Если резюмировать многочисленные высказывания Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина относительно содержания и сущности марксизма-ленинизма, то его содержанием является диалектический материализм, примененный к различным моментам бытия: к истории, к экономике, политике и т.д. с целью открытия объективных законов развития общества. Действительно, содержание всего теоретического марксизма, каждого его фрагмента неотделимо от диалектико-материалистической методологии. Без диаматики нет и марксизма вообще.
Бесспорно и то, что главная черта марксизма, т.е. его сущность, созидательна и состоит в неразрывном практическом соединении бытия каждого человека с наукой, без чего невозможно представить построение и существование коммунистического общества. Разумеется, что «соединение человека с наукой» мыслится не в школярско-зубрежном ключе. Это соединение возможно ровно в той мере, в какой пролетарский и все другие непаразитические слои общества вовлекаются в практическое экономическое, политическое, духовное изменение общества, когда подлинно научное мировоззрение перестает быть уделом одних лишь партийных «верхов» и академических сред, оторванных от практики. Именно коммунистическое переустройство общества устранит все препятствия на пути соединения сознания каждого индивида со всем тем богатством культуры, которое выработало человечество за свою практическую историю и тогда, как говорил Маркс: «... закончится предыстория человечества и начнется его подлинная история». Строить общество научного мировоззрения, т.е. коммунизм, это значит умело и решительно соединить науку с сознанием каждого строителя. Соединить сознание всех людей с наукой, это означает изменить общество, т.е. ликвидировать эксплуататорские отношения между людьми, сделать всех людей действительно свободными.
Литературные пресмыкающиеся правого толка, разумеется, будут опровергать подобные определения марксизма-ленинизма воплями о бунтарской сущности марксизма-ленинизма, о гражданских войнах, якобы вытекающих из требований коммунистической теории, об ужасах «коммунистической диктатуры» и т.д.
Как ни прискорбно, но и любители «левого» вопля, протестных голодовок, приковывания к заборам и мостам, тоже не согласятся с тем, что сущность марксизма-ленинизма в его научности, соединенной, прежде всего, с пролетарскими массами. Такие «левые» год за годом по большим праздникам на митингах, на радость буржуазным политологам, призывают, призывают и призывают... старушек к бунтам, р-р-революции, диктатур-р-ре пр-р-ролетариата. Их не смущает тот факт, что многочисленные голодовки в поддержку экономических забастовок, бесчисленные протестные пикеты, массовые манифестации, частые стычки демонстрантов с милицией и даже геройство, проявленное коммунистами в ходе обороны «Дома Советов» в 1993 г., не дали сколь-нибудь заметного прироста в их рядах, т.е. не убедили и не пробудили основную массу населения.
За десять лет протестных действий «левые» так и не поняли, что марксизм это не одни лишь громкие лозунги, а, прежде всего, наука, требующая подобающего к себе отношения. Современные рабочие и интеллигенты абсолютно не владеют научным содержанием слов «коммунизм», «революция», «диктатура рабочего класса» еще и потому, что многие из тех, кто называет себя коммунистами, имеют по данным коренным вопросам марксизма очень смутные представления.
Исследование содержания современной коммунистической литературы, материалов международных совещаний коммунистических и рабочих партий показывает, что научно-теоретическая работа в партиях все еще не соответствует потребностям эпохи поражения мировой системы социализма. Хочется напомнить всем, кто недооценивает роль теоретической формы классовой борьбы, кто путает мегафон с «огнеметом и пулеметом», что, по оценке самого Маркса, сугубо теоретический «Капитал», — «Это, бесспорно, самый страшный снаряд, который когда-либо был пущен в голову буржуа (в том числе и земельных собственников)».
Между тем, сам по себе марксизм-ленинизм, заключенный в многотомных изданиях и стоящий на стеллажах в домашних библиотеках, никакого автоматического влияния на процессы, происходящие в действительности, не оказывает. Даже зазубренный, как учебный предмет, такой «марксизм» быстро превращается в догматизм, т.е. наиболее «припудренный» цитатами оппортунизм.
Марксизм-ленинизм только тогда превращается в неодолимую силу, когда он освоен как метод постижения реальной, неуклонно развивающейся действительности, когда каждое продвижение в теории марксизма сопровождается реальной деятельностью в направлении, вскрытом теорией, со «скоростью», диктуемой готовностью объективных и субъективных предпосылок. Иначе говоря, марксизм-ленинизм победоносен только в том случае, когда им творчески овладел авангард рабочего класса, т.е. современные кадры коммунистической партии, неразрывно связанные с борьбой (а не только с сопротивлением) пролетарского класса и с сопротивлением всех иных сил, выступающих за прогресс всего человечества, против тирании предпринимателей.
Иначе говоря, и двадцать, и десять лет тому назад и, что самое печальное, сегодня одной из главных причин абсолютно недостаточного уровня авторитета всех коммунистических партий во всем мире был и остается неудовлетворительный уровень научной подготовки подавляющей массы современных партийцев, даже в тех странах, в которых компартии находятся у власти. В мире сегодня не звучит ни одного имени, о котором говорили бы как о блестящем интерпретаторе идей коммунизма и, одновременно, как об авторитетном лице в среде рабочих. Вне разрешения этой комплексной (вождь + партия + класс + масса) проблемы — невозможно избавление человечества от угрозы его всеобщего истребления. По крайней мере, олигархи США уже приступили к реализации доктрины, по сравнению с которой концепция «золотого миллиарда» является верхом мелкобуржуазного гуманизма.
В этих условиях никакие усилия по реальному подъему научного уровня коммунистической партии не могут считаться чрезмерными. Отвечая на претензии З.Мейера по поводу отсутствия ответов на его письма, Маркс писал:
Итак, почему же я Вам не отвечал? Потому, что я все время находился на краю могилы. Я должен был, поэтому использовать каждый момент, когда я бывал работоспособен, чтобы закончить свое сочинение, которому я принес в жертву здоровье, счастье жизни и семью. Надеюсь, что этого объяснения достаточно. Я смеюсь над так называемыми «практичными» людьми и их премудростью. Если хочешь быть скотом, можно, конечно, повернуться спиной к мукам человечества и заботиться о своей собственной шкуре. Но я себя считал бы поистине непрактичным, если бы подох, не закончив полностью своей книги, хотя бы только в рукописи.
Это ли не пример для подражания? Или коммунисты будут упорно готовить себя как монопольно компетентных ученых-практиков и на этой основе приобретут абсолютный авторитет в среде современных пролетариев и полупролетариев, организуя их в рабочий класс, или буржуазия будет продолжать вести человечество к мукам глобальной катастрофы. По крайней мере, ядерного оружия для этой цели уже накоплено с избытком.
Однако при изобилии трагичного текущий период мировой истории содержит в себе повод для оптимизма. При любом напряжении своих интеллектуальных сил литературные путаны буржуазии, всевозможные гангнусы, уже не способны дать ничего привлекательного, потрясающего воображение, могущего развеять массовый скепсис (относительно разумности рыночной экономики вообще и капитализма в частности), который перерастает в открытое недовольство населения во все большем количестве стран. Даже реанимация темы «сталинских репрессий» уже не сможет отвлечь население от драм современного рабовладения, которые разыгрываются на глазах у людей в порядке повседневной рыночной действительности.
Условиями быта, тиранией предпринимателей, осязаемым объективным геноцидом сознание тружеников России готовится и к отторжению «ценностей» рыночной демократии, и, одновременно, к восприятию ценностей научного мировоззрения. Соединить этот стихийный процесс с целенаправленным формированием массового научного сознания — ближайшая и абсолютно необходимая задача, стоящая перед коммунистами. Ни одна другая партия эту задачу не может даже поставить себе в повестку дня.
Время требует от партий, присвоивших звание коммунистических, — не ослабляя ни одного направления работы, освоенного за последние годы, взяться, по-большевистски, за подъем научно-теоретического уровня партийных кадров.
Выход сборника научно-теоретических и публицистических работ «Прорыв», вовсе не означает, что какие-то «герои» прорыв в обществоведческой теории уже совершили. Более того, к сожалению, нет признаков, что он состоится в ближайшие месяцы. Но без развертывания теоретической работы в региональных организациях, без предметной, напряженной подготовки коммунистов к участию в очередном назревающем «раунде» классовой борьбы на идеологическом поприще нельзя надеяться на победу в политической форме, когда класс предпринимателей собирается в решительный поход за реставрацию рабовладения в глобальном масштабе.
"Освобождение работниц есть дело самих работниц". В.И. Ленин
"Пролетарское женское движение, задачей которого является борьба не только за правовое равенство полов, но, прежде всего за уничтожение двойного рабства женщины-работницы, за ликвидацию экономической зависимости женщины от мужчины, за государственную охрану материнства и детства, то есть за полное решение женского вопроса, в чем заинтересован весь женский пол. Это разрешение женского вопроса... совпадает с разрешением рабочего вопроса. Поэтому тот, кто стремится к разрешению женского вопроса во всем его объеме, должен идти рука об руку с теми, кто начертал на своем знамени борьбу за социализм.
"Женщина-пролетарий должна... вместе с мужчиной-пролетарием, ее товарищем по классу и судьбе, вести борьбу за коренное преобразование общества...".
С другой стороны, рабочий, обладающий классовым сознанием, должен объяснить "женщине ее положение в обществе и воспитать ее как союзника в совместной освободительной борьбе пролетариата против капитализма".
...Общественные отношения, созданные частной собственностью на средства производства, наложили тяжелые оковы на женщину, ограничили возможности ее культурного развития, поставили ее в экономическую зависимость от мужчины, унизили ее человеческое достоинство.
"Господство частной собственности утвердило подчинение женщины мужчине. Началось время принижения женщины, и даже презрения к ней" .
Казалось бы, что, предоставив женщине "равное право" работать на капиталистических предприятиях и сделав ее, таким образом, экономически самостоятельной, капитализм должен был раскрепостить женщину, поднять ее человеческое достоинство. Но в действительности произошло обратное: капитализм поработил женщину вдвойне.
Используя предрассудки против женщины и ее меньшую по сравнению с мужчиной способность сопротивляться наступлению капитала на рабочий класс, капитализм подвергает женский труд самой жестокой эксплуатации, а нужда заставляет женщину работать на капиталиста до полного изнурения.
"Домашняя работа приучила женщину не знать никакой меры во времени для своего труда, я она без всякого сопротивления позволяет предъявлять к себе повышенные требования... Женщина, кроме того, более, чем мужчина, прикреплена к своему месту жительства... Добродетельный капиталист умеет очень хорошо оценивать эти женские качества" ...
"Женщина все более привлекается к промышленному труду..." и в том числе "...к любой деятельности, где эксплуатация может выжать из нее более высокую прибыль. А сюда принадлежат как самый тяжелый, так и самый неприятный и самый опасный для здоровья труд".
В резолюции IV конгресса Международной демократической федерации женщин (1958 год) говорится: "Исходя из принципа равенства, изложенного в Уставе ООН и Декларации прав человека, Конгресс призывает национальные организации проводить неустанную борьбу против теорий о том, что доход работающей женщины является вспомогательным и что воспитание детей и ведение домашнего хозяйства является единственным и естественным призванием женщины. Эти неправильные идеи направлены на то, чтобы оправдать все формы дискриминации против трудящейся женщины и сохранить неравноправное положение женщины в обществе и семье".
В этой острой идеологической борьбе очень важное значение имеет "общественное мнение" буржуазного общества относительно человеческих достоинств женщины.
В буржуазном обществе женщина занимает второе место. Сначала мужчина, потом она. Все это так глубоко вбито в сознание людей, что "весь мужской род считает такое положение в порядке вещей, а большинство женщин смотрит на это до сих пор, как на неизбежность судьбы. В этом представлении отражается все положение женщины".
Только в социалистическом обществе, где полностью отсутствует эксплуатация человека человеком и ничто не препятствует полному развитию человеческих достоинств и умственных дарований женщины, где социальные условия будут одинаковы для обоих полов, канет в вечность вместе с двойным рабством женщины и антагонизм полов.
В социалистическом обществе "женщина подымется на высоту полного совершенства, о котором у нас еще нет никакого правильного представления, так как до сих пор в истории развития человечества не было такого состояния".
Успехи раскрепощения женщины в странах социалистического лагеря блестяще подтвердили основное положение Бебеля, что только социализм полностью освободит женщину как труженицу, как мать и как человека.
Это логически вытекает из разностороннего анализа положения женщины в истории эксплуататорских обществ, из основательного изучения положения женщины в капиталистическом обществе. Теоретические выводы, обобщающие опыт женского рабочего движения в новую историческую эпоху, дал В. И. Ленин, развивший дальше (после Августа Бебеля) марксистскую теорию женского вопроса.
Анализируя опыт женского освободительного движения в эпоху империалистических войн и пролетарских революций, В. И. Ленин показал огромное значение женских резервов пролетарской революции для победы и укрепления диктатуры пролетариата. Ленинское учение о раскрепощении женщины в социалистическом обществе обогатило научный социализм новыми положениями об условиях осуществления социалистической демократии, победы социалистического строя, строительства коммунистического общества."
"Главное, основное в большевизме и в русской Октябрьской революции есть втягивание в политику именно тех, кто был всего более угнетен при капитализме. Их давили, их обманывали, их грабили капиталисты и при монархии и в демократически-буржуазных республиках. Этот гнет, этот обман, этот грабеж народного труда капиталистами были неизбежны, пока держалась частная собственность на землю, фабрики, заводы.
Суть большевизма, суть Советской власти в том, чтобы, разоблачая ложь и лицемерие буржуазного демократизма, отменяя частную собственность на земли, фабрики, заводы, всю государственную власть сосредоточить в руках трудящихся и эксплуатируемых масс. Они сами, эти массы, берут в свои собственные руки политику, то есть дело строительства нового общества. Дело трудное, массы забиты и задавлены капитализмом, но иного выхода из наемного рабства, из рабства капиталистов нет и быть не может.
А втянуть в политику массы нельзя без того, чтобы не втянуть в политику женщин. Ибо женская половина рода человеческого при капитализме угнетена вдвойне. Работница и крестьянка угнетены капиталом и сверх того они даже в самых демократических из буржуазных республик остаются, во-первых, неполноправными, ибо равенства с мужчиной закон им не дает; во-вторых, — и это главное — они остаются в "домашнем рабстве", "домашними рабынями", будучи задавлены самой мелкой, самой черной, самой тяжелой, самой отупляющей человека работой кухни и вообще одиночного домашне-семейного хозяйства.
Большевистская, советская революция подрезывает корни угнетения и неравенства женщин так глубоко, как не дерзала подрезать их ни одна партия и ни одна революция в мире. От неравенства женщины с мужчиной по закону у нас, в Советской России, не осталось и следа. Особенно гнусное, подлое, лицемерное неравенство в брачном и семейном праве, неравенство в отношении к ребенку уничтожено Советской властью полностью.
Это — первый только шаг к освобождению женщины. Но ни одна из буржуазных, хотя бы и наиболее демократических, республик не осмелилась сделать и этого первого шага. Не осмелилась из страха перед "священной частной собственностью".
Второй и главный шаг — отмена частной собственности на землю, фабрики, заводы. Этим и только этим открывается дорога для полного и действительного освобождения женщины, освобождения ее от "домашнего рабства" путем перехода от мелкого одиночного домашнего хозяйства к крупному обобществленному.
Переход этот труден, ибо дело идет здесь о переделке наиболее укоренившихся, привычных, заскорузлых, окостенелых "порядков" (по правде сказать, безобразий и дикостей, а не "порядков"). Но переход этот начат, дело двинуто, на новый путь мы вступили.
И в международный день работниц во всех странах мира на бесчисленных собраниях работниц будут раздаваться приветы Советской России, начавшей неслыханно трудное и тяжелое, но великое, всемирно великое и действительно освободительное дело. Будут раздаваться бодрые призывы не падать духом перед лицом свирепой и часто зверской буржуазной реакции. Чем "свободнее" или "демократичнее" буржуазная страна, тем более свирепствует и зверствует банда капиталистов против революции рабочих; пример тому демократическая республика Северо-Американских Соединенных Штатов. Но рабочий в массе уже проснулся.
Империалистская война окончательно разбудила спящие, полусонные, косные массы и в Америке, и в Европе, и в отсталой Азии. Лед сломан во всех концах мира. Освобождение народов от ига империализма, освобождение рабочих и работниц от ига капитала идет неудержимо вперед. Это дело повели вперед десятки и сотни миллионов рабочих и работниц, крестьян и крестьянок. И потому это дело свободы труда от ига капитала победит во всем мире."
В подавляющем большинстве публикаций журнала «Прорыв» подчеркивается и активно пропагандируется настоятельная необходимость людям коммунистических убеждений повышать свою марксистскую грамотность, овладевать навыками диалектико-материалистического метода и обогащать свой обществоведческий багаж научными знаниями. Эта идея является одной из основных, ключевых идей, которые коренным образом отличают как наши программные положения, так и практическую деятельность от всех остальных «левых» организаций, которые в лучшем случае декларируют свою приверженность марксизму, но ничего не делают для марксистского образования ни самих себя, ни своих сторонников. Основой для того, чтобы считать этот тезис столь важным для нас, является фундаментальное положение диалектического материализма о том, что никакая практика в принципе невозможна без предварительного формулирования теории. Это положение есть как раз тот камень преткновения, который вызывает особые трудности у невежественных последователей «прямого действия». Сущность человеческой деятельности состоит в том, что теория и практика настолько взаимосвязаны, что примат теории не кажется столь явным: многие, наоборот, считают, что прежде чем подумать, надо что-то сделать, и только получив результаты деятельности, мы получаем предмет, о котором начинаем думать. Однако это относительно верно лишь в абстракции - когда мы воображаем себе человека как «tabula rasa», т.е. человека, не имеющего никакого предварительного базиса знаний, которым он на практике никогда не является.
Уже рождаясь, да что там - если строго, то даже в утробе матери человек начинает контакт с окружающим миром, получает из него неосознанно через ощущения море информации, и действует, исходя из этой информации. То есть, на базе некоторых знаний. Исследования ученых показали, что ребенок, огражденный от информации, данной ему в ощущениях длительное время, теряет способность к практике - в частности, потому реабилитация запущенных с точки зрения раннего развития детей является одним из наиболее сложных для психиатрии процессов. Тот факт, что теория формируется на базе обобщения и исследования предыдущей практики, ничего не дает для опровержения примата теории в человеческой деятельности, потому что человек фактически никогда не оказывается в ситуации, когда у него не было СОВСЕМ НИКАКОЙ предыдущей практики, и он действует, основываясь на теории - не одной, так другой, даже если эта теория неудовлетворительно описывает явление, практически неприменима, а сам он полагает субъективно, что встретился с абсолютно новым явлением, не имеющим аналогов в практике.
Исходя из общего положения, что практике должна предшествовать формулировка некоторой теории, мы можем делать более частный вывод, что правильной практике должна предшествовать и истинная теория, основанная на глубоком анализе предыдущей практики, и чем больший процент населения будет охвачен знаниями, тем успешней будет революционная практика по захвату власти, разрушению капиталистического общества и строительству коммунизма.
В принципе, приходится с удовлетворением констатировать, что этот общий тезис вполне усвоен нашими сторонниками и основной массой читателей. В первую очередь это выливается в повышенный интерес к содержанию журнала, просьбы увеличить частоту выпуска и объем, то есть, желание больше читать наши материалы. К нам также постоянно обращаются люди с просьбами о помощи в изучении материалистической диалектики в частности и марксистской науки в целом. Таким образом, можно уверенно констатировать, что налицо жгучее желание части левого политического спектра разобраться в единственной теории, которая на практике показала не просто свою применимость, а победоносность - марксизме.
Однако не все так радужно в этом вопросе - происходившие в последние месяцы онлайн-обсуждения, в частности, в Живом Журнале, вопроса о постановке марксистского образования, показали, что читатели, кроме упреков в том, что журнал выходит относительно редко (и тут их частично можно понять и принять - однако редакция не считает продуктивной погоню за количеством материалов, и полагает, что только качественные материалы могут быть опубликованы в нашем журнале), предъявляют еще и упреки в том, что нашей группой не организована марксистская учеба в форме кружков, семинаров или даже некоей «школы».
Например, одна наша читательница делится своими проблемами в изучении марксизма:
«Да читаю очень медленно подряд, да и все. Медленно, потому что не понимаю сложные места, останавливаюсь, обдумываю и читаю далее. Честно, - так толку мало, потому что бессистемно. Если бы, как в вузе, мне сказали: выучи Маркса «Капитал» за одну ночь или собирай манатки вон...То есть, некоторым людям нужна лекционная, коллективно-индивидуальная (учить уроки) форма изучения. По привычке, что ли.»
А другая, в ответ на нашу аргументацию о первичности самообразования, с жаром и упреками защищает непременно очную форму образования.
«Вы реально не понимаете, какие преимущества и достоинства существуют у очной формы обучения, посредством лекций, семинаров, практических занятий и с реальным человеческим общением и взаимодействием?! И Вы реально не понимаете, почему человечество до сих пор не отказалось и не откажется от традиционных форм обучения, хотя и использует активно новые технологии и возможности?! Кстати, вы даже новые технологии и возможности не используете по полной и организованно.»
Тов. Н. Быстров, считающий себя нашим сторонником, воспринял работу по марксистскому образованию как непременную организацию некоего кружка, в виде новой «редакции», где изучающие марксизм будут писать материалы, а строгий «совет старейшин» будет указывать на ошибки посредством некоего «форума» или интернет-сообщества и читать лекции по интересующим вопросам. Фактически это та же самая очная форма, основой которой является пассивное восприятие того, что скажут «учителя». Я уже не буду повторять, что эксперименты подобного рода проводились многократно различными левыми, и благодаря им мы имеем целый ряд беспринципных и бесхребетных оппортунистических ресурсов с разными уклонами - лефт.ру, коммунист.ру, рабкор.ру и прочие.
Одним словом, некоторые читатели видят выход в создании системы кружков в их узком понимании изучения материала путем очного формализованного общения. И это дает основание поговорить о том, что же такое кружковая форма образования, насколько продуктивно и в каких условиях очное обучение и почему вопрос самообразования на данном этапе особенно актуален. Что такое кружки? Как возникла и развилась это форма идеологической подготовки революционного движения?
Из истории, как РСДРП, так и прочих партий начала ХХ века, в дальнейшем сформировавшихся как коммунистические, известно, что прежде чем партия была организационно оформлена, движению предшествовал так называемый «кружковый этап» - то есть этап разрозненного существования и функционирования марксистских групп, занимавшихся преимущественно теоретической и просветительской деятельностью. Такое определение вполне логично и пригодно для «Краткого курса истории ВКП(б)», учитывая, что он писался в то время, когда большинство участников этих кружков были живы, и являлись активными партийными функционерами.
В те далекие времена никому не приходилось объяснять, что слово «кружок» в конце XIX - начале XX века (да и в 30-е годы) понималось гораздо шире - дореволюционные кружки представляли собой фактически партии в миниатюре, занимаясь и пропагандой, и агитацией, и непосредственно организацией политической борьбы. Кружки организовывали митинги, сходки, политические акции в рамках доступного, организовывали сбор средств на пропаганду и для арестованных революционеров, занимались юридической помощью начинающемуся рабочему движению, организовывали кооперативы, рабочие школы, занимались благотворительностью (что греха таить, кружки 90-х гг. XIX века редко когда могли похвастаться отсутствием оппортунистических настроений), кое-где даже закупали оружие и готовили боевиков для будущих вооруженных столкновений. Иными словами, кружки того времени собирали воедино весь спектр гражданского и политического действия, который был тогда возможен. Где-то (в зависимости от личных качеств руководителей и организаторов) возобладали одни направления работы, где-то другие, но надо понимать, что по форме деятельности оформление совокупности кружков в партию не означало резкой смены деятельности - бывшие кружки продолжали все ту же работу, только более организовано в соответствии с общепартийными установками и в координации с другими организациями.
Безусловно, одним из основных задач тогдашних революционных кружков была выработка теории и теоретическая подготовка (а по необходимости - и образование с нуля) актива. В силу малочисленности и разрозненности этих кружков, работа стихийно сосредотачивалась на культурно-просветительской - кружки фактически делали что могли, и просвещение было для многих единственной доступной формой деятельности. Это делалось часто от бессилия, так как марксистское просвещение каким угодно способом было единственным выходом из замкнутого круга отсутствия массовости. Но тем не менее, это было и единственным эффективным средством создания дееспособной политической партии, и если что и дало эффект на том этапе - так это была та просветительская работа, которая была проведена до формального конституирования РСДРП.
Однако в советские времена такое понимание кружка за неупотребительностью в быту заменилось на более привычное - как некий клуб людей, которые проводят регулярные занятия по типу добровольных семинаров, то есть, зачитываются и обсуждаются рефераты, читаются лекции, читаются и разбираются книги по главам. Одним словом, схожий со школьным образованием процесс. В силу чего современные левые понимают слово «кружок» узко, и именно этим обусловлены требования организовать обязательно некие семинары, на котором идеологические активисты «Прорыва» будут вдалбливать слушателям основы «Капитала».
Но тут не только терминологическая путаница, проблема в том, что многие читатели «Прорыва» слабо представляют себе разницу в условиях, которая существует между ситуацией конца XIX века и ситуацией начала XXI-го. Если говорить в общем, то в конце XIX века капитализм, что в России, что в зарубежных странах, толком не избавился от наследия феодализма - в социально-классовой структуре (которая менялась порой медленней, чем даже сами капиталисты, занимавшие господствующее экономическое положение в обществе, хотели), наличествовало много тормозящих капиталистическое развитие факторов. Были слабо развиты средства связи, средства копирования и тиражирования информации. И это обуславливало формы, в которых проводилось марксистское образование.
Какие обстоятельства благоприятствовали очной форме марксистского просвещения, которая была если не господствующей, то вполне распространенной в России конца XIX века, и какие непосредственно обуславливали именно эту форму?
Во-первых, это социально-классовый состав интеллигенции - т.е. «образованного сословия», носителей теоретических знаний. В то время, несмотря на рост, и даже опережающий рост разночинских представителей в образованном слое царской России, основная масса интеллигенции была выходцами из имущих слоев. И революционная часть интеллигенции тут не была исключением - выходцы из дворянства, как правило, обладали некоторой земельной рентой (даже при разорении семьи Плехановых, у Г.В.Плеханова все равно остался определенный нетрудовой доход с минимума сохраненного семьей имущества), выходцы из купечества могли рассчитывать на некоторую долю нетрудовых семейных доходов от предприятий (даже если они выплачивались в форме «милости к блудному сыну», на эти деньги жил, например, член группы «Освобождение труда» Дейч), выходцы из чиновнического сословия также пользовались поддержкой семей и их доходов (например, семья Ульяновых до самого момента возвращения из эмиграции материально поддерживала Ленина). Даже если интеллигент и «служил», то он и тут не перетруждался и имел достаточно свободного времени для чего угодно - «присутственное время» для чиновников, как правило, не превышало 5-6 часов в день, а некоторые категории интеллигенции вообще сами планировали свой рабочий день - например, сельский врач принимал лишь по необходимости, инженер непосредственно присутствовал на объекте или на заводе зачастую лишь только тогда, когда технологический процесс требовал его вмешательства. Слаборазвитое производство и социальная инфраструктура требовали соответственной организации труда образованных работников, которые могли располагать существенно большим свободным временем, нежели современные работники умственного труда, фактически поставленные в один ряд с остальными пролетариями по условиям труда, по своей роли в производстве являющиеся теми же пролетариями и не обладающие возможностями в массе своей для освобождения от ежедневного труда по найму даже частично.
Таким образом, если первое требование для очной формы обучения - свободное время преподавателя - в дореволюционной России было налицо, то сейчас редко кто из марксистов, занимающихся теоретической работой, может похвастаться большим количеством свободного времени. Наоборот - времени постоянно не хватает, и дополнительная нагрузка скажется только в минус качеству.
Второй фактор - это катастрофическая сложность с материалами для изучения - в частности, с публикацией и размножением материалов. Даже если не говорить про цензуру, то тиражи тогдашних типографий были совершенно недостаточными для того, чтобы удовлетворить потребности в марксистской литературе. Печатание книги было делом крайне дорогим, несмотря на то, что со времен Ивана Федорова прошло 4 века. Издание, например, работы Ф.Меринга «История германской социал-демократии» стоила месячный заработок низкоквалифицированного рабочего. Средний тираж составлял 2,5 тыс. экз. А наиболее массовыми тиражами издавались учебники - по 40 тыс. экз. Если учесть, что средний тираж исчислялся с учетом массовой «лубочной» литературы, официозных пропагандистских и религиозных изданий, то вполне логично, что даже «легальной» литературы не могло хватить на всех желающих приобщиться к марксизму. Книги в то время зачитывали буквально до дыр, передавали из рук в руки, кустарно переписывали вручную, гекто- и жирографировали, но все равно литературы не хватало даже для марксистских кружков. Нехватка материалов не позволяла даже заикаться о возможности какой-то иной формы образования, чем зачитка рефератов и книг «с голоса» и очно. Если почитать мемуары многих рабочих-большевиков, основную часть занятий занимали чтения материалов, и только потом руководитель отвечал на возникшие вопросы или что-то объяснял. А в значительной части кружков руководитель даже и не мог ничего объяснить (например, не обладал способностями), но все равно эта форма работала как форма образования.
Третий фактор - это состав контингента, который занимался в кружках. Народники относительно рано стали привлекать в кружки «простой народ», следуя доктрине «народолюбстава» - в основном ремесленников и рабочих, первые революционные кружки, в которых занимались рабочие, датируются серединой 60-х гг. XIX века. Такой состав кружков не мог не обусловить необходимость адаптации материала до уровня, когда рабочие начинали хоть что-то понимать. Учитывая закономерные трудности с литературой и наличие возможности высвободить для этого дела множество лекторов, адаптация материалов (вплоть до уровня «марксизма для совсем не умеющих ни читать, ни писать») была своеобразной импровизацией, которую каждый кружок решал своими силами. И это никак не могло не выливаться в своеобразный аналог очного школьного обучения. Низкий общий начальный уровень слушателей активно такой форме способствовал - навыков самообразования рабочая масса не имела (за исключением разве что самородков), а авторитет лектора - образованного человека - в этой среде был высок. В результате удавалось преодолеть катастрофическую неграмотность и позволить рабочим выйти на новый уровень сознательности.
Эти три фактора обуславливали те формы, которое просвещение принимало в то время. Следует еще добавить, что очные занятия были относительно краткосрочные - из-за множества разных факторов (в том числе и преследований полиции) не было возможности организовать занятия сколь-нибудь длительное время. Состав кружков и их руководителей был текуч и непостоянен. Было большой удачей, если удавалось проработать полугодовую программу с более-менее постоянным составом. Экспресс-курсы такого рода, разумеется, могли дать только начальные знания, хотя организаторы замахивались на более фундаментальные цели. Например, была распространена дифференциация по уровню знаний - с прошедшими первый этап кружков занимались на более глубоком уровне на кружках второго уровня. Но, тем не менее, приходится констатировать, что эти кружки были ЯВНО НЕДОСТАТОЧНЫ для решения задачи ТЕОРЕТИЧЕСКОГО ОФОРМЛЕНИЯ ПРОГРАММНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ. Ликбез по сути остался ликбезом.
Какие возможности есть сейчас у коммунистов, какие кадры у нас есть и какие кадры требуются сейчас для решения насущных задач.
Вообще-то этот вопрос требует, по большому счету, отдельной статьи. Но если тезисно сформулировать задачи марксистов в настоящее время, то это задачи по ТЕОРЕТИЧЕСКОМУ разгрому буржуазии. Мы не побоимся такой формулировки, что массовая пропаганда в настоящее время до решения этой первой задачи, осуществляется сонмом левых в убогом виде, и не может быть приоритетной. В комдивжении вполне достаточно людей, которые могут написать критическую статью относительно какого-нибудь текущего явления, даже достаточно тех, кто может изложить азы марксистской теории. Однако наличествует громадный вакуум теоретических работников, которые способны не просто критиковать капитал, но развивать сам метод, углублять существующие знания, исследовать общество, его историю, и на базе этих исследований не только разбить фундамент буржуазного обществоведения, но и получить новые знания.
Практика 20 лет топтания на месте и стремительной деградации левого движения в России показала, что без фундаментальных марксистских исследований и материалов вся остальная работа не просто пробуксовывает, но не имеет никаких шансов на успех по причине жутчайшего голода на теоретические кадры. РКРП наглядно и ясно показывает, что кадры ее по причине низкого качества просто не справляются не то чтобы с теми задачами, которые ставит состояние общества, но и с теми, простыми вопросами до которых они сами могут додуматься. Взятый каждый в отдельности средний левый активист вести пропагандистскую работу не способен, теоретическую - тем более, целей и задач не понимает, обстановку проанализировать не может, даже не обладает механическими навыками запоминания и систематизации информации.
А задачи-то ситуация ставит громадные: необходимо с нуля создать слой людей, которые смогут самостоятельно вести исследовательскую, научную деятельность в самом широком ключе, которые смогут передать знания марксистской теории относительно широкому кругу передовых интеллигентов и рабочих для перехода к непосредственной массовой пропаганде. Выражаясь военным языком, задача стоит в том, чтобы подготовить «мозг партии», ее штабы, ее будущих генералов, способных творчески решать глобальные задачи и подготовить армию офицеров - непосредственных организаторов, чтобы можно было разворачивать массовую работу, способную охватить как можно более широкие массы населения, а в идеале - вообще все общество, и все его слои, за исключением откровенно враждебных.
Одним из качественных отличий штабов от массы простых «офицеров» является владение не просто достаточными для выполнения узких функций знаний и навыков, но самостоятельность в анализе ситуации и самостоятельное принятие решений по всем без исключения ключевым вопросам. Это в нашей ситуации может решиться только за счет теоретической подготовки - не просто уровня дипломированного специалиста, но ученого-исследователя. Кадры такого уровня подготовки просто невозможно подготовить ни за один месяц, ни за один год, и сколько бы занятий не проводить, все равно получится всего лишь неплохой исполнитель, если в процессе учебы не будет сделан упор на основной форме обучения - на самообразовании. Человек, который самостоятельно не может учиться, не может и действовать самостоятельно, тем более в постоянно меняющейся нешаблонной ситуации.
Это тот контингент, который на данном этапе необходимо сформировать для того, чтобы решить два вопроса, необходимые для формирования партии научного мировоззрения - марксистской партии: - создание массовой коммунистической прессы; - разворачивание массового марксистского образования населения.
Не подготовив предварительно теоретические штабы, не набрав критическую массу научных кадров, мы неизбежно проваливаем эти задачи, ибо пытаемся малым числом схватиться сразу за все.
Почему мы выступаем за самообразование?
Попытки малыми силами обучать всех желающих, которым для образования обязательно требуются регулярные подпорки в виде семинарских занятий, не дают положительного результата. Подтягивание до нужного уровня людей, которые бегло проработают на таких занятиях «Капитал» (а не бегло это можно сделать только путем самостоятельного чтения, осмысления, систематического перечитывания в ходе самостоятельной исследовательской работы), может занять многие годы, но, тем не менее, не завершиться ничем, так как упование на то, что кто-то придет и вдолбит в голову материал, говорит не только о слабых навыках самостоятельной работы, но и слабом волевом начале. И человека надо будет учить не только предмету и методу, но и навыкам самостоятельной работы над текстом, заинтересовывать, прививать вкус к обществоведению.
В настоящее время отсутствуют не только необходимость, но и условия для кружковой работы в форме очных занятий.
Во-первых, основной марксистский актив современности имеет очень ограниченное количество свободного времени, так как вынужден точно так же как и остальные пролетарии добывать хлеб насущный ежедневным трудом по найму.
Во-вторых, контингент интересующихся марксизмом весьма далек от образа работников преимущественно физического труда. В основном нам приходится иметь дело со студентами, служащими и инженерно-техническими работниками, то есть, людьми, которые по уровню образования существенно превосходят рабочего начала XX века, и дают заметную фору современному рабочему тоже, несмотря на то, что современный рабочий поголовно умеет читать, писать, считать и до некоторой степени освоил относительно неплохой школьный курс, доставшийся нам от СССР. ВУЗовская же система сама по себе нацелена на выработку у студента навыков самообразования, самостоятельной работы с текстом, личной исследовательской и научной деятельности. И в силу этого от человека с высшим образованием странно выглядят жалобы на невозможность осилить самостоятельно труд по изучению азов марксизма.
В-третьих, средства коммуникации, развившиеся последние 20 лет делают излишними многие очные формы обучения. Современные российские ВУЗы (и даже школы) переживают своеобразный кризис - коммуникации делают бессмысленными многие старые методики обучения, но организация образования к ним просто не готова приспособиться. Точно так же и в нашем случае - по большому счету абсолютно излишне собирать людей на «кружок», если работа преподавателя со студентом вполне эффективно осуществляется с помощью цифровых технологий. У нас отпала необходимость не только зачитывать лекции или рефераты перед аудиторией, если вполне достаточно выложить в Интернет текст. При этом каждый из читателей в практически любой точке мира сможет проработать его в удобное ему время, задать уточняющие вопросы, получить от автора ответы. Для этого требуется только добросовестность и желание разобраться.
К тому же - у нас огромная масса материала для изучения, о котором кустари из «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» не могли мечтать даже в самых радужных снах. 70 лет Советской власти оставили нам в наследство не только промышленный комплекс, от которого олигархи нам оставляют пока крошечки, чтобы мы не перемерли с голоду и холоду, но и полные собрания сочинений Маркса, Энгельса и Ленина, частично изданный отдельным собранием Сталин, сочинения многих других выдающихся марксистов - соратников тех, кого мы зовем классиками. Наконец, академическая наука СССР и соцлагеря оставила нам огромную массу учебных пособий, обработанного фактического материала, работ с критикой буржуазного обществоведения, самостоятельных исследований по тем или иным проблемам теории и метода. У нас есть все, чтобы не адаптировать на ходу и не изобретать своими силами велосипед в ходе обучения кадров. Мы можем из огромного наследия прошлого выбрать массу материала подходящего под каждого конкретного человека, вздумавшего всерьез изучать марксизм, и благодаря новейшим технологиям в течение буквально секунд снабдить человека множеством пособий.
Ведь самообразование - это не просто «одна из форм» образования в принципе. Это единственный УНИВЕРСАЛЬНЫЙ способ образования, который эффективен в любом случае. Практика показывает, что невозможно обучить человека, который не хочет работать сам, добровольно и без какого-либо принуждения (формального, неформального или же банальной необходимости посещать занятия). Самообразование - это единственный способ от обучения перейти к ИСЛЕДОВАНИЮ общества.
В силу этого многочисленные разговоры об «устройстве кружков» выглядят как способ от реальной учебы отлынивать - предлагается механически собрать людей, которых еще надо заставлять учиться, с той только разницей, что заставит-то учиться нечем. Это не ВУЗ, где не сдашь предмет - не дадут диплом. Да и состав интересующихся относительно разнородный - одни в большей степени освоили марксизм, другие в меньшей. Практика организации подобных «школ» периодически и систематически выливалась в малосодержательную болтологию, где одним скучно, а другим непонятно, где учащиеся то не посещают занятий, то не осваивают материала к очередному занятию, то просто программа занятий перетекает в «клуб по интересам».
Потому вместо призывов к «организации учебы» мы призываем всех наших читателей организовать в первую очередь САМИХ СЕБЯ - на самостоятельное изучение марксизма, на совершенствование своих знаний в разных областях обществоведения, на приучение себя к исследовательскому труду, на выращивание из себя не распространителей листовок, а УЧЕНЫХ, которые способны, даже оказавшись оторванными от своих товарищей, суметь разрешить все встающие теоретические проблемы и на базе этого знания организовать победоносную революционную практику.
На выходе мы должны получить не выпускников с дипломом а-ля «прослушал курс марксизма», а ученых-марксистов, которые напишут научные работы по всем отраслям общественных наук - истории, экономике, социологии, политологии, психологии, философии. Одним словом, наша задача - это формирование своей академии общественных наук, которая, отличие от спекулятивной буржуазной, будет стоять на действительно научных позициях научного материализма.
I . К вопросу о генезисе и сущности явления «собственность»
Для постижения сущности категории «собственность» необходимо исходить из того, что явление, обозначаемое словом «собственность», в его специфических человеческих формах, исторически не могло возникнуть в порядке абсолютно оригинального социального изобретения, например, неандертальцев или синантропов, а было перенесено в человеческую психику и практику из его животного прошлого и под влиянием повседневных примеров жизни мира животных. Иначе говоря, поскольку, в биологическом смысле, не животные произошли от человека, а наоборот, человек постепенно выделился из животного мира, выдавливая из своей натуры наиболее животные качества и дополняя рефлекторно инстинктивный аппарат психики понятийным аппаратом, постольку необходимо, руководствуясь строго научными принципами, четко отделять то, что является в личности человека и в сущности современного общества экономическим атавизмом, от того, что является сугубо человеческим в каждой отдельной личности и в обществе в целом.
В наше время выражение: «ты ведешь себя, как животное», воспринимается многими людьми, хотя и не всеми, как оскорбление, обязывающее к перевоспитанию, но распространяющееся далеко не на все области человеческого бытия, в том числе и не на институт собственности. Сегодня не все понимают, что стремление к монополизму или олигархическим объемам частной собственности есть форма атавизма, гипертрофия склонности хомячков создавать запасы за пределами разумных потребностей или склонность волков резать в овчарне всех овец подряд, чтобы удрать лишь с одной овцой.
Институт собственности воспринимается современным большинством как сугубо человеческое, глубоко интеллигентное социальное изобретение. Тем не менее, никуда не деться от того факта, что человеческая история не могла начаться иначе, как в виде очень медленного нарастания в психике прямоходящего млекопитающего сугубо человеческих качеств: сознания, мышления, искусства, сложных эмоций, мистических и политических ритуалов, которые, однако, не могли за относительно короткий исторический срок вытеснить из психики людей инстинкты и фобии, миллионы лет руководившие поведением живых существ и, прежде всего, склонности метить «свою» территорию, категорически не допуская на неё своих ближних.
Если бы не эта истерическая склонность перволюдей - видеть в ближнем своем смертельного конкурента, то ясно, что богу не нужно было бы вводить требование «возлюбить ближнего своего аки себя самого» в ранг важнейшего и трудноосуществимого религиозного императива, до которого сам человек никогда бы не догадался. Обращает на себя внимание и тот факт, что сам бог не сомневается в том, что человек лишь самого себя любит до потери логики. Но даже богу не удалось принудить человечество сменить животную ненависть на любовь к ближнему своему. Странно, что бог не понимал, что провозглашенный им принцип неосуществим при сохранении частной собственности.
Одновременно следует отметить, что легко осуждать все то животное, что до сих пор содержится в психике многих прямоходящих, но перволюдям, имевшим перед глазами лишь примеры из жизни животного мира, было трудно выработать принципы сугубо человеческого мышления и поведения. Да и в наше время, если строго руководствоваться принципами экономикс, сформулированными, например, Г.Мэнкью, то люди вообще никогда не должны были бы очеловечиться и возлюбить ближнего.
До сих пор, вопрос о сущности сугубо человеческого поведения и мышления остается нерешенным во всей немарксистской философии. В глубокой древности неоднократно предпринимались попытки установления норм человечности от имени богов, но сами люди периодически отвергали эти нормы вместе с богами, священниками и храмами, вышедшими из моды, чтобы огнем и мечом навязать себе... новые нормы мистической нравственности, новых священников и храмы. Забавно читать философские труды авторов, солидаризирующих с религиозными учениями о божественном происхождении человека, о его подобии богу, о материальном мире как эманации абсолютной идеи высшего духа, и, в то же время, превозносящих Мальтуса и Фрейда, объясняющих многие общественные процессы и поведение человека животными рефлексами и инстинктами.
Иначе говоря, многие сегодня упускают из виду, что существу, приобретшему вторую сигнальную систему, предстояла, как показала практика, изнурительная работа: «перекодировать» всю свою систему рефлекторных, инстинктивных реакций и ассоциаций на язык научных определений сущности явлений, причинно-следственных связей и, на этой новой основе сформировать вербально оформленные понятия и мировоззрение. Образно говоря, человеку предстояло перейти от преимущественно «аналогового» метода обработки информации к «цифровому» методу, отказаться от форм и объемов присвоения, продиктованных рецепторами желудка, к нормам потребления, продиктованным объективными законами достижения счастья. Большинству людей это не удалось и они стремятся сделать свое потребление пропорциональным размерам своей собственности, а собственность увеличивать для того, чтобы ещё больше увеличить свое потребление. Поэтому вполне закономерно, что в самых развитых рыночных странах живет наибольшее количество людей, соревнующихся с лучшими породами свиней по толщине подкожного жира. Они беспрерывно поглощают растущие объемы пищи, тратя все больше средств на борьбу с ожирением, диабетом и на пластические операции по всему их необъятному, растекающемуся телу.
Тем не менее, окружающий мир, представляющийся животным лишь в его съедобных или несъедобных, нейтральных, безразличных или угрожающих ипостасях, постепенно приобретал в несовершенном ещё сознании «первочеловеков» массу оттенков и рефлексий, полутонов и намеков, подтекстов и идиом, истин и заблуждений, правды и лжи. Было в чем запутаться. Библейская сказка о том, что на определенном этапе своего развития человек увидел в своем нагом отражении на воде совсем не то, что миллионы лет видели животные на водопое, действительно, как и во многих других случаях, списана с натуры. Но даже в этой сказке ещё не человек дрессировал змея, а змей обучал человека искусству познания и коварства. Не мы научили обезьяну хмуриться или смеяться, а она нам подарила некоторые готовые мимические форма реакции на события и явления. Но, в отличие от обезьяны, человек способен детально, в словесной форме описать причины и гнева, и веселья, что и лежит в основе всех драматических и комедийных произведений.
Ясно, что перевод ВСЕГО мира явлений, рефлексов и чувств в систему точных, адекватных природе субъективных ПОНЯТИЙ и ИСТИН требовал времени. Причем, как показала история, огромного. Следовательно, большую часть человеческой истории сознание людей было вынуждено уповать на животные рефлексы и руководствоваться ими. Поэтому легко понять, что на каждый момент времени сознание человека характеризовалось своеобразным дуализмом, конфликтом и сосуществованием животных и собственно человеческих форм восприятия окружающего мира. Разные пропорции этих противоположных начал и определяли мировоззрение каждого отдельного человека, разделяя человечество на монархов и монахов, на калигул и коперников, на паразитов и их холопов. И поскольку, на текущий момент, человечество более или менее сносно освоило лишь методы количественного анализа, т.е. математику, а диалектическая логика (хотя бы в пределах учения идеалиста Гегеля) не освоена человечеством до сих пор, постольку явления комплексные, системные, многофакторные, как, например, общество, счастье, смысл жизни, любовь, необходимость, свобода остаются и не познанными, и поэтому не переведенными на качественный человеческий язык до сих пор. Т.е. качественного скачка в состоянии и степени адекватности понятийного аппарата человечества всё ещё не произошло и потому человечество продолжает топтаться в своей предыстории, не превратив свой субъективный мир в инструмент окончательного очеловечивания всех прямоходящих. Правда, объем научного уровня общественного сознания неуклонно расширяется, но эти знания остаются пока, достоянием круга узких специалистов, кабинетных экспертов, страшно далеких от народных масс и от массовой практики. В силу этого обстоятельства, множество судьбоносных политических и экономических решений принимается голосованием случайно сложившегося, как показывает практика, некомпетентного и периодически сменяемого большинства.
Отсутствие собственных интеллектуальных авторитетов на ранних этапах развития человечества доказано историей развития религиозных взглядов, в которых первоначально боги, практически у всех народов, ассоциировались едва ли не со всеми представителями мира животных, в первую очередь с теми, чьи физические способности превосходили человеческие. Уже одно это позволяет судить о высочайшей степени авторитета закона джунглей в психике «хомо сапиенсов» в течение многих тысячелетий. И уж если сама медицина, направленная на лечение человека, до сих пор не пренебрегает экспериментами, поставленными на животных, то совершенно ясно, что, скорее, к сожалению, чем к счастью, и экономической теории не грех присмотреться к механизмам, обеспечивающим существование мира животных в течение многих миллионов лет, для того, чтобы установить совершенно точно, где кончается экономический атавизм, а где начинается принципиально человеческая практика в вопросах воспроизводства условий человеческого существования.
Особенно парадоксально выглядит проблема соотношения атавизма и человечности в области ноосферы. С одной стороны, только человек способен формировать ноосферу, а с другой стороны, подавляющее большинство продуктов интеллектуального труда так же подвержено хищническим формам потребления, как и материальные объекты живой природы. Достаточно напомнить, что при наличии сотен миллионов людей, систематически страдающих от голода, только американские ученые, предприниматели и пролетарии создали ракетно-ядерный потенциал двадцатипятикратного уничтожения всего живого на Земле. Уровень интеллектуального развития человечества достиг такого пункта, при котором, благодаря разделению умственного труда, успешно решается масса частных задач, но не решаются наиболее общие задачи, порожденные объективным отличием общества от стада. Современные развитые рыночные страны тратят гигантские научные силы на борьбу с алкоголизмом и наркоманией, не выделяя средств на поиски научных ответов на вопрос о причине роста алкоголизма и наркомании в обществе. В силу такого подхода, обществоведение ещё не скоро выйдет в рыночных странах из состояния младенчества по сравнению с геометрией, механикой, химией.
А поскольку археологические и этнографические исследования бесспорно установили факт повсеместного, планетарного распространения каннибализма, то совершенно ясно, что значительный отрезок своей истории человек проделал в рамках примера, почерпнутого именно из животной среды, особенно у «царей» природы, для представителей которых освоение мира равнялось исключительно выявлению степени съедобности его элементов, в том числе и представителей одной с «царем» группы. Несъедобные явления, будь то «болдинская осень» или факт плавучести некоторых предметов, не имеющие значения для немедленного удовлетворения голода и жажды, тысячелетиями не вызывали ни малейшего интереса как в среде животных, так и в среде большинства прямоходящих млекопитающих.
Поэтому для многих прямоходящих сторонников «законов джунглей», ничего загадочного в частной собственности быть не должно, поскольку наиболее безапелляционной формой, подтверждающей необходимый характер частной собственности, является факт ПОТРЕБЛЕНИЯ индивидом продуктов питания. Тут меньше всего остается недосказанности относительно того, закончилась или не закончилась история предмета «для себя» и не началась ли его история в виде предмета абсолютно недоступного для других. Ясно, что поедание чего-либо есть самая категоричная и бескомпромиссная, первородная форма превращение предмета в собственность.
Однако все исторические сложности в понимании сущности частной собственности возникли именно потому, что многие исследователи в простой животной форме частной собственности не замечают, что потребление продукта питания одним существом делает данный потребленный продукт недоступным для всех других существ.
В экономической литературе для иллюстрации простоты проблемы частной собственности и капитала частенько используется пример камня, присвоенного первобытным человеком. Однако этнографические исследования доказывают, что каменному «веку» предшествовал деревянный, а деревянному предшествовал самый длительный в истории человечества, «век» собирательства, в котором присвоение предметов природы происходило преимущественно в форме немедленного потребления. Ясно, что сбор и поедание личинок и корнеплодов, не требовал коллективных усилий. Они потреблялись в частном порядке. Т.е. длительность эволюции семей человекообразных в общества, в значительной мере, определяется достаточно поздним переходом наших предков к использованию «посторонних» предметов, например, камня, в качестве средства производства (вместо зубов и ногтей). Современные этнографические исследования, проведённые, например, в центральной Австралии, показали, что аборигены, живущие на уровне деревянного «века», при изготовлении бумерангов, деревянных «металок», копий и «копалок» используют, исключительно, ногти и зубы. Т.е. им пока неизвестны иные «орудия труда» кроме физиологических. Но орудия для охоты и собирательства в данную эпоху производятся строго персонально и, следовательно, являют частной собственностью, недоступной даже для членов племени, поскольку после смерти владельца-изготовителя они кладутся в его могилу.
Короче говоря, большую часть своей истории человек если и брал что-то в руки, то только съедобное и для того, чтобы немедленно отправить «это» в собственный рот, особенно в неблагоприятный для выживания период.
Из этого следует, что момент потребления, а тем более, усвоения предметов потребления, является не только моментом присвоения, но и, одновременно, моментом отчуждения средств существования одним индивидом от другого. Присвоение наиболее рационально можно понять лишь как отчуждение чего-либо от всех остальных членов общества.
Разумеется, что большинство современных теоретиков в своих трудах «не видят» этой второй неотъемлемой стороны всякого индивидуального присвоения, поскольку условия получения нобелевской премии и университетской зарплаты в рыночных условиях исключают объективный подход при исследовании явлений экономики. Однако даже недипломированный мелкий предприниматель знает, что, например, частная земельная собственность может прирастать исключительно за счет превращения некогда свободных частей суши в территорию, недоступную для других претендентов. Земельная форма собственности настолько императивна в своем отрицании всех остальных прямоходящих млекопитающих, что породила... изгороди, заборы, крепостные стены, великую китайскую стену и мировые войны по поводу раздела уже поделенных территорий.
Логика отношений людей по поводу принадлежности хозяйственных угодий лежит и в основе превращения орудий добывания пищи, орудий охоты в боевое оружие, предназначенное исключительно для уничтожения конкурирующих претендентов. Коса превратилась в алебарду, рыбацкий гарпун - в копьё, а изгородь вокруг земельного участка развилась в города-крепости, в великие египетскую и китайскую стены, в линии Мажино, Маннергейма, Арпада, стену между современными Израилем и Палестиной, между современными США и Мексикой.
Потребление продуктов питания есть самая первородная, естественная форма превращения суверенных предметов природы, «вещь в себе», в предмет, усвоенный человеком, превращенный, в известной мере, в кровь и плоть самого человека.
В нормальных природных и общественных условиях, при которых доступ к средствам существования гарантирован, картинка поедания чего-либо кем-либо является фактом, не вызывающим у других индивидов никаких острых переживаний и глубоких размышлений.
Однако достаточно индивидам попасть в экстремальную ситуацию, связанную с ограниченностью еды и питья, чтобы, как показали многочисленные реальные случаи, с большинства индивидов мгновенно слетал налет цивилизованности, неагрессивного, разумного поведения, склонность к необременительной интенсивности труда сытого человека. В условиях отсутствия достаточного количества средств существования и неблагоприятной, в этом отношении, перспективы, одни индивиды начинают испытывать величайшую неприязнь к другим индивидам, монопольно потребляющим скудные ресурсы. В подобных ситуациях в сознании индивидов возникает не просто ярость, как это бывает у животных, а осмысленное желание убить. В некоторых штатах благословенной Америки до сих пор на границах земельных владений стоят таблички с лаконичными текстами: «Частная собственность. Стреляю без предупреждения». В рыночной экономике даже дети очень рано начинают понимать, как жестко связаны трудности выживания индивида с его отчужденностью от наличествующих средств существования.
II. Мотивационные потенции отношений частной собственности
Большая часть современных экономистов в своей научной, преподавательской и публицистической деятельности руководствуются постулатом, который утверждает, что частная собственность в рыночной экономике есть стимул, доказавший свою эффективность не протяжении всех тысячелетий писаной истории и победивший в противоборстве со всеми иными формами собственности.
Однако, как показали опросы, многие из современных экономистов не знают, как переводится слово стимул с древнегреческого языка на русский. Между тем, нужно обладать высокой степенью научной недобросовестности, чтобы стимул, т.е. ПАЛКУ, пытаться представить как благородный, достойный человека побудительный мотив к действию. Если исходить из исторического значения слова стимул, то забавно выглядит перевод главного принципа бихевиоризма, рожденного философией позитивизма: «Стимул - реакция», т.е. «Палка - реакция». Кто бы в стаде стал спорить?
Но, апеллируя к стимулу как к основному средству повышения мотивации, теоретики масштаба Г.Мэнкью не замечают, что опускают человека до уровня животного, поддающегося дрессуре, для которого палка, действительно, важнейший побудительный мотив. Подобные теоретики выдают атавизм за важнейший, если не единственный, способ вовлечения людей в общественно полезный производственный процесс на условиях, выгодных организаторам производства, т.е. владельцам средств производства. Если же учесть, что палка, порождает, прежде всего, чувство страха, то приходится признать, что важнейшим побудительным мотивом в системе частной собственности и является страх. Могут, конечно, сказать, что в современном словоупотреблении под стимулом понимается, прежде всего, материальная заинтересованность. Но страх и является сегодня порождением материальной заинтересованности индивидов в условиях дефицита рабочих мест и, следовательно, высокой степени вероятности остаться без средств существования. Именно такой вид материальной заинтересованности и подхлестывает людей на трудовые «подвиги» в системе частной собственности. Но такова уж психология рабов и овец и с этим быстро ничего не поделаешь.
Короче говоря, частная собственность воспринимается многими её поклонниками в качестве мощного стимула, поднимающего интенсивность труда человека до высших уровней, недоступных при других способах мотивации трудовой деятельности человека.
Кроме того, частную собственность зачастую характеризуют как форму, наиболее соответствующую природе демократии. Но при этом обходится вопрос о том, что частная собственность являлась основой не только рыночной демократии, но и демократии классического рабовладения эпохи античности и эпохи становления англо-американской демократии. На самом деле, единственным существенным отличием института частной собственности древней и современной демократии состоит в том, что древнее право распространяло принцип частной собственности и на самого человека, а в современном праве не предусмотрено положение, разрешающее применять принцип частной собственности по отношению к человеку, что, однако, не отменяет возможности возникновения рабских отношений между людьми на практике. Важно ведь не то, что порок предусмотрен положениями статей уголовного кодекса, а чтобы не было ни самого порока, ни социальных предпосылок к его возникновению. По крайней мере, в Конституции США и в известном Билле о правах нет положения, прямо запрещающего рабство, но есть положения, разрешающие превращать земли коренного населения Америки в частную собственность белых «американцев». Поэтому в реальной действительности при рыночной демократии можно наблюдать не только случаи трудового рабства «гастарбайтеров», но и семейного, и сексуального рабства, и людоедства, как формы превращения одного человека в безусловную собственность другого человека.
Иными словами, юридические демократические нормы имеют право на существование, но, как свидетельствует всемирная тысячелетняя юридическая практика, нет и не может быть такого писаного закона, который бы самим фактом своего существования исключал то, что называется преступлением против человечности в его рабовладельческих формах.
Как известно, невозможно пренебречь, а тем более, нарушить законы физики, например, закон сохранения материи или закон Ома в силу их независимости от сознания. Но юридические законы формулируются и принимаются субъектами, во-первых, в меру их испорченности, очень часто, в меру недообразованности, а во-вторых, и, как правило, как раз для того, чтобы, по возможности, узаконить применение силовых методов замедления развития тенденций, противоречащих уже господствующим социальным нормам. Именно поэтому в современной Америке, где, по слухам, особенно хорошо работает правовое государство, тюрьмы переполнены, и она держит первое место в мире по данному показателю. Т.е. чаще всего юридические законы играют консервирующую роль, обеспечивая существующим общественным институтам и социальным нормам, до поры до времени, защиту от нарождающихся эволюционных тенденций.
Одной из основных причин активности тюремно-правовой системы в условиях системы частной собственности является неизбежность массового бытового воровства со стороны большинства людей, лишенных, по тем или иным причинам, частной собственности. Без посягательства на чужую частную собственность доступ миллионов людей к средствам существования в системе частной собственности невозможен. Именно этим объясняется постоянный рост производства бронированных дверей, стальных сейфов, средств сигнализации, травматического и боевого оружия. Идиотизм сложившейся системы правовых отношений в цивилизованных странах состоит в следующем. Чтобы на многие годы иметь постоянную крышу над головой, бесплатное питание, телевизор и интернет, необходимо... украсть что-либо достаточно ценное при отягчающих обстоятельствах. В этом случае, посягнувшему на чужую собственность, на многие годы обеспечено теплое жилье, одежда по сезону, здоровый образ жизни, твёрдый распорядок дня, занятия спортом, свидания с родственниками и даже возможность заработать некоторое количество денег.
В цивилизованных странах очень сильно и своеобразно развиты адвокатура, «лобби» и ими много делается для того, чтобы выработать надежные и безопасные методы обхода юридических норм или принять законы, которые бы прямо соответствовали потребностям строго определенного социального слоя. Например, законы о банкротстве делают владельцев банков практически неподсудными даже в такой ситуации, когда банкротство осуществлялось с целью присвоения средств вкладчиков.
С установлением на территории бывшего СССР демократического рынка, огромное количество людей превратилось в обманутых вкладчиков, дольщиков, пайщиков, гастарбайтеров, бесправие которых практически ничем не отличается от бесправия рабов древнего Рима в период его расцвета и поэтому в демократической РФ преступность не просто растет, но организуется, интернационализируется, изощряется и огрубляется одновременно.
Однако, строго говоря, найти сегодня глубоких, конкретных, обширных теоретических исследований на тему о частной собственности, её фундаментальных свойствах и объективных законах функционирования не просто. Подавляющее большинство экономистов считают вопрос о свойствах и эффективности частной собственности как института рыночной демократии настолько очевидным, что они не видят ни малейшей необходимости заниматься им сколь-нибудь предметно.
Как уже упоминалось, наиболее часто используемым доводом в пользу данного постулата является утверждение о том, что невозможно предположить наличие более сильного мотива, чем интерес, порожденный чувством частного собственника. Дескать, только относясь к вещи как к своей, человек согласится затрачивать свой труд на совершенствование объекта собственности и способов его использования, поскольку знает, что все результаты и продукты его усилий будут оставаться в его полном распоряжении и, чем выше интенсивность затрачиваемого им труда, тем большее количество продуктов труда поступит в распоряжение обладателя собственности.
Под частной собственностью, чаще всего подразумевают сами предметы и средства труда, находящиеся в производительном и личном потреблении. Образно говоря, словосочетание частная собственность понимается большинством обывателей и экономистов рыночной ориентации как форма максимально любовного отношения человека к вещи, использование которой приносит владельцу ощущение глубокой удовлетворенности и прибыль. Отсюда и проистекают трогательные конституционные формулировки статей о священном и неприкосновенном характере частной собственности.
Однако Робинзону, оказавшемуся на необитаемом острове, совершенно излишне обзаводиться сейфами для своих золотых монет и составлять завещание на случай своей внезапной кончины. Ясно, что на необитаемом острове Робинзону некому оставлять свою собственность в наследство.
Правда, Робинзону пришлось строить изгороди против коз и ставить пугала против птиц для защиты и охраны своих средств существования. Робинзону приходилось принимать такие меры, которые ИСКЛЮЧАЛИ доступ иных потенциальных потребителей к средствам существования Робинзона. Причем, Робинзон не ограничивался пассивными средствами защиты. Когда же он обзавелся приличным количеством пороха, он начал отстреливал птиц, посягателей на средства его существования.
Таким образом, несмотря на всю ограниченность робинзонады как средства доказательства, тем не менее, она дает возможность рассмотреть вполне состоятельную модель поведения индивида в конкретной ситуации и понять, что потреблять средства существования человек может только в том случае, если сделал их недоступными для другого потребителя, и что понятие собственности приобретает смысл только в ходе реальных отношений между людьми по поводу материальных, духовных и финансовых ценностей.
В современном обществе средства существования не поступают в потребление непосредственно через обмен продуктами личного труда, а лишь через обмен продуктов труда на деньги, поэтому и бумажные деньги, совершенно бесполезные на необитаемом острове превращаются в цивилизованном обществе в средства существования высокой степени дефицитности. Поэтому в обществе люди делают недоступными для других, прежде всего, деньги, что порождает гигантское количество объектов, организаций, учреждений, институтов и приспособлений, начиная с тюрем и кончая сейфами, сигнализацией и т.п. ухищрениями. При посягательстве постороннего лица на любое количество банкнот, допускается применение расстрела из личного оружия, создаваемого и приобретаемого специально для подобных экзекуций.
Заключение
Таким образом, есть немало оснований для того, чтобы, прийти к выводу, что слово "собственность" принято в русском языке для обозначения одной из фундаментальных форм отношений, возникающих между людьми по поводу присвоения материальных и идеальных средств существования. Естественно, в других языках это отношение собственности обозначается другим набором букв, но на понимании сущности этой экономической категории данное обстоятельство не сказывается. Гораздо губительнее то, что многие ученые при решении данной научной проблемы заняли комплиментарную позицию.
Отношение частной собственности, в самом важном своем содержательном компоненте, есть форма отторжения материальных и идеальных продуктов от всего остального сообщества. Иной вопрос, что, в современных условиях, личность, присвоившая материальные и идеальные продукты, не может сидеть на них, как собака на сене и вынуждена так или иначе, в меру своих способностей, вводить свои средства в рыночный оборот. Но, тем не менее, право сидеть на ценностях, как собака на сене, делает всех остальных людей, не имеющих свободного доступа к жизненно необходимым средствам, фатально зависимыми от капризов, ошибок и злоупотреблений собственников.
Что такое рост массовой безработицы? Это и есть наиболее убедительное проявление частной собственности в условиях экономического кризиса, когда постоянно растущая масса людей категорически отчуждается от средств существования в результате некомпетентного управления средствами производства и обращения со стороны собственников этих средств.
Многие левые экономисты, историки и политологи, пишущие о коммунистах делают два подлога. Во-первых, говорят они, среди всех левых коммунисты выделяются тем, что не заинтересованы в сильных профсоюзах, которые могли бы бороться за лучшие условия труда и за повышение зарплаты. Встречаются заявления, что «как только коммунисты берут контроль над профсоюзом, он перестает быть таковым - от него остается только одна видимость».
Во-вторых, они заявляют, что какого бы влияния в рабочем движении не достиг тот или иной коммунист или коммунистическое движение в целом, это влияние было достигнуто с помощью манипуляции и хитрости.
Такие заявления приводят к мысли, что исключение коммунистов из Конгресса Промышленных Организаций (CIO) возвратило CIO на путь истинного тред-юнионизма, и, что антикоммунистические победы в различных профсоюзах CIO вернули демократический унионизм благодарным членам.
На самом деле, профсоюзы, подконтрольные коммунистам, или профсоюзы, в которых коммунисты имеют серьезное влияние, пожалуй, более демократичны, чем ярко выраженные антикоммунистические профсоюзы. Особенно удивительно то, что (как будет показано ниже на примере с Национальным профсоюзом моряков), профсоюзная демократия приходит в упадок, когда антикоммунистическая администрация берет верх над коммунистической. Некоторые авторы - и в этом основная идея данной работы - так ограничены антикоммунистическими рамками, что не способны даже допустить (не говоря уже о том, чтобы объяснить) возможность такого кризиса профсоюзной демократии. В этой статье я хотел бы рассмотреть несколько вопросов, связанных с отношением к коммунистам в литературе по истории рабочего движения.
Двоемыслие
Ключевым элементом антикоммунистической риторики, вероятно, является интересный лексикон, в котором одни и те же события, касающиеся коммунистов и не-коммунистов, трактуются по-разному. Например, не-коммунисты побеждают на профсоюзных выборах, а коммунисты его «захватывают». Не-коммунисты вступают в профсоюз, коммунисты же туда «проникают» (infiltrate) или «вторгаются» (invade). Не-коммунисты отстаивают свою точку зрения, коммунисты «действуют в соответствии с линией партии» 3. Не-коммунисты имеют влияние или возглавляют организации, в то время как коммунисты доминируют (dominate) в них 4. Некоммунистические партии выносят резолюции и принимают решения, а коммунистические - «директивы».
В одном предложении, взятом наугад, можно найти несколько таких примеров: «В 1935 году, согласно многим свидетельствам, партия направила агента по имени Джефф Кирбе для инфильтрации в торговые и промышленные профсоюзы». Ключевая фраза предложения - «партия направила» - создает образ коммунистической партии как огромной машины, использующей людей. Впрочем, почти каждое слово в этом предложении направленно на то, чтобы создать подобный образ.
Хорошая работа коммунистов в профсоюзе - это просто попытка замаскировать свои истинные намерения. Дженсен (Jensen) пишет:
«Они [коммунисты] часто пытаются всех убедить, что борются за интересы рабочих и хороший коллективный договор. Такой акцент на заботе о договоре - попытка скрыть их главные цели. Внимательный взгляд обнаружит, что их основной целью является захват власти…Для этого вышеописанной политики недостаточно. Профсоюз нужно создать. Как еще получить власть, ели не через создание локальных союзов и подбор и контроль над профсоюзными активистами?».
Эмпирически опровергнуть тезис Дженсена невозможно: ведь коммунисты так тщательно скрывают свои истинные цели. С его точки зрения, активист, потративший много лет на профсоюзную деятельность, рисковавший своим здоровьем и даже жизнью, предпочел бы борьбе возможность один раз выступить с речью в поддержку позиции коммунистической партии.
Критика коммунистов
Высказывая свои взгляды, критики коммунизма часто кажутся смешными или озлобленными (vicious) (или то и другое вместе). Хорошо известна озабоченность расистов с Юга возможностью межрасовых связей в коммунистическом движении. Менее известна заинтересованность этой темой социологов с Севера. Исследуя любимую тему южных консерваторов, Глейзер (Glazer) аккуратно пишет: «К чернокожим членам в партии относились даже лучше, чем при равноправии; белые женщины старились изо всех сил показать, насколько в коммунистической партии были сильны намеренья преодолеть социальные барьеры между расами» 9 . Коммунистов изображают моральными монстрами (moral monsters), которые рады, когда узнают о линчевании черных. Вот как об этом пишет Рекорд (Record): «Какое еще более желанного события для [коммунистического] пропагандиста, чем линчевание - законное или нет - в Джорджии?».
Встречается расхожее мнение, что нет ничего страшного в том, что бы распустить организацию, если это поможет избавиться от коммунистов:
«Сейчас профсоюзу [Межнациональному профсоюзу дамских портных - International ladies Garment Workers’ Union] не угрожает коммунистический раскол. Во многом благодаря тому, что у его лидеров был богатый опыт выявления фракционных расколов, и они быстро распознали большевистскую угрозу…И, хотя после этой борьбы профсоюз практически исчез, то что от него осталось было здоровым и прогрессивным.»
«Эта [коммунистическая] партия даже во время объединенного фронта пыталась…проникать и даже уничтожать [негритянские организации], что было видно в ситуации рабочими советами Национальной Городской Лиги [N.U.L. - National Urban League].
Лестер Грэнджер (Lester Granger) так писал об этом: “Эти организации [рабочие советы] идеальны для захвата коммунистами. Они захватили совет в Нью-Йорке, нам пришлось его закрыть. Они захватили другой в Пенсильвании, мы тоже его закрыли».
Столберг (Stolberg) и Рекорд объясняют (одобрительным тоном) разрушения антикоммунистами различных организаций только тем, что коммунисты получили в них руководящие посты. А процитированный выше Дженсен осуждает создание профсоюзов коммунистами. Дело даже не в искренности этих исследователей. Есть сомнение, что Рекорд верит в то, что черным рабочим Нью-Йорка будет лучше вообще без советов, чем с советами, возглавляемыми коммунистами. И что Столберг верит в то, что слабый профсоюз в 30 тысяч членов с антикоммунистическим руководством лучше, чем союз в 90 тысяч рабочих, в котором среди руководства есть коммунисты. Искренность не должна заменять элементарную логику. Если антикоммунисты не способны критически относиться к антикоммунистической чистке, которая сокращает профсоюз на две трети, они не будут способны относиться критически к любому антикоммунистическому движению. Более внимательный взгляд на споры вокруг коммунизма в CIO обнаружит множество искажений, вызванных некритической поддержкой антикоммунистических профсоюзных активистов.
В своем важном исследовании «The UAW [United Automobile Workers of America - Объединенный профсоюз рабочих автомобильной промышленности] и Уолтер Рейтер» Хоу (Howe) и Видик (Widick) заявляют, что победа Рейтера в UAW связана с подъемом массового демократического «движения против ужасов сталинизма». Чтобы затушевать постоянное использование Рейтером мер, ущемляющих политические права коммунистов в UAW, Хоу и Видик выдумывают случай, который показывает коммунистов еще более недемократичными, чем Рейтер: «Сталинисты пытались препятствовать принятию постановления Рейтера, предлагая не пускать социалистов и коммунистов в UAW, но этот глупый маневр не удался. Это было их грубой ошибкой…Препятствуя принятию Рейтером вероятно еще более антидемократических решений, они просто доказали, что Рейтер был о них правильного мнения».
Антикоммунистическая и антисоциалистическая резолюции, на которые ссылаются Хоу и Видик, на самом деле были подготовлены оппозиционно настроенной по отношению к этим двум движениям группой, а коммунисты на собрании в UAW выступали против обеих резолюций.
Так как Рейтер был самым привлекательным и наиболее либеральным в CIO, не трудно понять, почему исследователи-антикоммунисты были на его стороне. Сложней понять постоянную поддержку либеральных антикоммунистов Джозефа Карэна и антикоммунистической компании в Национальном профсоюзе моряков торгового флота [National maritime Union - NMU]. Множество работ рисуют победу Карэна в NMU как победу массового демократического движения, которое вернуло профсоюз своим членам после того, как он был «захвачен» коммунистами. На самом деле Карэн имел больше отношение к демократии, когда был настроен прокоммунистически, нежели когда он стал антикоммунистом. Во время компании против коммунистов Карэн убеждал членов NMU, что он будет продолжать уважать права всех членов профсоюза. В своей колонке в профсоюзной газете Карэн писал: «Исключение по политическим мотивам это не намерение и не цель массового комитета [комитет Карэна], несмотря на то, что коммунисты пытаются убедить вас в обратном». Карэн постоянно повторяет: «Я против и всегда буду против любых форм дискриминации, репрессий или «охот на ведьм»».
Только после предварительных результатов выборов, которые говорили о подавляющей победе комитета Карэна, он высказал идею об исключении: «Представители [коммунистической] партии знают, что они на пути…к исключению за их преступления против других членов». Так как рабочие NMU были против исключения по политическим мотивам, Карэн пообещал, что никого не будут судить только за то, что он член коммунистической партии. Должны быть исключены «Только те, кто нарушал устав» или совершил «преступления против других членов».
Но список обвинений против исключенных членов показывает, что принадлежность к коммунистической партии была главным критерием. Вот, например некоторые из этих обвинений:
«- Ложные утверждения, направленные против хьюстонского порта, Судебного Комитета [Trial Committeeи членов профсоюза; дискредитация профсоюза своим поведением; принадлежность к радикальным организациям, цели которых противоречат не только конституционным правам профсоюза, но и демократии, в которую мы все верим.
- Распространение провокационной литературы с целью создания раскола в профсоюзе.
- Антипрофсоюзная деятельность; проникновение в союз и распространение листовок, выпущенных членами коммунистической партии, для того, чтобы сбить с толку и помешать работе членам профсоюза»
Неполитические обвинения имели политическую подоплеку. Один моряк был обвинен в том, что не уследил за кораблем и тот уплыл в море. Обычное наказание за такой проступок - штраф в 35 долларов, но так как это был «тот самый Бём [Boehm], член коммунистической партии», комитет рекомендовал исключить его из профсоюза . К съезду NMU 1949 года примерное число исключенных моряков составило 500, а за последующие годы было исключено в несколько раз больше.
В недавней статье, опубликованной в Nation, описывается судьба последнего оппозиционного лидера в NMU - Джеймса Морисея (James M. Morrissey):
«Его программа предлагала возвращение NMU к демократии и подконтрольности. Его открыто декларируемая летом стратегия состояла в том, что оппозиция должна консолидироваться к четырнадцатому национальному съезду NMU.
14-го сентября за две недели до съезда на Морисея напали три человека со свинцовыми трубами и проломили ему череп, после того как он вышел из штаб-квартиры NMU в Нью-Йорке - офиса Карэна».
Зная последствия победы Карэна, можно перечитать все антикоммунистические обвинения. Первое, что бросается в глаза, это то, что ни в одном из обвинений не приводятся конкретные примеры антидемократических действий коммунистов. На самом деле достаточно быстро становится ясно, что коммунисты были последовательными демократами. Один антикоммунист предположил, что они «так тщательно придерживались буквы демократии, что совершенно не следовали ее духу». Когда Карэн был в преимущественно коммунистическом руководстве профсоюза, его оппоненты могли публиковать антикоммунистические статьи и статьи против Карэна в профсоюзной газете Pilot [Лоцман или Кормчий]. Тех, кто негативно относился к руководству или коммунистической партии не исключали. Обвинения против коммунистической администрации были довольно банальны: знание парламентских процедур, профсоюзные собрания «на всю ночь», обслуживание на съездах . Второе, что можно заметить, это то, что равнодушие антикоммунистов к последующим действиям Карэна резко контрастирует с их негативным отношением к коммунистам.
Социалисты против Коммунистов
Конфликт между социалистическим руководством и массовой оппозицией, в которой коммунисты играют довольно заметную роль, заключается в том, что эта оппозиция получает большинство, но руководство сохраняет власть при помощи различных методов. Например, все кто изучал историю Межнационального профсоюза дамских портных [сокр. ILGWU] знают о том, что - как это сформулировал Шнейдер (Schneider) - «оппозиция, не смотря на то, что на съезде [1925 года] получила большинство голосов, была представлена в основном членами Интернационала».
Шнейдер единственный кто написал об этом ясно. Ласлетт (Laslett) просто сказал, что руководство сохранило власть «в относительно равной борьбе», а Хоу и Козер (Coser) заявили, что руководство победило левых «с незначительным преимуществом - 158 голосов против 110». Эпштейн (Epstein) был ближе всех к правде, написав, что «левые делегаты… от большинства крупных местных отделений» набрали большинство «в основном за счет делегатов из небольших практически не существующих отделений, разбросанных по всей стране». Историки не относились критически к победе администрации. В итоге потеря двух третей членов профсоюза - приемлемая цена за поражение коммунистов.
В споре между социалистами и коммунистами полагается само собой разумеющимся, что социалистическое руководство швейных профсоюзов - это благородные демократы, а их коммунистические оппоненты - беспринципные тоталитаристы. Объясняя свое нежелание баллотироваться на пост члена городского управления Нью-Йорка, Норманн Томас сказал, что «компания следующей осенью не может быть отделена от противоборства внутри рабочего движения» швейных профсоюзов. Томас видел две основные проблемы. Во-первых, большинство рабочих Нью-Йорка поддерживали оппозицию, которую возглавляли коммунисты, а не социалистическую профсоюзную администрацию. Как он сказал: «Это не какие-то случайные коммунистические выскочки, это общегородская тенденция». Во-вторых, Томас не мог некритично поддерживать социалистов. Он считал, что многие из них - «сторонники «жесткой руки», что абсолютно не допустимо, если исходить из социалистических идеалов, которых мы должны придерживаться чтобы победить Тэммани Холл [Tammany Hall - организация Демократической партии в Нью-Йорке]». Томас сделал эти заявления во многом из-за того, что любая «публичная критика будет играть на руку левым».
Взгляды (как их описал Томас) социалистической партии в двадцатых идентичны взглядам либеральных историков рабочего движения пятидесятых. Томас писал: «Единственная вещь, которая может пробудить подавляющее большинство наших товарищей, которая способна разжечь в их глазах забытый огонь борьбы - это ненависть к коммунизму…«Jewish Daily Forward» [нью-йоркская еврейская газета] и значительное число членов партии (поддержат) любого негодяя, любого некомпетентного сотрудника в руководстве ILGWU или профсоюзах меховой отрасли, лишь бы он скандировал правые лозунги».
В любом случае не лидеры швейных профсоюзов, поддерживаемые коммунистами, были преступниками и негодяями. Но социалисты сознательно сотрудничали с преступниками в борьбе против коммунистов.
Заключение
Из того, что написано выше совсем не следует, что коммунисты выше любой критики или что они сами не заключали сомнительных союзов. Из этого следует, что наши понятия о фракционной борьбе внутри профсоюзов CIO сильно искажены. Эти понятия происходят от убеждения (от которого необходимо избавиться), что коммунисты относятся к движению рабочего класса как внешняя сила. Сегодняшняя непопулярность коммунизма среди американских рабочих не должна скрывать тот факт, что коммунистическое движение было основным выражением рабочего радикализма во второй четверти двадцатого века. Как признают даже самые непримиримые враги, многие коммунисты посвятили свои жизни профсоюзам CIO (а некоторые и потеряли свои жизни за них). В то время как высказываются мнение, что эти мужчины и женщины просто те же самые редактора Daily Worker, или - еще более нелепое утверждение - зарубежные агенты. На самом же деле они были среди наиболее активных борцов рабочего класса на протяжении всего периода классовой борьбы. Не стоит их канонизировать, но стоит воспринимать их всерьез как рабочих активистов и как коммунистов.
Вопрос этот приходится рассматривать вот почему. Недавно меня заинтересовала книга академика Международной Славянской Академии Р.М.Филимонова «На пути к новому средневековью» (Москва. ООО «Фирма МХК.2000»).
Несмотря на такое название, в книге затронуты вопросы, касающиеся оценки событий, произошедших в России с начала XX века до 2000 г.
В «Предисловии» книги я прочитал:
«Поражение построенного в СССР «развитого» социализма, казалось бы, поставило под сомнение марксистско-ленинское понимание неизбежности смены капиталистической общественно-экономической формации социалистической. И более того, дало западным политологам и бывшим «правоверным» проповедникам марксизма-ленинизма из руководящего звена КПСС и сферы общественных наук для утверждения тупиковости развития человечества по социалистическому пути. Это делает понятным все возрастающий интерес обществоведов, философов, политиков к произошедшим событиям. И действительно, без глубокого их анализа трудно понять общественно-политические и экономические тенденции, определяющие вехи развития человеческого общества в следующем тысячелетии и, в частности, в России…». Далее академик объявил себя «сторонником коммунистической идеи».
Филимонов, защищая социализм (и, соответственно, коммунизм) как будущее человечества, подчеркнул:
«В рамках определенной общественно-экономической формации накопление тенденций, подготавливающих общество к переходу на новый более или менее высокий уровень развития, идет неравномерно и зависит от многих факторов – экономических, социальных, национальных, географических и т.д. Эта неравномерность проявляется как во временном отношении, так и в форме развития. Так, Великая Английская буржуазная революция, ознаменовавшая переход от эпохи феодализма к капитализму, свершилась более чем на 100 лет раньше Великой Французской революции, закрепившей победу новой буржуазной эпохи в Европе. И, как эти два великих события в истории человеческой цивилизации отвечали требованиям времени, так и Великая Октябрьская Социалистическая революция явилась началом нового закономерного этапа в историческом развитии человечества, который диалектически связан с предшествующими…». И это верно.
Дальнейшее изучение книги показало, что Филимонов лишь некоторые положения марксизма-ленинизма изложил правильно, несмотря на свой упрек современным оппортунистам:
«Вместо того, чтобы направить все усилия на творческое применение в новой обстановке проверенных жизнью основ марксизма-ленинизма, склонные к оппортунистическим шатаниям весьма самоуверенно объявляют, будто эти основы устарели, и их надо заменить другими…».
В связи с этим упреком Филимонов мягко критикует КПРФ (и Зюганова) в частности, за следующее:
«… известны высказывания политических деятелей центристского толка, как и левой «непримиримой» оппозиции, об исчерпанности России на революции. И если для правящего режима и «центристов»… это является верхом желаемого, то для лидеров КПРФ и прежде всего Г.Зюганова, – непростительной идеологической ошибкой».
Однако марксизм-ленинизм отрицает возможность перехода от капитализма к социализму без пролетарской (социалистической) революции. Поэтому это не «идеологическая ошибка» КПРФ, а ее разрыв с марксизмом-ленинизмом. А это означает, что КПРФ – не коммунистическая партия.
Далее Филимонов отказывается по сути и от этого мягкого обвинения, заявив:
«Мне представляется беспредметным спор, который ведется в рядах коммунистов о путях завоевания власти. Ответ на этот вопрос может дать только время, а разработанная Лениным концепция о революционной ситуации нуждается не в каком-либо теоретическом дополнении, а в трезвом расчете расстановки классовых и общественно-политических сил… основная историческая задача КПРФ – объединение всех сил оппозиции… вне зависимости от их теоретического понимания коммунистической идеологии».
Более того, Филимонов вполне солидарен с КПРФ и в отношении проповеди ею буржуазной «модели устойчивого развития человеческого общества», и в отношении «русской идеи», «государственно-патриотической идеологии» и «русского вопроса», и в отношении буржуазного принципа приоритета национального над интернациональным. То есть во всем том, что однозначно характеризует КПРФ как партию не коммунистическую.
Пытаясь под видом защиты марксизма-ленинизма оправдать отступничество от него КПРФ, Филимонов договорился до следующего утверждения:
«… Еще до Октябрьской революции, в годы подготовки первой партийной программы, Ленин считал социализм бесклассовым обществом. И вгоды Советской власти он возвращался к этой теме неоднократно. Так, после введения НЭПа Ленин писал: «Социализм есть уничтожение классов, чтобы уничтожить классы, надо, во-первых, уничтожить разницу между рабочим и крестьянином, сделать всех работниками. Этого нельзя сделать сразу. Такой переход по необходимости чрезвычайно длителен. Такой переход можно только замедлить и затруднить торопливыми и неосторожными административными и законодательными мерами».
Но приведя эту цитату из работы Ленина «Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата» (ПСС, т.39), написанную в октябре 1919 г., Филимонов показал свое абсолютное непонимание сути этой работы Ленина. А суть ее, как подчеркнул Ленин, в том, что:
«Теоретически не подлежит сомнению, что между социализмом и коммунизмом лежит известный переходный период. Он не может не соединять в себе черты или свойства обоих этих укладов общественного хозяйства. Этот переходный период не может не быть периодом борьбы между умирающим капитализмом и рождающимся коммунизмом; - или иными словами: между побежденным, но не уничтоженным капитализмом и родившимся, но совсем еще слабым коммунизмом».
Поэтому первая фаза коммунизма – социализм – НАЧАЛАСЬ со второй половины 1930-х гг., когда в экономике не осталось открытых капиталистических форм хозяйствования, а буржуазия потеряла свое господствующее положение; когда, однако, остались классы – рабочий класс и колхозный класс и товарные (буржуазные) отношения между ними. Это было лишь начало социализма. Затем, в результате развития социализма по пути изживания классов на основе постепенного вытеснения товарных отношений и других остатков капиталистических отношений, должны были сложиться условия для окончательного отмирания классов и соответственно отмирания государства диктатуры пролетариата.
Заглянем в работу Ленина «Государство и революция» (ПСС, т.33 – сентябрь 1917 г.), где он подчеркивает:
«… Маркс походит к конкретному анализу условий жизни такого общества, в котором не будет капитализма, и говорит при этом: «Мы имеем здесь дело… не с таким коммунистическим обществом, которое развилось на своей собственной основе, а с таким, которое только что выходит как раз из капиталистического и которое поэтому во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, несет еще отпечаток старого общества, из недр которого оно вышло».
Вот это коммунистическое общество... Маркс и называет «первой» или низшей фазой коммунистического общества… Маркс показывает ход развития коммунистического общества, которое вынуждено сначала уничтожить только ту «несправедливость», что средства производства захвачены отдельными лицами, и которое не в состоянии сразу уничтожить и дальнейшую несправедливость, состоящую в распределении предметов потребления «по работе» (а не по потребностям)… Маркс не только точнейшим образом учитывает неизбежное неравенство людей, он учитывает также то, что один еще переход средств производства в общую собственность всего общества («социализм» в обычном словоупотреблении) не устраняет недостатков распределения и неравенства «буржуазного права», которое продолжает господствовать, поскольку продукты делятся «по работе». … Таким образом, в первой фазе коммунистического общества (которую обычно зовут социализмом) «буржуазное право» отменяется не вполне, а лишь отчасти, лишь в меру уже достигнутого экономического переворота, т.е. лишь по отношению к средствам производства.
«Буржуазное право» признает их частной собственностью отдельных лиц. Социализм делает их общей собственностью. Постольку – и лишь постольку – «буржуазное право» отпадает. Но оно остается все же в другой своей части, остается в качестве регулятора (определителя) распределения продуктов и распределения труда между членами общества… Это – недостаток, говорит Маркс, но он неизбежен в первой фазе коммунизма, ибо, не впадая в утопизм, нельзя думать, что, свергнув капитализм, люди сразу научатся работать на общество, без всяких норм права, да и экономических предпосылок такой перемены отмена капитализма не дает сразу… И постольку остается еще необходимость в государстве, которое бы, охраняя общую собственность на средства производства, охраняло равенство труда и равенство дележа продукта».
Далее в разделе « 4.Высшая фаза коммунистического общества» Ленин еще раз разъясняет:
«… на первой своей ступени коммунизм не может еще быть экономически… вполне свободным от традиций и следов капитализма. Отсюда такое интересное явление, как сохранение «узкого горизонта буржуазного права» - при коммунизме в его первой фазе. Буржуазное право по отношению к распределению продуктов потребления предполагает, конечно, неизбежно и «буржуазное» государство, ибо право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права. Выходит, что не только при коммунизме остается в течение известного времени буржуазное право, но даже и «буржуазное» государство – без буржуазии. Это может показаться парадоксом или диалектической игрой ума, в которой часто обвиняют марксизм люди, не потрудившееся ни капельки над тем, чтобы изучить его чрезвычайно глубокое содержание. На самом же деле остатки старого в новом показывает нам жизнь на каждом шагу, и в природе, и в обществе. И Маркс не произвольно всунул кусочек «буржуазного» права в коммунизм, а взял то, что экономически и политически неизбежно в обществе, выходящем из недр капитализма…».
То есть социализм – это еще классовое общество, в котором господствующим классом - как политически, так и экономически, - должен быть пролетариат. Это господство обеспечивается государством диктатуры пролетариата и должно быть направлено на постепенное вытеснение из экономики и политики всего, что может тянуть назад к капиталистической экономике и буржуазной политике, назад к капитализму. В этом случае процесс развития социализма будет идти в направлении «уничтожения классов», в направлении к бесклассовому обществу – высшей фазе коммунизма.
Подводя итог вышесказанному, нужно ответить на вопрос: каковы же основные этапы развития коммунистических отношений?
Первый – это переходный период от капитализма к социализму, первым и обязательным шагом которого является победа пролетарской (социалистической) революции. Этот переход является необходимым и обязательным для любой капиталистической страны. Это - период революционного перехода от капиталистического общественного устройства к новому, социалистическому. Итогом этого переходного периода, в результате достигнутых политических, экономических, социальных и культурных преобразований, является создание основ социализма – первой фазы коммунизма. С этой победы социалистических отношений начинается новый этап – развитие собственно социализма как переходного этапа к третьему этапу – бесклассовому коммунистическому обществу.
Первый и второй этап не могут быть осуществлены без политического господства пролетариата, которое обеспечивается государством диктатуры пролетариата. Но задачи этого господства на двух этапах несколько различны. На первом этапе происходит открытая классовая борьба против диктатуры буржуазии и капитализма за сохранение и укрепление диктатуры пролетариата, и создание условий для перехода к социализму. На втором же этапе диктатура пролетариата необходима для развития и сохранения социалистических отношений путем неуклонного вытеснения «буржуазного права» во всех сферах жизни общества и такого расширения социалистической демократии, которое вело бы к постепенному отмиранию государства диктатуры пролетариата, то есть к превращению его в орган самоуправления народа.
Итак, коммунизм – будущее человечества и, конечно, России. Но приближение этого будущего зависит от пролетариата, который неизбежно снова заявит о своем праве сообща владеть и распоряжаться общественным богатством вместе со всеми трудящимися – без буржуазии.
Фраза о том, что марксизм - не догма, давно известна, но многие все еще воспринимают труды основоположников марксизма не как руководство к действию, не как строгую науку, нуждающуюся в изучении и непрерывном развитии, а как свод готовых рецептов на все случаи жизни.
Однако наука тем и отличается от поваренной книги, что смысл имеют не отдельные высказывания классиков, а вся совокупность методов, предпосылок, доказательств, выводов. Известно, что использовать строчку, выхваченную из середины доказательства математической теоремы, как истинную, нельзя. Эта строчка может быть категорична по форме, но совершенно абсурдна без остального доказательства. Она может быть “ошибочна” даже в условиях доказательства, если оно “от противного”. Это в абсолютной степени относится к марксизму, в котором ВСЕ изложение является доказательством, и отдельная строчка из него не есть “марксистская истина”.
Для Рабочей Коммунистической Партии вопрос о сущности рабочего класса - один из важнейших. Отсутствие единого научного понимания этого вопроса тормозит работу и дает лазейки разного рода оппортунистам. Некоторые товарищи считают, что “совокупный рабочий” - это и есть рабочий класс. Сторонники этой позиции обычно ссылаются на Маркса и приводят в более или менее урезанном виде цитату из “Капитала”. Приведем ее и мы.
В истории капиталистического производства нормирование рабочего дня выступает как борьба за переделы рабочего дня, - борьба между совокупным капиталистом, т.е. классом капиталистов, и совокупным рабочим, т.е. рабочим классом.
(Капитал, том 1, стр.240)
Маркс не зря использует оба понятия, и не случайно в этой цитате они рядом. Здесь впервые “совокупный рабочий” проявляет себя в НОВОМ качестве, в качестве БОРЦА ПРОТИВ капиталистов. Он борется и добивается результатов, т.е. действует как КЛАСС, и Маркс со всем основанием его ПЕРЕИМЕНОВЫВАЕТ: “совокупным рабочим, т.е. УЖЕ рабочим классом”.
Посмотрим на проблему шире и подробнее. 1 том “Капитала” называется “Процесс производства капитала”, Маркс рассматривает здесь в основном производство капитала в идеальных условиях, когда рабочие “не мешают” этому своей борьбой. С развитием капитализма труд становится реально зависимым от капитала, рабочий все более и более теряет профессиональную самостоятельность. Это выражается в экономической (постоянный рост необходимого первоначального капитала), а затем и физической неспособности в одиночку произвести конкурентноспособный современный товар. Теперь рабочий делает не весь продукт от начала до конца, как ремесленник, а только его часть, т.е. становится частичным рабочим. Маркс доказывает общественный характер труда, расширение и углубление связей между отраслями промышленности, указывает, что средства производства уже не могут функционировать “не общественно”. Здесь Маркс вводит понятие “совокупный рабочий” , чтобы подчеркнуть произошедший скачок в разделении труда и, не вдаваясь в частности, исследовать вынесенную в заглавие тома проблему. Именно “совокупный рабочий” , занимаясь производительным трудом, т.е. принося капиталисту прибыль, является необходимым условием СУЩЕСТВОВАНИЯ капиталистов. Подобно тому, как, при определенных условиях, аморфная и такая безопасная вода превращается в разрывающий котел пар, подобно этому, аморфный и покорный “совокупный рабочий” превращается в исторический динамит.
Но,... при определенных условиях. Рабочий класс, когда он становится действительно классом, превращается в могильщика капитализма, в необходимое условие его СВЕРЖЕНИЯ. Следовательно, сущностью рабочего класса, его ОСНОВНЫМ свойством, выделяющим его из ВСЕХ других когда-либо существовавших классов, является не его место в системе технологического разделения труда, а его способность уничтожить эксплуатацию НАВСЕГДА. Рабочий класс - не просто очередной революционный класс (как буржуазия), а последний революционный класс. В этом смысле “рабочий класс” и “совокупный рабочий” противоположны друг другу, как противоположны борец и раб. Это противоположные состояния одних и тех же людей. “Совокупный капиталист” организован в класс через буржуазное государство, он присваивает прибавочную стоимость и, как класс стремится силой навечно сохранить такой порядок. Одновременно капиталисты стремятся ограничить возможности объединения рабочих (даже через профсоюзы) и, тем самым, сохраняют поштучность продажи рабочими себя. О рабочем классе можно говорить только тогда, когда рабочие начинают объединятся и бороться, т.е. нарушают идеальные условия эксплуатации. ТОЛЬКО описывая БОРЬБУ рабочих за сокращение рабочего дня, Маркс называет их классом. Но при этом, станицей раньше, он показывает влияние пределов рабочего дня на величину прибавочной стоимости производимой “совокупным рабочим”. Приводимая товарищами цитата связывает пункты о прибавочном времени и о борьбе английских рабочих. Само понятие “совокупный рабочий” используется, как экономическая категория, чисто технический термин в анализе процессов происходящих при производстве капитала, а для исследования социальной структуры употребляются понятия “эксплуатируемый класс”, “пролетариат”, “рабочий класс”. Так что “совокупный рабочий” и рабочий класс - понятия из разных областей.
[size=11]Что же означает каждое из этих понятий и какое состояние характеризует.
“Эксплуатируемый класс”, а вернее эксплуатируемая масса своим названием показывает то МЕСТО в системе производственных отношений, которое она занимает. В 17-ом году к эксплуатируемой массе принадлежали и рабочие и крестьяне, но среди крестьян бурно шло расслоение, которое уже прошло в других империалистических странах. Капитализм в сельской местности привел к тому, что хозяйства укрупнились, а бывшие крестьяне разделились на земельных собственников или крупных арендаторов и батраков. В настоящее время работники различных сельскохозяйственных АО по положению и собственности близки к рабочим промышленности, а условия их труда и жизни еще хуже: меньше “благ цивилизации”, труд менее механизирован, культурные центры удалены. Мелкие фермеры, хозяева участков земли обречены на наиболее монотонную, тяжелую, все менее и менее выгодную работу; практически лишены богатства - СВОБОДНОГО ВРЕМЕНИ, а значит и возможности развития и творчества.
Рассматривая понятие “пролетариат” , во-первых, нужно понять, почему Маркс использует именно это слово. Ведь всегда, когда слово не соответствовало сущности, он смело заменял его, как в свое время заменил слово «социализм» на «коммунизм» . Некоторые товарищи призывают “искать первородный смысл пролетариата по “Капиталу”, а не по латинским словарям”. Чтобы развивать марксизм мы должны приблизиться к Марксу по МЕТОДУ мышления, а Маркс, пока он не написал “Капитал”, никак не мог искать там смысл пролетариата. И в “латинские” и в более поздние времена пролетарий обладал одним и тем же рядом отличительных свойств: 1.бедность, вследствие насильственного отчуждения от средств и продуктов труда; 2.относительная свобода; 3.склонность к продаже имущим классам своей способности к труду (необходимо заметить, что “склонность к продаже” совсем не гарантирует стопроцентной занятости; римский пролетарий лишь иногда нанимался, например, на воинскую службу, это явление не стало массовым не потому, что свободному человеку не принято было работать, а потому, что труд пролетариев не был нужен РАБОВЛАДЕЛЬЦАМ; и современный безработный не работает не из лени, а только тогда, когда его труд не нужен КАПИТАЛИСТУ). Ко временам Маркса этот слой вырос и стал играть иную роль в экономическом развитии, большинство его составляли промышленные рабочие.
Рабочий - слово, принятое для обозначения определенной связи человека с орудием труда, со станком, в процессе труда. Рабочий за одним и тем же станком может существовать и при капитализме и при первой фазе коммунизма, но в первом случае он - наемный раб, во втором - владелец всех станков страны, хотя непосредственно трудится только на одном или нескольких и свободно может поменять место работы. Задачей первой фазы коммунизма является уничтожение положения, при котором человек занят сугубо физическим трудом, т.е. уничтожение такого явления как рабочий. При капитализме рабочие всегда самый обдираемый и лишенный перспектив слой наемных работников. И дело не только в степени эксплуатации, сам физический, тем более монотонный, нетворческий труд уродует человека, не дает развиваться умственным способностям, гипертрофирует отдельные физические. Человек становится похож на одну из безобразных тетушек из сказки братьев Гримм “Три пряхи”. Но только рабочие, занявшись умственным трудом, осознав всю неприглядность своего положения, могут, под руководством своей Партии, объединиться в КЛАСС, который уничтожит государство буржуазии.
Отожествление “совокупного рабочего” и рабочего класса, кроме смазывания задачи Партии по просвещению рабочих, влечет еще ряд спекуляций. По Марксу в понятие “совокупный рабочий” входят все производительные работники от собственно рабочего до инженера и нанятого директора. Сейчас стало модно пытаться отнести техническую интеллигенцию к рабочим. И инженер, и рабочий приносят капиталисту прибыль, т.е. являются производительными работниками, но их положение в обществе различно. Условия продажи пролетариев умственного и физического труда различны, поскольку сам умственный труд противоположен физическому. Привычка к умственному труду делает интеллигента более защищенным от рыночного мошенничества и даже дает шанс более или менее законно обмануть ближнего. Умственный труд оставляет время и силы для саморазвития, чтения и даже написания книг; позволяет дать знания детям. Различия в положении рабочих и интеллигентов видны не только в слаборазвитых странах, где инженер какой-нибудь транснациональной корпорации - царь и бог, а рабочая сила рекордно дешева; но и в странах, где рабочие хорошо подкармливаются. Система платного образования и кредитов на него рассчитана так, чтобы возможность выбора профессии имели только дети интеллигентов. Рабочие, несмотря на “котеджик в кредит, машину в рассрочку и пару акций”, обречены на свою работу из поколения в поколение.
НАВЫКИ рабочего и ЗНАНИЯ инженера также не одно и тоже. При любом изменении технологии они обесцениваются по-разному и в совсем не равной степени. В России сейчас эта разница несколько затерта по ряду причин: 1.уничтожение наукоемких производств и вообще науки выбрасывает много “лишних” инженеров; 2.большая часть интеллигентов из рабочих в первом-втором поколении; 3.все еще высокий уровень среднего образования и квалификации рабочих; 4.система платного образования еще не сложилась.
Кто же будет совершать революцию, как будет выглядеть РЕВОЛЮЦИОННЫЙ класс? Наиболее многочисленные, сконцентрированные, связанные с передовым, в том числе военным, производством РАБОЧИЕ могут не только взять власть, но организовать управление и оборону. Для этого рабочие должны стать классом, т.е. объединиться сами и со своей партией. Такое объединение возможно только в классовой, т.е. политической борьбе, борьбе за власть, которая ведется всем классом, во имя классовых целей. Без коммунистической партии рабочие обречены на вековое сопротивление и бесконечные поражения, которые не учат, а только разуверяют рабочих в способности победить. Задача партии - выработать и дать рабочим знания о единственно победоносном пути.
Р. S. К сведению дураков, боящихся слова РЕВОЛЮЦИЯ. Это слово, прежде всего, означает коренную смену качества, которая может произойти даже в сфере производства сосок, и вовсе не обязательно, что эта смена повлечет за собой избиение старого технолога, если конечно он признает выгоду новой, РЕВОЛЮЦИОННОЙ технологии. Но если он ночью поломает новую технологическую линию, то ...[/size]
О характере и содержании борьбы коммунистов (Часть 1)
«Было бы преступнейшим малодушием усомниться хоть на минутку в неизбежном, полном торжестве принципов революционной социал-демократии, пролетарской организации и партийной дисциплины» В.И. Ленин, «Шаг вперед, два шага назад»
Ленин учит, что революционная теория не есть догма, и окончательно она складывается лишь в тесной связи с революционной практикой. С другой стороны, практика становится слепой и утрачивает свою революционность, если теряет связь с революционной теорией. В этой взаимосвязи, в теснейшем соединении революционной теории с революционной практикой, заключено основное условие побед коммунистов. В нарушении - причина их поражений.
Подчеркнем, что под революционной теорией и революционной практикой понимаются теория и практика, которые не просто объясняют действительность и следуют у нее на поводу, но активно эту действительность преобразуют. Как раз такая революционность заключена в марксизме, воплотившем в практику жизни коммунистические мечтания человечества, сделавшем эти мечтания борьбой миллионов людей. Его главнейшая заслуга состоит в том, что он превратил коммунизм из утопии в науку, установил твердые основания этой науки и наметил путь, по которому должно идти. Марксизм раскрыл сущность современного капиталистического хозяйства, объяснив, как наемный труд порабощает миллионы неимущего народа в интересах кучки капиталистов-богатеев; показал как все развитие капитализма создает необходимость и условия для утверждения социалистического устройства общества; научил видеть под разными покровами классовую борьбу всяческих видов имущих классов с массой неимущих, с рабочим классом, передовым отрядом всех неимущих; выяснил, что настоящая задача революционной коммунистической партии не сочинение планов переустройства общества, не устройство заговоров, а организация классовой борьбы и руководство этой борьбой, конечная цель которой - завоевание политической власти пролетариатом и организация социалистического общества. Марксизм научно доказал, что коммунизм не выдумка мечтателей, а конечная цель и необходимый результат развития человеческого общества. Что никакая сила не разрушила бы капитализм, если бы его не подмыла и не подрыла история. Что социализм это то, что соединяет труд и собственность, производителя и потребителя, работника и результат его труда, а весь процесс развития общества ставит в зависимость от потребностей и интересов людей.
Все это наглядно подтверждается не только опытом СССР, но и в нынешнее время торжества капиталистической контрреволюции. В экономике это проявляется в укрупнении производства, в его глобализации, в обобществлении и огосударствлении, в борьбе с анархией и возрастании плановых тенденций. В политике - в расширении и углублении демократизма. В человеческих отношениях - в стремлении к равенству и товариществу. В частности, опыт СССР блестяще показал, что национальный вопрос может быть разрешен лишь на почве социалистических общественных отношений. В духовности - в усилении влияния нравственных принципов трудового народа и отказе от морали буржуазной. То есть, очевидно, что все дороги ведут человечество к коммунизму. Как бы не зубоскалила современная буржуазия в мелочных порицаниях коммунизма, но человеческое общество, тем не менее, и вопреки ее потугам, развивается именно к коммунизму.
Говоря о революционности сегодня, когда буржуазия пытается спекулятивно обыгрывать понятие «революция», нельзя не отметить марксистское понимание этого вопроса.
Прежде всего, надо уяснить, что всякая настоящая революция по своей сути есть переход от одного качественного состояния в другое. Сейчас в массе людей, к сожалению и среди коммунистов, укоренилось весьма примитивное и ошибочное представление о революции как лишь об акте вооруженного захвата политической власти. Буржуазная пропаганда умело использовала убогость такого представления и, лукаво сведя все дело к пьяному матросу с маузером, превратила его в эффективную идеологическую страшилку для обывателя.
Однако революционность вообще и марксистская в частности имеют гораздо более широкий и глубокий смысл. Так марксистская революционность предполагает качественные изменения всего уклада жизни общества, буквально каждой его стороны, каждого его элемента. Объективным обоснованием для чего является основная цель коммунистического движения - преобразование общества классового в общество бесклассовое, т.е. коммунистическое. Осуществление этой цели есть - иначе не может быть - целый комплекс революций: в области экономики, в области политики, в области культуры, в области морали, нравственности, духовности.
Решение вопроса ликвидации частной собственности и обобществления средств производства, создание принципиально нового планового, централизованно управляемого хозяйствования, есть революция. Замена буржуазной политической власти, приноровленной к задачам эксплуатации и угнетения трудящихся масс, на власть народа, приноровленную на претворение в жизнь интересов трудящихся, есть революция. Овладение культурными достижениями человечества каждым членом общества, а не только избранными, есть революция. Воспитание нового человека коммунистического общества, революция. Решение всех этих задач требует как радикального революционного отказа от многих устоявшихся столетиями привычных норм, отработанных в предыдущих обществах, так и, главным образом, радикального революционного созидания. Именно в этом состоит революционность марксизма. Революционность его теории и революционность его практики.
Здесь необходимо оговорить, что в данной статье широко используются формулировки, объяснения и выражения классиков марксизма. Они используются не в виде строгих цитат со ссылками на источники, а в сущностном пересказе. Подобный пересказ делается не потому, что автору для разъяснений не хватает собственных слов, но потому, что определения и выражения выдающихся людей более ярки, более точны, более емки, более кратки. Одновременно пересказ дает возможность приблизить их к нынешнему дню, позволяет обострять внимание на сути сказанного, демонстрировать ход и логику мышления. Таким образом, используются не только сущностные представления основоположников марксизма, но и образ их видения происходящего, используется сам их язык. Что, безусловно, также составляет бесценный боевой арсенал коммунистов, который сегодня, в угоду некоему пресловутому «осовремениванию», непозволительно заброшен. К тому же принципиальная схожесть многих конкретных современных ситуаций и обстоятельств с уже происходившими в прошлом и успешно преодоленными коммунистическими предшественниками позволяет активно применять их опыт не только в сути, но и в формах, включая полемическую фразеологию.
К примеру, в свое время большевизм формировался после длительной полосы господства оппортунизма ІІ Интернационала, очищаясь от него и выковывая собственные методы борьбы. Нынешнее коммунистическое движение находится в аналогичном положении, что позволяет не просто использовать опыт большевиков, но использовать его буквально в азбучном воспроизведении. Отказываться от него сегодня, подменяя «осовремененными» поделками номенклатурных партийных чинуш и звоном лозунгов, просто преступно. Тем более что этот опыт прекрасно обобщен и подан в чеканных формулировках Сталина. Правда, лаконизм их истины некоторые «шибко грамотные «марксисты»» (пригревшиеся на сайте Коммунист.Ру и в р-р-революционном угаре пытающиеся «побороть не просто слова: «сталинизм», «троцкизм» и т.д., но и соответствующий стиль мышления», поскольку «Нет больше сталинизма и троцкизма…») считают примитивизмом.
Сегодня наше коммунистическое движение ведет борьбу в условиях сравнительно мирного развития капитализма. Оппортунизм, победивший в КПСС, обеспечил ему не только победу в контрреволюции, но и создал мощный задел для последующего закрепления. Достаточно взглянуть на заказные «социалистически-коммунистические» партии. Аналогично партиям ІІ Интернационала они обрастают жиром и не хотят думать о революции, о диктатуре пролетариата, о революционном воспитании масс. Вместо цельной революционной теории у них обрывки и противоречивые теоретические положения, оторванные от живой революционной борьбы и превратившиеся в обветшалые догмы. О теории Маркса они уже даже для виду перестали вспоминать. Вместо революционной политики у них дряблое филистерство и трезвенное политиканство, парламентская дипломатия и парламентские комбинации. Для виду, конечно, принимают грозные решения и лозунги, но без каких-либо элементов революционности. Вместо воспитания и обучения партии революционной тактике у них тщательный обход наболевших вопросов, их затушевывание и замазывание. Для виду они, конечно, не прочь поговорить о больных проблемах, но тем разговором всё и заканчивается.
Такова физиономия современных оппортунистических партий, их метод работы, их арсенал. Однако мало кто сомневается, что грядет новая полоса революционных схваток, и что оппортунистические методы оказываются недостаточны и бессильны перед всесилием капитала. Поэтому необходимо, как это в свое время сделали большевики, пересмотреть эти методы, изгнать вон филистерство, узколобие, политиканство, ренегатство, социал-пацифизм. Необходимо выковать новые виды оружия. Без такой предварительной работы нечего начинать решительные действия, ибо на деле это означает оказаться недостаточно вооруженным или просто безоружным перед лицом новых революционных битв. В свое время большевики успешно справились с этой задачей - они выковали свой метод борьбы. Тот метод, который обеспечил им много великих побед.
В чем основа и сущность этого метода? К чему сводятся его требования? Во-первых, к установлению единства между теорией и практикой. Во-вторых, к проверке политики партий не по их лозунгам и резолюциям, а по их делам, по их действиям. В-третьих, к построению всей партийной работы на революционный лад, на воспитании и подготовке масс к революционной борьбе. В-четвертых, к обучению и воспитанию партии на собственных ошибках, на самокритике.
Большевики ленинской партии блестяще сумели применить этот метод. Современному же коммунистическому движению необходимо вновь ему учиться. Необходимо восстановить утраченные навыки победного ленинского метода.
Как учит марксизм, теория есть опыт рабочего движения, взятый в его общем виде. Однако теория становится беспредметной, если она не связывается с практикой. В свою очередь практика слепнет, если она не освещает себе дорогу теорией. Но теория становится величайшей силой коммунистического движения, если складывается с его практикой. Тогда она дает движению уверенность, понимание внутренней связи происходящих событий, силу ориентировки в любых ситуациях. Одна лишь теория помогает практике понять не только настоящее, но и определить, куда и как движется развитие в будущем. И самое важное, только революционная теория - теория, ставящая революционные цели и, в силу этого, предполагающая революционные методы их достижения, способна сделать революционной практику. Именно поэтому Ленин не уставал повторять, что без революционной теории не может быть и революционного движения. Ибо отрыв или отказ от революционной теории лишает практику революционности.
Как раз это состояние характерно для нынешнего коммунистического движения и является решающей причиной всех - прошлых, настоящих, будущих неудач. В чем конкретно проявляется отрыв? Главное, в отходе от основополагающих положений марксизма, которые именно и составляют его революционную суть. Прежде всего, отказ от классовой точки зрения на борьбу. Марксизм научил видеть под покровом укоренившихся обычаев, политических интриг, мудреных законов, хитромудрых учений, классовую борьбу. Он определил, что задачей настоящей революционной коммунистической партии является не сочинение планов переустройства общества, не напевы капиталистам о необходимости улучшения положения трудящихся, не устройство заговоров, а организация «…классовой борьбы пролетариата и руководство этой борьбой, конечная цель которой - завоевание политической власти пролетариатом и организация социалистического общества» (В.И. Ленин, «Наша программа»).
Именно от этих принципиальных теоретических революционных положений марксизма отказываются всякого рода соглашатели и оппортунисты. За примерами для подтверждения далеко ходить не надо - достаточно обратиться к партийным документам КПУ или КПРФ, где за избитым прикрытием боязни оттолкнуть от себя «широкие массы населения» (читай - мелко буржуазные слои), они скрывают свое классовое ренегатство. А ведь марксизм отчетливо указывает, что вне классовой борьбы социализм есть пустая фраза или наивное мечтание, что именно связь социализма с классовой борьбой превратила социалистические мечтания в социалистическую борьбу. Как возможно, отказавшись от этого, именовать себя коммунистами? Ведь, фактически, отказ от классового подхода означает отказ от действительной борьбы за социализм и возврат к утопическим мечтаниям. Не случайно потому такие “коммунисты” находят поддержку буржуазии, которой страшна революционная классовая борьба за социализм, но не социалистические мечтания.
На деле, бесклассовая позиция псевдокоммунистов ведет к раздроблению и мельчанию рабочего движения, потере им силы и политического значения. В свою очередь, отказ от самостоятельной классовой политической борьбы логично тянет за собой целый ряд других отказов в сторону соглашательства с буржуазией. Он порождает фетишизацию буржуазного парламентаризма и буржуазной легальности, когда соглашательские партии превозносят легальные методы борьбы и этой легальностью думают убить капитализм. В результате сегодня рабочее движение отдано на откуп либеральной буржуазии, а рабочий класс, являющийся передовым и ударным ядром движения, полностью находится под ее влиянием и безвольно тянется у нее на поводу под заунывное нытье «коммунистических» партий. Все это хорошо видно в последних избирательных баталиях на Украине.
Отрыв от марксизма разрушает и марксистский пролетарский интернационализм, приспосабливая коммунистическое движение к буржуазному национализму. Чтобы убедиться в правоте сказанного, достаточно привести лишь одно, незначительное по объему, но очень значительное по смыслу, заявление лидера КПУ Симоненко, который на 40-м съезде партии поставил основной её задачей борьбу «…за национальное освобождение от угнетателя-олигархата и компрадорской буржуазии». Видеть коммунистический смысл в этой абсурдной фразе может не просто далекий от марксизма, но абсолютно чуждый ему человек.
К слову сказать, сегодня все оппортунистические партии посыпают голову пеплом и всячески себя открещивают по поводу жертв, якобы террора большевиков и так называемых преступлений сталинского режима. Не лучшее ли это свидетельство их действительной классовой сути и отступничества от сути пролетарской, от самого права пролетариата на освобождение, от его права защищать свою свободу с оружием в руках против поднявших оружие на него? Рабочий человек никогда не признает такое лицемерие. Поскольку в его классовой среде, несмотря на все ухищрения новоявленных господ - переименования, установления памятников, перезахоронения, возведения в “святые” и прочее - Николай ІІ был, есть и останется Кровавым, а не “святым”, как для буржуазно-поповских последышей, Колчак - не выдающимся деятелем России, а вешателем, Деникин - не благородным полководцем, а душителем свободы. Иного и быть не может. В то же время, Сталин для него великий революционер, вождь и учитель, борец за освобождение трудового человека, меч, карающий его врагов. Подтверждением является то, что авторитет борцов революции в массах трудящихся (в отличие от новых угнетателей) неуклонно растет, а ее врагов падает. Пусть пока не очень ярко, но это дело времени. Поэтому не подлежит сомнению, что Ленинград вскоре опять станет Ленинградом, а Сталинград Сталинградом.
Исходя из сказанного, можно сделать вывод, что только воссоединение марксистской теории с практикой коммунистов способно восстановить действительную революционность коммунистического движения и его силу, способно возродить подлинно революционную партию рабочего класса.
Сегодня, когда разгул оппортунизма не знает удержу, это положение для коммунистов приобретает особое, фактически, решающее значение, является насущнейшей задачей дня. Ибо оно создает предварительные условия их будущих побед. Основной проблемой здесь является очищение марксизма от всего наносного и чуждого ему. Буржуазные идеологи вкупе с оппортунистами опошлили и до неузнаваемости исказили все сущностные его положения, а посредством пропагандистских возможностей внедрили эти извращенные представления в сознание масс людей. Чтобы восстановить положение требуется большая и серьезная работа с привлечением всех коммунистических сил. Когда-то такую работу проделал Ленин, который очистил и вновь вывел на свет революционные мысли Маркса и Энгельса, также тогда искажаемые и опошляемые. В то же время Ленин не ограничился лишь их очищением, а развил дальше, дополнил новыми мыслями и положениями.
К сожалению, сегодня такая работа серьезно не проводится. Даже весьма солидные и авторитетные теоретические издания коммунистов не берут на себя ответственность вести принципиальную последовательную борьбу за теоретическое очищение и развитие марксизма. Большей частью они представляют собой отстойники плюралистических разглагольствований. Не делается это и при проведении международных форумов коммунистов, которые сейчас более напоминают тетеревиные тока, где каждый слушает лишь себя и сам себе указ.
Будучи диалектически динамичной, марксистская наука развивается вместе с изменяющейся действительностью. Однако, в отличие от метафизически застойных буржуазных концепций, она не просто приспосабливает к ней свои генеральные положения и принципиальные выводы, а, опираясь на них, объективно анализирует новую действительность и тем вооружает передовые силы общества для новых свершений во имя прогресса. Главный вывод, вытекающий из ленинского анализа империализма, состоит в том, что империализм есть канун социалистической революции, есть последняя капиталистическая ступенька исторической лестницы, после которой следует ступенька, называемая социализмом. В то же время, хотя экономической сутью империализма, как и век назад, продолжает оставаться господство монополий, развитие капитализма привело к значительным системным его изменениям, сообразно с которыми изменяется и подход к вопросу о пролетарской революции, ее характере, объеме, глубине, ко всей схеме революции вообще.
О характере и содержании борьбы коммунистов (Часть 2)
Во-первых, поскольку империализм глобализовался и образовал всемирную систему порабощения и угнетения гигантского большинства населения земли несколькими «передовыми» странами, то к вопросу о революции надо подходить с точки зрения экономико-политического состояния всех стран, состояния всего мирового сообщества.
Во-вторых, поскольку капиталистическая глобализация свидетельствует, что вся мировая система хозяйствования созрела для социализма, то нужно говорить о наличии условий революции во всей мировой системе, как едином целом.
В-третьих, поскольку современный империализм представляет собой единую мировую систему, то социалистическую революцию надо рассматривать как результат развития противоречий в мировой системе капитализма.
В-четвертых, поскольку современный империализм образовывает единый мировой фронт капитала, то ему должен быть противопоставлен общий фронт коммунистического движения всех стран, как единая система национальных организаций.
В-пятых, поскольку империализму удалось победить социализм в СССР и восстановить цепь мирового империалистического фронта, то революция снова явится результатом разрыва в наиболее слабом ее месте.
Где продолжится революция в будущем? Безусловно, империалистическая цепь опять прорвется там, где она слабее. И не обязательно, где капитализм более развит, где больше развита промышленность, больше демократии и культуры. Может, в Латинской Америке? Тогда почему? Потому, что там перед народами стоит такой безжалостный и заслуживший всеобщую ненависть масс противник, как иноземный империализм, а освободительные движения есть мощнейший союзник движению революционному.
Сейчас некоторые коммунисты впадают в удрученное состояние, отмечая отсутствие по-настоящему революционного коммунистического движения. Однако если вспомнить историю, то и большевистская партия Ленина даже в начале 17-го года не имела того решающего значения, которое она приобрела потом. Дело в корне изменилось в условиях открытых революционных схваток, в период открытых столкновений классов, когда перед пролетариатом встали задачи, на которые не могли дать ответы погрязшие в оппортунизме партии ІІ-го Интернационала. Этот период поставил задачу о перестройке всей партийной работы на революционный лад, о воспитании рабочих в духе революционной борьбы за власть, о союзниках и т.д. и т.п.
Но такие задачи не могли быть разрешены силами партий, воспитанных в мирных условиях парламентаризма и пропитанных духом соглашательства, что изначально обрекало революционное движение на поражение. Естественно, пролетариат не мог примириться с таким положением. «Отсюда необходимость новой партии, партии боевой, партии революционной, достаточно смелой для того, чтобы повести пролетариев на борьбу за власть, достаточно опытной для того, чтобы разобраться в сложных условиях революционной обстановки, и достаточно гибкой для того, чтобы обойти все и всякие подводные камни на пути к цели». (И.В. Сталин, «Об основах ленинизма»). Таковой партией к этому периоду были большевики, заблаговременно подготовленные для революционных битв. Надо подчеркнуть, что именно принципиальное следование марксистской теории позволило им еще в мирных условиях предвидеть будущие классовые бои и готовиться к ним заранее. Поэтому их партия не только дала ответы на вопросы практики, но и возглавила все движение.
Как видим, в начале 17-го года у большевиков не было, и быть не могло, готовой политической армии, а создали они ее в ходе борьбы и столкновений классов с апреля по октябрь. Политическая армия не то, что армия военная, когда генералы приступают к боям, имея уже готовую армию. Партия создает свою армию в ходе самой борьбы, в ходе классовых столкновений, по мере того, как массы убеждаются на собственном опыте в правильности ее политики. Опираясь на стихийный подъем масс, возглавив и руководя движением, партия формирует ту массовую политическую армию, которая способна сокрушить буржуазный класс. Важнейшим условием подготовки такой армии для решающих битв, является изоляция соглашательских партий, как наиболее опасной социальной опоры врагов революции в период революционной развязки. Не изолировав такие партии, совершить революцию невозможно. В этом состоит основное стратегическое правило социалистической революции. То есть, главные усилия коммунистов в период подготовки к открытым боям, должны быть направлены на изоляцию этих партий, на отрыв от них широких масс трудящихся.
Как конкретно должна осуществляться такая изоляция, в какой форме? Несомненно, что и сегодня подобная изоляция должна проводиться, как она проводилась большевиками в 1917-м: под лозунгом «Вся власть Советам».
В чем состоит непреходящая значимость этого лозунга? Прежде всего, в том, что Советы являют собой принципиально новый организационный аппарат общественно-государственного управления, возводящийся на массовой, непосредственной и прямой демократии, т.е. являются наиболее демократическими в условиях существования классов организациями. По сравнению с буржуазным парламентаризмом это огромный шаг вперед на пути развития демократии, дающий такую тесную, неразрывную, легко проверяемую и возобновляемую связь с абсолютным большинством народа, которая в буржуазной государственной системе невозможна. Советы являются организациями самих трудящихся масс, т.е. делают постоянной и единственной основой всей политической жизни общества именно те массы населения, которые в самых демократических буржуазных республиках, формально будучи равноправными, на деле тысячами приемов и уловок отстраняются от участия в политической жизни, от пользования демократическими правами и свободами. В то же время Советы не просто привлекают эти массы к участию в демократии, подобно буржуазному «демократическому» хождению к избирательным урнам, но развязывают и активно применяют их энергию, инициативу, творческие способности, направляют их на борьбу за освобождение и устройство нового общественного строя.
Таким образом, Советы являются наиболее массовыми и наиболее революционными организациями трудящихся масс, наиболее мощными органами революционной борьбы масс, способными сломить всесилие капитала, разбить, разрушить и заменить чиновничью государственную систему буржуазии. Они являются именно тем аппаратом, посредством которого авангард революции может поднимать, воспитывать, обучать, вести за собой всю гигантскую массу угнетенных классов. То есть Советы являются той единственной политической формой, в рамках которой только возможно освобождение трудящихся, победа революции и победа социализма. Если бы революционное творчество трудящихся не создало Советы, то революция для пролетарских масс стала бы делом безнадежным. Неслучайно поэтому первейшими шагами буржуазной контрреволюции было разрушение советской организации власти, ради чего она даже наплевала на свой хваленый «демократизм» и демонстративно-показательно, на виду всего мира, расстреляла ее остатки из танковых пушек средь яркого солнечного дня 4 октября 1993 г. в самом центре столицы России. Но… дала при том и хороший урок классового воспитания.
В то же время, в ходе борьбы за Советы в массах, прежде всего, рабочих, активно формируется социалистическое сознание, признание необходимости и неизбежности переустройства всего уклада жизни; понимание роли рабочего класса, как той решающей силы, которая единственно способна победить капитализм; осознание себя рабочими в роли класса, ведущего политическую борьбу за власть; понимание авангардной и ударной роли рабочего класса во всем освободительном движении трудящихся масс; союзничество и взаимодействие с другими общественными силами; интернациональное содружество угнетенных классов.
Вот почему большевики ухватились тогда за Советы. С одной стороны, как за основное организационное звено, способное обеспечить организацию революции и создание условий для ее развития, с другой - как за тот оселок, на котором проверяется подлинная революционность практики каждой партии, т.е. проводится размежевание революционных сил с псевдореволюционными и отрыв последних от масс. Именно по тем же причинам, вопрос о Советах и сегодня должен стоять во главе всей борьбы революционных коммунистов. Решение его становится действительной основой и исходным пунктом современного революционного коммунистического процесса, коренной задачей революционного коммунистического движения.
Согласно ленинской теории, основной закон революции состоит в том, что недостаточно, чтобы угнетенные массы осознали невозможность жить по-старому и потребовали перемен, а необходимо, чтобы угнетатели не могли жить и управлять по-старому. Поэтому для победы революции надо, чтобы большинство рабочих поняло необходимость революционного изменения политического устройства общества и было готово идти ради этого до конца, и, одновременно, чтобы правящие классы переживали кризис. То есть, революция невозможна без общенационального, затрагивающего и угнетаемых и угнетателей, кризиса. Имеется в виду не кризис, вызванный некоей профессиональной непригодностью буржуазии, например, нынешней украинской, к управлению обществом, а непригодностью тех буржуазных методов, которыми она управляет, но которые уже не приемлются общественной массой. Такой кризис, с одной стороны, значительно обессиливает буржуазию, которая бросает все и начинает заниматься собой, погрязая в собственных конфликтах и разборках. С другой стороны, он вовлекает в политику все население страны, втягивает в схватку даже самые отсталые массы, к которым буржуазия вынуждена обращаться за помощью в решении собственных проблем, но которые она же и революционизирует по мере разоблачения лживости своих лозунгов и обещаний.
При имеющемся подготовленном, грамотном и решительном авангарде трудящихся - рабочем классе, - ведомом революционной партией, вопрос революции в подобных условиях становится только делом техники. Сегодня как раз отсутствие такого авангарда позволяет буржуазии, невзирая на все и всякие кризисы, держать власть и открыто измываться над собственным народом. Все это - и кризис в правящем классе, и классовую беспомощность трудящихся масс, и отсутствие революционного авангарда, и соглашательство партий, именующих себя коммунистическими, наглядно демонстрируют нынешние оранжевые “революции”. Отсюда вытекают и задачи коммунистического движения.
Прежде всего, это задача восстановления классового и революционного характера коммунистических организаций и партий, задача перестройки всей партийной работы на революционный лад. Революционного не в призывах к восстанию и штурму Кремля или Банковой, а в восстановлении в партийной практике революционности марксистской теории, в восстановлении нацеленности на революционные преобразования общества. Именно эта задача вновь встала перед коммунистами и является решающей в данный момент. Только революционная партия способна привнести в рабочие массы революционное социалистическое сознание, последовательно внедриться в них, разъяснить и добиться понимания ими сути идей социализма, целей и способов борьбы, роли и места в ней рабочего класса, т.е. придать стихийному возмущению рабочих капиталистическими порядками характер сознательной и организованной борьбы с капитализмом и классом капиталистов. Такая партия делается своеобразным приводным ремнем всего рабочего движения, соединяющим и заставляющим двигаться сначала передовые, прогрессивные, а затем и абсолютно все силы класса в едином направлении и ритме.
Марксистское учение о партии превосходно представлено в работах Сталина и вряд ли возможно там что-либо существенное добавить или убавить. Вместе с тем особо выделим ряд моментов.
Первый. Было бы маниловщиной думать, что когда-либо весь или почти весь класс способен подняться до уровня сознательности и активности своей передовой части. Исходя из этого, партия не должна допустить, чтобы такое различие стало разрывом. Подобный разрыв замкнет партию в себе, превратит ее в секту, лишит доверия во всей рабочей массе. Поэтому партия обязана быть не только передовой частью класса, но и быть теснейше связанной всеми своими корнями с беспартийными массами. Без такой связи партия не сможет руководить классом и стать решающей силой революции.
В то же время, партия не есть единственная организация рабочего класса. Но, поскольку все эти организации обслуживают один класс, класс пролетариев, то партия, как высшая форма его классового объединения, может и должна стать той центральной организацией, которая побудит все остальные организации проводить в жизни единую, общую, согласованную линию. Чтобы успешно решать такие задачи, партия должна обладать полным доверием масс, которое приобретается через ее правильную теорию, правильную политику, преданность рабочему классу, через связь с массами рабочего класса, умение убеждать в правильности своих действий. Для этого надо вобрать в себя все лучшие элементы рабочего класса, их опыт, их революционность, их беззаветную преданность делу пролетариата. С другой стороны, партия обязана поднимать все более и более обширные слои до передового уровня, совлекая тем их с пути тред-юнионизма и превращая в самостоятельную политическую силу.
Второй. Партия должна быть не только суммой частных групп и отдельных партийных организаций, но и единой системой этих организаций - с высшими и низшими органами руководства, с подчинением меньшинства большинству, с решениями обязательными для всех членов. Несомненно, что в современном мире глобализованного капитализма коммунисты обязаны иметь и адекватную современности единую глобальную организационную структуру. Усилению интернационализации капитала должно быть противопоставлено усиление интернационализации пролетариата, усиление интернационализации коммунистического движения.
Третий. Борьба с оппортунизмом. Она должна быть беспощадной и вестись беспрестанно как с оппортунистическими организациями псевдокоммунистов, так и с оппортунистическими элементами в собственных рядах. Опыт марксизма учит, что суть борьбы с первыми, серьезность опасности которых возрастает по мере продвижения революции к развязке, состоит в изоляции этих организаций от масс, в их отрыве от масс путем разоблачения фальши и гнилости их политической практики, их нацеленности сводить все дело к соглашению с буржуазией, их антиреволюционной деятельности, прикрываемой пышными лозунгами. Для чего всегда надо доискиваться классовой реальности, сопоставляя со словами дела, а не довольствоваться шарлатанскими фразами. С другой стороны, оппортунистические элементы, находящиеся внутри партии, вносят в нее дух разложения, колебаний, неуверенности, они источник фракционности, дезорганизации и распада. Поэтому борьба с такими элементами, изгнание их из партии, есть важнейшее предварительное условие успешности борьбы с капитализмом. Подчеркнем, что попытки решить вопрос без преодоления оппортунистических элементов путем идейной борьбы внутри партии, путем изживания этих элементов из партии, есть гнилой и опасный путь, грозящий обречь партию на хроническую слабость и паралич. «Партия укрепляется тем, что очищает себя от оппортунистических элементов».
Четвертый. Отношение партии к своим ошибкам - важнейший показатель ее серьезности. Не скрывать ошибки и затушевывать больные вопросы, не прикрывать недочеты фальшивым благополучием и оптимизмом, что отупляет живую мысль и тормозит дело революционного воспитания партии и масс, а открыто признать ошибку, вскрыть ее причину, проанализировать обстановку ее породившую, обсудить средства исправления - вот признаки серьезной партии, ее серьезного отношения к поставленным перед собой целям и обязанностям, к ее отношению к своему классу и трудящимся массам. Некоторые недальновидно паникуют, что вскрытие собственных ошибок и самокритика опасны для партии, ибо могут быть использованы противником против партии. Ленин же считал, что надо не смущаться щипкам противников, что коммунисты достаточно опытны и сильны, чтобы, вопреки злорадствованиям и кривляньям врагов, продолжать свою работу беспощадного разоблачения собственных минусов, которые непременно будут превзойдены ростом рабочего движения. Чем вернее коммунисты разберутся в недостатках и решительнее их выправят, тем быстрее придут к победе.
Ценнейшей составляющей общей сокровищницы марксизма является ленинская наука о руководстве революционной борьбой, ленинская стратегия и тактика борьбы. И хотя некоторые сомневаются в ее актуальности, утверждая, как, к примеру, редакция Коммунист.Ру, что «по бескрайним просторам бывшего СССР разгуливают лишь одежды призраков. Пустые формы прошлых лет», сектантское мышление которых «вертится в порочном круге штампов прошлой эпохи», позволим себе рассмотреть вопрос на основе позиции именно этих «штампов». Тем более, что мнящие себя марксистами парвеню никакой разумной альтернативы им, кроме звонкого крика, не предложили.
Согласно ленинской науке стратегия представляет собой общий план ведения борьбы, имеющий целью довести борьбу до конца и выиграть войну. На практике стратегия выступает как определение направления главного удара на данном этапе, разработка общего плана борьбы и неуклонное проведение принятого плана через все затруднения и осложнения на пути к цели.
Тактика же есть часть стратегии, ей подчиненная и ее обслуживающая, которая имеет целью выиграть те или иные отдельные сражения, успешно провести те или иные кампании, те или иные бои и выступления, соответствующие конкретной обстановке в период данного этапа. Путем правильного использования всех имеющихся форм борьбы и организации она позволяет добиться максимума результатов при данном соотношении сил. Если стратегический план остается без изменения на весь данный период, то тактика может меняться множество раз. В частности, она меняется в зависимости от приливов и отливов коммунистического движения, его подъема или упадка. Движение поднимается в гору - формы борьбы становятся революционными: политические забастовки, политические демонстрации, бойкоты парламента, общая политическая стачка… Отлив, отступление, упадок движения - формы борьбы меняются: вместо бойкота участие в парламенте, вместо открытых внепарламентских выступлений парламентская работа, вместо политических забастовок частичные экономические забастовки и даже просто затишье, массовые революционные организации заменяются культурно-просветительными, кооперативными, прочими подзаконными организациями. Задача тактического руководства - выдвижение на первый план именно тех форм борьбы и организации, которые более всего соответствуют имеющимся условиям, обеспечение их правильного использования.
Такой подход к организации борьбы прекрасно был реализован в практике большевиков начала ХХ века. Этот исторический опыт, безусловно, остается актуальным для современного коммунистического движения и непременно должен быть использован сегодня. Попробуем применить его к нашему времени хотя бы схематично, поскольку проделать такую работу в полном объеме, представить возможный вариант общего плана по силам лишь коллективным усилиям партии.
Исходя из имеющейся ситуации, стратегической задачей современного этапа борьбы коммунистов является ниспровержение буржуазии и переход власти к пролетариату. Основной силой этапа является рабочий класс, который должен присоединить к себе массу крестьянства и полупролетарских элементов населения, чтобы совместными усилиями сломить сопротивление буржуазии и парализовать ее союзников. Для решения этой задачи логично выделяются три главных направления деятельности коммунистов.
Первое. Решение основного вопроса революции - вопроса о власти. Ранее уже говорилось о значимости Советов для революции. Не будем повторяться, но отметим, что именно они являются единственной политической формой, позволяющей обеспечить освобождение трудящихся, победу революции и дальнейшее созидание социализма. Ибо только Советы являются, как органами могущими организовать революцию, так и органами будущей пролетарской власти. Отсюда, одной из решающих задач современных коммунистов является борьба за Советы. И на уровне теории, и на уровне пропаганды, и, что наиболее важно, на уровне практической реализации Советов прямо сейчас, незамедлительно и решительно. На деле это разъяснение сути Советов и Советской власти в массах трудового народа, прежде всего, в массах рабочего класса, для восстановления понимания ими политической важности Советов.
С другой стороны, целенаправленная работа по формированию и организации деятельности Советов на существующих предприятиях и учреждениях. Для начала, с целью установления рабочего контроля над производством и распределением, проведения учета труда и продуктов. В последующем, превращать Советы в действенные органы рабочего самоуправления. Не в пристройки и не в дополнения к структурам буржуазии, а в непосредственные органы собственного контроля и управления трудящихся. Сперва на предприятии и учреждении, а затем, через последовательное объединение Советов предприятий территории, в органы местного и общегосударственного управления. Таким образом, суть данного направления заключается в проведении линии от лозунга «Даешь Советы!», до лозунга «Вся власть Советам!».
При реализации этого направления надо с максимальной эффективностью использовать не только возможности предоставляемые буржуазной «демократией», что, безусловно, очень важно, но, и, главным образом, усиливающееся ныне стремление масс к демократии. Если верно организовать работу, не пассивно довольствоваться имеющимися уже отвоеванными правами, а активно добиваться их дальнейшего развития, то можно достичь ряда выгод. Прежде всего, само расширение и углубление демократических прав и свобод. Для рабочего класса нет пути вперед, к социализму, кроме как через демократию, через политическую свободу. Поэтому, ради достижения конечной цели, он всегда стремится к полному и последовательному осуществлению демократизма. Как бы ни изгалялась буржуазия, но именно рабочий класс не на словах, а на деле, есть передовой и последовательный борец за демократию. Конкретным примером тому являются Советы, как непосредственные и всеобъемлющие, т.е. наиболее демократические, организации масс. Одновременно, борьба рабочих за демократию лучше всего разоблачит «демократическую» лживость буржуазии и всех ее приспешников, будет способствовать изоляции оппортунистов от широких масс населения.
Второе. Аксиомой марксизма является, что социализм только тогда станет силой, когда он станет целью политической борьбы рабочего класса. Ибо только политическое движение неизбежно приведет рабочих к сознанию того, что у них нет выхода вне социализма, что необходимо полное переустройство всего общества, полное уничтожение всякой нищеты и всякого угнетения. Отсюда задача коммунистов - придать борьбе рабочих политический характер. Решение задачи обеспечивается тем, что то позорное экономическое положение, в котором находится рабочий при капитализме, неудержимо толкает его вперед и заставляет бороться за освобождение. Поэтому его не надо увлекать радужными перспективами, а достаточно простого выяснения ему его истинного положения, политико-экономического выяснения того строя, который гнетет его, выяснения необходимости и неизбежности классового антагонизма при этом строе. Именно положение в общей системе капиталистических отношений делает рабочего единственным до конца последовательным, стойким, бескомпромиссным борцом.
В то же время рабочий класс, являясь передовым представителем всего эксплуатируемого населения, способен подталкивать все остальные демократические и политически оппозиционные элементы на бесповоротный разрыв со всем политическим и социальным строем современного общества. Вот почему необходимо особое выделение и обособление рабочего класса, как авангарда, руководителя и основной ударной силы всего освободительного движения. Руководящим началом внутри класса и орудием для его политической борьбы является собственная политическая партия рабочего класса. Которая, для успешного выполнения своей миссии, должна заслужить такой моральный и политический авторитет в рабочих массах, чтобы они принимали ее руководство, чтобы верили ей и добровольно вверяли свою судьбу, чтобы были готовы идти с ней до конца. Добиться этого партия может, прежде всего, своей последовательно пролетарской политикой и преданностью рабочему классу. Для чего она должна уметь точно определять мнение и настроение класса, правильно выражать то, что масса сознает. Уметь, помогая массам на собственном опыте распознать правильность своих действий, активно подводить эти массы к своим позициям, поднимать их до уровня сознания партии.
Особое значение здесь приобретает готовность к внепарламентским формам борьбы и умение их организовывать. Главный порок оппортунистов заключается не в том, что они используют парламентские формы борьбы, а в том, что они переоценивают значение этих форм, считают их единственными формами борьбы. Ибо когда наступает время открытых схваток, то они оказываются неспособными к соответствующим действиям. История коммунистического движения показывает, что парламентская борьба является лишь школой и подспорьем для организации внепарламентской борьбы, что основные вопросы решаются силой, непосредственной борьбой масс. Не это ли подтверждают даже оранжевые «революции» самой буржуазии.
Третье. Хорошо известно ленинское определение, что исторически побеждает тот класс, который может вести за собой массу населения. То есть, от того удастся ли рабочему классу повести за собой революционное крестьянство и присоединить массу полупролетариев определяется судьба и исход революции. Ибо если крестьянство пойдет за крестьянской буржуазией и крестьянскими оппортунистами, то революция обречена на поражение. Поэтому коммунисты обязаны уметь привлечь к себе даже наименее пролетарские слои трудящихся, наладить воздействие на них, подчинить общей дисциплине, уметь достигать соглашения с ними, убеждать колеблющихся, использовать нейтральных, воспитывать отставших. Целью должна быть не борьба с ними, а их привлечение к общей борьбе.
Четвертое в продолжение третьего. Капитализм характерен тем, что окружен массой чрезвычайно пестрых переходных типов - от пролетария к полупролетарию, от полупролетария к крестьянину и т.д., что внутри самого пролетариата имеется деление - более или менее развитые слои, землячества, профессиональные и т.д. Отсюда неизбежно проистекает необходимость прибегать к лавированию, соглашательству, компромиссам с разными группами пролетариев, с разными партиями рабочих и даже мелких хозяйчиков. С другой стороны, участвуя сегодня в политической жизни страны, депутаты-коммунисты довольно часто голосуют за предложения внесенные другими, в том числе буржуазными, партиями. По сути, это есть совместное выступление. Однако: «Все дело в том, чтобы уметь применять эту тактику в целях повышения, а не понижения общего уровня пролетарской сознательности, революционности, способности к борьбе и к победе» (В.И. Ленин, «Детская болезнь “левизны” в коммунизме»). То есть, подобная тактика допустима лишь в том случае, если выгода для коммунистического движения или для исторического развития страны к социализму, неоспорима и требует того, чтобы ее добиваться. Но всегда при категоричном условии, что тем самым не ставится под вопрос пролетарский классовый характер партии и, совершенно понятно, что коммунисты есть независимая партия, временно находящаяся в союзе с радикалами или демократами и совершенно отличная от них, что результат совместного решения их не может удовлетворить, а есть лишь один из достигнутых этапов, новая база для дальнейшей борьбы, что коммунисты не плетутся в хвосте буржуазии, а выступают как принципиально отличная от нее, самостоятельная партия. Таким образом они обеспечат себе уважение и при ближайшем революционном подъеме, которые теперь часто и регулярно повторяются, будут готовы к решительным действиям.
В заключение зададимся вопросом: есть ли сейчас коммунистические организации, отвечающие приведенным марксистским требованиям? Безусловно. Однако наиболее структурированной, теоретически грамотной и практически закаленной сегодня представляется РКРП-РПК. Возникшая в годы контрреволюционного шабаша как одна из многих групп коммунистического сопротивления, эта партия в последующем сумела не только сохранить свою революционно-марксистскую сущность, но и закрепить ее в своей практике. В отличие от иных организаций марксистской направленности, которые запутались в сложностях борьбы и превратились либо в секты, либо в демагогические клубы ура-революционеров. Поэтому сегодня РКРП-РПК вполне достойна взять на себя руководство единым коммунистическим движением нашей страны.
Что должен знать приличный человек о сущности своей «заработной платы»?
Нужно, чтобы интеллигенты поменьше твердили то, что мы, рабочие, и сами знаем, а побольше дали нам того, чего мы еще не знаем, чего мы сами из своего фабричного и «экономического» опыта и узнать никогда не можем, именно: политического знания. В. И. Ленин, «Что делать?»
Сегодня нельзя сказать, что коммунистические теоретики ответили неравнодушным людям на вопрос, почему рухнул СССР, и почему капитализм оказался устойчивее, чем хотелось бы.
Однако необходимо признать, что, с точки зрения прошедшей истории, рабовладение гораздо более устойчивая система, по сравнению с которой капитализм все еще младенец. Но это не означает, что разумный человек будет стараться возродить рабовладение потому, что оно существовало более пяти тысячелетий, а капитализм всего триста лет, и весь ХХ век провел в напряженной борьбе за свое выживание. Судя по процессам, происходящим сегодня в мировой финансовой системе и в политической жизни Южной Америки, нельзя сказать, что, после крушения социализма в СССР, капитализм обеспечил себя более прочными гарантиями.
Короче говоря, продолжительность существования той или иной формы устройства общества не является сильным доводом в пользу раболепного подражания.
Тем не менее, с научной точки зрения, полезно найти ответ на вопрос: почему капитализм все еще существует, несмотря на то, что ежегодно сотни тысяч людей в рыночных странах предпочитают покончить жизнь самоубийством, вместо того, чтобы изменить экономическую систему, превращающую их в неудачников, бездомных, наркоманов, алкоголиков, психбольных и, тем самым, принуждающую их «добровольно» уходить из жизни. Почему миллионы людей ежегодно предпочитают умереть от диабета, инфарктов и инсультов, страдать от импотенции, одиночества, но, с покорностью мула, из последних сил тянут лямку рыночного прозябания. Почему миллиарды юридически свободных людей каждое утро, зачастую без выходных и отпусков, сонные, раздраженные вываливаются на улицы, втискиваются в двери автобусов и вагонов метро, по нескольку часов, продвигаясь с черепашьей скоростью в пробках, едут, потом бегут на работу к хозяину и покорно занимаются в течение рабочего дня, как правило, ненавистным делом. Почему большинство населения рыночных стран откладывает на потом вопрос образования семьи и в массовом порядке обзаводится резиновыми куклами, порнографией, искусственными гениталиями, а не пытается построить жизнь так, чтобы работа на хозяина осуществлялась только в часы, свободные от любви и других полезных дел? Что это за цепи, которые сделали людей раболепнее рабов древнего Египта, которые частенько умышленно ломали орудия труда, чтобы провести день в праздности, т.е. как на празднике.
Ответить на подобные вопросы легко в самом общем виде: только массовая неграмотность, особенно политическая, способна обречь людей на подобный идиотский образ жизни.
Но, если обратиться к самым почитаемым теоретикам Запада, то мы увидим, что одним из основополагающих условий существования рыночной экономики, по их мнению, является дипломатично сформулированный принцип: «люди поддаются стимулированию». В переводе на русский язык это означает, что многие люди поддаются, как и животные, ДРЕССУРЕ, т.е. стимулированию посредством палки и пряника.
Так что же это за стимул, привязывающий миллиарды людей к рабочему месту сильнее, чем цепи раба, делающий из юридически свободного человека - наемника, истязающего себя во имя прибыли своего хозяина?
Миллиарды людей сегодня все еще не понимают, что их «привязанность» к хозяину и, следовательно, устойчивость капитализма, в решающей степени определяется притяжением т.н. «заработной платы». Очень многие люди не ведают, что в эпоху своего возникновения денежная форма «заработной платы» считалась (в среде свободных людей) самым позорным институтом и распространялась, в основном, на наемных солдат и проституток. Свободные люди, сами обеспечивавшие себя всем необходимым для жизни, не поступали в услужение другим людям, но видели, что солдаты за деньги легко идут на дурацкую смерть и, что нет такой гадости, на которую проститутка не согласилась бы, если ей заплатят сумму, соответствующую степени извращения. Поэтому в могилах аристократов, монархов и свободных граждан эпохи рабовладения можно всегда было найти много золотых украшений, но только не золотых денег, поскольку они тысячелетиями ассоциировались с блудом и солдафонской продажностью.
Но, со временем, аристократы поняли, что плетки и колодки слишком откровенно демонстрируют рабу сущность той ситуации, в которую он попал и, тем самым, уничтожают мотивацию к работе на тирана. Осознав это, английские ленд-лорды в один прекрасный момент освободили своих крестьян от феодальной зависимости и перевели их на денежную форму «заработной платы», т.е. распространили на крепостных крестьян форму оплаты труда проституток и наемных солдат. Предприниматели всего мира заметили, что, при денежной форме оплаты труда, большинство людей в своих попытках увеличить заработную плату, САМИ способны загнать себя до смерти в забое или у станка.
Почему шахтеры САМИ частенько отключают газоанализаторы на шахтах? Потому, что хотят получить «большую» заработную плату. При решении вопроса: жизнь или «большая» зарплата, рабочие и служащие, чаще всего, выберут смерть от взрыва, силикоза, рака, инсульта, но не откажутся от тяжкого труда во имя зарплаты. Они, порой думают, что таков их собственный выбор. На самом же деле, это тонкая технология предпринимателей всего мира, учитывающих особенность психики малообразованных или, что одно и то же, однобоко начитанных людей.
Если осел идет за морковкой, висящей на палке перед его мордой, то ослу всегда кажется, что он - молодчина, потому что не хуже ездока знает, куда и зачем нужно идти. Руководствуясь подобной мудростью, осел трусцой убегает от назойливых ударов сзади, но с удовольствием бежит за морковкой, в предвкушении пиршества. Таков «свободный» выбор осла. Правда, даже осла, порой, немного озадачивает, что путь к этой близкой морковке подозрительно долог, и тогда осел встает, объявляя самую древнюю в мире форму забастовки. Нужно, чтобы интеллигенты поменьше твердили то, что мы, рабочие, и сами знаем, а побольше дали нам того, чего мы еще не знаем, чего мы сами из своего фабричного и «экономического» опыта и узнать никогда не можем, именно: политического знания. В. И. Ленин, «Что делать?»
После многих веков откровенной тирании, издевательств над человеком труда, феодалы, перекрасившись в предпринимателей, нашли гениальную технологию, создающую устойчивую иллюзию партнерских отношений хозяина и раба, при которой бывший нерадивый раб сам стремится к наиболее интенсивному использованию своего времени на работе у хозяина, поскольку искренне надеется, что хозяин откликнется повышением заработной платы на самоистязания рабочих. Иллюзия была настолько сильной, что в первые десятилетия существования рыночной экономики, например, в Голландии и Англии, рабочий день наемных работников, т.е. бывших феодальных крестьян, достигал 16-14 часов и… никаких забастовок, поскольку таков был договор двух «джентльменов» при найме. Правда, у одного «джентльмена» склады и магазины ломились от товаров, а у другого - ничего, кроме товара - «некормленая уже три дня рабочая сила», не было. Поэтому, несмотря на голодные обмороки, первые наемные работники работали с таким же энтузиазмом, как и ослы, «добровольно» бегущие за морковкой на палке.
Это потом была борьба рабочих за сокращение рабочего дня без сокращения заработной платы, а сначала - сердце предпринимателей обливалось слезами умиления от созерцания трудового энтузиазма наемных рабочих и… соответствующего роста прибыли.
Разумеется, эти моменты научно исследованы в трудах классиков марксизма-ленинизма. Маркс доказал, что «заработная плата» есть наиболее удачная находка класса эксплуататоров, представляющая собой «мирный договор» между пролетариями и буржуями, который создает, во-первых, иллюзию справедливости в отношениях между наемным работником и нанимателем, во-вторых, иллюзию возможности заработать больше, чем оговорено в контракте и, в-третьих, иллюзию прозрачности в системе начисления зарплаты. Маркс также доказал, что величина стоимости товара «рабочая сила» есть всегда тот МИНИМУМ, который необходим для поддержания физических и умственных способностей наемного рабочего на уровне, который определяет ХОЗЯИН и не позволяет пролетариям и его детям вырваться из шкуры наемного работника.
Вот уже более трехсот лет пролетарии умственного и физического труда, убедившись в бесплодности своих желаний разбогатеть за счет повышения интенсивности своего личного труда, ежегодно вываливают на улицы многих столиц мира, останавливают все транспортные средства и требуют повышения заработной платы, т.е. активно просят привести размер заработной платы в соответствие со стоимостью «рабочей силы». Покривлявшись для вида, предприниматели идут на соглашение и выполняют просьбу пролетариев. Вожди профсоюзов объявляют об очередной победе труда над тиранией капитала, а пролетарии опять понуро расходятся по своим рабочим местам, чтобы напряженным трудом заработать свою шагреневую «зарплату». Но завтра они узнают, что предприниматели, в связи с ростом заработной платы, подняли цены на все товары. Этим и заканчивается ежегодная комедия экономической борьбы пролетариев за выживание.
Но, что простительно безграмотным пролетариям, не простительно коммунистам, если и они своей стратегией объявляют борьбу за приведение «заработной платы» в соответствие со «стоимостью товара «рабочая сила». Не может коммунистическая партия превратиться в авангард рабочего класса, если она плетется в хвосте лозунгов, выдвигаемых профсоюзными деятелями, которые, как показывает всемирная история профсоюзного движения, в конечном итоге, и повсеместно являются лишь проводниками коренных интересов буржуазии в среде пролетариев.
Что же делать?
Да прочтите же, наконец, Ленина!
Он дал научные ответы на этот и множество других важных и актуальных вопросов.
Не много найдется людей, которые не посчитают себя оскорбленными, если их назовут обывателями. Не много найдется обывателей, которые отказывают себе в удовольствии назвать обывателем ближнего. Не много найдется демократов, которые не называют своих избирателей - обывателями. В мировой литературе большая часть произведений основаны на противопоставлении героя-одиночки и толпы обывателей. Некоторые авторы считают, что обыватель - это ходячее равнодушие, источник всех бед. Именно с его молчаливого согласия творятся самые черные дела на Земле. Короче говоря, во всем “цивилизованном мире” обыватель - фигура широко известная, но, по преимуществу, презираемая. Почему же обыватель так живуч, распространен и презираем?
Обращает на себя внимание “мелочь”. В 4-х томном словаре Брокгаузена и Ефрона, нет слова “обыватель”, хотя в последнем советском энциклопедическом словаре указано, что обыватели - это официальное название всех горожан, т.е. купцов, мещан, посадских, ремесленников, имеющих постоянное место жительства в городах и посадах дореволюционной России.
Интересно, что в СССР еще в 1966 году по рукам ходило “самиздатовское” произведение А. Фетисова, посвященное исследованию роли обывателя в обществе и названное, на первый взгляд, неожиданно: “Обыкновенный фашизм”. За подобные писания А.Фетисов не раз изолировался в “спецзаведения”. В апреле 1991 года он скончался, а в 1992 году вышел сборник части его трудов под общим названием “Хомосапиенсология”. “Перестройка” подтвердила, что А.Фетисов был отчасти прав, оценивая обывателей как разрушительную силу, способную погубить СССР. Но, в то же время, Фетисов был бесплоден, с точки зрения завоевания единомышленников, при определении природы обывателей, их сущности и путей нейтрализации разрушительных потенций обывательщины.
В 1966 году А.Фетисов писал:
Происходят пока поистине странные вещи. Наука со всей обстоятельностью изучает многие явления природы, которые, может быть играют и не столь большую роль в жизни человека, например: жуков, клещей, червей, плесень, ... различных рыб и растительный мир, а обывателей не изучает...
Ни для кого не является секретом, что главной опорой и решающей силой гитлеровского режима были средние слои общества - германский обыватель, но многие до сих пор думают, что эта обывательская масса была приведена в движение и выступила на историческую арену исключительно магнатами Рура и прусскими генералами. ВИДЕТЬ ПЕРВОПРИЧИНУ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ГЕРМАНСКОГО ФАШИЗМА ТОЛЬКО В КЛАССОВЫХ ИСТОКАХ БЫЛО БЫ ВЕЛИЧАЙШЕЙ ОШИБКОЙ СО СТОРОНЫ НАУКИ.
Классы классами, а обыватель сам по себе. Классовое общество его породило, но с определенного момента и в определенных исторических условиях он приобретает право на самостоятельное существование. Одним из серьезных просчетов, который был допущен в послеоктябрьский период, - это недоучет относительной самостоятельности обывателя, его роли и специфических особенностей.
... Обыватель - не есть класс и никогда классом не был. ЭТО ВНУТРИКЛАСОВОЕ И МЕЖКЛАССОВОЕ ОБРАЗОВАНИЕ.
... Коммунисты привыкли иметь дело с большими категориями: “класс”, “стратегия”, “большая политика” - и очень гордятся этим, а такими маленькими категориями, как “нечестность”, “недобросовестность” не уделяют внимания - в таких делах коммунисты разбираются плохо, стыдятся их, считают второстепенными, недостойными своего внимания. Этой беззаботностью пользуются враги рабочего класса, а затем и многие прирожденные обыватели. Незнание природы обывателя, психологии, его родословной, особенностей обезоруживает рабочий класс и лишает коммунистов возможных союзников.
... Перед клеветой или предательством, демагогией коммунисты до сих пор останавливаются в недоумении, разводя беспомощно руками. Коммунисты считают их временными, нетипичными явлениями в классовой борьбе, случайностями и отдельными эпизодами. А, между тем, провокация, предательство, клевета, демагогия и даже безобидная болтовня - все это давно стало действенными средствами в руках реакции, перестало быть случайность в арсенале реакционных классов.
... Будем прямо говорить, если коммунисты не найдут действенного способа донести правду до широких масс, населяющих Европу и Америку, - быть фашизму и в Соединенных Штатах.
... Борьба за широкие массы народа в современных условиях - это борьба за его средние слои, борьба за обывателя. Вопрос встает очень просто - кто окажется в этой борьбе умнее и хитрее - три сотни семейств, правящих в настоящее время капиталистическим миром, или 50 миллионов коммунистов. За кем из них пойдет обыватель?
Возникает вопрос. Почему, выступая с позиций защиты интересов рабочего класса, радея за судьбы коммунизма, правильно оценив одну из социальных угроз делу строительства коммунизма в СССР, призывая коммунистов проявить по отношению к классовому врагу ум и хитрость, сам А. Фетисов, как показала практика, проиграл все прижизненные бои... обывателям с партбилетом?
Предельно коротко список ошибок, которые привели А. Фетисова к личному поражению в борьбе против обывателя, выглядит следующим образом.
Во-первых, по подходу к результатам собственных исследований, А.Фетисов непростительно самонадеян. Исследование проблемы обывательства он заменил несколькими историческими аналогиями, бездоказательными утверждениями, взаимоисключающими суждениями и не замечет своей эклектичности.
Во-вторых, А.Фетисов оказался житейски очень ненаблюдательным человеком. Он огульно называл партбилетчиков КПСС коммунистами и призывал их к борьбе против самих себя. Ясно, что обыватели КПСС, зная основы ленинской теории классовой борьбы и видя, что А.Фетисов не имеет о ней представления и, следовательно, не сможет применить ее победоносных выводов и рекомендаций, легко справились с посягателем на власть обывателей.
В-третьих, А.Фетисов очень поверхностно представляет содержание марксизма и главной его составляющей - теории классовой борьбы. Он игнорирует труды Ленина и Сталина, в которых детально исследованы состав населения, классы и прослойки российского общества и сделаны выводы о том, что наибольшую угрозу делу коммунизма несет в себе именно мелкобуржуазная психология обывательской массы, которая составляла большую часть населения России. Именно на этом направлении Ленин предполагал наиболее тяжелую и продолжительную борьбу.
В-четвертых, А.Фетисов не заметил, что партия, пока у руля стояли Ленин и Сталин, становилась все более коммунистической, а обывательство в стране неуклонно убывало и, как показала Великая Отечественная война, в ответственный момент не проявило себя в сколь-нибудь решающей мере. Во времена Сталина средствами культурной революции обывательщине в СССР было нанесено крупное поражение. Население СССР представляло собой относительно коммунизированную общность. Но обывательщина, как явление, не была ликвидирована полностью и, благодаря усилиям художественной “интеллигенции”, “писателям” и “поэтам”, таким как Аксенов, Войнович, Высоцкий, Пастернак, Солженицын, Шафутинский..., вновь дала обильные “споры” обывательщины в период “оттепели”. Фетисов не заметил перерождения КПСС за тринадцать постсталинских лет, хотя борьба Хрущева против “культа личности” Сталина должна была это подсказать. Обывательщина постепенно возрождалась и набиралась дурной силы. Вот этой динамики в природе обывательщины, ее способности как к деградации под воздействием культуры, так и к ренессансу, на навозе диссидентства, А.Фетисов не видел.
Так что же такое обыватель? Какова его сущность, содержание, условия возникновения, существования, объективные и субъективные предпосылки к перерождению обывателя из субъекта всеми презираемого в Человека уважаемого?
Приглашаю читателей подумать над этой проблемой, поделиться с газетой своими соображениями. Со своей же стороны считаю необходимым сказать следующее: продуктивный анализ природы обывателя возможен только в связи с существованием и исследованием классовой борьбы.
Но беда состоит в том, что и сегодня значительная часть левой оппозиции тоже, почти как А.Фетисов, схематизирует классовую борьбу.
Некоторые приписывают коммунистам плоское видение классовой борьбы, как некое Поле Куликово, на котором, как на ладони, видно противостояние буржуазии и пролетариата в чистом виде. Но если обратиться к трудам Ленина и Сталина, то можно увидеть картину реальной классовой борьбы во всей пестроте ее противоположностей, во всех переливах противоречий, переходах и отношениях.
Однако вся эта пестрота не затмевала для классиков главного: реальная история - есть история классовой борьбы .
Но! Крестьянские восстания в России подавлялись руками... крестьян, временно переодетых в солдатские шинели. Первая русская революция, матросы броненосца “Потемкин” расстреливались крестьянами и рабочими, временно надевшими солдатские шинели. Блокада Дома Советов и расстрел его защитников в 1993 году в Москве на Красной Пресне осуществляли молодые люди, не имеющие кровного родства с буржуазией. В основной своей массе это были дети рабочих и крестьян, совсем недавно принимавшие Советскую воинскую присягу.
Поэтому пародией на марксизм выглядит попытка московских примитивистов представить общественные классы по профессиональным признакам. По их мнению, все, кто работает кувалдой в цехе, или тысячами стоят у конвейеров Форда - рабочий класс. Все, кто нанимается к хозяину на работу и получает “зарплату” - рабочий класс, независимо от того, какую функцию он выполняет в системе производства, конструктора или “чернорабочего”. По взглядам примитивистов, все, кто эксплуатирует наемных рабочих, независимо от того, зовут ли его Фридрих Энгельс, или г-н N, оплачивающий некоторые расходы РКРП из своего буржуазного кармана, или банковский служащий, нелегально сотрудничающий с РКРП, или служащий ФСБ, поставляющий РКРП в нужный момент конфиденциальную информацию - все это класс капиталистов. Если ты носитель рабочей профессии - ты автоматически представитель рабочего класса, если даже голосуешь за Жириновского. Если ты учитель, то ты интеллигент и, следовательно, ни к одному из классов не имеешь отношения, даже если состоишь в РКРП.
На самом деле диалектика классовой борьбы сложней. С одной стороны, ее ведут именно классы: феодалы и буржуа, буржуа и пролетарии. Т.е. именно класс буржуазии борется с классом феодалов. Именно рабочий класс борется с классом буржуазии. Но реальные акты классовой борьбы полны отступлений от схемы. Как показывает практика, далеко не все население включается в конкретные классовые битвы. Ясно само собой, что большие группы людей, названные в науке “классами”, не вмещают в себя значительную население страны, хотя бы по причине младенчества, дряхлости и инвалидности. Огромные массы населения бегут от классовых битв, отсиживаются или, если и дают себя вовлечь в борьбу на чьей-либо стороне, то, или под страхом смерти, или на стороне явных победителей в конце гражданской войны.
Любой класс эксплуататоров в чистом виде не продержался бы и дня, если бы не массовая политическая безграмотность населения и, следовательно, объективная, хотя и неосознаваемая поддержка пролетариями своих эксплуататоров. Например, как известно, сила буржуазии в деньгах. Увеличение массы денег, т.е. силы буржуазии, достигается за счет роста прибыли. Прибыль создается руками пролетариев (не торопитесь называть их “рабочим классом”). Часть прибыли уходит через налоги в государственный бюджет для содержания армии, полиции и спецслужб. Однако поскольку “налога на прибыль” не хватает для содержания армии, полиции и тюрем, постольку государство взимает на эти цели налоги и... с самих пролетариев. А когда пролетарии начинают просить у хозяев прибавки, в связи с ростом стоимости жизни, хозяева приглашают спецслужбы, полицию, а если надо, то и армию, которые вылавливают, а то и расстреливают “пачками”, наиболее активных рабочих. Такова цена обывательству в пролетарской среде.
Но именно ходом классовой борьбы все, реально не входящие в классы, массы, вовлекаются в эту драму вопреки своей воле. Борьба между классами протекает непрерывно и в различных формах, а качественные скачки в этой борьбе, в виде революционных кризисов, происходят периодически, в меру того, как негосподствующий социальный слой (ремесленники при феодализме, пролетарии при капитализме), образует действительный класс, способный решать коренной вопрос всякой революции - вопрос о власти.
Поэтому правильное объяснение нюансам и интригам политической жизни мы можем выработать в том случае, если не будем упускать из поля зрения поведения масс в период, когда началась борьба за власть. И в зависимости от того, как поведет себя якобы обыватель, который ничем не обнаруживал себя в период “застоя”, мы будем точно знать, а не теоретизировать: классовое или внеклассовое понятие “обыватель”. Только держась теории и истории классовой борьбы, как “слепой за стенку”, мы сможем выработать продуктивную тактику в отношении всех социальных групп общества, включая и обывателей.
Поэтому заявление Фетисова о том, что марксистская теория классов не способна ответить на вопросы, возникающие в связи с существованием обывателя, глубоко ошибочно. Истина всегда конкретна, и если восстановление капитализма сам Фетисов связал с фигурой обывателя, а “перестройка” подтвердила это, то становится очевидным, что обыватель, по своей природе, является резервом буржуазии, естественным союзником буржуазии и жертвой рыночной экономики одновременно.
Фетисов, противореча практике, попытался сделать обывателя надклассовым явлением. Он не заметил, что буржуа это лишь реализовавший себя обыватель. Существует заблуждение, что у обывателя мелочные потребности, убогий образ жизни и т.п. Можно подумать, что “перестройка” не доказала, что капиталист есть рекордсмен примитивизма и духовных уродств. Постсоветский обыватель “вопиет” в сторону налоговой инспекции: “Дайте нам спокойно заработать деньги!”. Действительно, как только обыватель получает возможность безнаказанно украсть, выиграть на “Поле чудес”, отсудить у родственников миллион, он непременно превращается в полноценного паразита. Давно пора понять, что капиталист отличается от обывателя тем же, чем Остап Бендер отличался от Шуры Балаганова: количеством купюр, необходимых для “счастья”. Обыватель вынужден порой трудиться у состоявшегося буржуа. Буржуа есть обыватель, который, в отличие от рабовладельца, даже дело эксплуатации “автоматизировал” с помощью механизма добровольного найма пролетариев на работу, а дело усиления эксплуатации переложил на механизма сдельной заработной платы. Практика доказала, что буржуа - это обыватель, имеющий много денег, а обыватель это всего лишь буржуа, у которого нет большой суммы денег, но есть неутолимая потребность в них, которая, по мере утоления, превращается в ЕДИНСТВЕННУЮ, толкающую бывшего обывателя на развязывание мировой войны.
Обыватель это “куколка” буржуазии, которая при каждом удобном случае вырождается в полноценного буржуа и, плохо просматриваемая в ничтожной “куколке” склонность к безграничному паразитизму, становится агрессивной действительностью.
Следовательно, невозможно победить обывателя, не ведя бескомпромиссной борьбы с буржуазией - развитой формой обывателя, порождающей пример для обывателя, и, в то же время, невозможно победить буржуазию, не ведя бескомпромиссной борьбы против обывательщины, являющейся мощным кадровым резервом буржуазного класса.
Начавшиеся в декабре прошлого года протесты против фальсификации итогов выборов в Государственную Думу РФ, вызвали острые дискуссии в среде левых активистов на тему – «что делать?».
Очевидно, что акции протеста проходят не под социалистическими лозунгами, и руководят ими исключительно буржуазные деятели. Требования протестующих не идут далее «новых честных выборов» или, максимум, «отставки правительства». Как же левые могут использовать данные события на пользу борьбе против капитализма? На этот счет появились самые разные мнения.
Впрочем, что и следовало ожидать, в большинстве своем они являются выражением антимарксистских заблуждений, коим подвержены активисты левых мелкобуржуазных политических течений. Представители различных организаций, правда, остро критикуют друг друга, однако суть остается одной. К примеру, еще в декабре на сайте Рабкор.ру была опубликована статья известного петербургского анархиста Дмитрия Жвании «Опять все та же левая шарманка», в которой автор в достаточно резких тонах обвиняет других левых за неправильную, по его мнению, тактику действий в ходе протестов «за честные выборы». Редакция сайта даже предварила статью комментарием, где выразила сожаление, что Жвания «игнорирует доводы оппонентов».
Дмитрий Жвания – очень интересный персонаж российской «левой политики». Несколько лет назад он даже опубликовал автобиографическую книгу под названием «Путь хунвейбина». Со второй половины 1980-х гг. Жвания успел побывать и анархистом, и троцкистом, и национал-большевиком, и последователем других, еще более экзотических, мелкобуржуазных течений. Наконец, с 2004 г. он является руководителем т.н. «Движения сопротивления имени Петра Алексеева (ДСПА)» - причудливой анархисткой организации, объединяющей, по собственным заявлениям ДСПА, анархистов и «марксистов». Неудивительно, что по своим воззрениям Жвания – прямо-таки эталонный пример «левого бунтаря», который «всегда против». Но что он предлагает в качестве альтернативы, неясно.
«Казалось бы, надо радоваться: проснулось население, которое много лет спало стабильным сном. Люди еще недавно и слышать не хотели о политике. Но все изменилось буквально в одночасье. О политике говорят в общественном транспорте, в очередях, в парикмахерских, в кафе. В городах проходят многотысячные митинги против лживых выборов. Разве все мы не этого ждали так долго?» - пишет Жвания в своем анархистском экстазе.
Однако с марксистской точки зрения радоваться по поводу того, что «массы пришли в движение», не стоит. Прежде всего, нужен четкий марксистский классовый анализ. Надо понимать, что это за массы и что за движение. Данные протесты – следствие прежде всего заблуждений народных масс, их мифических надежд на «честные выборы» при капитализме. Корень этих заблуждений – в психологии мелкого буржуа, испытывающего гнет со стороны олигархов и пытающегося отвоевать себе «место под солнцем» при капитализме. Ведь он уверен, что причина его проблем – в неких «жуликах и ворах», которые мешают «честной конкуренции» как в экономике, так и в политике. Тогда как на деле в буржуазной конкуренции нет каких-либо установленных правил, более сильный всегда уничтожает более слабого. Независимо от того, кто у власти – Путин или Немцов, Медведев или Миронов.
Несомненно, в тех акциях, которые носят массовый характер, собирая тысячи и десятки тысяч людей, марксистам необходимо участвовать для того, чтобы представить там коммунистическую идеологию, программу действий, предлагаемую коммунистами. Испытывать же иллюзии начет «поднявшегося на борьбу народа», подобно Жвании – удел именно «бунтарей», которым хорош любой протест и любая «борьба», лишь бы поорать, а не революционеров, которые должны призывать к вполне конкретной борьбе – за власть трудящихся, за социализм.
Жвания приводит текст, который он предлагал в качестве совместной листовки на «совещании крайне левых групп» в Санкт-Петербурге, накануне очередного либерального митинга. Требования, которые заявлены там, выглядят следующим образом:
Мы должны требовать: — публичного признания властью того, что она подменила результаты выборов; — привлечения к уголовной ответственности президента РФ Дмитрия Медведева, премьер-министра РФ Владимира Путина, губернатора Санкт-Петербурга Георгия Полтавченко, глав районных администраций Санкт-Петербурга, председателя Горизбиркома Александра Гнетова — за участие в фальсификации итогов голосования; — освобождения всех арестованных за участие в акциях протеста.
Даже если эти требования оказались бы достижимы, что они дадут для борьбы против капитализма? Освобождение арестованных – дело хорошее, этого всегда надо добиваться. Но в целом все это не идет далее обычной т.н. «оранжевой революции», когда народные массы ценой своих усилий и жертв обеспечивают власть очередной буржуазной группировке, которая, свалив конкурентов, естественно, продолжает «дореволюционную» политику. Саакашвили, Ющенко, Бакиев – все они обличали фальсификацию выборов, требовали отдать под суд фальсификаторов. В результате последние под суд, как правило, не попадают, хотя бы потому, что имеют возможность вовремя удрать из страны. Но даже и заключение буржуазных лидеров ничего не даст трудящимся, если у власти укрепятся другие подобные же ставленники класса частных собственников. Хоть Жвания и открещивается от позиции левых, «подпевающих либералам», на деле он занимается именно этим. По сути, он акцентирует внимание на отдельных личностях, а не на капиталистическом строе.
Жвания обвиняет троцкистов из Российского социалистического движения (РСД) в том, что они не поддержали его проект требований.
«С их точки зрения, сейчас самое время требовать бесплатного образования и здравоохранения, национализации банков, нефтяных и газовых ресурсов, чтобы пустить «нефтедоллары на социальные нужды и создание новых рабочих мест», прогрессивного налогообложения, чтобы «богатые сами платили за свой кризис», контроля над ценами на товары народного потребления и тарифами ЖКХ и участия рабочих в управлении предприятиями и распределении прибылей… Для каждой конкретной конфликтной ситуации нужен свой лозунг. А левые ведут себя как шарманщики, которые развлекают людей одним и тем же мотивом, так как сыграть другой просто не в их силах. Еще левые похожи на «народных целителей», которые все болезни лечат с помощью одного и того же чудодейственного рецепта».
Жвания прав в том плане, что за подобными лозунгами люди, вышедшие на данные акции протеста, сегодня не пойдут. Но он, по всей видимости, абсолютно не понимает истинных причин этого – отсутствие у левых организаций авторитета, идейного влияния среди масс. Люди идут бороться во имя того, что им понятно, что они считают реально достижимым. Сегодня у тех, кто готов выходить на улицы, только две программы действий – либеральная, ориентированная на «рыночную демократию как на Западе», и националистическая, убеждающая, что все беды от «понаехавших».
Этим объясняется и классовый состав протестующих: мелкая буржуазия, интеллигенция, студенчество. Рабочие на митингах составляют незначительное меньшинство. На сегодня это – наименее «политизированная» часть трудящихся, не видящая альтернативы существующему положению.
Социалистические преобразования, которые, как верно пишет Жвания, «ни одно буржуазное правительство мира не согласится осуществлять», сегодня не кажутся трудящимся массам реальными, стоящими того, чтобы идти за них в бой. Многие готовы голосовать на выборах за «левую» программу (что мы видим на примере недавних относительных электоральных успехов КПРФ), но мерзнуть на митингах, идти под дубинки ОМОНа или, тем более, под пули – нет. Троцкисты этого не осознают, надеясь на некую стихийную революционность, которая возникнет откуда-то, как манна небесная. И Жвания здесь с ними солидарен, за исключением того, что предлагает в данный момент вообще отбросить социалистическую программу.
Жвания справедливо критикует тех левых, кто неадекватен сложившейся на сегодня ситуации: «Заявили о себе и те, кто считает, что надо поднимать лозунг «Вся власть Советам!», ибо все остальное — предательство социализма и интересов рабочего класса». Естественно, подобные лозунги сегодня бессмысленны, так как никаких Советов, как альтернативных органов власти трудящихся, ныне не существует.
Кроме того, марксистское понимание сущности диктатуры пролетариата отличается от того, что пропагандируют, к примеру, троцкисты и близкие к нам группы. Поэтому лозунг «Вся власть – Советам» является пустыми словами без научного разъяснения, каким же образом Советы будут осуществлять эту власть.
Жвания может вызвать лишь смех думающего читателя своей апологетикой акционизма анархистов:
«Но они хотя бы что-то делают в реальной жизни. Вот недавно на «Авроре» акцию провели… Анархисты понимают, что мало радикально говорить и писать, надо еще радикально действовать».
«Радикальное действие» по Жвания – это забраться на «Автору» и вывесить там пиратский флаг! Вот кому он предлагает подражать, критикую левых за «фразерство». На счету самого Жвании за всю его бесполезную для трудящихся «революционную деятельность» немало подобных акций. В частности, в свою бытность «гауляйтером» Петербургского отделения НБП, Жвания тоже организовывал «захват» «Авторы» лимоновцами. Фраза лидера ДСПА в отношении оппонентов: «В российской левой среде клинические идиоты всегда чувствовали себя вполне комфортно», в данном контексте выглядит весьма самокритично. В свою поддержку Жвания цитирует материалы других «левых деятелей», с позицией которых он солидарен. И здесь мы видим еще более откровенные заявления в духе «протестной» буржуазной политики: «Поэтому попытки любой политической группы перетянуть на себя одеяло — тупик и ведет к развалу движения…Меньше говорящих голов, больше музыки и драйва».- пишет небезыизвестный «левак», в прошлом член КПРФ, а ныне – «Справедливой России», Илья Пономарев, и Жвания его поддерживает.
Целью же марксистов как раз и является «развал» движения за недостижимые «честные выборы». Мы стремимся, чтобы трудящиеся осознали свои классовые интересы и в перспективе стали тем сознательным авангардом, который, будучи объединен в коммунистическую партию, сможет повести за собой основную массу трудящихся, возглавить социалистическую революцию. Для этого нужно кропотливо разъяснять сущность капитализма, сущность буржуазных выборов, бесперспективность борьбы за их «честность».
Апеллировать не к эмоциям борьбы против «жуликов и воров», а к разуму людей. Использовать для этого как мероприятия буржуазных сил, где имеется возможность представить коммунистическую позицию, так и свои собственные, если ситуация позволяет собрать на них действительно значительное количество участников, а не «протестный междусобойчик».
За примерам победоносного применения такой тактики далеко ходить не надо. Февральская революция в России была, тоже, по сути, переворотом, организованным оппозиционной буржуазией. Партия большевиков встретила ее, будучи весьма малочисленной и почти неизвестной большинству трудящихся масс. Однако уже через 8 месяцев партия оказалась в состоянии взять власть и, что еще важнее, удержать ее, победив силы контрреволюции в тяжелейшей гражданской войне. Победу принесло то, что большевистская партия, будучи малочисленной, тем не менее, объединяла в своих рядах самых лучших, самых интеллектуально развитых трудящихся, за которыми была научная идеология – марксизм, а не пустые протестные призывы. Которыми развлекаются мелкобуржуазные леваки вроде Жвания. Впрочем, Пономарев вполне сознательно ориентируется на отсутствие мозгов у трудящихся, рассчитывая втянуть их в заведомо проигрышную для них драку. Не умом, а «музыкой и драйвом» руководствовались те, кто своими телами мостил дорогу к власти для Ющенко и прочих подобных буржуазных демагогов. Кое-кому, похоже, хочется повторить этот фарс и в России.
Другой единомышленник Жвании, анархист Влад Тупикин, мечтает о коалиционном правительстве
«из КПРФ, «Справедливой России» и «Яблока»… То, что это правительство, по необходимости, было бы леволиберальным, не пугает меня. Это, во-первых, отражает реальный расклад сил и политических симпатий в нашем обществе, а, во-вторых, после двух десятилетий неолиберальной политики, так и не приведших страну к процветанию, надо бы дать порулить и другим»
- здесь также открытая декларации идеи «смены шила на мыло». Безусловно, коммунисты могли бы поддержать идею реформирования буржуазной политической системы России, установления парламентской республики, о чем говорит Тупикин. Только при этом мы обязаны подчеркивать промежуточность этого этапа, не забывать о конечной цели. Кроме того, в наших условиях такое маловероятно в силу того, что парламентские партии оппозиционны очень условно: Справедливая Россия – «левая нога» партии власти, КПРФ тоже не раз доказывала, что всерьез за власть бороться неспособна. Что касается либеральных партий, то они практически не имеют влияния за пределами Москвы и Санкт-Петербурга. Поэтому и здесь рассуждения Тупикина и Жвания основаны лишь на активистских иллюзиях.
Обличая оппонентов, Жвания доходит до прямо-таки апокалиптического пафоса: «Им наплевать, что история России дает левым шанс, скорее всего, последний, выйти из изоляции и найти общий язык с простыми людьми». Можем, конечно, пожелать удачи Жвании, но история показывает, что с помощью «драйва» он сможет найти общий язык лишь с кучкой малограмотных подростков, которые составляют основу ДСПА и всех прочих организаций, где довелось членствовать и руководить Жвании. Результат будет тот же самый – нулевой.
Итогом статьи Жвания становится все тот же хорошо знакомый нам хвостизм, пропаганда «протеста ради протеста», который когда-нибудь якобы родит революцию:
«доказывать людям необходимость объединения в различные самодеятельные структуры: рабочие и студенческие профсоюзы, политические дискуссионные клубы, районные, квартальные, дворовые комитеты и советы жильцов и т. д…»
«Самодеятельные структуры» - это конечно хорошо, но они не выйдут за рамки социал-реформизма, прожектов «починки капитализма», если будет отсутствовать самое главное – коммунистическое мировоззрение трудящихся, их понимание коммунистической программы, что невозможно без крепкой коммунистической партии.
Однако это мелкобуржуазным бунтарям недоступно. Они так и будут продолжать мечтать о том, что «в будущем ячейки низовой самоорганизации превратятся в очаги новой народной власти». «Советы без коммунистов» в конечном итоге не могут превратиться ни во что, кроме «очага» обмана трудящихся и контрреволюции.
Возможно, некоторые читатели спросят: зачем мы уделяем внимание критике за антимарксистские взгляды политического деятеля, который и не позиционирует себя как марксист? Проблема в том, что хвостизм, идейный примитивизм – распространенное явление, которым заражены многие участники и сторонники марксистских организаций, многие из тех, кто, относясь критически к капиталистической действительности, еще не самоопределился в идейном плане. Борьба «ради борьбы», без четкого понимания ее методов, соотнесения их с целями и задачами, которые стоят перед нами – это то, что может выглядеть привлекательно, но на деле всегда приводит к поражению. Именно поэтому Жвания и ему подобные особенно вредны с точки зрения коммунистической борьбы.
В последние несколько лет среди российских левых идет активная дискуссия о союзниках. Среди довольно обширной части «коммунистов» возобладала точка зрения, что ближайшими и естественными союзниками левых в настоящий момент являются либералы. Аргументация здесь простая. Коммунисты против режима и либералы против режима, коммунисты за демократические свободы и либералы за демократические свободы… Да, а еще Ленин писал, что можно идти на союз хоть с чертом. Попробуем разобраться в том, что такое «либерализм», и выяснить, чем чревата подобная «коммунистическая» неразборчивость в связях.
Для начала, посмотрим на проблему концептуально. А своевременна ли вообще в данный конкретно-исторический момент постановка во главу угла вопроса о союзниках? Является ли этот вопрос ключевым настолько, что без его решения невозможно дальнейшее развитие коммунистического движения?
Не вдаваясь в подробности, положение в современном коммунистическом движении можно охарактеризовать лишь как разброд и шатание, помноженное чрезвычайно низкий идейно-теоретический уровень большинства руководителей и членов левых организаций. Способствует ли объединение столь хлипких структур с сомнительными «союзниками» росту идейно-теоретического уровня? Думаю, ответ очевиден. Сначала - идейно-теоретический рост, решение основополагающих теоретических вопросов применимо к конкретно-историческому моменту, то есть теоретическая форма классовой борьбы, а уж потом переход к практике распространения выработанных идей в пролетарской среде.
Дело это, конечно, скучное, требующее усидчивости и мозгового напряжения. Большинство же наших товарищей предпочитают напрягать другие органы - рвать глотки на бестолковых акциях и устраивать потасовки с ментами. Мозговая же активность ограничивается поиском союзников в буржуазном лагере.
Безусловно, вопрос о тактических союзниках в предреволюционный период чрезвычайно важен. Но, во-первых, таким периодом пока и не пахнет. А, во-вторых, когда запахнет, у коммунистов должна быть крепкая организация, с марксистской программой и кадрами, с очищенными от оппортунистов рядами. Только тогда возможно «объединительство», но лишь по конкретным вопросам, а не объединение программ. При этом за решением таких конкретных задач почти неизбежно следует период размежевания и новый этап борьбы бывших союзников за пролетарские массы.
Большинство сегодняшних левых абсолютно не умеют отличать первостепенные задачи (без которых действительно невозможно поступательное движение) от второстепенных (которые возникают по мере этого поступательного движения). Нахватавшись верхушек буржуазной «политологии», они больше всего радеют о количестве членов партии, а не об их качестве. Марксисты же никогда не ставили многочисленность партии во главу угла. Сила коммунистической партии проявляется не в многочисленности ее членов, а в том, насколько многочисленна та часть пролетариата, которая признает руководящую роль партии.
Итак, мы показали, что вопрос о союзниках не является для современного вопроса первоочередным. Однако за постановкой этого вопроса на первое место скрывается нечто большее, чем низкий идейно-теоретический уровень «объединителей». Здесь скрывается оппортунизм. А если речь идет об объединении усилий с либералами, то правый оппортунизм. Далее мы рассмотрим суть этого оппортунизма, его теоретические основы.
В чем суть либерализма и кто такие либералы?
Итак, для начала определимся с понятиями. Кто такие либералы и что представляет из себя сущность либерализма?
Действительно, если взять только этимологическую сторону, то слово «либеральный» происходит от латинского liber, то есть «свободный». В русский язык слово «либерализм» пришло из французского и первоначально переводилось как «вольнодумство». Но это всего лишь этимология, которой для марксиста никак не достаточно.
Исторически, либерализм - это идеология буржуазии, идеология капитализма, борющегося с феодализмом и феодальными формами государственного устройства. В основе либерализма изначально лежит принцип освобождения капитала от всех пережитков феодальных отношений, среди которых и абсолютизм, и государственное вмешательство в экономику, и сословные барьеры. В общем, все то, что тормозит развитие капитализма и мешает завоеванию политической власти буржуазией. Основная идея либерализма - это свобода рынка, а все остальные свободы, политические и гражданские, - вторичны. От них можно и отказаться, если они будут мешать свободе рынка. Но это, опять же, лишь исторически. Со временем от либерализма осталась лишь оболочка.
Идеи либерализма о свободе и свободе личности, которые так симпатичны сторонникам коммуно-либерального объединительства, крайне спекулятивны. Да и, по правде говоря, не либералы их изобрели. Их использовали эксплуататорские классы, шедшие на смену таким же эксплуататорским классам, но уже отмирающим. При этом их цель была очевидна - власть, очевидна и задача - взбаламутить массы, подняв их на борьбу против конкурентов. Свобода - это на словах, на потребу «черни», на деле же за лозунгами «свободы» скрывалась реальная свобода новых эксплуататоров осуществлять свои интересы. На протяжении тысячелетий абсолютно все «освободители народов», в случае победы, становились властителями этих народов и их эксплуататорами.
Либерализм - лишь современная, буржуазная форма этой многовековой практики обмана трудящихся масс эксплуататорскими классами. Правда, теперь в руках у буржуазии находятся гораздо более эффективные инструменты оболванивания масс. Пропаганда «свободы», то есть «либеральных ценностей» - это краеугольный камень большинства манипулятивных схем, использующихся буржуазией как для управления «общественным мнением» в собственных странах, так и в агрессивных войнах.
Безусловно, в определенные исторические моменты либерализм как идеология играл прогрессивную роль. К примеру, когда буржуазия боролась с феодализмом под либеральными лозунгами. Буржуазная демократия, за которую они выступали, те гражданские и политические права и свободы, которые такая демократия гарантировала, были вполне в интересах пролетариата, а значит, и коммунистов. Именно поэтому в тот период либералы подчас оказывались естественными союзниками коммунистов, когда речь шла о необходимости уничтожения абсолютистских режимов.
Однако капитализм укреплялся, перешел в свою высшую стадию развития - империализм. «Свободу», как и в прежние века, окрепший буржуазный класс забросил подальше. Однако в буржуазной пропаганде миф о «либерализме» продолжал с успехом работать. И в первую, и во вторую мировые войны буржуазия воюющих сторон использовала либеральные лозунги о «свободе» для оправдания своей аннексионистской империалистической политики.
Да, органичным следствием империализма было появление и других идеологий, связанных с национальной и расовой дискриминацией, преклонением перед государством и пр. Однако, в конце концов, как показала практика, эти идеологии были признаны империализмом менее эффективными. Пропаганда времен холодной войны - это снова торжество либеральной мифологии. В пропагандистской борьбе с СССР наиболее эффективным тезисом оказался тезис о «несвободе» советских людей и «свободе» западного человека. Эта манипулятивная схема оказалась эффективнее нацистской, в которой советский человек считался расово неполноценным.
Либеральная пропаганда неизменно сопровождала все войны империализма против прогрессивных режимов времен холодной войны. Эта же пропаганда впитывалась несоветской советской интеллигенцией. Все эти диссидентские выходки и антисоветские пасквили были пропитаны буржуазным, либеральным пониманием свободы, а не марксистским пониманием «свободы как осознанной необходимостью». Именно они, эти интеллигенты грезили неограниченной личной свободой, свободой эксплуатировать и свысока относиться к трудящемуся «совку», «быдлу».
Шло время. Коммунистическое строительство в СССР, начиная с хрущевского периода, велось уже из рук вон плохо, что логически вело к капиталистической реставрации. Либерализм из идеологии диссидентствующих «пролетариев умственного труда», недовольных равной с рабочими зарплатой, постепенно перерождался в холопскую разновидность буржуазного рыночного мировоззрения. Именно под буржуазными либеральными лозунгами «свободы» и хозрасчета происходило первоначальное накопление капитала, находила «хозяина» созданная советским народом общенародная собственность, а населению предстояло в недалеком будущем погрузиться в нищету.
Российская буржуазия использовала либеральные лозунги точно так же, как это делали все эксплуататорские классы во все века. Под лозунгами «свободы» снова установилась диктатура буржуазии. Соответственно, пока эта диктатура устанавливалась, либеральные деятели были востребованы. Часть из них были обыкновенными циниками, осознающими всю ложь либеральной пропаганды. Часть (либералы-«идеалисты»), возможно, искренне верила в некую «настоящую» свободу, которая должна придти на смену «тоталитарному рабству».
Однако на рубеже тысячелетий эпоха первоначального накопления, в целом, была завершена. Буржуазия укрепилась у власти, а, соответственно, и необходимость в лозунгах о «свободе» отпала. Всё! Свобода уже есть! Буржуазия может СВОБОДНО осуществлять свои интересы.
Буржуазная пропаганда теперь сводится к пропаганде «державности», «духовности», «единства» и пр. Но власть пользуется и либеральной риторикой для пропаганды того, что существующий строй и является подлинно свободным, и граждане при нем тоже подлинно свободны.
И вот в такой ситуации предельно смешно выглядят те группировки буржуазии, которые объявили себя либеральной оппозицией власти. Они используют лозунги «свободы» в абсолютно неподходящий момент. Буржуазия УЖЕ взяла власть, УЖЕ попользовалась лозунгом «свободы» в своих интересах. Буржуазному классу этот лозунг больше не нужен. А более прогрессивного эксплуататорского класса, который мог бы этот лозунг использовать, - не наблюдается. Именно этим и обусловлена низкая популярность либеральных партий даже в буржуазной среде.
Безусловно, раз такие партии существуют, раз спекулируют лозунгами свободы, то за ними стоят определенные группы буржуазии, желающие перехватить власть у своих конкурентов. То есть логика буржуазии остается неизменной: взбаламутить массы под лозунгами освобождения от «диктатуры», захватить власть и установить уже вполне реальную диктатуру другой группировки буржуазии.
Смешно выглядят «коммунисты», охотно клюющие на эту проверенную веками приманку эксплуататорских классов. Для коммуниста непонимание спекулятивной сущности либерализма и коренного различия между буржуазным и коммунистическим пониманием свободы непростительно. На практике оно способствует тому, чтобы коммунистическое движение работало на «холостом ходу». Дело коммунистов - всемерно разоблачать спекулятивную сущность либерализма, разоблачать то, за какую «свободу» выступают либералы, и что реально стоит за этой «свободой».
Коммунистическое понимание свободы
В противоположность буржуазии и прочим эксплуататорским классам, пользующимся лозунгами свободы и мифологией либерализма для манипуляции угнетенными массами в своих целях, для пролетариата лозунг свободы неотделим от реального экономического освобождения от эксплуатации. Да и само марксистское понимание свободы противоположно буржуазному.
Либеральная трактовка свободы во главу угла ставит свободу личности, то есть свободу до такой степени, при которой она не мешает свободе другой личности. А поскольку теория либерализма отрицает классовую борьбу и экономическую эксплуатацию, то получается, что изначальные права эксплуататоров и эксплуатируемых равны.
Марксисты же понимают свободу как осознанную необходимость, А такая свобода невозможна до тех пор, пока существует экономическая эксплуатация. Коммунистическая свобода - это не спекулятивная «свобода для всех», а вполне конкретная свобода от эксплуатации. А свобода от эксплуатации, в свою очередь, означает отсутствие свободы эксплуатировать. Как мы видим, здесь уже есть коренное отличие от либеральной «свободы личности».
Безусловно, коммунисты должны бороться за свободу. При этом четко понимая, разницу между «свободой», как спекуляцией эксплуататорских классов, и свободой эксплуатируемых от эксплуататоров.
Итак, с разницей между коммунистической и либеральной свободой все понятно. Однако тут есть и смежный вопрос - о лозунге борьбы за демократические свободы, то есть за демократизацию режима. Именно этот лозунг так прельщает сторонников коммуно-либерального альянса. Они считают существующий режим основной опасностью для коммунистического движения. Соответственно, говорят они, сначала нужно в союзе с кем угодно сокрушить режим, а уж потом бороться за коммунизм. Стоит отметить, что данный лозунг поднимается только при рассмотрении вопроса о целесообразности союза с либералами и более нигде.
Выдвижение в конкретно-исторический момент данного лозунга на первый план есть проявление политической безграмотности и оппортунизма. Пропаганда борьбы с режимом за демократию лишь льет воду на мельницу определенных группировок буржуазии, борющихся за власть, и ведет лишь к дополнительным репрессиям существующей власти против левых сил.
В то же время нынешняя власть ни коим образом не мешает ни коммунистическому партстроительству, ни теоретической форме классовой борьбы, ни пропаганде марксизма. Вот это и есть на сегодняшний момент первоочередные задачи.
Чтобы сокрушить власть буржуазии, нужно начинать энергичный переход от первого шага, т.е. от освоения теоретической формы классовой борьбы, к политической борьбе во всем многообразии её форм. Однако для перехода к политическим формам классовой борьбы коммунистическая партия должна убедиться в том, что начался интенсивный процесс перехода активистов левого фланга и наиболее сознательных представителей пролетариата на теоретические позиции партии. А это произойдет не ранее, чем будут решены основные теоретические вопросы и разработана Программа. Только тогда можно начинать учиться хотя бы сжимать, ныне объективно разрозненную массу левых, в «кулачки» и бить власть по слабым местам. Удар же растопыренными пальцами ведет лишь к переломам этих самых пальцев.
Безусловно, будет и другой конкретно-исторический момент, когда, возможно, именно лозунги скорого и относительно плюралистического, неряшливого объединения станет практически осуществимым и продуктивным. В истории есть примеры совместной борьбы буржуазных демократов и коммунистов против диктатур, поставивших коммунистов вне закона.
Однако в настоящий момент не непосредственная борьба с властью стоит первым пунктом в повестке дня коммунистов, а кропотливая и требующая усидчивости работа по подъему идейно-теоретического уровня, борьба с идейной расхлябанностью, теоретической кустарщиной, голым цитатничеством, с букварно-словарным «марксизмом», укоренившимся в рядах новых «ротфронтовцев».
Для коммуниста недостаточно быть просто «сторонником» коммунистической теории, недостаточно просто ее вызубрить, а тем более верить в неё, недостаточно просто выступать за лозунг уничтожения капитализма и всеобщее счастье. Коммунист должен ПОНИМАТЬ законы развития общества, уметь РАЗЪЯСНЯТЬ эти законы другим и уметь ПРИМЕНЯТЬ диалектический материализм в практической работе по преобразованию действительности. То есть коммунист должен владеть диаматическим методом мышления, а не слепо верить в то, что «коммунизм - это хорошо, а капитализм - плохо». Именно диаматическое мышление есть первичный признак коммуниста. Именно такое мышление приводит к ПОНИМАНИЮ необходимости уничтожения частной собственности и всего, что из нее следует. Человек, владеющий таким мышлением, никогда не скатится ни к либерализму, ни к консерватизму, ни к иным формам идеалистических буржуазных философий и спекулятивных идеологий. Владеющий диаматикой коммунист всегда сможет отделить буржуазную пропаганду от реальной политической практики эксплуататорских классов.
Обострение национальных проблем – отличительная черта нашей страны за последние 20 лет. Разжигание национальной розни оказалось очень удобным средством для буржуазного класса в его стремлении сохранить свою власть. При этом национализм может принимать самые разные формы – от тупой ксенофобии уличных хулиганов до весьма изощренной демагогии, спекулирующей на реальных общественных проблемах и преподносящей националистические предрассудки в завуалированном виде.
Националистические предрассудки проникают даже в среде людей, считающих себя левыми и коммунистами, что является следствием идеологической слабости коммунистических организаций. В пылу митинговщины и «ультрарадикальных» призывов за последние годы коммунисты почти забыли о теоретической форме классовой борьбы. Неудивительно, что примитивно и поверхностно понимаемые коммунистические идеи отнюдь не препятствуют заражению активистов различными мещанскими мелкобуржуазными заблуждениями, в том числе в сфере национального вопроса.
Самая крупная «левая» партия России – КПРФ – давно уже сделала национализм частью своей идеологии. Достаточно напомнить, что одним из направлений ее работы является борьба за так называемое «решение русского вопроса».
Однако и в организациях, позиционирующих себя ортодоксально-коммунистическими, ситуация тоже не внушает доверия. Например, ряд по сути национал-патриотических положений содержит программа Российской коммунистической рабочей Партии (РКРП):
«- правящий режим не имеет самостоятельной политики, все его действия диктуются внешними силами транснационального капитала и его организациями (Международный валютный фонд, Международный банк реконструкции и развития, Трехсторонняя комиссия, НАТО и др.);
- Россия утрачивает возможность самостоятельного экономического развития;
- ускоряется процесс сползания России в колониальный сектор мировой экономики;
- разрушается производительный сектор экономики, растет влияние паразитических финансовых образований;
- нарастает безысходность экономической ситуации;
- растет социальное расслоение людей;
- разлагается мораль общества;
- Россия уже подошла к тем критическим точкам социально-экономического развала (уровень безработицы, граница нищеты, мера общественной дифференциации и др.), за которыми в мировой практике обычно возникают социальные взрывы.
Вслед за губительным расчленением нашей Родины – CCCР и над Россией нависла смертельная опасность расчленения по национальным, административно-территориальным признакам и границам».
Здесь мы видим не только явно устаревший взгляд на Россию как на слабую полуколонию (тогда как сегодня Россия – это империалистическое государство), но и весьма странную для марксиста заботу о сохранении целостности государства диктатуры буржуазии. Если вдруг какая-то из многих народностей России захочет создать независимое государство (что будет вовсе не удивительно, ибо буржуйская «РФ» – не весть какой подарок), коммунисты не должны выступать против этого. Наоборот, их обязанность – отстаивать право наций на самоопределение, даже если движение за отделение возглавляют отнюдь не прогрессивные деятели. Однако, пока влияние буржуазного патриотизма остается достаточно сильным среди российских коммунистов, мешая объективному анализу национального вопроса на современном этапе.
Такая проблема существовала и 100 лет назад среди марксистов. Одним из последовательных борцов против всяких патриотических отклонений, за последовательно интернациональную политику рабочего класса, был В.И. Ленин. Национальный вопрос поднимался им во многих работах. Одной из них является статья «О праве наций на самоопределение». Она написана в июне 1914 г., накануне Первой мировой войны, когда большая часть социалистических вождей Европы изменила марксистским принципам в угоду «защите своего дорогого Отечества». Ленин был одним из немногих, кто выступил против «патриотического» кровавого угара, результатом которого было 10 миллионов трупов и огромные разрушения.
В данной статье Ленин критикует позицию по национальному вопросу, которую занимали польские социал-демократы во главе с Розой Люксембург. Руководители СДКПиЛ («Социал-демократии Королевства Польского и Литвы») выступали против 9 пункта программы РСДРП, где говорилось о том, что марксисты отстаивают право всех народов на самоопределение вплоть до отделения. «Роза Люксембург, много декламирующая по поводу будто бы абстрактности и метафизичности данного параграфа, сама впала именно в этот грех абстрактности и метафизичности. Именно Роза Люксембург постоянно сбивается на общие рассуждения о самоопределении (вплоть даже до совсем забавного умствования о том, как узнать волю нации), не ставя нигде ясно и точно вопроса, в юридических ли определениях суть дела или в опыте национальных движений всего мира?» – пишет Ленин, приступая к разбору этого вопроса.
Заблуждение Розы Люксембург, с которым боролся Ленин, было перегибом, порожденным бескомпромиссным противостоянием польскому национализму. Люксембург считала, что лозунг о праве на самоопределение может помочь польским буржуазным националистам, стремившимся отделить Польшу от Российской империи и разжигавшим ненависть по отношению ко всем русским, включая русских пролетариев. Но подобная позиция Люксембург приводила к неявной поддержке русского шовинизма, что прекрасно показано Лениным в данной работе. Вовсе не случайно с Розой Люксембург оказались в этом вопросе солидарны откровенные оппортунисты, о которых упоминает Ленин: «И русский ликвидатор Семковский в петербургской ликвидаторской газете, и бундовец Либман, и украинский национал-социал Юркевич — в своих органах обрушились на этот параграф, третируя его с видом величайшего пренебрежения».
Свою позицию Роза Люксембург аргументировала тем, что в программе большинства социал-демократических партий стран Запада пункт о праве наций на самоопределение отсутствовал. Однако при этом не учитывалось различная обстановка, связанная с национальным вопросом, на Западе и в России. В развитых капиталистических странах к 1914 г. уже существовала буржуазная демократия, и равенство всех наций было, в той или иной степени, закреплено законодательно. Даже в Австро-Венгрии, этой вскоре распавшейся «лоскутной империи», как отмечает Ленин, «создалось чрезвычайно своеобразное положение: со стороны венгров, а затем и чехов, тяготение как раз не к отделению от Австрии, а к сохранению целости Австрии именно в интересах национальной независимости, которая могла бы быть совсем раздавлена более хищническими и сильными соседями! Австрия сложилась, в силу этого своеобразного положения, в двухцентровое (дуалистическое) государство, а теперь превращается в трехцентровое (триалистаческое: немцы, венгры, славяне)». Можно добавить, что это закономерно завершилось в 1918 г. мирным разделением империи на три государства: Австрию, Венгрию и Чехословакию.
Однако в царской России была совершенно другая ситуация. Великорусский шовинизм, национальное неравноправие здесь были официальной доктриной. Ленин выделял специфику Российской империи в национальном вопросе следующим образом: «Россия — государство с единым национальным центром, великорусским. Великорусы занимают гигантскую сплошную территорию, достигая по численности приблизительно 70 миллионов человек. Особенность этого национального государства, во-1-х, та, что “инородцы” (составляющие в целом большинство населения — 57%) населяют как раз окраины; во-2-х, та, что угнетение этих инородцев гораздо сильнее, чем в соседних государствах (и даже не только в европейских); в-3-х, та, что в целом ряде случаев живущие по окраинам угнетенные народности имеют своих сородичей по ту сторону границы, пользующихся большей национальной независимостью (достаточно вспомнить хотя бы по западной и южной границе государства — финнов, шведов, поляков, украинцев, румын); в-4-х, та, что развитие капитализма и общий уровень культуры нередко выше в “инородческих” окраинах, чем в центре государства. Наконец, именно в соседних азиатских государствах мы видим начавшуюся полосу буржуазных революций и национальных движений, захватывающих частью родственные народности в пределах России».
То есть, Ленин определял, что ситуация в России схожа не с положением в Западной Европе, а с ситуацией в странах Азии (Китае, Иране и др.), где как раз в начале XX в. развертывались буржуазно-демократические революции, одним из лозунгов которых повсюду было создание сильных независимых национальных государств.
Типичным обвинением в адрес марксистов, поддерживающих лозунг о праве наций на самоопределение, было то, что этот лозунг не содержит «ничего практического для разрешения национального вопроса пролетариатом». Ленин убедительно доказывает, что в данном случае погоня за «практицизмом» не уместна. «Если мы не выставим и не проведем в агитации лозунга права на отделение, мы сыграем на руку не только буржуазии, но и феодалам и абсолютизму угнетающей нации. Этот довод Каутский давно выдвинул против Розы Люксембург, и этот довод неоспорим. Боясь “помочь” националистической буржуазии Польши, Роза Люксембург своим отрицанием права на отделение в программе российских марксистов помогает на деле черносотенцам великорусам. Она помогает на деле оппортунистическому примирению с привилегиями (и хуже, чем привилегиями) великорусов.
Увлеченная борьбой с национализмом в Польше, Роза Люксембург забыла о национализме великорусов, хотя именно этот национализм и страшнее всего сейчас, именно он менее буржуазен, но более феодален, именно он главный тормоз демократии и пролетарской борьбы. В каждом буржуазном национализме угнетенной нации есть общедемократическое содержание против угнетения, и это-то содержание мы безусловно поддерживаем, строго выделяя стремление к своей национальной исключительности, борясь со стремлением польского буржуа давить еврея и т. д. и т. д.
Это — “непрактично” с точки зрения буржуа и мещанина. Это — единственно практичная и принципиальная и действительно помогающая демократии, свободе, пролетарскому союзу политика в национальном вопросе».
Кроме того, Ленин приводит тут один из основополагающих марксистских доводов в национальном вопросе: «Не может быть свободным народ, угнетающий другие народы». Борьба против национального неравноправия, за интересы малых народов соответствует коренным интересам пролетариата нации-угнетателя, так как любые национальные предрассудки и межнациональная рознь (как со стороны угнетателей, так и со стороны угнетенных) является тормозом для борьбы трудящихся против эксплуататорской системы. Вовсе не случайно, например, что наиболее массовую поддержку черносотенная, пользовавшаяся поддержкой царского правительства партия «Союз русского народа» имела на национальных окраинах, где на ее стороне была и определенная часть русских рабочих и крестьян. Это мы и видим и сейчас на примере конфликта в Чечне. «Зачистка» Чеченской республики от сепаратистов, развязанная в связи с этим шовинистическая кампания по «защите целостности России», поддержанная значительной частью обывателей, а также «левыми» оппортунистами различного толка, заметно укрепила в начале 2000-х буржуазный режим в РФ, который к концу ельцинского правления, казалось, был в шаге от гибели.
Данные случаи должны служить предостережением для всего пролетариата, и в первую очередь для коммунистов. Любая, самая «безобидная», мотивированная «любовью к родине», уступка буржуазному патриотизму может привести к печальным последствиям, поражению и прямому предательству. Главной задачей пролетариата является «повседневная агитация и пропаганда против всяких государственно-национальных привилегий, за право, одинаковое право всех наций на свое национальное государство; такая задача наша главная (сейчас) задача в национальном вопросе, ибо лишь таким путем мы отстаиваем интересы демократии и равноправного союза всех пролетариев всяческих наций.
Пусть эта пропаганда “непрактична” и с точки зрения великорусов-угнетателей и с точки зрения буржуазии угнетенных наций (и те и другие требуют определенного да или нет, обвиняя с.-д. в “неопределенности”). На деле именно эта пропаганда, и только она, обеспечивает действительно демократическое и действительно социалистическое воспитание масс. Только такая пропаганда гарантирует и наибольшие шансы национального мира в России, если она останется пестрым национальным государством, и наиболее мирное (и безвредное для пролетарской классовой борьбы) разделение на разные национальные государства, если встанет вопрос о таком разделении».
Ленин подчеркивает, что как раз отрицание права наций на самоопределение может в итоге привести к межнациональным конфликтам и распаду государства. «Г-н Кокошкин (один лидеров российских буржуазных либералов – В.С.) рассуждает совершенно в духе националистов. На своем последнем съезде они громили украинцев-“мазепинцев”. Украинское движение — восклицал г. Савенко и К° — грозит ослаблением связи Украины с Россией, ибо Австрия украинофильством укрепляет связь украинцев с Австрией!! Оставалось непонятным, почему же Россия не может попробовать “укрепить” связь украинцев с Россией тем же методом, который гг. Савенки ставят в вину Австрии, т. е. предоставлением украинцам свободы родного языка, самоуправления, автономного сейма и т. п.?
Рассуждения гг. Савенко и гг. Кокошкиных совершенно однородны и одинаково смешны и нелепы с чисто логической стороны. Не ясно ли, что чем больше свободы будет иметь украинская национальность в той или другой стране, тем прочнее будет связь этой национальности с данной страной? Кажется, нельзя спорить против этой азбучной истины, если не порвать решительно со всеми посылками демократизма. А может ли быть большая свобода национальности, как таковой, чем свобода отделения, свобода образования самостоятельного национального государства?
Чтобы разъяснить еще более этот, запутываемый либералами (и теми, кто по неразумению перепевает их) вопрос, приведем самый простой пример. Возьмем вопрос о разводе. Роза Люксембург пишет в своей статье, что централизованное демократическое государство, вполне мирясь с автономией отдельных частей, должно оставить в ведении центрального парламента все важнейшие отрасли законодательства и, между прочим, законодательство о разводе. Эта заботливость об обеспечении центральной властью демократического государства свободы развода вполне понятна. Реакционеры против свободы развода, призывая к “осторожному обращению” с ней и крича, что она означает “распад семьи”. Демократия же полагает, что реакционеры лицемерят, защищая на деле всевластие полиции и бюрократии, привилегии одного пола и худшее угнетение женщины; — что на деле свобода развода означает не “распад” семейных связей, а, напротив, укрепление их на единственно возможных и устойчивых в цивилизованном обществе демократических основаниях.
Обвинять сторонников свободы самоопределения, т. е. свободы отделения, в поощрении сепаратизма — такая же глупость и такое же лицемерие, как обвинять сторонников свободы развода в поощрении разрушения семейных связей. Подобно тому, как в буржуазном обществе против свободы развода выступают защитники привилегий и продажности, на которых строится буржуазный брак, так в капиталистическом государстве отрицание свободы самоопределения, т. е. отделения наций, означает лишь защиту привилегий господствующей нации и полицейских приемов управления в ущерб демократическим».
Таким образом, именно правые и «левые» шовинисты, сторонники сохранения «единой России», ратующие за «национальные интересы», и готовят почву для распада страны. Так как в условиях, когда интересы какого-либо народа признаются менее важными, чем «интересы всей Родины», этот народ будет вернее всего стремиться к выходу из состава этой самой «Родины». Ленин здесь проводит своевременную параллель с поддержкой Карлом Марксом национально-освободительной борьбы ирландского народа. Не секрет, что английский пролетариат, как и российский, традиционно всегда был заражен «имперскими» предрассудками, поэтому пропаганда интернационализма, общности интересов угнетенного ирландского рабочего и принадлежащего к угнетающей нации английского рабочего имела здесь особую актуальность. Тем более что свою объективно шовинистическую позицию в национальном вопросе оппортунисты обосновывали тем, что связи России, в частности, с Польшей, слишком тесны в экономическом плане, и поэтому создание самостоятельного польского государства – это «утопия».
«Сначала Маркс думал, что не национальное движение угнетенной нации, а рабочее движение среди угнетающей нации освободит Ирландию. Никакого абсолюта из национальных движений Маркс не делает, зная, что полное освобождение всех национальностей сможет дать только победа рабочего класса. Учесть наперед все возможные соотношения между буржуазными освободительными движениями угнетенных наций и пролетарским освободительным движением среди угнетающей нации (как раз та проблема, которая делает столь трудным национальный вопрос в современной России) — вещь невозможная.
Но вот обстоятельства сложились так, что английский рабочий класс попал довольно надолго под влияние либералов, став их хвостом, обезглавив себя либеральной рабочей политикой. Буржуазное освободительное движение в Ирландии усилилось и приняло революционные формы. Маркс пересматривает свой взгляд и исправляет его. “Несчастье для народа, если он поработил другой народ”. Не освободиться рабочему классу в Англии, пока не освободится Ирландия от английского гнета. Реакцию в Англии укрепляет и питает порабощение Ирландии (как питает реакцию в России порабощение ею ряда наций!)… Экономические связи Ирландии с Англией в 60-х годах прошлого века были, конечно, еще теснее, чем связи России с Польшей, Украиной и т. п. “Непрактичность” и “неосуществимость” отделения Ирландии (хотя бы в силу географических условий и в силу необъятного колониального могущества Англии) бросались в глаза. Будучи принципиальным врагом федерализма, Маркс допускает в данном случае и федерацию*, лишь бы освобождение Ирландии произошло не реформистским, а революционным путем, в силу движения масс народа в Ирландии, поддержанного рабочим классом Англии. Не может подлежать никакому сомнению, что только такое решение исторической задачи наиболее благоприятствовало бы интересам пролетариата и быстроте общественного развития».
Таким образом, марксисты – это непримиримые враги любого национализма, как великодержавного, так и местечкового. Как и 100 лет назад, «положение вещей ставит пролетариату России двоякую или, вернее, двустороннюю задачу: борьбу со всяким национализмом и в первую голову с национализмом великорусским; признание не только полного равноправия всех наций вообще, но и равноправия в отношении государственного строительства, т. е. права наций на самоопределение, на отделение; — а наряду с этим, и именно в интересах успешной борьбы со всяческим национализмом всех наций, отстаивание единства пролетарской борьбы и пролетарских организаций,. теснейшего слияния их в интернациональную общность, вопреки буржуазным стремлениям к национальной обособленности».
Главным врагом марксистов является наиболее влиятельная буржуазная идеология. А значит, главное острие коммунистической идеологии должно быть направлено против шовинизма наиболее многочисленной в РФ русской нации. Последние события окончательно доказывают абсолютную несостоятельность мифа «о не расположенности русских к национализму», которому якобы подвержены в массовом порядке только национальные меньшинства России. Некоторые господа из КПРФ могут продолжать так считать, но это их личное горе. Для марксистов же актуальным как никогда становится разоблачение всех националистических мифов и предрассудков, с помощью которых класс частных собственников пытается удержать свое господство над трудящимися, сохранить и усилить и без того безжалостную эксплуатацию российского пролетариата. Возможно, вовсе не случайно, наглая до бесстыдства идея буржуазии о 10-часовом рабочем дне была озвучена почти одновременно с вылазками националистов, озабоченных «засильем кавказцев». Цель марксистов – приложить все усилия, чтобы не дать пролетариату быть обманутым.
Сегодня очень много разговоров о Сталине. Фигуру Сталина пытаются у коммунистов приватизировать националисты, оппортунисты и различные державники. Приведем небольшой отрывок:
«Слова “эффективный менеджер” у нас появились совершенно не зря. Уже который год у нас актуален вопрос о способе управления страной. Эффективном управлении. Кроме того, ясно стоит вопрос о целеполагании. То есть неясно, чего мы вообще хотим от своей страны добиться.
Гладкие разговоры о модернизации, россиивпередах”, борьбе с коррупцией и нанотехнологиях разбиваются о грубую действительность в виде часов Ресина и разрушенной Саяно-Шушенской ГЭС. При этом милиционеры постреливают в людей, кругом массовое воровство, демография ужасная без всяких репрессий и войны, а ВАЗ как производил ведра с гайками, так и продолжает, несмотря ни на какие нанотехнологии.
Отовсюду вылезают подонки, которые смеют оскорблять ветеранов Войны и ставить им в пример предателей и фашистов.
У народа возникает вопрос: а почему все так, собственно? Почему при НЁМ самолетики летали, кораблики плавали, образование улучшалось, автопром был одним из лучших, население росло, несмотря ни на какие миллионные репрессии, рос уровень жизни, а сейчас (вот бы жить и радоваться без тирании!) все с точностью до наоборот? Это как же так вышло?
Правительство пыжится нам что-то доказать, дарит часы пастухам, президент лично (!) занимается делами уровня дома и поселка. И где тут, простите эффективный менеджмент? Где он? Президент даже при всех своих благих намерениях не может бегать подтирать сопли каждому, кто нажалуется ему в блог. Это смешно. Россией так управлять нельзя. Так можно только имитировать управление. А для того, чтобы управлять, нужно делегировать полномочия. А для того, чтобы эти полномочия использовались эффективно, нужна ответственность уполномоченных и контроль. Контроль и ответственность!».
Националистический портал “Русский клуб“, из статьи “Убить Сталина“, Роман Носиков.
Мелкий буржуа всегда мечется между “партией порядка” и “самой последовательной протестностью”. Именно мелкобуржуазное мышление – это мышление националистической протестности. Главная особенность мелкобуржуазного мышления – это принципиальная теоретическая ограниченность условиями собственного положения. Автор, приведенный выше, даже оперирует теми категориями оценки общества, которые ему близки и понятны.
Контроль и ответственность - лозунг за Сталина. Но в сущности, что такое контроль и ответственность? И перед кем? Что Сталин и сталинское руководство государством имеют родовую черту порядка, ответственности и, видимо, личный контроль вождя? Или, вот: “нужно делегировать полномочия”. В этом особенность социалистического рывка?
Хотя и многое остается “тайной” за ширмой подобного повествования; в основном это классовая структура и характер социальной революции, но один вопрос имеет центральное значение. Повсюду, где бы ни приложил свою руку мелкий буржуа, встает вопрос о государстве, вопрос о страхе перед государством и вопрос о недостаточной силе государства.
Скажи мне, что такое государство, и я тебе скажу, кто ты.
Естественно, что подобные литературные выступления самостоятельно никогда не выходят на вопрос о сущности государства и движущей силы истории. Получается так: нам нужен порядок, который обеспечит герой. Как, чем? Собственным контролем над государством, которое представляет собой особую “цивилизованную” форму существования общества. Что может быть более пошлым в обществоведении?
Государство – это продукт классовых противоречий, машина подавления одного класса другим. Вот научное определение государства. Политику осуществляют не партии и герои, а классы. Иосиф Сталин – марксист, ученик Ленина, вождь партии и рабочего класса. Система социалистического хозяйства, постоянное движение к коммунизму, разрушение капиталистических пережитков путем развития планового хозяйства и культурной революции – вот залог контроля и ответственности. И дело здесь не в героях.
