводить его немедленно и в полном объёме. Но жизнь показала, что это была одна из форм борьбы с Советской властью. Таковы были Троцкий и его единомышленники.

Ссылаясь на учение Маркса и Энгельса о мировой революции (в принципе совершенно верное и не потерявшее актуальности и в наши дни) они призывали к немедленным наступательным действиям. Без подготовки, без надёжного тыла, без необходимой материальной базы, даже путём самопожертвования целым народом. «Только вперёд! Сожжём российский народ в топке мировой революции!» - глаголили троцкисты на всех перекрёстках. Не только глаголили, но и действовали. Троцкисты пытались сорвать Брестский мир и чуть ни погубили нашу молодую революцию. Только благодаря гению Ленина, его нечеловеческим усилиям страна получила хотя и краткую, но жизненно важную и необходимую передышку, что дало возможность хоть минимально подготовиться и одержать победу в Гражданской войне и ликвидировать военную интервенцию четырнадцати империалистических государств. Но троцкисты не унимались.

Под руководством И.В. Сталина страна совершила индустриализацию, осуществила коллективизацию сельского хозяйства, культурную революцию, успела идейно и организационно подготовить народ к войне. Накануне войны, в конце 30-х годов был идейно и организационно разгромлен троцкизм. Было установлено, что «антитоптатели» давно уже превратились в буржуазную агентуру, а их «теории» были призваны сжечь СССР в горниле Второй мировой войны. Не вышло! Окрепшая страна, хотя и с огромными потерями, не только отразила военное нашествие немецко-фашистской военной машины, на которую работала вся промышленность Европы, но и принесла идею социализма в Восточную Европу. Образовался лагерь социализма и демократии. На путь антикапиталистического развития встали народы и других стран мира.

Однако, глядя с высоты сегодняшних лет на дальнейшее развитие событий, мы, ровесники этого периода истории, чётко видим, что строить коммунизм в странах Восточной Европы по рецептам А. Буслаева было бы совершенно нереально. Народная власть там была непрочной, а коммунистические партии ослаблены фашистскими репрессиями и собственным оппортунизмом. Национальная буржуазия, правда, не пыталась организовать там гражданскую войну из-за присутствия на территории этих стран частей Советской Армии. Но она стала действовать теми методами, которые с 1955 по 1991 годы взяла на вооружение и наша подпольная буржуазия: осторожно, тихой сапой. И поэтому решение вопроса с помощью советских танковых колонн, как это было в Венгрии и Чехословакии, не дало нужных результатов.

Первая фаза ренессанса троцкизма в нашей стране открыто проявилась в 1961 году в Программе КПСС, где было сказано, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», т.к., дескать, он, коммунизм, должен был быть построен за предстоящие двадцать лет.

В своей статье А. Буслаев утверждает, что этот лозунг всячески оплёвывали не только буржуазные идеологи, но и «многие из тех, кто называет себя коммунистами». Насчёт буржуазных идеологов не знаю, не читал и не слышал. Может быть, автор назовёт конкретно хотя бы одного из них с приведением цитаты из их высказываний. Я лично сомневаюсь: зачем им критиковать нас за то, что помогает лить воду на их мельницу. Я помню, как многие годы западные «голоса» за что только нас ни критиковали, а вот за пьянство - ни разу. Ведь развившееся у нас со времён Хрущёва и позднее пьянство было им только выгодно.

Но что касается коммунистов, то лично я не оплёвывал, а показывал утопический, троцкистский характер этого лозунга. Конечно, делал я это не в открытой форме. Я совсем не собирался быть записанным в диссиденты и изгнанным из страны, как Зиновьев и некоторые другие. Что же касается «называния себя» коммунистом, то меня лично назвали таковым коммунисты первичной партийной организации штаба 54-го гвардейского миномётного полка в июле 1945 года. И с того времени, вот уже без малого 60 лет меня называют (а не я называю себя) коммунистом. И не автору рассматриваемой статейки лишать меня этого высокого звания.

Поразительная вещь: автор статьи, претендующий на «оригинальность мышления», столь банален в методике подачи своих идей. В народе давно говорят, что громче всех кричит «Держи вора!» сам вор. Чего, например, стоит только такой пассаж автора: «…воссоздать прежний социализм, но, естественно, очищенный от недостатков и пр. сегодня эта троцкистская идея всё быстрее теряет сторонников, поэтому не будем на ней останавливаться». Как ловко!

Но, дело в том, что, во-первых, классики марксизма, а они, я полагаю, были не глупее А. Буслаева и его сторонников, научно делили коммунизм на две фазы - низшую (социализм) и высшую (коммунизм) и нигде не писали и не говорили о том, что можно создать вторую фазу сразу, минуя первую. Ведь это, извините, то же самое, что начать строить дом сразу со второго этажа, без первого. Мы были усилиями контрреволюционеров и собственной политической беспечностью отброшены назад, даже не в фазу развитого капитализма (империализма), а на его раннюю стадию - период первоначального накопления капитала. Правда, созревание российского капитализма идёт весьма интенсивно, и уже можно говорить о российском империализме. Так что приступать после победы второй социалистической революции сразу к построению коммунизма - это, как минимум, просто вредная утопия.

Второе, на что следует обратить внимание читателей, это то, что лозунг построения коммунизма за двадцать лет был провозглашён только на бумаге и словесно, а вот в жизни, на практике действовали, осуществлялись диаметрально противоположные вещи. Это были действия по внедрению в нашу экономику рыночных вирусов, нарушение баланса размещения населения между городом и деревней, дискриминация сельского хозяйства, развитие теневой экономики, рост имущественного расслоения и многое другое.

Наконец, самое главное. Прежде чем строить коммунизм, а не «топтаться на его низшей стадии», необходимо, как минимум, совершить вторую социалистическую революцию. Её должны совершить народные массы, а не кучка «героев» вроде буслаевских сторонников. Период народничества российское освободительное движение уже проходило. Если верить А. Буслаеву, идеология построения коммунизма в кратчайшие сроки (меньше, чем в хрущёвские двадцать лет) «будет значительно привлекательнее для масс, чем то, что сегодня коммунисты предлагают массам в качестве альтернативы нынешнему капитализму»

Идеология вещь не только серьёзная и сложная. Она должна состоять ещё и из конкретных рекомендаций. А Буслаев и его единомышленники, которых я называю «сверхкоммунистами», в своё время устами И.В. Губкина уже предлагали в срочном порядке следующие послереволюционные «мероприятия». Например, организовать трудовые армии. Студентов, которые хотят стать инженерами, отправить без указания срока свинарями в совхозы или лесорубами. Изъять у населения все золотые и серебряные вещи. Представьте себе «восторг» женщины, у которой изъяли золотое обручальное кольцо. Ну, и другие подобные «мероприятия», которые, как полагает наш автор, будут «привлекательными для масс». Нет, такие левацкие «теории» не только не будут привлекательными для масс, а поведут к дальнейшей дискредитации в их среде коммунистической идеологии.

Ну, а теперь рассмотрим ту часть статьи, которую автор назвал «Возражение №2» (хорошо уже то, что автор хоть пытается учесть возможные возражения). Оно сводится к тому, что коммунизм может быть построен только после победы мировой социалистической революции. Автор считает, что построенное у нас коммунистическое общество не будет беззащитным, т.к. можно сохранить при коммунизме государство, обеспечить нам «пояс безопасности» в виде социалистического окружения и, кроме того, мы будем в состоянии на основе высоких технологий создать оборонительное оружие более эффективное, чем нынешнее ядерное.

Спешу успокоить автора. Не позднее, чем через месяц после победы второй социалистической революции весь капиталистический мир обязательно начнёт против нас новый яростный поход, как это было уже в 1918 году. И, очевидно, понадобится не один год, чтобы только отбиться от самых яростных наскоков. О перспективах создания «социалистического окружения» можно судить по реакции не только национальной буржуазии, но и значительной части населения стран Прибалтики и бывшего «социалистического лагеря». Скорее здесь создастся капиталистическое окружение.

И, наконец, кто сказал, что против нас развяжут обязательно ядерную войну? Ещё в 60-70-е годы (точную дату не помню) на стол американского президента лёг доклад военных, суть которого сводилась к тому, что если США выпустят по территории СССР только 1/3 своего ядерного потенциала, а СССР не ответит ни одним зарядом, то даже это будет означать ядерное самоубийство для всего человечества. Ясное дело, что такой финал мировую буржуазию не устраивает.

Сама постановка вопроса о возможности «сохранения» государства (т.е. аппарата насилия) при коммунизме - показывает полное непонимание Буслаевым сущности коммунизма. Сохранение государства - это не просто сохранение каких-то видов труда (например, труда солдата или судьи), а сохранение отношений, свойственных эксплуататорским формациям. А фраза о «социалистическом окружении» выдает в Буслаеве национал-социалиста. Не удивляетесь, а представьте себе этот «коммунизм», допустим, для простоты, на территории нынешней РФ, тогда Украина, Молдавия, Болгария, Польша… войдут в «социалистическое окружение» (на самом деле перечисленные страны уже вошли или войдут в НАТО и ЕС, а «окружением» могут быть Брянская и Курская области). Это значит, что граждане стран «окружения» будут жить в условиях менее развитого и обеспеченного, более конфликтного общества, а рядом будет «коммунизм». Как Буслаев остановит поток миграции «в коммунизм» не ясно, наверно, с помощью «оружия более эффективного, чем нынешнее ядерное». Получиться может только система близкая к фашистской, в которой роль арийского происхождения будет играть прописка (тут Буслаев мог и «не ломать копья» - у него есть верный ученик Лужков). И вопрос здесь не только в практической невозможности такого общества, важнее другое - Буслаев допускает для коммунизма разделение людей по уровням жизни, применение насилия и создание аппарата для поддержания такого разделения.

Так всё-таки, что же это такое - коммунистическое общество?

Как показали Маркс и Энгельс, это бесклассовое и безгосударственное общество, в котором отсутствуют даже элементы какой-либо эксплуатации, где уважаются и соблюдаются интересы каждой личности и нет никаких преград для её развития и счастливого будущего, но всё это достигается через осознанный приоритет общественных интересов над личными и где, наконец, труд приносит только радость и удовлетворение, а потребности разумно ограничиваются.

А теперь представим себе, что в ближайшем будущем произойдёт вторая социалистическая революция и вдохновлённая зажигательной статьёй будущего научного светилы А. Буслаева молодёжь поставит перед собой задачу быстрее, чем за двадцать лет (как у Хрущёва), ну, скажем, за десять лет, построить в нашей отдельно взятой стране коммунистическое общество. С чего же ей начать? Да и с кем начинать?

Допустим, для простоты решения задачи, что мировой империализм не пойдёт тут же на военную интервенцию, и не будет бросать на нас ядерные бомбы. Но уж «холодная война», не сомневайтесь, возникнет с новой удесятерённой силой. Иначе империализм перестанет быть самим собой. А нам в этих условиях добиться в кратчайшие сроки без применения насилия и ГУЛАГов активного, творческого и добровольного участия всего трудоспособного населения в восстановлении всего разрушенного демократами народного хозяйства будет весьма проблематично. Тем более, что разрушения таковы, что они на порядок превосходят разрушения, причинённые фашистами в ходе Великой Отечественной войны. Так кто же это всё будет делать? Бомжи, количество которых сегодня даже трудно подсчитать? Молодые ребята, которых по причине дистрофии, дебилизации и наркозависимости, как ни велика потребность, не берут в армию? Или девочки, которые, сосредоточив всё своё внимание на удовлетворении сексуальных потребностей «демократов», ходят полуголые с кольцом или другим предметом в носу, ушах и даже в языке? Тогда может быть те здоровые молодые люди, которые, отчаявшись найти денежную работу, нашли пути к обеспеченной жизни в разбое, мошенничестве, вымогательстве и других криминальных занятиях? Или интеллигенты, уже показавшие свои способности на разрушении СССР, вместе с рыцарями теневой экономики? Или мелкие и средние бизнесмены и их потомки, которые десятилетиями при Советской власти не могли высунуться из своих затхлых закутков, изнывая от тайной ненависти к ней и, наконец, получившие долгожданную «свободу»? И вы хотите, чтобы вся эта орава за десять лет вот так просто превратилась в активных членов коммунистического общества? Это что, инфантильная наивность или патологический факт достойный клиники имени Кащенко?

Как верно говорили и писали К. Маркс и Ф. Энгельс, общественное бытие определяет и общественное сознание. Конечно, после победы второй социалистической революции будут созданы все необходимые организационно-экономические условия для достижения материального достатка и справедливого распределения по труду. Но процесс воспитания нового человека - задача труднейшая и долговременная. И не нам, коммунистам, это скрывать.

Ещё один вопрос. Каким образом коммунистическое общество будет удовлетворять разумные потребности своих членов? При помощи манны небесной? Так её, поверьте, не будет, так как это не более чем поповская охмурительная выдумка для Библии. Только трудом можно чего-либо добиться. А каково многие века в эксплуататорских общественно-экономических формациях было отношение к труду? Как оно воспитывалось? Что, труд считали делом чести и славы, делом доблести и геройства? Как бы не так! Посмотрите на экраны сегодняшних телевизоров. Кто сегодня главный герой на них? Верно, убийцы и проститутки, мошенники и насильники. Да и в прошлом, до Октябрьской революции в нашей стране, главным воспитателем отношения к труду была, да и сейчас является, церковь. Она учила и по сей день учит, что если человек не трудится, то он становится грешником и после смерти якобы должен попасть в ад и лизать там горячие сковороды. Вроде бы не плохо придумано. Но смотрим дальше. А вот если он всю жизнь безропотно гнул спину на богатых и сильных мира сего, то он становился праведником и после смерти определялся церковью в рай. Обратите внимание, только после смерти. Правда, вот только ещё ни один из покойников за тысячелетия ни разу не вернулся и не рассказал, верно всё это или нет. Тем не менее, посмотрим, а что же обещает церковь праведникам в раю, чем они там будут заниматься? И получаем ответ: ничем! Таким образом, человеку в награду за честную трудовую жизнь обещано… вечное безделье, т.е. именно то, чего он был лишён в материальной жизни. Круг замкнулся. Вот и не случайно, что в сознании людей чуть ли не на генном уровне прочно укоренились расхожие постулаты: «Работа не волк, в лес не убежит», «От работы кони дохнут» и тому подобные. А отношение к собственности? Как за короткий срок заменить в сознании каждого человека его маленькое частнособственническое «моё» на большое коммунистическое «наше»?

Так можно ли эти убеждения в корне переломить даже за двадцать лет, т.е. меньше, чем жизнь одного поколения людей? Жизнь показывает, что на это не хватит и даже шести десятилетий. Ведь тысячелетиями счастье, благополучие в жизни были намертво связаны и определялись количеством барахла в пользовании человека и его семьи. Не случайно и то, что большинство даже русских народных сказок завершаются фразой: «И стали они жить-поживать да добра наживать». А у народов Востока мужчина, порой вынужден был ходить до седых волос холостяком, потому что не мог уплатить калым за невесту.

В заключение хочу напомнить один эпизод из нашей недавней истории. Во времена опубликования «очень правильной», по мнению А. Буслаева и К, Программы КПСС, выхода первых советских людей в космос и известного призыва Хрущёва «Обогащайтесь!» космическая тема стала самой популярной. Учитывая это, чешские кинематографисты создали кинофильм в ещё новом тогда жанре научно-фантастической кинокомедии. Назывался фильм «Человек первого века».

Фабула фильма такова. В те времена на фоне эйфории выхода человека в космическое пространство среди обычных людей считалось, что дальний космос довольно легко доступен человеку. Поэтому в фильме показано, как на одном из ракетодромов готовится к старту на далёкую звезду ракетоплан. В ракете производил подготовительные работы некий полировщик, человек обычного среднего уровня интеллекта. Вдруг случайно он нажимает пусковую кнопку и улетает один к далёкой звезде. Там его встречают мыслящие существа, дают ему сопровождающего для обратного полёта и через два года ракета возвращается к месту старта. На Земле за это время прошло несколько столетий и наступило развитое коммунистическое общество. Поэтому наш полировщик с маху попадает прямо в коммунизм. На всепланетной пресс-конференции, посвящённой его полёту, первое, чем он стал интересоваться - это о том, что ему за его полёт будет «положено». «А что вам, собственно, нужно?» - спросили его. «Да костюмчик не мешало бы заменить», - отвечал «герой». «Пожалуйста», - был ответ. Тут же на него опускается ширма и через несколько секунд «герой» уже в новом костюме. «Что вам ещё нужно?», - спрашивают его. «Да домик не мешало бы построить», - отвечал «герой». И перед ним разворачивают альбом, по которому он выбирает один из проектов. Тут же показано как робот собирает ему из готовых блоков дом. После этого ещё несколько своих пожеланий «герой» пишет на записках и опускает их в щель машины, выполняющей заявки людей будущего.

Но, как говорится, аппетит приходит во время еды. Перед зрителями разворачивается панорама большого зала, в центре которого машина, а возле неё наш «герой». Он держит в руках словарь, отрывает страницу за страницей и опускает в щель машины. Но машина есть машина, она не рассуждает, а выполняет. В глубине зала стоят уже тюки величиной с небольшой одноэтажный дом. Из-за одного тюка выглядывает голова живого жирафа, которого наш «герой» затребовал по словарю для индивидуального пользования. По тельферу идёт очередной тюк, а наблюдающие со стороны за всем этим люди будущего обмениваются между собой репликами: «А он ведь того…». И вертят пальцем у виска, обозначая всем известный жест.

Так вот, если бы вы оказались на месте этого «героя», то вели бы вы себя таким же образом? Нет, конечно, человек при резкой, сверхкоммунистической отмене денег не будет класть в столовой в свой суп столовую ложку соли только потому, что она бесплатная. Но вот если он сможет взять без ограничения ну, скажем, костюмы, то будьте спокойны, он наберёт их столько, сколько сможет унести, а милые женщины будут набирать по грузовику разных нарядов. Так что воспитание разумных потребностей, без чего не может быть коммунизма, задача не из лёгких и никаким буслаевым кавалерийской атакой её не решить.

Александр Каллистов

Источник

К сожалению, соблазн «левого» антикоммунизма привлекает многих из тех, кто берется за изучение и пропаганду марксизма. Примером этому является статья Вячеслава Долотова «История классовой природы СССР», размещенная на сайте «Союз за освобождения рабочего класса». Начинающий автор, в силу недостатка марксистского образования, пошел на поводу у известных ревизионистов марксизма и в итоге в этой статье пропагандирует по сути троцкистский взгляд на социализм.

Как это часто бывает, троцкистские («левые») заблуждения порождаются у Долотова во многом неправильно понятой борьбой с правым уклоном. «К сожалению, сейчас в общественном сознании сформировалось множество стереотипов и догм, навязанных преимущественно либо буржуазными СМИ, либо оппортунистическими псевдокоммунистическими партиями и движениями. Большинство людей считает, что в СССР существовало социалистическое общество, являющееся неким «идеалом коммунистов», желающих возродить порядки тех лет. Буржуазия распространяет подобный стереотип в целях дискредитации марксизма-ленинизма в глазах пролетариата» – пишет автор, отмежевываясь от различных «советских патриотов», для которых СССР – предмет квазирелигиозного поклонения. Стремление идейно бороться с подобными явлениями, распространенными в псевдокоммунистической КПРФ и ряде других организаций, вполне понятно. Однако бороться надо за чистоту марксизма-ленинизма, а не просто «против псевдокоммунистов». Так как не одной только «патриотической» идеализацией СССР ограничивается ревизия марксизма. Левацкий антисоветизм идеологически не менее вреден.

Описывая период НЭПа, Долотов начинает рассуждение по поводу общего места всех троцкистов и «госкаповцев» – власти бюрократии в СССР. «Несмотря на многочисленные капиталистические элементы во всех отраслях народного хозяйства (возрождение предпринимательства, разрешение аренды и использования наемного труда и т.д.), можно ли говорить о поражении диктатуры пролетариата? Если подходить к рассматриваемому периоду непредвзято, утверждать, что в период НЭПа рабочий класс лишился своего господства нельзя, по крайней мере, частично его власть была сохранена». Уже тут возникает вопрос – у кого же была власть в этот период, кроме как у рабочего класса и трудового крестьянства? У буржуазии? Однако советская буржуазия в период НЭПа была лишена всяких политических прав, не имела даже права голоса. А все буржуазные партии были ликвидированы в начале 1920-х гг. «Проникновения ряда новообразовавшихся буржуазных и мелкобуржуазных элементов в большевистскую партию и Советские органы создавало плодородную почву для их бюрократизации. Внутри самой РКП(б) (с 1925 г. – ВКП(б)) развернулась жесткая дискуссия касательно дальнейших путей развития общества, обусловившая борьбу за власть и, также, бюрократизацию аппарата. Таким образом, в рассматриваемый нами период сохранялось господство рабочего класса, однако стали явно проступать контрреволюционные тенденции бюрократического перерождения» – утверждает Долотов. Но ведь бюрократия сама по себе не может представлять собой сколько-нибудь самостоятельной политической силы. Бюрократия – слой работников-управленцев – является только лишь орудием того или иного господствующего класса. И в СССР она была орудием рабочего класса, хотя на нее и давила буржуазия. Никакого «бюрократического» перерождения нет и не может быть в природе. Речь может идти лишь о буржуазном перерождении, связанном с мелкобуржуазными представления о социализме у части коммунистической партии, идейным переходом бюрократа в стан буржуазии или внешним влиянием империалистических держав. В 1920-х гг. угроза подобного перерождения исходила со стороны троцкистов, утверждавших, что социализм в отдельно взятой стране невозможен (поэтому нужна либо немедленная мировая революция, либо консервация капиталистических отношений), и со стороны сторонников Бухарина, проповедовавших реформисткий путь к социализму, без ликвидации капиталистических элементов. В ходе борьбы сталинской линии на строительство социализма против правых и левых уклонистов бюрократия, как и все трудящиеся, раскололась, в большинстве своем поддержав марксистко-ленинскую позицию Сталина.

«Были созданы тысячи новых предприятий, фабрик и заводов, повысился объем выпускаемой продукции, однако достигнутый уровень развития производительных сил все равно не соответствовал социалистическому. Особенно резко данное несоответствие проявилось в дефиците товаров первой необходимости. Помимо этого, именно в рассматриваемый период можно говорить о разрастании бюрократической прослойки в партийном и государственном аппаратах. Переход к социалистическим производственным отношениям при условии недостаточного развития промышленности и постепенной бюрократизации управленческих структур невозможен со всей абсолютной очевидностью» – подобный мещанский метод «анализа» социалистического строительства также характерен для троцкистов. Дефицит товаров первой необходимости – изъян, который может возникать в социалистической экономике, однако никаким доказательством отсутствия социализма он не является. Выпячивать бытовые неудобства и объявлять их признаком «государственного капитализма» – это есть мещанство, абсолютно антинаучный подход.

Отметим, что Долотов открыто не солидаризируется с троцкистами, стремясь занять некую «промежуточную» позицию. Однако в результате получается нечто смехотворное. «Ряд марксистских теоретиков (Лев Троцкий, Тони Клифф и др.) нередко связывали бюрократическое перерождение, в значительной мере, с предательством Сталиным интересов рабочего класса, с отречением сталинского руководства от марксизма-ленинизма. Но не являются ли подобные взгляды не совсем верными?» – «защищает» Долотов Сталина. Значит, Сталин «не совсем» предал интересы рабочего класса, а только «немного»? В связи с этим поневоле вспоминается известное выражение про то, что не может быть «беременности наполовину». Неприемлемо, когда различные мелкобуржуазные теоретики, подобные Троцкому и его последователю Клиффу (который кстати, первый из всех в конце 40-х гг. объявил советский строй «государственно-капиталистическим») относятся к числу марксистов. Автор расписывается в своем троцкизме и все его попытки усидеть на двух стульях могут произвести впечатление только на весьма наивных людей.

Между тем, демонизация бюрократии продолжается. Долотов признает ее необходимость при диктатуре пролетариата, однако неверная оценка этого социального слоя приводит и к совершенно неверным выводам. «Главное при этом – не предоставлять бюрократии чрезмерных привилегий, не позволять серьезно отрываться от трудящихся масс, не создавать ситуации, при которой бюрократия может стать бесконтрольной и осуществить внутреннюю контрреволюцию против пролетарской диктатуры». Мелкобуржуазные элементы, способные совершить контрреволюцию, не имеют никакого прямого отношения к бюрократии. Товарно-денежные отношения, на базе обществоведческого невежества, неизменно порождают стремление вернуться к капитализму у какой-то части людей самого разного социального положения. Разве не требовали в конце 80-х гг. многие советские рабочие «рыночной экономики» (кстати, тоже при этом «борясь против бюрократии»)? А советская интеллигенция, молившаяся в эти же годы на западный капитализм? Подобные элементы внутри советской бюрократии опасны тем, что у них есть властные ресурсы. Но сама по себе бюрократия пробуржуазных настроений вовсе не порождает. С бюрократизмом, с разложившимися элементами среди управленцев, советское руководство сталинского времени активно боролось, хорошо понимая опасность подобных явлений. «Как бороться против этого зла? Я думаю, что никаких других средств против этого зла, кроме организации контроля партийных масс снизу, кроме насаждения внутрипартийной демократии, нет и не может быть. Что можно возразить против того, чтобы поднять ярость партийных масс против этих разложившихся элементов и дать им возможность гнать в шею такие элементы? Едва ли можно что-либо возразить против этого» – говорил Сталин на VIII съезде ВЛКСМ в 1928 г. И это не просто слова. В 30-х гг. неоднократно происходили чистки партии, при которых она избавлялась от тех, кто утратил доверие трудящихся масс.

Не удивителен и либеральный взгляд Долотова на процессы в советской культуре. «В то же время, превращение всей культурной жизни страны в придаток бюрократизировавшейся ВКП(б) и навязывание метода социалистического реализма привело, фактически, не к созданию истинно пролетарской культуры, а к формированию догматично-пропагандистской карикатуры на пролетарскую культуру. Творчество настоящей социалистической страны может быть лишь свободным творчество самих рабочих масс. Трудящиеся сами должны прийти к социалистическому реализму (причем не к тому его примитивизированному варианту, насаждавшемуся в 30-е гг.), а не получить его в качестве «добровольно-принудительного» «подарка». Марксистам понятно, что культура, как и все другие сферы общества – арена классовой борьбы, которая, иногда приводит к закономерному уничтожению целых направлений и появлению новых. Чем еще, как не творчеством масс, ставших грамотными и приобщившихся к мировой культуре, был социалистический реализм? Да, в некоторых случаях культурные запросы еще недостаточно грамотных масс могли быть примитивными, некоторые произведения соцреализма не отличаются высоким художественным уровнем, однако никакого умысла зловещей «бюрократии» здесь нет. Как раз в 30-г гг. были поставлены на место все те деятели, вульгарно понимавшие пролетарскую культуру и пытавшиеся отрицать все дореволюционное культурное наследие (что и было на деле «догматично-пропагандистской карикатурой на пролетарскую культуру»).

Долотов безапелляционно утверждает: «Очевидно, что социализма в СССР не существовало. Наличествующий к концу рассматриваемого периода строй был усредненным между государственным капитализмом и социализмом (государственным капитализмом в полной мере он уже не был, а социализмом еще не был)». Известный троцкистский трюк с изобретением всевозможных переходных периодов, «усредненных строев», вызванный идеализированным ревизионистским представлением о социализме. «Не могло быть при социализме дефицита, бюрократизма и прочих недостатков! При социализме все должно быть прекрасно» – подобные благоглупости и являются причиной троцкистских построений. Отсюда и троцкистская чепуха про то, что социализм – это и есть коммунизм. Тогда как социализм – это первая фаза коммунистического общества, его низшее вызревающее начало.

«Помимо этого, Конституция 1936 г. в основу принципа формирования Советов положила не производственный, а территориальный принцип (в частности, Всесоюзный съезд Советов был заменен Верховным Советом СССР), что создавало благодатную почву для широкого развития бюрократии и полного отрыва госаппарата от масс….И если до 1936 г. можно говорить о направлении вектора развития государственного капитализма в СССР в сторону социализма, то после изменения сущности Советов и принятия новой Конституции перерождение пролетарского государства в буржуазно-бюрократическое стало лишь делом времени» – здесь мы тоже видим распространенное заблуждение, вошедшее даже в программу некоторых коммунистических организаций. Историческая практика показывает, что диктатура пролетариата может иметь самые разные формы, вызванные спецификой той или иной страны, политический системы и политической культуры. Решающей является не форма, а сознание рабочего класса, его способность осуществлять свою диктатуру, наличие его коммунистической организации. При этих условиях, если рабочий класс во главе с грамотной коммунистической партией способен осуществлять свою власть, диктатура пролетариата может существовать хоть в форме буржуазного парламента (хотя это, как правило, неудобная форма для пролетарской власти). Придавать какое-либо решающее значение способу выборов в Советы, объявлять изменение этого способа «ликвидацией советской власти» – это все тот же отказ от грамотного анализа советской эпохи и попытка свести все к каким-то внешним, лежащим на поверхности признакам, которые на самом деле ничего не объясняют. Поэтому Долотов, следуя своей логике, огульно льет грязь на все социалистические государства:

«Копирование подобной деформированной модели Советов странами Восточной Европы, Китаем, КНДР, Вьетнамом, Кубы заранее обрекало пролетариат этих стран на поражение и перерождение его власти в господство бюрократии». Неужто Долотову неизвестно, что Советы являются формой диктатуры пролетариата, найденной в ходе классовой борьбы именно российским рабочим классом? Производственный принцип выборов в советы, существовавший до 1936 г., был вызван российской спецификой – крайней малочисленностью рабочего класса в крестьянской стране. В других странах, где происходили социалистические революции, условия были различными и никакой необходимости копировать российскую форму организации диктатуры пролетариата не было. Долотов не поясняет, почему же в Восточной Европе реставрирован либеральный капитализм, в Китае и Вьетнаме – «капитализм под красным флагом», а на Кубе и в КНДР сохраняется социалистический строй (как бы это не хотел отрицать Долотов, средства производства там остаются в общественной собственности). Ведь для этого нужен анализ, нужно продираться сквозь буржуазные стереотипы, защищать эти страны от постоянных нападок. А ведь это сложно, как же, ведь «с Кубы все бегут, а в Северной Корее едят траву». Куда проще согласиться со всей этой буржуазной ложью и успокаивать себя тем, что там все равно везде «власть бюрократии». Как писал о людях, подобных Долотову, американский марксист Майкл Паренти, «они поддерживают все революции, кроме тех, которые победили».

«Период с 1946 по 1952 гг. является весьма противоречивым с классовой точки зрения. Условно его можно охарактеризовать, как этап последней борьбы социал-империалистических и социалистических сил в партийно-государственном аппарате». При этом совершенно не поясняется, кто же представлял в ВКП(б) социал-империалистические, а кто – социалистические силы? В чем заключалась борьба, совсем не ясно. И уж приписывать социал-империализм (т.е. эксплуатацию «колоний») Советскому государству, которое как раз в эти годы оказывало экономическую помощь восточноевропейским государствам (при том, что в послевоенном СССР экономическое положение было очень тяжелым) – это надо очень сильно не дружить с головой.

«Под предлогом изменения ситуации на внутриполитической арене из названия партии была изъята ее характеристика, как большевистской» – что интересно, такая же нелепая характеристика изменения названия ВКП(б) как чего-то очень важного присутствует в трудах известного националиста Ю. Мухина. У него это доказательство того, что «патриот Сталин» отбросил марксизм. Уже давно замечено, что троцкисты и «патриоты-сталинисты» по сути, единомышленники. Они одинаково извращают теоретическое наследие и практическую деятельность Сталина, при этом давая разную оценку рисуемой ими фальшивой картине.
Затем Долотов описывает картину послесталинского ревизионизма, при этом утверждая, что хрущевский антимарксистский поворот – это продолжение «бюрократического перерождения»: «в данный период бюрократия, захватившая власть в государстве и партии, приступила к обоснованию проводимого ею курса и внедрению ревизионистских концепций в революционную марксистско-ленинскую теорию. Это было закреплено двумя съездами КПСС – XX (1956 г.) и XXI (1959 г.)».

Точно так же Долотов клевещет и на внешнюю политику сталинского руководства : «По сути, выдвижение этого принципа (мирного существования–В.С.) в качестве внешнеполитической доктрины СССР означало полное отречение от курса на мировую социалистическую революцию (который, как мы видели в предыдущем разделе, был в значительной мере отброшен еще раньше)». Вообще-то читатели ничего такого не видели, если не считать нелепого упоминания о некоем «социал-империализме». Каким же образом при Сталине был «в значительной мере» отброшен курс на мировую революцию, опять же не понятно. Обычно троцкисты и патриоты ссылаются на сталинские тосты (больше-то не на что), Долотов не делает даже этого.

«Если же под социализмом подразумевать первую фазу коммунизма, при которой осуществляется диктатура пролетариата,ведется распределение по труду, ликвидирована эксплуатация человека человеком, постепенно отмирают классы и классовые институты (государство и т.п.) – к данному понятию социализма общественный строй СССР в 1959 г. не подходил ни по одному из вышеперечисленных критериев». С какой стати, интересно? Рассмотрим по пунктам.

- Никакой «власти бюрократии» в природе не бывает, буржуазных отношений в СССР не было, значит, существовала власть рабочего класса. Просто дело в том, что рабочий класс отличается от идеализированных представлений троцкистов о сознательных людях, которые «по природе революционеры». Рабочий класс СССР в большинстве своем поверил в обещания коммунизма к 1980 г., мирное существование с капитализмом и прочие ревизионистские построения. И весь послесталинский путь в могилу КПСС проделала при его порой весьма горячей поддержке.

- Распределение по труду господствовало, за его пределами были только различные преступные элементы. Или речь про пресловутые «привилегии номенклатуры»? Так вообще-то большая заработная плата руководящих работников – это нормально при социализме. У них ведь и ответственность выше и вклад в общее дело.

- Про эксплуатацию еще интересней. Это кто же кого в СССР эксплуатировал? Где эксплуататорский класс? Не иначе опять «бюрократия». Если средства производства находятся в руках рабочего класса, то эксплуатации быть не может.

- Рост образованности людей, их компетентности в вопросах управления – разве это не шаги, ведущие к отмиранию государства? Да, и кроме того, в капиталистическом окружении государство необходимо сохранять для защиты завоеваний революции. А Сталин, между прочим, в теории государства при социализме сделал большой шаг вперед.

Утверждения Долотова про «государственный капитализм в СССР» приводят к весьма очевидным противоречиям: «Активное проведение нового генерального курса бюрократии в жизнь, состоявшееся в следующий период, привело к развитию, застою и исчерпанию той сверхцентрализованной хозяйственной модели, сложившейся в Советском Союзе (ибо плановая экономика может служить как освобождению людей от гнета капитализма, так и их еще большему закабалению и эксплуатации)» – пишет автор, элементарно не сводя концы с концами. Как уже говорилось выше, какая может быть эксплуатация при общественной собственности на средства производства? И плановая экономика (в научном смысле термина) при капитализме невозможна, капитализм это в любом случае рыночная анархия производства, это множество собственников.

Продолжая тему «социал-империализма», Долотов утверждает: «Проводившийся бюрократией во главе с Л.И. Брежневым курс стал прологом «перестройки», а осуществление контрреволюционной внешней политики (ввод войск в Чехословакию и Афганистан, насаждение реформистских установок в большинстве компартий) стало одной из главных причин спада мирового революционно-пролетарского движения». Несомненно, внешняя политика постсталинских ревизионистов была некоммунистической, спорный вопрос представляют собой и события в Чехословакии и Афганистане, но почему это «контрреволюция»? Прокапиталистическое руководство КПЧ во главе с Дубчеком и афганские мракобесы-исламисты – это далеко не революционеры.

«Всякому марксисту, диалектически подходящему к рассмотрению истории как тотальности, со всей ясностью очевидно, что социалистического общества в СССР никогда не существовало. Все разоблачения буржуазных идеологов, направленные на «обнародование преступлений коммунизма», в этом контексте выглядят просто смешно» – вот в этом и есть суть троцкистских измышлений Долотова и его единомышленников, как мы уже отмечали в начале. Полить грязью СССР и мечтать о некоем «настоящем» социализме без трудностей, без жертв, без неизбежных ошибок – это привлекательно для всех, кто выступает за социализм, но не утруждает себя изучением марксизма и истории социалистического строительства в СССР и других странах. Слишком трудная для них задача доказывать несостоятельность буржуазных «разоблачений», куда удобней подстроиться под них.
Предвидя реакцию марксистов на свои «левоантикоммунистические» писания, Долотов обличает: «Несомненно, найдется множество «левых», которые начнут бичевать автора настоящей статьи и приклеивать на него ярлыки «сталиниста», «троцкиста», «госкаповца» и т.п.». Между тем автор рассматриваемой статьи действительно троцкист, и это никакой не ярлык, а констатация факта. Это его политическая физиономия. Судя по всему, он относится к последователям российско-украинского «теоретика» Виктора Шапинова. Данный деятель несколько лет назад выступил с идеей «примирения сталинизма и троцкизма», которая оказалась весьма популярна в «левых кругах». Но так как марксизм с беспринципным ревизионизмом примирить невозможно, в результате получился своеобразный «умеренный троцкизм». Представители данного направления не произносят громких обличительных фраз про «тирана Сталина, предавшего революцию», однако на деле проводят те же самые идеи, заключающиеся в отрицании марксистского теоретического вклада Сталина и социалистического характера СССР.

Троцкизм Шапинова и его последователей – это очередная попытка уйти от необходимости изучать марксизм и вести теоретическую борьбу против буржуазных и мелкобуржуазных идеологий, попытка «объединить всех хороших людей» против зла. Подобное порождается антиинтеллектуализмом многих из тех, кто объявляет себя «марксистами» сегодня, и намерениями вождей-«теоретиков» объединить побольше «пушечного мяса» под своими вздорными знаменами идейного примиренчества. Они отрывают теорию (которую в глубине души считают «бесполезной болтовней») от практики (при этом яростные крики на уличных шествиях и митинги для десятка пенсионеров тоже считаются «реальной практикой», которая, конечно, важнее теории). Хотя на самом деле практика может осуществляться только на основе теории и в соответствии с ней. Иллюстрацией подобных заблуждений является и утверждение Долотова в конце его рассуждений о «классовой природе СССР»: «Излишнее увлечение вопросами истории может задвинуть на задний план живое движение современности, а отрыв от живого движения современности приводит к превращению вопросов истории в чисто схоластические вопросы». Но ведь отстаивание истории социалистических стран от клеветы различного рода – это неотъемлемая часть нашей работы, которая напрямую связана с вопросами современности. Господство антикоммунистических стереотипов среди трудящихся – это фактор, который мешает пропаганде нашей идеологии, при этом грамотных материалов по разоблачению этих стереотипов очень немного. А дополнительной трудностью является работа «левых» ревизионистов, оказывающих медвежью услугу коммунизму, «реабилитируя» его путем извращения истории социалистических государств. Эти ревизионисты бывают разные, и не менее вредную, чем прочие, роль здесь играют (полу)троцкисты вроде Вячеслава Долотова.





______________________________________

Долотов – член “Союза борьбы за освобождение рабочего класса”. Это небольшая группа, основанная из общения в социальных сетях. Судя по всему этот “союз борьбы” находится в Самаре. Их сайт в интернете: http://www.sbork-marx.narod2.ru. Там можно прочитать программу этой группы.

Пример типичного теоретического бардака из программы данной группы: “Таким образом, программа-минимум рассчитана на этап до свершения в нашей стране новой социалистической революции. То, что такая революция будет осуществлена, не вызывает сомнений: об этом свидетельствует весь ход исторического развития. Существующий ныне буржуазный строй не может и не сможет разрешить острые противоречия капиталистического способа производства. Он изжил себя и должен уступить место более прогрессивному и демократическому пролетарскому строю и социалистическому способу производства. Соответственно, необходимо осуществить социалистическую революцию”.

Источник

Само собой очевидно, если человек искренне ВЕРИТ, что максимальное счастье ждет его в раю, то он всю жизнь будет вожделенно стремиться к смерти. Т.е. религия поступает весьма цинично, осуждая самоубийства и, в то же время, понося всё земное, как суету сует, пропагандирует счастливую жизнь после смерти.

Однако если обратить внимание на то, как мало места в Библии отведено описанию рая, и как дотошно регламентируются в ней многочисленные правила бренной земной (особенно, половой) жизни, то становится ясно, что авторы «благовеста» были озабочены чем угодно, только не вопросами бытия в раю. Сказано только, что в раю души живут вечно и счастливо, если не вдаваться в детали. Правда, не в пример христианам, память мусульманина наполнена более занимательными картинками райских наслаждений в обществе пышнотелых гурий, ради которых малообразованному «моджахеду» относительно легко свыкнуться с мыслью о самоубийстве.

Прохладное отношение пророков христианства к пропаганде деталей вечного блаженства объясняется тем, с одной стороны, что удачно-спекулятивная находка, идея бессмертия, привлекательна сама по себе для любого смертного человека и не требует дополнительной рекламы, а с другой стороны, священнослужители сами не верят в наличии рая «на небеси». Как показала практика, даже папа римский, Иоанн-Павел-Войтыла, не только не торопился к богу в рай, но и делал всё, чтобы продлить свой земной путь. Так дорого лечиться, как Войтыла, и так трудно умирать могут только отъявленные любители земных удовольствий. Для искренне верующего в бога отнюдь не праздный вопрос: почему Войтыла, будучи наместником бога на Земле, не смог произнести последние слова, обращенные к пастве, перед тем как отойти в мир иной. Почему он лишь беззвучно разевал рот?



Можно, конечно, спорить о том, каким был Войтыла человеком. Одно можно утверждать, что всякий раз, когда он задумывался о коммунистах и Советском Союзе, его душа наливалась удушающей ненавистью. Это чувство ненависти к идее счастливой жизни на Земле он пронес через всю свою сознательную жизнь. Глядя на черты его лица можно усомниться в том, что чувство мстительной ненависти продлевает жизнь и добавляет здоровья. Каждый поляк, который сегодня лезет головой в петлю или топит в пиве своё горе, должен понимать, что папа-Войтыла сделал для этого так же много, как и Рейган, Клинтон или оба Буша.

Но одна деталь райского бытия, в том числе и мусульманского, описана в библии вполне категорично. Главным достоинством вожделенной вечной райской «жизни», по мнению составителей библии, является, прежде всего, ПОЛНОЕ БЕЗДЕЛИЕ, отсутствие какой бы то ни было необходимости заботиться о хлебе насущном.

Современные люди, если они находят кошелёк с деньгами, обычно испытывают радость, несколько большую, чем ту, которую они переживают при получении заработной платы аналогичной величины. Таковы психологические плоды тысячелетнего религиозного воспитания масс. Поэтому и в вопросах счастья до сих пор господствует мнение, что оно должно свалиться на голову неожиданно или, по крайней мере, не должно стоить особых напряжений. В таком случае это полноценное счастье. Т.е. беззаботность остаётся своеобразным критерием счастливой жизни в сознании большинства современных людей. Поэтому редко можно найти молодую современную женщину, которая не мечтала бы выйти замуж за олигарха. Сегодня всё труднее найти юношу, который не мечтает жениться на богатой старушке. В пуританской Америке женщины, как разборчивые путаны, не мучаясь угрызениями совести, меняют менее денежных мужей на более денежных.

Короче говоря, для искренне верующих, труд - тяжелейшее божье наказание за «грехи» прародителей. Отсутствие необходимости трудится, наоборот, предельное блаженство, высшей признак счастливого бытия.

Тем не менее, в рамках земной практики последних двух тысячелетий, счастье в сознании большинства землян отождествлялось не столько с полным безделием, которое всегда было привилегией высшего духовенства и олигархов, сколько с обжорством, пьянством, прелюбодеянием, насилием и стяжательством.

Достижения современной медицины по пересадке богатым бизнесменам чужих сердец и других органов, широкая практика глубокого замораживания смертельно больных олигархов, когда в них ещё теплится жизнь, свидетельствуют о том, что земные формы нынешней жизни в сознании магнатов успешно конкурируют с постными райскими «наслаждениями», в которые они, к тому же, и не верят.

Судя по материалам криминальной хроники, современная элита и светская и духовная с восторгом относится к болезненной «шаловливости», например, римских императоров, маркиза де Сада, Дракулы, подражая им. Олигархи, министры, святоши время от времени превращаются в объекты внимания правоохранительных органов. Для всех исторических типов господ и для их холопствующей богемы характерным было стремление грешить, пока хватает здоровья. Плебеи всегда завидовали аристократам, и высшим счастьем для них была возможность хоть как-то прикоснуться к «прелестям» хозяйской жизни: подглядывать в замочную скважину, харакирить «живота своего» во славу хозяина, долизывать тарелку после аристократа, лакать опивки из его фужера, одеваться в «версачи» от «секонд-хенда», покупать подержанные «иномарки», получать нобелевскую премию и др. подачки.

С появлением «Манифеста коммунистической партии» человечество узнало (правда, в самых общих чертах) о существовании принципиально иной концепции счастья. Земного. И тотчас все реакционные силы мира: демократы и фашисты, клерикалы и мафиози объединились в походе против этой маленькой книжечки и её читателей.

Однако необходимо признать, что за полтора века, прошедших после выхода в свет этого «Манифеста», коммунисты не смогли, в необходимой мере поведать миру о том, как будет выглядеть земное счастье людей эпохи окончательно победившего коммунизма.

Недостаточная разработанность данной проблемы и кондовая пропаганда открытий в этой области, уже сделанных классиками марксизма, привели к тому, что молодые строители коммунизма, даже сверстники «Павки Корчагина», вошедшие в ряды борцов за коммунизм из крестьянской среды, и потому, естественно, не развращенные «изячной» аристократической жизнью, тем не менее, «благодаря» своим крестьянским представлениям о счастье, со временем оказались во власти буржуазно-феодальной этики, ГОСПОДСТВОВАВШЕЙ в общественном сознании СТОЛЕТИЯМИ (с легкой руки художественной интеллигенции) в литературе, живописи, музыке, балете, архитектуре и кино.

Молодые рабочие и крестьяне эпохи гражданской войны относительно верно ориентировались в обстановке прямого силового противоборства классов, но, окунувшись в БЫТ эпохи «новой экономической политики», в значительной своей массе погрузились в перегной буржуазных страстишек. Позднее, во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., точно так, совершив под руководством Сталина и ВКП(б) подвиги невероятной силы самопожертвования, герои-фронтовики, политруки и «особисты» в своём большинстве превратились в обывателей. Многие из них оказались в «котле» идейного мещанства, мелкого чинодральства и болезненного карьеризма, скопидомства, бытового пьянства и т.п. «мелочей» АНТИкоммунизма.

Оказалось, что без достаточной КОНКРЕТИКИ в вопросе о коммунистической модели счастья, динамичное, САМОДЕЯТЕЛЬНОЕ, ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННОЕ движение ТРУДЯЩИХСЯ к коммунизму невозможно. Вместо движения самоорганизованного рабочего КЛАССА в союзе с крестьянством и интеллигенцией в направлении коммунизма, трудящиеся относительно успешно справлялись, прежде всего, со строительством материально-технической базы социализма, да и то лишь потому, что, в свое время победила сталинская плановая модель строительства экономики, а не мелкобуржуазная бухаринская модель разгрома бескризисной экономики СССР.

В силу вековой традиции, величина личной «зарплаты», а не перспектива развития ВСЕГО общества, оставалась важнейшим ориентиром для миллионов тружеников. По-прежнему высоко ценился индивидуальный успех на фоне чужих неудач, личное изобилие в море уравнительного мелкобуржуазного благополучия. Ни Беломорканал, ни Комсомольск-на-Амуре не помогли преодолеть вековые традиции бескультурья в душах многих граждан. Даже целина, космос и БАМ явились лишь коротенькими эпизодами осмысленного энтузиазма в «девятом вале» насаждаемой обывательщины.

И хотя Сталин сделал много для развития действительной культуры народов Советского Союза, но этого оказалось мало, чтобы вывести мышление большей части советской интеллигенции и людей преимущественно физического труда за пределы религиозно-эгоистических, криминально-мелкобуржуазных критериев «счастья», сформулированных предшествующими тысячелетиями.

Не будет преувеличением сказать, что именно Сталину человечество обязано такими шедеврами как «Железный поток», «Разгром», «Как закалялась сталь», «Тихий Дон», «Хождение по мукам». Первый и единственный раз в мировой истории искусств, в советском искусстве, благодаря стилю работы Сталина с художественной интеллигенцией, вопреки их личной духовной и политической расхлябанности, мании величия и другим подобным «мелочам», не «дон-жуан», стяжатель, или нигилист, а честный, умный, деятельный труженик, борец против классового деления общества, Человек, воспринимающий страдания ближних острее своих, превратился в героя книги, сцены и полотна.

Но, строго говоря, ни основная масса партии, ни, следовательно, советские рабочие, ни, тем более, интеллигенты не поняли ГЛАВНОЙ идеи работы Ленина «Великий почин» как и прорывных идей Сталина, изложенных в работе «Экономические проблемы социализма в СССР». Вместо активной, сознательной, бескомпромиссной, непрерывной борьбы за превращение советского общества в реально бесклассовое общество, верхушка КПСС после смерти Сталина огульно провозгласила «новую историческую общность - советский народ», хотя на самом деле, народ продолжал прозябать в том же многоукладном, многоконфессиональном, в НЕДООБРАЗОВАННОМ, короче говоря, в «недоделанном», с классовой точки зрения, виде.

Постепенное погружение советских литераторов в кухонную аксёновщину, нарастание сексуально-криминальной озабоченности мастеров кисти, смычка и пера, их завистливость, грызня, доносительство, комплиментарность, особенно пышно расцветшие в годы «оттепели» и «перестройки», доказывают, что большинство бывших советских художественных интеллигентов всегда считали и до сих пор считают, что строительство коммунизма должно было заключаться лишь в борьбе за общедоступность «высших достижений» материального благополучия БУРЖУАЗНО-ФЕОДАЛЬНОГО общества. Современная коммерционализация всех видов искусств, лишь демонстрирует то ЕДИНСТВЕННОЕ, что понимала, о чем всегда мечтала и за что боролась «богема». А поскольку коммунизм в принципе не мог обеспечить каждому интеллигенту олигархических радостей массажных салонов, постольку многие из них (всевозможные прокофьевы, нуриевы, протопоповы), больше думали о бегстве на улицу «красных фонарей», чем о добром и вечном. Поэтому вполне закономерно, что уже в самом начале «перестройки» огромный резонанс и одобрение в среде художественных интеллигентов получила статья некоей Попцовой-Пияшевой под характерным названием: «Чьи пироги пышнее?».

Ещё нагляднее «органику» души диссидентствующей интеллигенции можно проиллюстрировать на примере книги А. Толстого «Гиперболоид инженера Гарина». Инженер Гарин - это не художественная фантастика, а обобщенный психологический портрет значительной части молодой интеллигенции, сформировавшейся в классовом обществе, в котором идея «сверхчеловека», фонтанирующая из неё и плохо маскируемая ЖАЖДА вседозволенности, были близки не только Ницше и Гитлеру, но и всем обывателям «в шляпе». Алексей Толстой, безусловный виртуоз слова и, одновременно, большой гурман и женский угодник, в этом произведении лишь обнажил мир маний и пристрастий обычного интеллигентика периода своей собственной дореволюционной молодости. Ни один из прочих его литературных героев, например, персонажи «Хождения по мукам», по своей «живости» не стоят рядом с «инженером Гариным», которого А.Толстой понимал много лучше, чем Ивана Гору.

Между прочим, Сталин, в переписке с А.Толстым, предлагал ему сделать героем романа пролетария. Но Толстой ответил Сталину, что, если ему удастся показать перерождения дворян и интеллигентов в сторонников социализма, то это, якобы, будет сильнее, чем показать становление рабочего в качестве революционера, с которым, дескать, и так всё ясно. Сталин уступил Толстому, но не потому, что тот его убедил. Просто Сталин понял, что Толстой не «поднимет» проблему пролетария, а сделает занудную схему вместо образа, как это уже получилось у большинства литераторов того времени.

Иными словами, даже лучшие советские писатели НЕ ПОНИМАЛИ действительно положительного героя, Человека. Пастернак понимал белогвардейцев и бесхребетного Живаго лучше, чем красных партизан. Даже Шолохов понимал Мелехова и Щукаря лучше, чем Давыдова или Нагульнова. В своем понимании живых людей Солженицын не поднялся выше Ивана Денисовича. Пожалуй, только Н.Островский понял красоту натуры Павки Корчагина так же глубоко, как и «нафталинность» Тони Тумановой. Если классикам порой и удавалось «сфотографировать» героя своего времени (Онегина или Печорина), то образ коммуниста редко кому из советских писателей удавалось сделать живым и располагающим к себе, превращающимся в безусловный пример. Писателям не хватило ни ума, ни сердца, ни образованности, ни художественного воображения.

В некоторой мере образ коммуниста мог бы развернуть, например, Горький, поскольку ему удались такие персонажи, как Данко, Сокол, Павел Власов, Ниловна. В некоторых своих поздних произведениях он уже и Ленина пытался показать в положительном свете. Но Горького так основательно донимали «несвоевременные мысли», проблемы «богоискательства и богостроительства», он так долго описывал «дачников» и «дно», пытаясь вызвать отвращение к обывательщине, что Человек оказался в меньшинстве в его творчестве. Между тем, речь в искусстве должна идти не столько о том, ЧТО достойно презрения (это сделать относительно легко), общество и без того захлёбывается собственными духовными «испражнениями» и злобой, а о том, ЧТО необходимо осмысленно любить, чтобы быть счастливым.

Не может быть заметного нравственного прогресса в обществе, в котором ещё не родился художник, способный подняться до художественного отражения богатейших по содержанию образов Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, Дзержинского, Фрунзе, Арманд, Лазо, Макаренко… «В курганах книг, похоронивших…» пока нет поэм и романов, в которых были бы адекватно изображены фигуры, сколько-нибудь близко стоящие к названным Личностям. Вся библиотека ЖЗЛ не достигла поставленной перед ней цели. Прозаики в абсолютном большинстве своём не смогли постичь личность людей, безгранично любивших человечество и давших достаточно много принципиальных ответов на вопрос: как сделать КАЖДОГО человека счастливым? Пока Земля рождает лишь близоруких аксеновых, граниных, рыбаковых, не способных разглядеть, что либо большее, чем обывателя с Арбата.

Для миллиардных толп заурядобывателей, как и для тысяч представителей бомондинтеллигенции, нет и пока не может быть никакого иного понятного, прочувствованного образца для изучения и подражания, кроме Нерона и Калигулы, Леньки Пантелеева и Джека-потрошителя. Уровень духовности этих персон, и являлся ВЕДУЩИМ ориентиром для КАЖДОГО «архитектора» нового порядка, начиная с «инженера Гарина» и кончая Адольфом Гитлером, Александром Яковлевым, Ельциным, Чубайсом, Гайдаром... Именно поэтому, выбившись «наверх», российские олигархи стараются приобрести, например, яхту, длиннее, чем у королевы Англии, купить корону Российской империи или, хотя бы, императорские яйца от Фаберже, чьё-нибудь дворянское родовое «гнездо», дачу Сталина. Как выразился в своё время один из олигархов, ныне отсиживающийся в Лондоне: «Нет ни одного предпринимателя, который бы сделал свой капитал, не совершая преступления».

Не случайно хрущевская, а в равной мере и косыгинско-андроповская модель «строительства коммунизма» были сведены, в основном и главном, к вопросу о том, как бы напихать в каждого советского человека материальных ценностей больше, чем в США, т.е. как бы пережрать среднего статистического американца. Именно в рамках подобных стремлений «душа» советского человека, победителя в Великой Отечественной войне, и превращалась в мелкотравчатую среднеевропейскую душонку. Великий народ был призван переводить неуклонно возрастающее потребление среднестатистической «души» в растущее количество отходов, в стаптывание определенного количества пар обуви в год, в протирание некоторого числа штанов, диванов и т.п.

Таким образом, как показала практика крушения СССР, для превращения людей ХХ века в последовательных сторонников коммунистической науки совершенно недостаточно «сухого», академического и даже художественно-цветастого разоблачения механизмов эксплуатации человека человеком в условиях рыночной демократии, хотя это и необходимо. Современные коммунистические литераторы, публицисты и ученые в большом долгу перед павшими предшественниками, перед миллионами детей, погибших в эпоху реставрации капитализма в СССР. Социально-политические, экологические и демографические преступления рыночной демократии, короче говоря, современный геноцид, требуют от коммунистов и литераторов новых «Принципов коммунизма», «Великих починов», «Педагогических поэм», «технологий» закалки человеческой стали и т.п. произведений. Но пока уровень культурного развития российского интеллигентства так низок, что его хватает лишь для отождествления счастья либо с оргазмом, либо с покупкой чего-либо, а так же с «глюками», получаемыми от алкоголя и наркотиков.

Большая часть человечества всё ещё «думает», что счастливая жизнь это, когда приступы блаженства посещают людей на субботних шашлыках или по большим религиозным «разговленииям». Большинству людей неведомо, что счастье каждого человека может напоминать собой кривую на графике, неуклонно уходящую всё выше и выше, с некоторым ускорением.

Марксу и Энгельсу, Ленину и Сталину, разумеется, пришлось перетерпеть немало сложных минут в жизни, принимая на себя удары неблагодарного и неразумного рыночного человечества. Но нет свидетельств, что их когда-нибудь посещало настроение, в котором едва ли не большую часть жизни пребывали такие, например, могильщикам коммунизма как Гитлер, Гёббельс, Хрущев, Горбачев, Квантришвили, Ельцин, Волкогонов, Егор Гайдар, Чубайс, Старовойтова, Юшенков, Шеварднадзе, Ходарковский … Не трудно представить с каким настроением ныне размышляют над своим будущим, например, Саакашвили, Ющенко, Тимошенко и многие другие провокаторы бессмысленных «революций».

(Продолжение следует)

Причём рост числа и масштабов трагедий в жизни общества прямо пропорционально даже не самому факту деления, а КОНТРАСТУ классового деления общества. Чем контрастнее классовая структура общества, тем масштабнее страдания масс.

В частности, НИКОГДА в истории человечества экономический и, следовательно, политический контраст между классом олигархов и классом трудящихся не был так велик, как в ХХ веке. К этому времени практически ВСЕ материальные и духовные богатства Земли уже находились в частной собственности или под монопольным контролем буквально нескольких десятков олигархов (верхушки класса предпринимателей), и именно поэтому в ХХ веке земное сообщество вынуждено было пройти через геноцид ДВУХ МИРОВЫХ ВОЙН, организованных олигархами. Монополисты США потому и создавали в ходе второй мировой войны атомную бомбу в условиях беспрецедентной секретности от союзников, чтобы затем продиктовать всему мировому сообществу свою волю. Именно по воле монополистов США вторая половина ХХ века превратилась в нескончаемую череду локальных интервенций США против освободившихся стран (Китай, Греция, Корея, Египет, Куба, Вьетнам, Лаос, Камбоджа, Гренада, Панама...).

В настоящее время мир погрузился в кошмары перманентного «терроризма», означающего «всего-навсего», борьбу крупной буржуазии тех наций, которые только выходят на большую дорогу мирового рынка, против олигархов США и Европы. Жаль что «моджахеды» не понимают сути происходящего и задумываются над тем, почему среди смертников нет ни одного арабского нефтяного магната, почему самоубийство - удел молодых представителей класса трудящихся?

Другой конкретный пример. Пока энергетическая СИСТЕМА СССР не принадлежала классу олигархов, а была всенародным целостным достоянием, СССР был единственной страной мира, избавленной от энергетических кризисов. Когда энергосистема СССР оказалась разворованной несколькими «акционерами», практически все народы СССР оказались обреченными на ПЫТКИ холодом, безводьем, мраком, безвестьем и ростом цен на гаснущий свет и уходящее тепло. Во многих современных армянских, грузинских, сибирских, таджикских городах и селах люди практически забыли, что такое электрический свет. Иначе говоря, как только ВСЯ энергия оказалась в руках нескольких частных собственников, тотчас же объём энергетического потребления класса наёмных работников стал катастрофически снижаться, временами и местами до абсолютного нуля.

До падения СССР только «цивилизованный» Запад, обладал приватизированной, т.е. бессистемной энергетикой, и раз за разом переживал периодические выключения местных электрических сетей, энергетические кризисы той или иной этиологии. Но советский обыватель не замечал того энергетического рая, в котором жил практически бесплатно. Он не замечал и того, что именно западная экономика является родиной мертвых рек, озоновых дыр, самой грязной зоны мирового воздушного океана, рекордов в области заболевания раком, СПИДом, аллергиями и т.п. «прелестями» экономики, основанной на господстве частной собственности.

Таким образом, рыночная (классовая) и коммунистическая (бесклассовая) модели организации общества соотносятся примерно так же, но не буквально, как анархическая энергетическая «система» РАО ЕЭС и единая энергетическая система СССР. Первая, рыночная, способна в нарастающем масштабе генерировать массовые катастрофы, граничащие с геноцидом (от отключения отдельного неплательщика до обесточивания целых регионов), а вторая, коммунистическая, не только ИСКЛЮЧАЛА подобные отключения, не только СПЕЦИАЛЬНО создавалась с расчетом на их невозможность, но и предполагала, по мере развития советской энергетики, мобилизацию всех ресурсов страны для ликвидации предпосылок возникновения дискомфорта любого вида.

По мере отказа от научного принципа централизованного управления экономикой, т.е. начиная с «эпохи» Хрущева, когда директорский корпус СССР превратился в клан хозяйчиков, в фактических владельцев заводов, газет, пароходов, в стране началось неуклонное нарастание количества и масштабов катастроф. Система Гражданской Обороны СССР в условиях рыночной демократии перестала справляться с «девятым валом» социально-техногенных трагедий. И поскольку чрезвычайные ситуации превратились в основное содержание жизни миллионов граждан РФ, постольку демократы были вынуждены создать МЧС РФ, т.е. специальное Министерство Чрезвычайных Ситуаций, самое мощное и богатое (среди российских министерств). Шойгу, несомненно, самая узнаваемая «звезда» современного российского экрана. Но даже в этих условиях массовый обыватель всё еще не видит ПРЯМОЙ, кровоточащей связи между успехами в строительстве рыночной, т.е. классовой экономики и темпами перерастания чрезвычайных ситуаций в геноцид на всей территории бывшего СССР (помятуя и факт нынешнего первенства бывших советских прибалтийских республик в мире по числу суицидов на «душу населения»).

Интересно, сколько еще нужно пережить мировых войн, не говоря уже о «бесланах» и «лондонах», чтобы человечество поняло простую вещь: чем решительнее общество займется ликвидацией своего деления на классы, тем реже и мельче будут «приступы» трагедий.

Но даже в партийной литературе КПСС постсталинского периода учение о классах распространялось лишь на вопрос о власти. Профессорам было необременительно мусолить эту тему, поскольку именно эта важнейшая часть учения о классовой борьбе была наиболее детально разработана классиками марксизма-ленинизма. Беспомощные труды «видных советских экономистов», таких как Варга, Йоффе, Кудрова, по теории экономического соревнования двух систем, не имевших ничего общего с ленинским учением об экономическом соревновании коммунизма с капитализмом как о форме классовой борьбы, ни в коей мере нельзя считать теорией по данному вопросу. Не будет преувеличением, если сказать, что СССР проиграл экономическое соревнование с США в 80-е годы именно «благодаря» усилиям «видных советских экономистов» в том числе Абалкина, Аганбегяна, Арбатова, Бунича, Канторовича, Лисичкина, Шаталина, Шмелёва… Теоретики-пятидесятники занимались, с изрядной фальшью, лишь перепевом «задов» марксизма. Строго говоря, КПСС не хватило ума, чтобы адекватно отразить в общественной теории проблемы классовой борьбы 50-80-х годов ХХ века.

До сих пор в среде «левых» бытует мнение, что пролетариат и рабочий класс - синонимы, что класс пролетариата, рожденный рыночной экономикой, чуть ли не автоматически превращается в рабочий класс, пригодный для строительства коммунизма. А уж о теории действительного перерастания рабочего класса эпохи социализма в человеческое сообщество эпохи коммунизма, «видные советские обществоведы» или не вели речь вообще, или вели крайне формально и боязливо. Причем, обществоведы боялись не руководителей постсталинского КГБ, которое само в полном составе в вопросах марксистской теории не разбиралось, а боялись, прежде всего, взаимного доносительства, своих коллег, которые, в силу невежества, добровольно осуществляли самую разнузданную взаимную цензуру, допуская в печать лишь абсолютно тривиальные, серые идеи, дабы не пропустить вперед себя кого-нибудь вверх по иерархической лестнице. Более того, в последние годы именно бывшие «видные советские экономисты» ежегодно в дни рождения возносят хвалу Андропову, Председателю КГБ при СМ СССР, как главному гаранту рыночной реформы в СССР, которая была начата им ещё в1983 году под шумок о борьбе за дисциплину.

Не осознавалось и не осознаётся в должной мере и то, что промышленный пролетариат, во всех случаях, даже в развитых странах, физически составляет меньшинство населения, если, конечно, научно оценить классовую принадлежность остальной части населения: детей, стариков, домохозяек, безработных, студентов, работников системы образования и науки, служащих силовых ведомств, людей свободных творческих профессий, заключенных, служителей культов и чиновников, не объединенных борьбой против тирании класса предпринимателей. Остается недооцененным то обстоятельство, что пролетариат в любой стране образует самое угнетаемое и ограбляемое социальное МЕНЬШИНСТВО, и потому класс наёмных промышленных работников вынужден компенсировать этот свой недостаток партийной ОРГАНИЗОВАННОСТЬЮ (которая удесятеряет силу), научностью своей политики и последовательностью своей диктатуры.

В эпоху строительства социализма, т.е. в переходную эпоху, диктатура рабочего класса по отношению к буржуазии призвана, прежде всего, обезвредить генератор массовых НЕСЧАСТИЙ, т.е. СИСТЕМУ рыночных отношений, для начала, вырвав клыки ВСЕМ олигархам, а не одному из них, самому прожорливому. В качестве первого шага большевиков на этом пути, как известно, предполагалось отстранение всего класса олигархов (и их более мелких собратьев) от политической власти. На последующих этапах своей диктатуры рабочий класс должен был политическими методами обезопасить строительство НАУЧНО обоснованной системы ОТНОШЕНИЙ между членами общества, ГАРАНТИРУЮЩИХ не только избавление человечества от нескончаемых несчастий, но и утверждение ПРИНЦИПИАЛЬНО НОВОГО типа общественных отношений и, следовательно, массового, непрерывного развивающегося счастья.

Именно о налаживании СИСТЕМЫ «чрезвычайно тонких общественных отношений» как о самой СЛОЖНОЙ и ЖИЗНЕННО ВАЖНОЙ задаче диктатуры рабочего класса неоднократно говорил Ленин после октября 17 года, но был недопонят даже многими современниками.

То есть, по мере положительного решения вопроса об укреплении политической власти, диктатура пролетариата должна адекватно дополняться и развивать свое содержание, акценты и формы борьбы. Диктатура не исчерпывается только вопросами политической власти. Наоборот. По мере решения этой проблемы, круг предметов, на который распространяется бескомпромиссная диктатура рабочего класса, расширяется. В свою очередь, каждый новый успех диктатуры пролетариата за рамками военно-политической сферы, например, в сфере науки и искусств, укрепляет политическую власть рабочего класса и (именно в меру успехов культурной революции) делает её необратимой. Например, одной из причин военной Победы СССР в Великой Отечественной войне является победа СССР в образовательном соревновании с мировой рыночной экономикой. В отличие от своих зарубежных современников, Сталину удалось существенно поднять образованность населения страны, сделать ВСЕХ граждан СССР более развитыми в культурном отношении по сравнению с гражданами остального мира. Именно поэтому, в конечном итоге, страна с более высокой общей культурой населения смогла противостоять объединенной фашиствующей Европе и вероломству остальной части демократического Запада.

Многие «левые» до сих пор труднее всего постигают ту часть учения марксизма, в которой говорится, что построение коммунизма будет означать не только исчерпание исторической миссии диктатуры рабочего класса, но и исчезновение самого рабочего класса. Классовый подход для выработки дальнейшей стратегии движения общества по пути счастья станет неприменимым. Современным коммунистам уже не помогут отговорки о том, что, якобы, до полной победы коммунизма ещё далеко, а потому об исчезновении рабочего класса говорить преждевременно. Или современные коммунисты способны ответить научно на этот вопрос, или они не коммунисты. А отговорки, что протестные акции сжирают у современных коммунистов столько времени, что на развитие революционной теории не остаётся ни времени, ни сил, ни ума, уже никого обмануть не могут.

Иначе говоря, проблему человеческого счастья невозможно решить без применения классового подхода и, в то же время, невозможно решить проблему счастья на основе одного лишь классового подхода. Проблема счастья решается в той мере, в какой решена, т.е. преодолено уродство классового деления общества, и, в то же время, именно всеобщее счастье может явиться критерием, подтверждающим полную ликвидацию классового деления общества. Только общество, достигшее всеобщего счастья, может говорить об исчезновении классов.

Однако с исчезновением классов в структуре социума никуда не исчезнет проблема вечной «разделённости» общества на мужчин и женщин, на контрастные возрастные категории, на людей с разными темпераментами и характерами, уровнями гениальности и задатков, на представителей разных профессий, на людей практически здоровых и не очень.

Таким образом, если борьба за власть является эпизодом в стратегии коммунизма, то борьба за обеспечение непрерывного счастья каждой личности в условиях её поэтапного развития - есть главное содержание этой борьбы, РЕШАЮЩАЯ составная часть теории и практики коммунизма. Работа по обеспечению счастья для всех и каждого и есть вечная задача ПРОГРЕССИВНЫХ ЭЛЕМЕНТОВ человечества, каждого творца на всю «оставшуюся» историю человечества после победы коммунизма, т.е. построения реально очеловеченного общества.

Научно разрешить проблему удержания уровня счастья в обществе на «экспоненте» можно лишь в том случае, если использовать свойства всех социальных структур общества и учитывать тот факт, что на протяжении своей жизни каждая личность претерпевает несколько социально-возрастных и профессиональных метаморфоз, т.е. время от времени переходит в новую для него социальную категорию.

Для движения общества по экспоненте счастья необходимо бесперебойное воспроизводство достаточных условий счастья, или, образно говоря, объективных условий простого воспроизводства счастья. Однако простой факт роста численности населения предполагает необходимость непрерывного расширения объективной и субъективной базы расширенного воспроизводства счастья. Необходимо также учитывать, что каждый человек предрасположен как к восхождению в любой сфере жизнедеятельности, порой прерываемому только смертью, так и к постепенному угасанию каких-то качеств и задатков. Тем не менее, человеческий опыт показывает, что независимо от изменений, происходящих в личности, общество способно обеспечить необходимый уровень комфорта личности, перешедшей в иное, даже менее продуктивное, качественное состояние. Как сказал поэт: «У природы нет плохой погоды…». Счастье может быть младенческим и детским, подростковым и юношеским, мужским и женским, спортивным и научным. Даже старость, как показывает практика, может быть, при определенных социальных условиях, счастливой.

Естественно, смерть является большим всеобщим несчастьем и законом природы одновременно. Но современное социальное устройство общества делает всё возможное, чтобы смерть практически всегда была ПРЕЖДЕВРЕМЕННОЙ, чаще всего мучительной или страшной, в расцвете сил умирающего. Коммунизм же способен превратить смерть в закономерный «закат» сознания, не вызывающий у индивида ни малейшего потрясения или мучений на рубеже … 300-400 и более лет от роду. Тот факт, что сегодня редкий житель Земли доживает до ста лет является объективным следствием АБСОЛЮТНО ИДИОТСКОЙ, т.е. рыночной организации общества.

Неопровержимый факт: пока существовал СССР, средний показатель продолжительности жизни его населения РОС. По мере же нарастания рыночных реформ этот показатель стал замедляться в своём росте, а после победы рыночных отношений стал неуклонно снижаться. Но пока даже эти факты не могут отрезвить большинство обманутых вкладчиков-самоубийц.

Чтобы построить общество счастливых людей и жить в нем, ученые уже сегодня должны безотлагательно приступить к разработке вопросов о сущности и содержании, об общем и особенном детского, подросткового, юношеского, мужского, женского, профессионального счастья, а так же важнейших вопросов обеспечения счастья, образно говоря, для дедушек и бабушек. Абсолютно необходимо сформулировать объективные и субъективные предпосылки счастья, открыть ЗАКОНЫ их формирования, объективные и субъективные предпосылки для перехода людей из одной возрастной, половой или профессиональной категории в другую, без болезненной, тем более, смертельной ломки, как это происходит повсеместно в наши дни. Счастью можно и нужно учиться предметно.

О том, что современная «цивилизация» идиотична, свидетельствуют многочисленные факты. Известно, что в двадцатом веке среди рыночных демократий наибольшего экономического успеха (в рамках рыночного понимания этой проблемы) добилась Япония. Но именно пропорционально этому «успеху» миллионы людей погрузились в идиотизм трудоголии. Например. Не так давно в газете «Дейли мейл» была опубликована статья, в которой описан опыт работы ирландца Найала Муртага в японской фирме «Мицубиси». «Порядки», установленные в ней для сотрудников фирмы, даже европейскому трудоголику показались плодом сумеречного сознания. Перепечатка этой статьи в газете «Мегаполис-Новости» совершенно справедливо озаглавлена как «Японский дурдом». То есть, при самой преуспевающей рыночной демократии, относительная решенность материальных бытовых проблем достигается за счет массовой психопатии. Но, к сожалению, многим ещё долго будет казаться, что подобные и пока ещё редкие публикации отражают лишь частные случаи, а не «счастливое» правило рыночного «благоденствия». На самом деле, вопиющие уродства, зарисовки с которых лишь время от времени прорывается на страницы «свободной» ЧАСТНОЙ прессы, и являются безусловным законом рыночной жизни. Сомневающимся нужно почаще останавливаться в японских и гонконгских гостиницах для трудоголиков и посещать суррогатные семьи для холостых японцев, чтобы понять всю иллюзорность социального прогресса рыночного общества.

В силу этих обстоятельств перед учеными, сохранившими в рыночных условиях научную добросовестность, стоит необычайно »ювелирная» задача: открыть законы и на их основе построить теоретическую модель ПОВСЕДНЕВНОЙ жизни общества, в котором материально-бытовые ПРОБЛЕМЫ, уродующие современное общество, отсутствуют полностью, но, в то же время, отсутствие страха и алчности, не сопровождается интеллектуальной, волевой и моральной деградацией людей, а наоборот пробуждают доселе неиспользованный потенциал человечества. Конечно, в наиболее общих чертах эта проблема уже блестяще решена классиками марксизма-ленинизма. Однако, строго говоря, в развитие этих идей в современной коммунистической литературе не написано ещё практически ничего, что привлекло бы внимание массового, а тем более, вдумчивого читателя.

Говорить же о достижимости счастья в условиях общества, разделенного на противоположные классы, это все равно, если думать, что можно кормить всех млекопитающих, как бизона, сеном или, как дельфина, только рыбой, поскольку все они из класса млекопитающих. В обществе, состоящем из небольшого количества владельцев ВСЕХ средств существования и постоянно растущего числа владельцев ОДНОЙ лишь своей умственной и физической рабочей силы да некоторого количества скоропортящейся домашней утвари, не может быть счастья, какого либо одного типа. Более того, в обществе, разделенном на классы счастье недостижимо ни для кого, поскольку, как показывает многовековая практика, БОРЬБА всех против всех и составляет содержание ПОВСЕДНЕВНОЙ жизни общества, разделенного на классы. Закономерно, что именно в классовом обществе неуклонно набирают масштабы наркомания и алкоголизм, охватывающие все социальные слои населения (от младенцев до стариков, от «бомжей» до олигархов). Все это, вместе с разбуханием полицейского и судебного аппарата, индустрии развлечения, ростом игорного бизнеса, масштабов и изощренности садизма, маньячества, ДОКАЗЫВАЕТ, что демократическое общество не получает от реальной рыночной жизни сколь-нибудь устойчивого ощущения счастья.

(Продолжение следует)

Разумеется, было бы приятно без изнурительного труда получить исчерпывающее определение счастью, взять его на вооружение и осуществить в своей индивидуальной практике. Естественно, было бы неплохо, если бы теоретические определения непосредственным образом превращали некомпетентного человека в специалиста-практика. Тогда бы все военные, вызубрившие определение стратегии, стали бы генералиссимусами. Но этого не происходит, хотя знатоков определений в академии генерального штаба РФ - много.

Заучивание определений не является решающим моментом в постижении сущности изучаемого предмета. Но и без знания определения, отражающего истину хотя бы в «первом приближении», ВООБЩЕ невозможно двигаться вперёд в познании предмета. Необходимо, чтобы не только формулировка «теоремы» о счастье, но и доказательство этой «теоремы», все её содержание и сущность, история возникновения и развития укоренились в сознании каждого человека.

Если же, как сегодня, лишь немногие имеют относительно выношенное, личное определение счастья, то, в условиях господства частной собственности, именно немногие, выжившие в конкуренции, и становятся… олигархами, поскольку именно так определяют форму счастья современные обыватели. Т.е. по уровню вовлеченности «серого мозгового вещества» в осмысление проблемы, современное представление о счастье не превосходит куриное, поскольку каждая курица стремится захватить более высокое место на насесте и «осчастливить» нижерасположенных. Причем, как показывает практика, современный человек, будь он даже олигарх, попав в тюрьму, тоже стремится занять лучшие нары…

Чаще всего индивидуальная судьба человека складывается в зависимости от того, что превалирует в его интуиции, истина или заблуждение, (+) или (-). В свою очередь, конкретно-историческая судьба народа находится в диалектической зависимости от преобладании в массовой интуиции того или иного «знака». Однако преобладание «знака» в реальной судьбе общества достигается не арифметическим большинством, т.е. становится господствующим не столько в результате простого большинства, сколько в зависимости от степени организованности носителей того или иного «знака». В результате, каждый отдельно взятый субъект не замечает (под воздействием рекламы и Голливуда, т.е. самой бессовестной пропаганды), что мыслит и чувствует не как большинство, а так, как угодно организованному меньшинству, а потому двигается не к собственному «ориентиру», а к его противоположности.

Например, в интервью, данном АиФ в июле 2005 года, известная на Западе актриса, Рене Зеллвегер, так сформулировала своё интуитивное представление о счастье: «Счастье - это то, что хочется защищать», т.е. актриса дала определение по методике, согласно которой о наличии чего-либо, судят не по самой вещи, а по косвенным признакам её присутствия, как это делают врачи, определяя по специфическим антителам наличие вируса СПИДа в крови больного. Актриса не понимает, что жить в обществе, в котором счастье «хочется защищать» от «ближнего», уже несчастье. Так о счастье может говорить только человек, опыт которого вынуждает видеть в ближнем лишь конкурента, непримиримого врага и быть всегда готовым к его устранению. Такой взгляд на вещи абсолютно типичен для американской «культуры» (а теперь и для РФ). Оружие, бронежилеты, бронеавтомобили, платные, т.е. ПРОДАЖНЫЕ, телохранители, табуны полицейских потребляются рыночной американской демократией в таком изобилии, что становится ясно: Америка - самая «счастливая» страна, в которой ВСЕ ЗАЩИЩАЮТ ДРУГ ОТ ДРУГА СВОЁ СЧАСТЬЕ И ПОЭТОМУ В НЕЙ КАЖДЫЕ 20 МИНУТ ПРОИСХОДИТ УБИЙСТВО СЧАСТЛИВЧИКА, НЕ СУМЕВШЕГО ВЫХВАТИТЬ КОЛЬТ БЫСТРЕЕ ДРУГОГО СЧАСТЛИВЧИКА.

Кажется в программе Оксаны Пушкиной, один из наиболее говорливых пропагандистов «Союза правых сил», Немцов, сообщил зрителям примерно следующее, что счастье продукт исключительно собственного сознания человека, т.е. позаимствовал мысль у Козьмы Пруткова, который цинично-шутливо в условиях царской России рекомендовал читателям: «Если хочешь быть счастливым, - будь им!». Мысль Немцова можно понять и так: если человек голый и уже давно стоит на Северном полюсе, то и тогда он может убедить себя в том, что ему тепло. Или, если колонну женщин, стариков и детей фашисты гонят в Бабий яр, то достаточно сознавать, чтобы ощутить душевный комфорт, что Бабий яр недалеко и «поэтому» всё это неудобство скоро кончится. Иначе говоря, современное общество таково, что сколько бы совершенной ни была модель счастья в твоем сознании, а можешь выпасть из окна 15 этажа элитной гостиницы, как это случилось недавно с владельцем Кировского завода, что в Санкт-Питербурге.

Эти и подобные им «мудрствования лукавых» вынуждают «покопаться» в проблемах НАУЧНОГО определения сущности счастья. Тем более, что со времен Платона, каждая религиозная и философская школы (языческие, христианские, мусульманские, буддистские и т.д.) оставили кое-какие письменные определения не то чтобы счастья, но высшей степени психологического, душевного комфорта, присваивая им различные названия, которые в русском языке совпадают с понятиями: блаженство, удовольствие, наслаждение, благоденствие, благосостояние и т.д. Однако исследования лингвистов показывают, что русское слово «счастье» по широте и глубине содержания, по набору смысловых оттенков значительно богаче «аналогов», используемых в распространенных языках мира, включая и английский с его «happy» и «happiness».

Достаточно вспомнить содержание русской народной сказки о Садко, которому счастье всё время чуть ли не само шло в руки, а он при этом испытывал глубочайшую личную скорбь от сознания, что многие люди на Земле, например, слепые, не имеют возможности испытать чувство полного счастья. Причем, как и во всех древних мифах всего мира, в былине о Садко присутствуют мотивы любовных приключений гуляки-гусляра, прообраза бардов, его денежные проблемы. Однако в русской былине поставлена нетривиальная проблема зависимости индивидуального счастья от всеобщего. В сказке предпринята попытка найти аллегорическое решение этой проблемы. Но, в действительности, не мифический Садко, а реальные народные сказители считали недостижимым действительное индивидуальное счастье пока в обществе есть несчастные, и что решение проблемы существует, но в эпоху раннего феодализма, люди больше уповали на волшебство.

Найти что-либо подобное в фольклоре западноевропейских народов едва ли возможно. Наиболее известный образец древнегреческого мифотворчества посвящен добыванию «золотого руна». Но и в этом мифе герой пренебрёг, например, любовью ради «золотого руна», которое могло вернуть политическую власть его роду. Даже карело-финский эпос в вопросе счастья не идет дальше сватовства «творца жизни на Земле», Вейнямяйнена, к молоденькой девушке. Чтобы задобрить практичную северную девушку, Вейнямяйнен заказал Ильмаринену мельницу-самомолку, Сампо. Т.е. в Европе с мифологических времен все вопросы «счастья» решались платно, через желудок. Поэтому не случайно, за всю свою писанную историю Европа до 1945 года знала не более 200 лет мира, когда бы никто и ни с кем в Европе не воевал «за Сампо».

Однако богатство содержания русского слова «счастье» предопределено не какой-либо мистической или генной предпосылкой, присущей только коренным народам России, а объективными историческими условиями развития россиян.

Содержательное богатство русского слова «счастье» исторически можно объяснить лишь тем, что, во-первых, первобытнообщинный коммунизм, т.е. бесклассовый строй в России, особенно крестьянские общины, просуществовали значительно дольше, чем в любой другой стране Европы, следовательно, сохранялась реальная социально-экономическая почва для выработки модели максимального духовного комфорта, доступного не только для понимания, но и для достижения, практически ВСЕМИ членами общества. Большую роль в деле формирования российской ментальности сыграло и казачество, особенно до того момента, когда оно продалось в «войско государево». Но и после утраты казачеством «вольницы», Россия оказалась на первом месте среди феодальных государств по количеству и масштабам крестьянских войн против угнетателей. Неизменными участниками, а порой и главной силой всех крестьянских войн против тирании были вольные казаки.

Во-вторых, Россия значительно позже других европейских народов приняла на себя бремя алогизмов христианства, т.е. россияне не испытали воздействие изощренной схоластики и оголтелой инквизиции на умы людей в таких объемах, в каких это пришлось пережить народам Западной Европы. Показательно, что по мере насаждения христианской «культуры», Киевская Русь распадалась, порождая кровожадных Святополков-Окаянных, покорных Борисов и Глебов.

В-третьих, народам, населявшим Россию, удалось миновать в своем развитии фазу классического рабовладения и работорговли в тех масштабах, которые были органичны западной культуре, включая и США. Агрессивный, антагонистический характер западноевропейских общественных отношений, породивший в истории человечества все формы социальной, религиозной и расовой нетерпимости, вплоть до фашистской, стал оказывать влияние на российскую ментальность достаточно поздно, вместе с учащением политических отношений во времена Ивана Грозного. Наибольшего расцвета торговля людьми в России достигла лишь во времена Екатерины II, «просвещенной» (по западным меркам) императрицы, но, как заметное явление, просуществовала не более века и, естественно, разительно уступала испанским, португальским, французским, а тем более, английским и американским МНОГОВЕКОВЫМ традициям работорговли. То, как издевались над «черным деревом» европейские и американские работорговцы в течение XVIII и XIX веков, не снилось ни фараонам Египта, ни русским дворянам, хотя их отношение к собственным крепостным было тоже довольно скотским.

Перечисленные примеры российской специфики позволили россиянам ЗА МНОГИЕ ВЕКА относительно затяжного и относительно мягкого процесса классового расслоения общества, прочувствовать и, в значительной мере, понять (глубже многих европейских народов) ДИАЛЕКТИЧЕСКИЙ характер проблемы поддержания максимального комфорта в психике личности и этноса, многомерный характер сущности и противоречивость понятия «счастье».

В российской народной словесности отношение к счастью формулируется, чаще всего, следующим образом: найти своё счастье; потерять счастье; отвоевать своё счастье; подарить счастье; построить счастье; поделиться счастьем; счастье не купишь; не в деньгах счастье; Т.е. нет оснований утверждать, что в российской традиции к счастью относятся ТОЛЬКО как к дару судьбы (привалило счастье), врожденному качеству (не родись красивой, а родись счастливой), или как к товару, который можно купить. Именно это существенно отличает российскую ментальность от западной, в которой брачный контракт многие века предшествует не только счастью первой брачной ночи, но и церковной процедуре, особенно в высшем обществе. До Октябрьской революции брачная меркантильность была типична и в России лишь для дворянства, купечества и «бомонда». Массы РФ только начинают, хотя и динамично приобщаться к всеобщей западной проституированности. Абсолютно закономерно, что в годы, непосредственно примыкающие к «перестройке», в кругах неизменно циничной советской «элиты» особым успехом пользовалась «шутка»: «Не в деньгах счастье, а в их количестве». Интересно, что по этому поводу думают те счастливчики, которые исповедовали эту «истину» и которых конкуренты уже посадили в тюрьму или отправили на тот свет «с дыркой в голове».

Принципиальная методологическая «ошибка» всех домарксовых философских (теологических по своей сущности) концепций «счастья», даже вышедших из под пера относительно добросовестных и не совсем купленных авторов, состояла в том, что теоретики в каждую эпоху считали всякий существующий строй, даже рабовладельческий, «богом данным», единственно возможным, разумным и, «следовательно», искали модель счастья, опыт счастливой жизни в существующих общественных условиях, не желая применить к анализу земной жизни собственное религиозное открытие: в раю НЕТ классов и ПОЭТОМУ только там рай.

Общий принцип достижения счастья изыскивался в опыте героев, императоров, богов и именно недостижимый для всех УНИКАЛЬНЫЙ пример их «счастья», объявлялся примером для МАССОВОГО подражания. Всем детям неназойливо внушалась мысль, что сказка о Золушке является легко реализуемым планом для всех.

Опыт исторического развития империй показал: чем ниже уровень философского развития человека, тем физиологичнее его представления о счастье, тем легче привести его в состояние общественной пассивности. Господствующий класс «запада» достаточно рано понял опасность, исходящую от роста философского уровня массового сознания. Поэтому его западные «политтехнологи», начиная с Аристотеля до Макиавелли, и не кончая Геббельсом, разработали и воплотили в жизнь принципы, замыкающие процесс формирования потребностей масс в узкий круг сиюминутных, исключительно эгоистических удовольствий на уровне «Эллочки-людоедки».

Весь арсенал современных «западных» философских терминов, принятых для обозначения якобы счастья, на самом деле, есть продукт ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННОЙ политики, рожденной ещё в эпоху рабовладения и поныне направленной на кардинальное обрезание сознания людей в области мировоззрения, мотивов их жизнедеятельности, интересов и потребностей.

Причем, под «западным» следует понимать не сугубо географическое, а сущностное, ибо современная западная рыночная демократия, тем более, последних четырех веков - есть изощренная и развитая форма греко-римских РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКИХ демократий и восточных ДЕСПОТИЙ, достигших в своё время выдающихся результатов в низведении сознания масс до базарного и возвышения уровня материального благосостояния аристократии до БЕЗУМНО роскошного. Сегодня невозможно найти арабского шейха, который бы не имел в своей «конюшне» несколько «нечестивых» европейских «бумеров», или американских «линкольнов». Сегодня практически нет «западного» бизнесмена-христианина, который не имел бы гарема в той или иной форме. Ведь не пролетариев, а именно представителей имущего класса обслуживают дома терпимости и целые кварталы «красных фонарей».

Чтобы превратить членов семей пролетариев в классических проституток, необходимо было довести сознание самих отцов-пролетариев до органически продажного состояния.

Довольно заметную роль в реализации обессмысливания жизни, как ни парадоксально покажется на первый взгляд, играли орфография и этимология. Там, где несколько раньше, чем у других народов возникла письменность, там же через некоторое время произошла замена пиктографического письма на иероглифическое, абстрактное в своих символах, требующее более высокого качества памяти и мышления. Управлять процессом деградации мышления людей, тем более, слегка почитывающих, позволяет сама сущность иероглифической письменности, например, египетской, китайской и японской. Показательно, что сознание современного туриста неизменно оказывается потрясенным масштабами бессмысленности египетских пирамид, которые только и могли быть возведенными лишь руками безграмотных, а потому бессловесных и безвольных рабов. Недаром в истории древних иудеев до Моисея, нет ничего более заметного, чем многовековое египетское безысходное рабство.

Только после настойчивых многолетних Моисеевых разъяснений, иудеи обрели «вектор» движения из рабства (до того времени осознанно принимаемого как должное и потому веками непоколебимого) к «свободе»… сорокалетнего блуждания по пустыне. Моисей, по понятной ему причине, силой риторики подменил в сознании древних иудеев сущность движения к действительной свободе, формой движения из точки А в точку В по пустыне, т.е. из Египта к «земле обетованной», убедив соплеменников, что в точке В и вода мокрее и бог будет помогать активнее. Но даже к рождению Христа иудея была колонией Рима, а до 1949 года - колонией Англии.

Явное подтверждение могущества иероглифической письменности как инструмента придания народу «нужных» качеств, является японская и китайская письменность. И поэтому нет в истории человечества других народов, кроме китайского и японского, в которых такое же распространение получил бы самурай-харакирист, шаолиньский монах, самоистязатель, трудоголик - китайский кули, переплюнувший своего индийского «тезку». Кули не нужно было заставлять трудиться до полного изнеможения. Он загонял себя сам, как лошадь, поскольку не имел в своём сознании иного представления о счастье.

На некоторых китайских реках есть памятники трудоголии, отсутствующие у других народов и поражающие воображение больше чем египетские пирамиды: гранитные утесы, стоящие на поворотах судоходной реки испещрены многочисленными и глубокими пропилами, оставленными канатами, при помощи которых кули тянули груженные товарами баржи вверх по течению. Воловье тупоумие кули даже при помощи мягкой веревкой за века повсеместно перемалывало самый твердый гранит. Но они не смогли увидеть в этом никакого намёка. Не было подходящего иероглифа, а сами пропилы в граните ничего им не подсказывали.

Поэтому нельзя считать случайным абсолютное фонетическое НЕсовпадение китайского слова счастье - «цзи» с китайским же словом несчастье - «сюн». При помощи такого фонетического и графического приема причинно-следственные связи в сознании человека уступают место зазубриванию и индивид перестает быть самостоятельным в осмысливании важнейших моментов своего бытия. Великая китайская стена - сооружение абсолютно бесполезное с точки зрения логики, тем более военной, как и многовековая самоизоляция Японии с её современной ещё более бессмысленной урбанизацией-подражанием, могли возникнуть лишь на субъективной основе целенаправленного отупления масс. Артист Задорнов частенько и совершенно справедливо называет жителей «запада», особенно американцев, «страшно тупыми». И это не случайно. В самом «западном» языке, английском, счастье обозначается словом happiness, несчастливый человек - unhappi, а несчастье (состояние) - misfortune, т.е, как в китайском языке, практически полное фонетическое и графическое несовпадение между понятиями несчастный человек и несчастье. Причем если «happiness» в английском языке рассматривается только как личное счастье, то misfortune, несчастье, переводится, в большинстве случаев, как неудача, поскольку словом fortune, чаще всего, принято обозначать удачу, а не счастье, а точнее, принято подменять понятие счастье понятием удача. Поэтому, если вы счастливы, то это глубоко ваше личное дело в рамках вашего понимания счастья, а если вы несчастны, так это не потому, что социальные условия рыночной демократии гарантируют большинству населения любой страны драмы и трагедии, взрывы в московском и лондонском метро, а потому, что от вас отвернулась удача, нечто мистическое, неподвластное логике и целенаправленной политике.

Источник

«Великая основная мысль, что мир состоит не из готовых, законченных предметов, а представляет собой совокупность процессов, в которой предметы, кажущиеся неизменными, равно как и делаемые головой мысленные их снимки, понятия, находятся в беспрерывном изменении, то возникают, то уничтожаются, – эта великая основная мысль со времени Гегеля до такой степени вошла в общее сознание, что едва ли кто-нибудь станет оспаривать ее в ее общем виде. Но одно дело признавать ее на словах, другое дело – применять ее в каждом отдельном случае и в каждой данной области исследования». «…нет ничего раз навсегда установленного, безусловного, святого. На всем и во всем печать неизбежного падения, и ничто не может устоять, кроме непрерывного процесса возникновения и уничтожения, бесконечного восхождения от низшего к высшему».

(Маркс, Энгельс, цит. по: Ленин «Карл Маркс»)

Сегодня эти слова актуальны не меньше, чем когда были написаны. Приходится возвращаться к самым элементарным истинам, чтобы восстановить ясность мышления. Итак. Материализм – это когда я мыслю окружающий мир, потому что он существует, реально меня окружает. А не он есть – потому что я его вообразил, сотворил в своём сознании. Сейчас модно думать, будто Земля – это центр вселенной, так как мы с вами здесь и какое дело нам до того, как на самом деле обстоят эти скучные вращения небесных тел. Конечно, гораздо забавнее рассказывать об отсутствии объективного знания, тем самым приравнивая собственное мнение к науке, с тем реальным знаниям, которые добывается при более сложных обстоятельствах, нежели болтовня с друзьями. И все же. Объективная истина есть, объективное знание существует. Такое знание дают естественные науки, даёт марксизм в общественной области. Все достижения человеческой культуры – это не пустой набор теории, мнений ученых, стихийных вдохновений художников, личных поступков исторических персонажей и прочего. Это единая, сложная система человеческой цивилизации, формирующаяся и развивающаяся каждую секунду от способа производства материального блага до самого сложного научного эксперимента и самой ожесточённой политической борьбы в обществе. Это единство процесса скрепляется бесконечным многообразием человеческих личностей, поступков, творчества. Все взаимозависимо и друг друга опосредует.

Материализм, это когда мы знаем, что в основе жизни общества лежит производство материальных благ. Конечно, очень просто говорить об «узости» такого взгляда. Просто упрекать материалистов за то, что они якобы принижают духовное, менталитет, интуицию и т. д. В этом есть и правда, и ложь. Правда в том, что, действительно, здравомыслящий материалист отвергает интуицию, как способ познания, менталитет и традиции – как объяснение политики государств, социально-экономического развития народов и т. п. Так же правда то, что материалисты отвергают вздор о полной или частичной непознаваемости мира, о вопросах, которые способно разрешить только «сердце», воля, чувства, религия и т. д., а не наука и разум. Ложь – это когда говорят, что материализм – это «экономизм», что-де он отрицает роль личности в истории, традиции и менталитет народов, их культуру и национальную психологию. Материализм ставит на место все эти понятия, так любовно раздутые различными “друзьями” науки и плюрализма. Вот, к примеру, сложное соотношение роли личности и масс в истории. Нужно понимать, что любая личность рождается массами, любая личность есть ни что иное, как выражение этих масс. В то же время сами массы – это сумма отдельных личностей. За любыми действиями «вершителей истории» стоит усматривать интересы тех или иных классов. Так же, скажем, духовная культура общества – это необходимое порождение способа производства, обстоятельств существования общества, политического строя, развития знаний и т. д. Культура оказывает воздействие на все, что в обществе есть и все что появится. Но в основе, так или иначе, – материальная жизнь. Повторим классическое: для того, чтобы заниматься политикой или искусством, сначала нужно быть сытым, одетым и иметь жилище.

Итак, экономический фундамент – это основа существа человеческого общества. Он образует определенные производственные отношения – базис общества. Все остальное есть надстройка, производная часть, хотя и по сложности в тысячи раз превышающая свой фундамент. Это философия, искусство, политика и прочее – оказывает воздействие на базис. Их противоречие друг с другом, в конечном счете, означает противоречие между силами материального производства и производственными отношениями. Это противоречие – двигатель развития общества.

Что же такое современный идеализм? Это, в первую очередь, отрицание силы человеческого познания, т. е. объективной истины. Это приравнивание любого мнения, теории к научному знанию, подтвержденному и используемому. Это, наконец, отрицание вообще любого знания, полное распятие интеллекта, пир иррациональности, чувственности и «логики сердца». Прикрывается это якобы найденным «третьим путём». Борьба материализма с идеализмом объявляется устаревшей и неактуальной.
Такие «известия» об отмене партийности в философии (материализма и идеализма) для идеалистов давно не новаторство. Современный идеализм не такой наивный как 100 или 200 лет назад. Он перестал напрямую «одушевлять» окружающий мир, насыщать его фантазиями вроде бога. Сейчас его работа гораздо “тоньше”. Он отменяет партийность и объявляет уход от традиционных философских вопросов о познаваемости мира, бесконечности вселенной, человеке, об отношении материи и сознания.

Кому выгодно такое положение дел в философии? Просвещенность, высокая культура, материалистичный взгляд на действительность порождают желание думать, стремление к справедливости и неприятие классового деления общества. Материализм объясняет сущность классового общества и необходимость его замены. Материализм порождает революцию сознания. Порождает революционное сознание.

Так же материализм отличен от идеализма особым приемом размышления. Это такой способ рассматривать и оценивать реальность, который сопряжен с постоянной борьбой против всякого идеализма. Доля, или порция идеализма необходима мышлению. Мы не способны мыслить без абстракции, а любая абстракция рождает идеализм. Наша мысль имеет источником материю, но противостоит ей, противоречит в своём относительно независимом существовании. Бесконечное снятие этого противоречия и есть истинно материалистическое мышление. Ошибкой нужно считать победу и материи, как чистой субстанции – что-то вроде мир такой, какой я его вижу в данный момент, и победу идеи, – что, мол, моя абстракция так сильна и глубока, что материя ей подчиняется. Именно снятие сложного противоречия между мыслью и предметом можно считать победой разума. Тяжёлыми скитаниями исключительно теории, исключительно мышлением такого снятия никак не добиться, здесь на выручку должен прийти верный помощник человека – практика. Именно критерий практики, критерий доказательства способен разрешить противоречие. Мысль лишь тогда верна, когда она своим продолжением имеет задуманное, когда контакт сознания и материи проверен запланированным результатом. Такой подход к мышлению свойственен диалектическому материализму – высшему материализму.

Но мыслить так, значит не просто мыслить. Это высшая культура мышления, требующая обязательного действия. Так рождается революция, как практика философии. Так философия перестаёт только объяснять мир, она берет на себя задачу его изменить.

Источник

На первых этапах развития человеческого общества все вновь создаваемые из природы вещи (а точнее – деятельность человека, носила больше присваивающий характер) напрямую потреблялись трудящимися, никаких классовых различий не существовало, т.е. все относились к средствам производства одинаково. Средства производства находились в общественной собственности. С развитием человечества, с развитием производительных сил прибавочный продукт рос, и отдельные вещи начали обменивать между собой. Установилась определенная пропорция при обмене одной вещи на другую – это и есть меновая стоимость (или просто «стоимость»). Значит, общественный труд, который заключен в созданной вещи обменивается на такой же общественный труд в другой созданной вещи, в пропорции отношения вложенного количества труда. Если для производства 1 кг определенной вещи, при нынешнем способе производства (технологии, способностях рабочего), требуется в среднем 1 час рабочего времени, а для производства 1 кг иной вещи в два раза меньше количества усредненного рабочего времени, то пропорция обмена между ними на рынке составит 1\2, или, если проще, за 1 кг первой вещи вы получите 2 кг второй. Потребительская стоимость, произведенная исключительно для обмена (на продажу), называется товаром.

Постепенно возникает товар, который функционирует в качестве меры стоимости – деньги. Денежное выражение стоимости – есть цена. Цена в целом всегда соответствует стоимости товара, но имеет свойство постоянно колебаться. Рыночные колебания цены вызваны отношением спроса и предложения. Когда спрос и предложение друг друга уравновешивают, цена соответствует стоимости товара, т.е. обмен происходит в пропорциях усредненного вложенного труда.

Производство вещей исключительно для продажи постепенно становится основным способом производства благ в обществе. Товарное производство становится господствующим. Тогда появляется капитал, самовозрастающая стоимость, приносящая баснословные богатства владельцам средств производства.

Классовое господство буржуазии покоится на экономическом господстве капитала над трудом. Именно в счет труда происходит возрастание капитала. Почему известная сумма стоимостей возрастает? Этот рост невозможен из обращения, как и невозможен из обмана и надувательства. Добавочная стоимость произрастает из потребления особого товара, потребительская стоимость которого обладает особой способностью производить стоимости. Для производства стоимостей из природы нужен труд, следовательно, таким товаром является способность к труду, или попросту рабочая сила.

Рабочая сила такой же товар, как и другие товары, поэтому он имеет свою цену – заработную плату, которая в свою очередь имеет определенную стоимость. Поскольку стоимость – это требуемое усредненное количество рабочего времени для производства вещи, то стоимостью рабочей силы является то количество благ, которое необходимо для поддержания и воспроизводства рабочего класса. Поскольку заработная плата – это цена рабочей силы, то она постоянно колеблется, согласно отношению спроса и предложения. Нижним пределом колебания служит физически необходимое количество благ для поддержания рабочих, а верхним – социальные завоевания трудящихся и традиционный уровень жизни в стране, т.е., проще говоря: насколько трудящиеся запугали капиталистов и их буржуазное государство. Но действительное положение в способе производства всегда таково, что положение рабочих постоянно ухудшается относительно положения капиталистов, поэтому рабочие постоянно сопротивляются этому, требуя поддерживать уровень их материального состояния в соответствии с развитием общества.

Таким образом, капиталист, покупая рабочую силу, присваивает себе весь произведенный за рабочий день продукт. Или, если переиначить, часть рабочего времени рабочие работают в счет заработной платы, а часть – бесплатно, создавая прибавочную стоимость для буржуа. Таким образом возрастает капитал.

Степень эксплуатации капиталистами рабочих определяется отношением прибавочной стоимости к авансированному (затраченному) капиталу, называется нормой прибыли и измеряется в процентах.

Источник

В связи с этим вопрос: можно ли создать «правительство народного доверия», которое бы отвечало интересам обеих сторон?

Буржуазия говорит, что ее правительство (составная часть ее государства) является именно таким правительством, что оно работает на благо всего народа, поскольку назначается «всенародным» президентом. Действующая буржуазная конституция для тружеников предлагает только обещания и ничего не гарантирует. Эти обещания выполняются лишь в такой мере, которая позволяет снижать недовольство наемных работников ущемлением даже их мизерных прав буржуазией. А вот буржуазии конституция гарантирует безусловную защиту ее собственности на присвоенное общественное производство и природные ресурсы, гарантирует всей мощью буржуазного государства.

Чтобы наемные работники – пролетарии воображали, что государство является «всенародным», им даровано право отдать свой голос за одну из партий, отстаивающих интересы разных групп буржуазии и примкнувшую к ним КПРФ. Одновременно полностью перекрыта возможность участия в выборах рабочей коммунистической партии.

По буржуазной конституции государственную власть в РФ осуществляют: избираемые президент и Государственная Дума, назначаемые Совет Федерации, правительство, суды и прокуратура. Теперь можно ответить на вопрос: реально ли, обеспечив голосованием большинство депутатов от КПРФ, навязать буржуазии правительство, которое стало бы действовать в интересах наемных работников, ущемляя, естественно, интересы буржуазии? Отвечаю – это наивная мечта (или грубая ложь).

Госдума по конституции не имеет таких полномочий. Она всего лишь совещательный орган, дорабатывающий проекты законов и имеющий лишь право согласиться с выбором президента по кандидатуре председателя правительства.

Ни один проект закона, ущемляющий интересы буржуазии, не будет принят. Почему? Потому, что проекты думских законов утверждаются Советом Федерации и президентом. Если даже Совет Федерации допустит промашку и примет закон, на его пути встанет буржуазный президент. А президент в РФ имеет огромные полномочия, позволяющие ему разгонять неугодный состав Госдумы и издавать указы, имеющие силу законов.

Кроме того, несмотря на эти полномочия, президент лишь исполнитель воли крупной буржуазии. Почему? Потому что реальную, настоящую и действительную власть имеет крупная буржуазия, завладевшая, в основном, общественным производством и природными ресурсами. Это она подбирает нужных ей исполнителей во все органы своего государства. Это она огромными финансовыми вливаниями в избирательную кампанию обеспечивает избрание в Госдуму и на должность президента нужных ей людей. А если это срывается, в ход идут средства прямого воздействия на неугодных.

Несмотря на это, КПРФ в очередной раз зовет «честных и думающих патриотов» буржуазного государства избрать в Госдуму большинство ее кандидатов. Однако, если даже КПРФ получит в Госдуме абсолютное большинство, она не сможет создать мифическое «правительство народного доверия». А если КПРФ, опираясь на это большинство, начнет принимать неугодные буржуазии проекты законов, президент эту Думу распустит в кратчайший срок.

Возможно, товарищ, читающий эту статью, скажет: «А мы изберем президентом Зюганова, и он, имея огромные полномочия, обеспечит принятие законов в пользу тружеников». Но это мы уже проходили в 1996 г., когда на выборах президента победил Зюганов (за давностью это сейчас подтверждают и представители буржуазии). Победил Зюганов, но вместе с КПРФ струсил перед угрозой буржуазии пойти на крайние меры.

Сейчас буржуазия тем более пойдет на любые действия, чтобы не допустить избрания президентом неугодного кандидата. А КПРФ продолжает обманывать тружеников тем, что якобы возможно в условиях господства класса буржуазии мирно решить задачу «установления демократической власти трудящихся, широких народно-патриотических сил во главе с КПРФ» (из программы КПРФ). Продолжает сеять иллюзии о возможности «создания условий для честных выборов всех органов власти и формирования правительства народного доверия» (там же). КПРФ сеет иллюзии, что государство в РФ имеет надклассовый характер, и потому возможно его мирное реформирование, мирное «перевоспитание» в интересах тружеников.

Для «создания условий для честных выборов» КПРФ в очередной раз собирает очередное «патриотическое» движение путем сбора подписей – «Всероссийское народное ополчение». Но в условиях капитализма и господства буржуазии у тружеников нет Отечества, нет своего государства. Свое Отечество и свое государство наемным работникам – пролетариату еще предстоит вновь завоевать. За это еще придется побороться.

Идея мирного выращивания социализма на почве капитализма, мирного реформирования капитализма в социализм – это утопия и обман. Эта идея весьма устраивает буржуазию, которая со своей стороны активно внедряет в умы наемных работников похожую утопию и обман – необходимость мирного «социального партнерства» буржуазии и пролетариата для улучшения жизни наемных работников.

Таким образом, буржуазия и «патриотическая оппозиция» в лице КПРФ по сути взаимодействуют в деле подавления реальной борьбы пролетариев за достойную человека жизнь.

А ведь КПРФ в своей программе записала: «Капитализм – это такое общество, где материальное и духовное производство подчинено рыночным законам извлечения максимальной прибыли и накопления капитала. Все превращается в товар, главной мерой отношений людей служат деньги. Капиталистический способ производства означает безудержную эксплуатацию человека». Продолжу – при капитализме товаром, приносящим максимальную прибыль, для буржуазии является избрание в органы своей власти. Именно поэтому бизнесмены покупают места в Госдуме и других думах, в том числе у КПРФ. Таковы и не могут быть иными «честные» выборы при господстве буржуазии.

Советую интересующимся вопросами замены капитализма социализмом прочесть книгу В.И.Ленина «Государство и революция». В ней, в частности, о тех, кто призывает к соглашению классов, мечтает о возможности мирного подчинения буржуазии воле тружеников, Ленин написал так: «Мелкобуржуазные демократы (читай КПРФ – К.К.), эти якобы социалисты, заменяющие классовую борьбу мечтаниями о соглашении классов, представляют себе и социалистические преобразования мечтательным образом, не в виде свержения господства эксплуататорского класса, а в виде мирного подчинения меньшинства понявшему свои задачи большинству. Это мелкобуржуазная утопия, неразрывно связанная с признанием надклассового государства, приводила на практике к предательству интересов трудящихся классов…».

Пропагандируя эту утопию, КПРФ прямо и непосредственно помогает классу буржуазии сохранять свое господство без особых проблем и держать в повиновении пролетариат. Только когда пролетариат вместо буржуазного государства создаст в результате революции свое рабочее государство, появится правительство, которому будет доверять большинство народа.

Источник

На первых этапах развития человеческого общества все вновь создаваемые из природы вещи (а точнее – деятельность человека, носила больше присваивающий характер) напрямую потреблялись трудящимися, никаких классовых различий не существовало, т.е. все относились к средствам производства одинаково. Средства производства находились в общественной собственности. С развитием человечества, с развитием производительных сил прибавочный продукт рос, и отдельные вещи начали обменивать между собой. Установилась определенная пропорция при обмене одной вещи на другую – это и есть меновая стоимость (или просто «стоимость»). Значит, общественный труд, который заключен в созданной вещи обменивается на такой же общественный труд в другой созданной вещи, в пропорции отношения вложенного количества труда. Если для производства 1 кг определенной вещи, при нынешнем способе производства (технологии, способностях рабочего), требуется в среднем 1 час рабочего времени, а для производства 1 кг иной вещи в два раза меньше количества усредненного рабочего времени, то пропорция обмена между ними на рынке составит 1\2, или, если проще, за 1 кг первой вещи вы получите 2 кг второй. Потребительская стоимость, произведенная исключительно для обмена (на продажу), называется товаром.

Постепенно возникает товар, который функционирует в качестве меры стоимости – деньги. Денежное выражение стоимости – есть цена. Цена в целом всегда соответствует стоимости товара, но имеет свойство постоянно колебаться. Рыночные колебания цены вызваны отношением спроса и предложения. Когда спрос и предложение друг друга уравновешивают, цена соответствует стоимости товара, т.е. обмен происходит в пропорциях усредненного вложенного труда.

Производство вещей исключительно для продажи постепенно становится основным способом производства благ в обществе. Товарное производство становится господствующим. Тогда появляется капитал, самовозрастающая стоимость, приносящая баснословные богатства владельцам средств производства.

Классовое господство буржуазии покоится на экономическом господстве капитала над трудом. Именно в счет труда происходит возрастание капитала. Почему известная сумма стоимостей возрастает? Этот рост невозможен из обращения, как и невозможен из обмана и надувательства. Добавочная стоимость произрастает из потребления особого товара, потребительская стоимость которого обладает особой способностью производить стоимости. Для производства стоимостей из природы нужен труд, следовательно, таким товаром является способность к труду, или попросту рабочая сила.

Рабочая сила такой же товар, как и другие товары, поэтому он имеет свою цену – заработную плату, которая в свою очередь имеет определенную стоимость. Поскольку стоимость – это требуемое усредненное количество рабочего времени для производства вещи, то стоимостью рабочей силы является то количество благ, которое необходимо для поддержания и воспроизводства рабочего класса. Поскольку заработная плата – это цена рабочей силы, то она постоянно колеблется, согласно отношению спроса и предложения. Нижним пределом колебания служит физически необходимое количество благ для поддержания рабочих, а верхним – социальные завоевания трудящихся и традиционный уровень жизни в стране, т.е., проще говоря: насколько трудящиеся запугали капиталистов и их буржуазное государство. Но действительное положение в способе производства всегда таково, что положение рабочих постоянно ухудшается относительно положения капиталистов, поэтому рабочие постоянно сопротивляются этому, требуя поддерживать уровень их материального состояния в соответствии с развитием общества.

Таким образом, капиталист, покупая рабочую силу, присваивает себе весь произведенный за рабочий день продукт. Или, если переиначить, часть рабочего времени рабочие работают в счет заработной платы, а часть – бесплатно, создавая прибавочную стоимость для буржуа. Таким образом возрастает капитал.

Степень эксплуатации капиталистами рабочих определяется отношением прибавочной стоимости к авансированному (затраченному) капиталу называется нормой прибыли и измеряется в процентах.

Источник